Зигзаг закона

ОРГАНАМ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ НЕ РАЗ ПРИХОДИЛОСЬ УЧАСТВОВАТЬ В РАСКРЫТИИ СЛОЖНЫХ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ. В 1960 ГОДУ В КГБ ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР БЫЛ СОЗДАН ОТДЕЛ ПО БОРЬБЕ С КОНТРАБАНДОЙ И НЕЗАКОННЫМИ ВАЛЮТНЫМИ ОПЕРАЦИЯМИ. ОДНИМ ИЗ ЕГО САМЫХ ИЗВЕСТНЫХ РАССЛЕДОВАНИЙ СТАЛО «ДЕЛО РОКОТОВА – ФАЙБЫШЕНКО – ЯКОВЛЕВА», ЗАКОНЧИВШЕЕСЯ ЗАДЕРЖАНИЕМ И НАКАЗАНИЕМ ГЛАВАРЕЙ ЧЕРНОГО РЫНКА.

Черный рынок

Со второй половины 1950-х годов советская правоохранительная система столкнулась со значительным расширением в стране нелегального валютного рынка. Этому явлению способствовали, с одной стороны, негативные стороны плановой экономики, выражавшиеся, в частности, в дефиците современных качественных товаров на полках магазинов, запрет на свободный оборот иностранной валюты, прежде всего ее покупку за рубли по рыночному курсу, и, с другой – ослабление «железного занавеса». Заметно увеличилось количество иностранцев, посещавших СССР. Среди них были и члены официальных делегаций, и участники приехавших на гастроли творческих коллективов, и студенты, и просто туристы. Одновременно расширялся и выезд советских граждан в зарубежные страны. Предприимчивые дельцы черного рынка быстро оценили раскрывавшиеся перед ними возможности и не преминули ими воспользоваться. Значительно вырос объем ввозимой в страну контрабанды. Сформировалась целая преступная система обращения рублей и валюты. Подпольные «предприниматели» покупали у гостей доллары, фунты или франки по ценам, превышавшим официальный обменный курс для иностранцев, а затем перепродавали иностранную валюту гражданам нашей страны, выезжавшим за рубеж и желавшим иметь с собой большую разрешенной сумму денег. Проходивший в 1957 году Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве, во время которого резко увеличилось количество находившихся в стране иностранцев, стал для нелегальных дельцов настоящим «подарком», позволившим расширить их «коммерческие обороты». Рост валютных преступлений вызвал внимание со стороны партийного руководства. Ведь дело доходило до жалоб иностранцев на самом высоком уровне. Американский экономист Виктор Перло рассказал первому заместителю Председателя Совета Министров СССР Анастасу Микояну о том, что к нему постоянно пристают какие-то люди, предлагающие продать им валюту. Другой американец, литератор левых взглядов Альберт Кан, сообщил о подобном явлении секретарю ЦК Михаилу Суслову. Оба иностранца, симпатизировавшие СССР, отмечали, что подобные факты компрометируют социалистическое государство. В итоге наверху пришли к мнению о необходимости нанести мощный удар по черному рынку. Согласно приказу КГБ при Совете Министров СССР от 15 февраля 1960 года № 0032 был создан 16-й отдел. Его задачами стала борьба с контрабандой и незаконными валютными операциями. Руководителем подразделения назначили опытного сотрудника спецслужб Сергея Федосеева. Он служил в органах с 1937 года. В годы войны непосредственно участвовал в операциях по захвату немецких агентов-парашютистов и в радиоиграх с абвером. За годы своей службы занимал многие ответственные посты. В 16-й отдел перешел с должности начальника спецкафедры № 2 Высшей школы КГБ. Там под его руководством изучали контрразведывательную работу по основным направлениям и линиям деятельности службы. Руководство КГБ посчитало важным, чтобы во главе 16-го отдела находился человек, обладающий талантами высококвалифицированного аналитика и эффективного организатора. Сам Федосеев рассказывал, что новое назначение было для него «полной неожиданностью». Воспоминания Федосеева о борьбе с черным рынком стали важнейшим и фактологически богатым источником о противостоянии КГБ экономическим преступлениям того времени. Федосеев и его коллеги начали с анализа существовавшей тогда ситуации. Центр нелегального рынка искать не приходилось. Им была главная улица столицы – улица Горького, сегодня Тверская.

В те годы среди различных групп она носила и неофициальные названия. Так, в компаниях стиляг ее именовали «Бродвеем», а в кругах фарцовщиков она получила жаргонное прозвище «Плешка». Для выходивших в позднее время суток на улицу Горького валютчиков не составляло труда определить в толпе прохожих иностранцев, с которыми они, часто небезуспешно, стремились вступить в контакт. В основном на улице промышляли так называемые бегунки. Они действовали и в гостиницах, торговых центрах, на выставках. Скупавшие валюту «бегунки» занимали низшее место в иерархии финансового черного рынка. Свою добычу они передавали «шефам», которые контактировали с высшей «кастой» преступного сообщества, именовавшейся «купцами». Верхушка валютчиков была наиболее законспирированной группой. В их руках и был сосредоточен основной капитал. Федосеев отмечал, что, хотя «купцы» большую часть времени предпочитали оставаться в тени, для важных соглашений с иностранными контрабандистами они лично приезжали на встречи. Для текущих, будничных контактов между местными и иностранными дельцами существовали специальные посредники.

В 16-м отделе параллельно с отечественными «бегунками», «шефами» и «купцами» под пристальным наблюдением находились и их иностранные партнеры. Были зафиксированы частые случаи ввоза в страну царских золотых монет, ставших на черном рынке одним из самых ходовых товаров. Представители теневой экономики видели в золоте одно из самых надежных средств для вложения своих капиталов. Высококлассные контрабандисты всегда отличались изобретательностью. Чекисты обнаруживали нелегальный товар в самых различных тайниках: от бандеролей до тюбиков зубной пасты. Однажды «купцы» заключили сделку с группой обучавшихся в СССР арабских военных о ввозе «золотых», которые те, в свою очередь, во время отпуска на выгодных условиях покупали в Швейцарии. Практиковался их провоз в специальных потайных поясах. Подобные пояса вмещали в себя до 500 монет, реализуемых затем на черном рынке. Чекисты боролись не с простачками. Федосеев вспоминал, что приходилось порой учиться и на своих ошибках. Так, неудачей закончилось дело с иностранцем по имени Оскар, находившимся в СССР на учебе. Он попал под подозрение во время частых прогулок по улице Горького. Сотруднику органов было поручено ему «подыграть». Тот под видом фарцовщика вступил в контакт с Оскаром. Подозрения оправдались. Иностранный гость признался, что хочет сбыть золотые монеты. Собеседники договорились о встрече. В назначенное время контрабандист явился в оговоренное место с большой сумкой. Его окружила группа захвата. Но «золотых» у Оскара не нашли. Пришлось извиниться и отпустить его. Оказалось, что товар в то время находился у стоявшего неподалеку напарника, который, увидев обыск своего партнера, поспешил скрыться. В 16-м отделе были убеждены, что аресты мелких посредников не способны кардинально переломить ситуацию. Задержанные «бегунки» на допросах могли сказать не очень много. Они просто не располагали информацией. Принцип конспирации в организации поддерживался строго. Низшие звенья чаще всего и не догадывались о том, кто их «купец». Необходимо было обезглавить это преступное сообщество – нанести удар по «королям валютного рынка».

«Купцы»

В 1960 году было установлено, что ключевыми фигурами теневого валютного рынка являются трое: Ян Рокотов, Владислав Файбышенко и Дмитрий Яковлев. Рокотов, конечно же, стал наиболее известным персонажем этой криминальной троицы. Именно его судьбе посвящено наибольшее количество публикаций, рассказывавших о «деле валютчиков». Отца главаря фарцовщиков звали Александр Орликов. Он был убежденным коммунистом и, в отличие от своего сына, верил в построение справедливого социалистического общества. В связи со смертью своей жены и занятостью делами отец передал маленького Яна на воспитание родственникам. Муж тети Яна, по фамилии Рокотов, работавший редактором журнала «Интернациональная жизнь», усыновил его и дал свою фамилию. В школе с мальчиком случилось несчастье. Ему случайно поранили глаз, который перестал видеть. По этой причине позднее в кругу валютчиков за ним закрепилась кличка Косой. Молодые годы Рокотова нельзя назвать счастливыми. В 1945 году его арестовали по обвинению в антисоветской деятельности. Находившийся с ним в заключении известный ученый-востоковед Исаак Фильштинский вспоминал его в тот период: «Это был невысокого роста худенький юноша, казавшийся значительно моложе своих лет. За годы работы на лесоповале в режимной бригаде, где его систематически избивали за невыполнение нормы (которую, к слову сказать, редко кто выполнял), он на время утратил способность сознательно воспринимать действительность». В 1954 году Рокотова освободили и полностью реабилитировали. К тому времени это был уже глубоко циничный и потерявший во все веру человек.

К советской действительности он относился предельно критически. Рокотов заявлял: «Касаясь вопроса построения коммунистического общества, я говорил, что оно будет построено не ранее как через две тысячи лет, а значит никогда. Другими словами, я не верил в идею построения коммунизма». Впрочем, в его последующей криминальной деятельности трудно найти какие-то идейные мотивы противостояния политической системе. Рокотова интересовало лишь личное обогащение. Фильштинский рассказывал: «Первая наша встреча с Яном произошла сразу же после моего освобождения. Ян тогда восстановился на факультете и жаловался, что не находит общего языка с сокурсниками, потому что старше их почти на десять лет, и что стипендии ему на жизнь не хватает. Вторая наша встреча состоялась, видимо, в начале предпринимательской деятельности Яна. Он особенно не хвастался своими финансовыми возможностями, но из разговора я понял, что он ни в чем не нуждается. „Я бросил институт, – сказал он, – поздно мне, старику, сидеть за одной партой с не знающими жизни юнцами. Наш институт ведь особенный, там полно детей разных шишек. На черта мне сдалась эта специальность юриста. Я и так про нашу юриспруденцию все знаю, испытал ее милости на собственной шкуре! Сидеть юрисконсультом в конторе или адвокатствовать?! Ну их к бесу!“ Общавшиеся с Рокотовым вспоминали, что он любил повторять: „У меня было нечто более существенное, чем диплом, изворотливый ум“». Рокотов вошел в круг спекулянтов и, благодаря своей ловкости, быстро продвинулся в их среде. Начав с простой скупки валюты у иностранцев, он добился положения куратора теневого рынка. Будучи хитрым человеком, Рокотов использовал для себя дерзкое прикрытие, став осведомителем Отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности. Он сдавал милиции мелких фарцовщиков, стараясь выставить их «акулами преступного подполья». В то же время Рокотов, естественно, умалчивал о своих прямых сообщниках. Подобная «игра» должна была, по мысли Косого, отвести от него подозрения. Жизнь Рокотова, ставшего со временем знаменитостью криминального мира, обросла, как это нередко бывает, мифами. Возможно, поэтому в воспоминаниях о нем порой встречаются противоречия. Так, по-разному освещен его образ жизни. Согласно одним рассказам, накопив огромные средства, он утопал в роскоши и кутежах. Но в других сообщалось, что Рокотов избегал транжирства и вообще был скуповат. Фильштинский писал: «Ничто не выдавало в нем подпольного миллионера. Ян был скромен и немного грустен, возможно, предвидел свою судьбу… Появление в газетах фельетонов о Яне было для меня полной неожиданностью. В них Ян рисовался как некая демоническая личность, крупный валютчик и спекулянт, и даже неотразимый Дон Жуан, совратитель многих женщин, вроде Синей бороды. Все это не вязалось с его обликом». Воспоминания о Рокотове есть и в книге известного мастера остросюжетного романа Эдуарда Хруцкого «Криминальная Москва». Писатель несколько раз видел его в ресторанах и на улице Горького, был с ним немного знаком. Он отмечал, что Рокотов в основном был одет в один и тот же серый костюм. Хруцкий писал: «После ареста Рокотова и его подельников появились статьи о безумных кутежах Яна Косого, об актрисах и манекенщицах, которых он содержал, о шикарных квартирах и дачах. Могу сразу сказать – все это туфта. Его арестовали в том же самом сером костюме, и на суде он был в нем».

«Коллеги» Рокотова уступают ему в известности, но и они в свое время некоторый период не без успеха регулировали теневой рынок. Владислав Файбышенко, известный под кличкой Владик, начал заниматься валютными махинациями, когда проходил молодежный фестиваль 1957 года. Со временем он, как и Рокотов, выбился в лидеры. На его след органы государственной безопасности вышли, когда следили за контрабандистом из восточной страны. Зная, что намечается его встреча с одним из московских фарцовщиков, таксист, бывший сотрудником органов безопасности, отвез его к Файбышенко. Несмотря на то что тогда сделка не состоялась, валютчик попал под наблюдение. Чекисты выяснили, что основной сферой его деятельности была Москва. Третьим из попавших на скамью подсудимых «купцов» был Дмитрий Яковлев, которого называли в определенных кругах Дим Димычем. По сравнению с Рокотовым и Файбышенко он отличался образованностью, культурностью и хорошими манерами. Яковлев вырос в интеллигентной семье, получил университетское образование и учился в аспирантуре. Он владел тремя иностранными языками, интересовался западной литературой и был страстным собирателем произведений искусства. Большую часть своих валютных махинаций он проводил на территории Прибалтики, был очень осторожен и старался действовать максимально конспиративно. Установив личности «королей валютного рынка», чекисты стали готовить операцию по их задержанию. Необходимо было раскрыть все их контакты, узнать места расположения их тайников и получить неопровержимые доказательства их противозаконной деятельности. «Купцы» же, в свою очередь, догадывались о слежке. Рокотов боялся держать при себе свои богатства, состоявшие из валюты и золотых монет. Ценности Косого находились в чемодане со сложной системой замков, который он хранил в квартирах своих знакомых или сдавал в камеры хранения. В один из дней наружное наблюдение засекло валютчика на Ленинградском вокзале. После ужина в ресторане он сдал чемодан в камеру хранения, а затем отправился домой. Ячейка была вскрыта в присутствии понятых. Содержимое чемодана оказалось внушительным. В нем находилось 347 тысяч рублей, валюта (доллары и фунты стерлингов) на 2,5 миллиона рублей и 1524 монеты с ювелирными изделиями весом в 12,5 килограмма. Решено было задержать «купца», когда он придет забирать свои ценности. С этой целью устроили засаду. Рокотов выжидал несколько дней. Когда же вновь прибыл на вокзал, не спешил в камеру хранения к заветной ячейке. Рокотов пообедал в ресторане, а затем отправился к электричке. Выбрав наименее заполненный людьми вагон, валютчик поехал в сторону Загорска. Было видно, что он нервничал. Предполагая, что жадность все равно заставит его вернуться за своим чемоданом, чекисты отказались от слежки за ним во время поездки в электричке. Вероятно, этот ход успокаивающе подействовал на убедившегося в том, что его не «пасут», Рокотова. Вернувшись через некоторое время на вокзал, он отправился в камеру хранения. Когда приемщик взял из его рук квитанцию и пошел за багажом, стоявшие рядом с Рокотовым в очереди люди заломили ему руки. Согласно воспоминаниям, в тот момент он потерял самообладание. Вначале Рокотов стал кричать приемщику, державшему в руках его собственность: «Это не мой! Ты что, дед, ослеп! У меня черный был». Сотрудник органов в ответ заявил: «Перестаньте ломать комедию». Потерпевший фиаско делец не мог стоять на ногах от испытанного им шока. Находившиеся рядом чекисты подхватили его, чтобы он не упал. Рокотов произнес: «Боже, какой же я кретин». Когда Косого привезли на Лубянку, он уже сумел взять себя в руки и решил вновь сыграть в «делового человека». Рокотов захотел предложить соглашение, обратившись к допрашивающим его людям: «Сегодня ночью у меня должна состояться встреча с видным иностранным дипломатом. Мы сговаривались совершить крупную валютную сделку. Готов помочь вам изобличить его. В сущности, какая вам польза, что меня закатают в тюрьму? Вам куда выгоднее воспользоваться моими связями в дипкорпусе». Но, поняв, что подобные «игры» не станут для него спасительными, он изменил тактику поведения, попросив бумагу и ручку для чистосердечного признания.

После ареста Косого настала очередь Владика. Файбышенко был также задержан с поличным. При нем было 148 золотых английских фунтов. Но место тайника валютчика оставалось неизвестным. Обыск в его квартире не принес нужных результатов. Чекистам стало известно, что Владик попросил выходящего на свободу сокамерника передать пожилой женщине, у которой он долгое время арендовал комнату, чтобы она не сдавала ее другим людям. Федосеев понял, что тайник, вероятнее всего, именно там. Догадка оказалась точной. Валюта была найдена в одной из ножек платяного шкафа. Не помогли все меры предосторожности и предусмотрительному Дим Димычу. Яковлев использовал «трюк» с посредницей, на роль которой выбрал женщину-инвалида. Он предложил ей заработок – отвечать по ее телефону на предназначенные ему звонки. Таким образом, эта гражданка невольно стала сборщиком информации для «купца». Почти каждый день она передавала Дим Димычу сведения о времени и месте встреч с «нужными людьми». Но во время наблюдения за одним австрийским контрабандистом чекистам удалось выйти на эту женщину. Было зафиксировано, как иностранец набирал ее номер и просил о встрече с Яковлевым. «Посредница» Яковлева, когда ей рассказали о том, что ее втемную используют в преступных делах, сразу же дала согласие помочь в расследовании. Из ее сообщения стало известно, что Дим Димычу звонил некий Павлов с сообщением о посылке. Этот Павлов оказался финским контрабандистом, а в посылке находились золотые часики, спрятанные в паре резиновых сапог. Во время приезда иностранного партнера Яковлева в Москву удалось задержать «купца» при получении товара. Яковлев, в отличие от Рокотова и Файбышенко, не пытался чего-либо отрицать. Он не испытывал даже малейших иллюзий в отношении того положения, в котором оказался. Яковлев сразу же заявил о сотрудничестве со следствием и сообщил о тех деталях работы механизма черного рынка, которые на тот момент еще не были известны чекистам.

Обратная сила закона

Суд над «воротилами черного рынка» привлек к себе широкое внимание советской прессы. В «Известиях» и «Комсомольской правде» были напечатаны большие обличительные материалы. Уже сами тогдашние названия статей «Стервятники» и «Стервятники держат ответ» красноречиво обозначали отношение к главным персонажам. Но представшие перед правосудием «купцы» ожидали вынесения относительно мягкого приговора. Рокотов старался держаться корректно. В то же время Файбышенко вел себя дерзко, а порой и просто нагло, позволяя себе оскорблять свидетелей. Но в судьбу теневиков вмешалась «большая политика» в лице самого Никиты Хрущева. Во время пребывания советского лидера в 1960 году в Берлине, тогда еще не разделенном знаменитой стеной, он, говоря о нелегальной торговле между Восточной и Западной частями города, заявил: «Берлин превратился в грязное болото спекуляции». В ответ ему пришлось услышать от одного из находящихся рядом западноберлинских чиновников: «Такой черной биржи, как ваша московская, не сыскать и во всем мире...» Подобное замечание очень задело Хрущева, и он не забыл о нем. Вернувшись в страну, советский руководитель еще на аэродроме потребовал от КГБ отчета о борьбе с экономическими преступлениями. Перед первым лицом страны должен был выступить Федосеев. Председатель КГБ Александр Шелепин посоветовал ему спокойно и сжато изложить все обстоятельства. Федосеев вспоминал: «1 декабря я отправился в Кремль. На носу был Новый год, но настроение у меня было далеко не праздничное. Миссия предстояла сложная. Первую часть доклада, посвященную общим характеристикам «черного рынка», Хрущев, однако, воспринял нормально. Время от времени даже бросал оживленные реплики. Но когда речь зашла о деле Рокотова –Файбышенко, его словно подменили. «Какое наказание ждет их?» – спросил первый секретарь. «8 лет», – ответил я. Дело в том, что незадолго до этого указом Президиума Верховного Совета СССР срок наказания за незаконные валютные операции был увеличен до 15 лет. Но, поскольку указ приняли уже после ареста «купцов», такая мера могла быть применена к ним лишь при условии, что закону будет придана «обратная сила». Я попытался объяснить Хрущеву, что это противоречит общепринятой юридической практике, но он меня не слушал».

Но и увеличением срока до 15 лет валютчики не отделались. Хрущев продолжал считать, что к ним отнеслись неоправданно мягко. Он и в дальнейшем не раз поднимал в выступлениях тему борьбы с черным рынком. На пленуме ЦК КПСС он вновь говорил о непозволительной мягкости по отношению к «отщепенцам». Его упреки были адресованы и генеральному прокурору СССР Роману Руденко. Во время визита в Алма-Ату Хрущев снова напомнил о «деле Рокотова». Он возмущенно восклицал: «Вы читали, какую банду изловили в Москве? И за все ее главарям дали по 15 лет. Да за такие приговоры самих судей судить надо!» В своих упреках в непозволительной гуманности он ссылался на приходившие в ЦК письма трудящихся, требующих от руководства самых жестких мер.

1 июля 1961 года вышел указ «об усилении уголовной ответственности за нарушение валютных операций». В нем допускалась высшая мера наказания за спекуляцию валютными ценностями или ценными бумагами в виде промысла или в крупных размерах. Указ подписал Председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Брежнев. Был подан протест на «мягкость» прежнего судебного вердикта. Новым приговором для валютчиков стала высшая мера. В ряде публикаций говорится о якобы быстрой уступчивости прокурора Руденко под давлением Первого секретаря ЦК. Но Александр Звягинцев, автор биографической работы, посвященной Руденко, в своей книге приводит воспоминания сына руководителя прокуратуры, позволяющие по-новому освятить ряд аспектов дела Рокотова: «В 1961 году состоялся серьезный разговор отца с моей старшей сестрой Галиной. Отец сказал, что на состоявшемся заседании по делу валютчиков Рокотова и Файбышенко Хрущев потребовал применить к ним высшую меру наказания – расстрел. Это означало придание закону обратной силы. Отец в ответ заявил, что он с этим не согласен. «А вы чью линию проводите, мою или чью-нибудь еще?» – спросил Хрущев. «Я провожу линию, направленную на соблюдение социалистической законности», – ответил отец. «Вы свободны», – сказал Хрущев. После этого с Хрущевым у отца долго не было никаких контактов, и он ожидал отставки в любой момент». Подтверждают полемику Хрущева и Руденко и черновые протокольные записи заседаний Президиума ЦК КПСС. Обращаясь к прокурору, Первый секретарь заявил: «Я возмущен, как это можно: дали 15 лет, через 5 лет он будет на свободе. Товарищ прокурор, вы что, будете свою политику проводить или будете слушать ЦК?» Тот возразил: «Мы вносили по вопросу валютчиков специальный проект, не утвердили, установили максимум 15 лет, без смертной казни. Мы смертную казнь ввели за хищения в особо крупных размерах». Но эмоциональный Хрущев оставался непреклонен и продолжил дискуссию в весьма резкой форме: «Да пошли вы к чертовой матери, простите за грубость. Народу стыдно в глаза смотреть, народ возмущается. Грабители грабят, а вы законы им пишете. Что такое? Ишь какие либералы стали, чтобы их буржуазия хвалила, что они никого не расстреливают, а эти грабят рабочих и крестьян... Я думал, расстреляют этих мерзавцев, читаю 15 лет. Так вы же поощряете других». Несмотря на то что спор с Хрущевым принял крайне жесткий характер, Руденко продолжал настаивать на приоритете норм закона. Известие о вынесении высшей меры стало шоком для «купцов». Такого поворота событий они предвидеть никак не могли. «Я приговорен к расстрелу, – заявлял Рокотов в письме на имя Хрущева. – Преступление мое заключается в том, что я спекулировал иностранной валютой и золотыми монетами. Ко мне два раза применяли обратную силу закона... Я очень прошу Вас сохранить мне жизнь. Во многом я заблуждался. Сейчас я переродился и совершенно другой человек… Ведь я не убийца, не шпион, не бандит. Сейчас у меня прояснился ум, я хочу жить и вместе с советскими людьми строить коммунизм…» Впрочем, общавшийся с Рокотовым во время нового суда журналист отмечал, что подсудимый уже не верил, что ему удастся избежать казни. Письмо на имя Хрущева написал и Файбышенко. Еще с одним письмом к главе страны обратился и родной отец Рокотова – Александр Орликов. В нем он просил вновь учесть раскаяние сына и обратить внимание в качестве смягчающего наказание фактора на то, что Рокотов ранее уже находился в заключении по обвинению, признанному позднее необоснованным. Орликов, стремясь защитить сына, опять же указывал на случай применения обратной силы закона. Но ни одно из этих писем не повлияло на решение суда. С просьбой сохранить жизнь одному из подсудимых – Дмитрию Яковлеву – обращался и КГБ. В обращении, инициатором которого был Федосеев, указывалось на то, что раскаявшийся Яковлев своими показаниями действительно оказал помощь следствию. Кроме того, говорилось, что у него тяжелая форма туберкулеза. Федосеев отмечал: «Но прокуратура отклонила нашу просьбу. Яковлев был расстрелян. И тогда, и сейчас я считал и считаю, что наказание было слишком суровым. К сожалению, правосудие не посмело ослушаться воли Первого секретаря». Дело «валютных королей» осталось в истории. Оно привлекает к себе внимание журналистов, писателей, кинематографистов. Исследователи отмечают высокий уровень работы КГБ при СМ СССР в осуществлении операции. Но юридический казус с применением в отношении валютчиков обратной силы закона при вынесении приговора вызывал и до сих пор вызывает немало споров.

Александр Леонидов

Источник: журнал «ФСБ: ЗА И ПРОТИВ» №1 2021