Историческая память нескольких поколений народов Восточной и Юго-Восточной Азии хранит драматические воспоминания о колониальной политике императорской Японии в регионе в первой половине ХХ в. Тогдашняя японская стратегия прежде всего сводилась к тому, чтобы силой заставить восточноазиатские государства подчиниться воле метрополии в политическом и экономическом отношении, равно как и в военных вопросах. Так правящие круги Японии, используя сугубо имперские силовые методы подавления, создали «Великую Восточноазиатскую сферу сопроцветания» (Дайтоa Кёэйкэн). В новом мировом порядке начала ХХI в. японские власти не отказались от идеи распространить влияние на страны Восточной и Юго-Восточной Азии, тесня при этом Китай как главного стратегического соперника в регионе и продолжая последовательно укреплять позиции регионального лидера. Разумеется, правящие круги Японии сменили методы.
НЕМНОГО ИСТОРИИ
Японским властям удалось включить в состав довоенной «Великой Восточноазиатской сферы сопроцветания» многие страны региона, в том числе государство Маньчжу-го (с 27 сентября 1940 г.), Мэнцзян (Внутреннюю Монголию, с 27 сентября 1940 г.), Китайскую республику (с 29 марта 1941 г.), государство Бирму (с 1 августа 1943 г.), Республику Филиппины (с 1943 г.), Вьетнамскую империю (с 11 марта 1945 до 23 августа 1945 г.), Королевство Кампучия (с 9 марта 1945 до октября 1945 г.), государство Лаос (с 4 апреля 1945 до 20 октября 1945 г.), Временное правительство свободной Индии (1943–1945 гг.), Таиланд (с 21 декабря 1941 г.), а также японскую колонию Корея (с 1910 по 1945 гг.). Японский «Восточноазиатский проект» основывался на желании политиков и военных создать в восточной Евразии блок азиатских государств, возглавляемый Японией и работавший на Японию, т. е. сообщество восточноазиатских стран, свободных от политического и экономического влияния великих западных держав. Пропагандистским прикрытием такого курса служила идеология паназиатизма, предполагавшая «освобождение» этих стран от европейских колонизаторов и создание сообщества «независимых» государств, объединенных общими расовыми и цивилизационными характеристиками. На самом деле, цель проекта сводилась к реализации национальных интересов японской правящей элиты, направленных на укрепление статуса великой державы в Версальском миропорядке по итогам Первой мировой войны, с одной стороны, а также на получение свободного доступа к природным ресурсам и дешевой рабочей силе стран региона – с другой. Сложившаяся после окончания Второй мировой войны биполярная система международных отношений развела страны бывшей японской империи по разным траекториям развития. Однако желание до конца осуществить проект создания зоны сопроцветания в Азии уже в новых международных условиях не покидало Токио: японские власти охотно обсуждали со странами восточноазиатского региона новые принципы организации «содружества наций». Правда, на этот раз правители Японии предлагали партнерам опираться на взаимное доверие, взаимопонимание и равноправие между всеми участниками, разумеется, исключая какой-либо колониальный диктат со стороны метрополии, как это было раньше.
До крушения СССР в 1990-е гг. правящие круги Японии рассчитывали воспользоваться трудностями экономического развития азиатских государств, входящих, в частности, в советскую зону влияния, и установить с ними более тесные торгово-экономические отношения. Правда, эти страны имели жестко структурированную идеологическую политическую систему, препятствующую налаживанию широких связей с Западом. Более того, сама Япония, капитулировавшая во Второй мировой войне, оказалась в системе международных послевоенных отношений уже далеко не столь самостоятельным игроком. В первое послевоенное десятилетие под давлением США она была вынуждена проводить изоляционистскую, а не экспансионистскую политику. В целях ослабления важного стратегического противника на Тихом океане власти США были заинтересованы в том, чтобы страна, потерявшая все колонии в Восточной Азии, почувствовала себя изгоем в сообществе угнетаемых ею народов, ставших в новых условиях независимыми государствами. И если власти и общественность Бирмы, Индонезии, Вьетнама и Тайваня относились к новым попыткам японских властей вовлечь их в региональные связи с большей или меньшей степенью терпимости, то Китай, КНДР и Южная Корея, вне зависимости от их блоковой принадлежности, по-прежнему проявляли к Японии недоверие и враждебность, не забывая ее прошлое поведение, опасаясь японской ремилитаризации и реанимации старых имперских амбиций. Попытки японских властей реанимировать «сферу сопроцветания» в Азии в период биполярного мира осложнялись для Японии не только воспоминаниями народов ее бывших колоний о политике довоенного японского милитаризма, но также политической и военной зависимостью Японии от США после ее поражения в войне. В новых международных условиях деления мира на два соперничавших лагеря процесс формирования доверительных и взаимовыгодных отношений Японии со странами Восточной и Юго-Восточной Азии заметно осложнялся. США не были заинтересованы в укреплении своего бывшего противника на Тихом океане. Вашингтон не поощрял контакты Японии с ее бывшими колониями в регионе: соглашение о нормализации отношений между Японией и Республикой Корея было подписано в Токио только 22 июня 1965 г., а договор о мире и дружбе с КНР Япония подписала лишь в 1978 г.
Тем не менее уже в середине 1970-х гг. японские власти предприняли ряд конкретных шагов по улучшению натянутых отношений с азиатскими соседями (включая Россию), с одной стороны, при одновременном усилении военно-политических связей с Соединенными Штатами Америки – с другой. Успешное решение именно таких задач во многом определило позиционирование Японии в Восточной и Юго-Восточной Азии на долгосрочную перспективу. В это время в Восточной и Юго-Восточной Азии произошли три важных события, позволившие японским властям активизировать усилия по возвращению на свою орбиту некоторых соседей. Во-первых, США потерпели поражение в войне с социалистическим Вьетнамом, и власти Японии стали опасаться, что «освободительный синдром» быстро распространится на другие страны региона, что серьезно затруднит возможность включить в прежнюю сферу влияния бывшие колонии. Во-вторых, Япония вышла на второе место в капиталистическом мире по ВВП, что дало ей большой «запас прочности» для «обустройства» сферы влияния в Азии. И, в-третьих, началась разрядка напряженности в советско-американских отношениях, что также облегчало Японии реализацию задуманного. В середине 1970-х гг. японские власти быстро внесли коррективы в проамериканскую доктрину Йосиды, определявшую внешнеполитическую стратегию Токио в 1950–1960-е гг., и стали больше руководствоваться «доктриной Фукуда» (по имени премьер-министра Такэо Фукуда; 1976–1978 гг.), учитывавшей преимущественно национальные интересы. Доктрина впервые была озвучена в выступлении японского премьера в Маниле в 1977 г., когда Фукуда посещал страны-члены АСЕАН и рекламировал новую внешнеполитическую концепцию, официально заявляя, что Япония рассматривает себя как страну, приверженную миру, никогда не станет военной державой, намерена установить доверительные отношения со странами Восточной и Юго-Восточной Азии и будет активно сотрудничать со странами АСЕАН как равный партнер. «Доктрина Фукуда» и по сей день является отправной точкой дипломатии Японии в отношениях со странами Азии. Именно тогда японские власти впервые за послевоенные десятилетия открыто поставили вопрос о необходимости привести внешнюю политику в соответствие возросшему экономическому потенциалу страны. Естественно, внимание Токио было, в первую очередь, обращено на восстановление зоны японского влияния в странах Восточной и Юго-Восточной Азии. Показательно, что поставленные в «доктрине Фукуда» стратегические задачи получили развитие в скорректированной «доктрине Фукуда-младшего» (Ясуо Фукуда – старший сын Такэо Фукуда), определяющей сегодня дипломатическую стратегию Японии в отношениях со странами Азии. Следует признать, задачи по реанимации зоны влияния в Азии, обозначенные в доктринах 1977 и 2008 гг., Японии в целом выполнить удалось – за исключением одной очень важной детали: великой политической державой она так и не стала.
В НОВЫЙ МИРОПОРЯДОК ХХI В. СО СТАРЫМИ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИМИ АМБИЦИЯМИ
Каковы же основные причины того, что разные поколения японских политиков с маниакальной настойчивостью стремились построить японскую «сферу сопроцветания» в Азии», почему они не отказывались от этой идеи на протяжении столь длительного периода? Менялись мировые порядки, Япония приняла участие в двух мировых войнах, но упорство японских политиков не только сохраняется, но даже набирает новые обороты. На наш взгляд, дело заключается в том, что политическая логика и стратегические задачи, которые власти императорской Японии ставили перед собой сразу после реставрации Мэйдзи в 1870-е гг., пошагово создавая «Великую восточноазиатскую сферу сопроцветания», мало изменились и в новых исторических условиях. В экономическом плане страны восточноазиатского региона по-прежнему сохраняют для Японии непреходящее значение как важные поставщики стратегического сырья и топлива, они же остаются емкими рынками сбыта японской продукции. В эти страны японские производители вывозят до 40% всего экспорта. Более 18% японского экспорта приходится только на Китай1. С другой стороны, ничего не изменилось и в плане сохраняющейся зависимости Японии от импорта основных пищевых продуктов: пшеницы, ячменя, кукурузы и сои. Наконец, жизненно важным для Японии остается контроль за единственным водным путем, которым в страну поступают нефть и газ из стран Ближнего Востока – Малаккский пролив. Одной из главных причин вступления Японии в войну с США на Тихом океане в декабре 1941 г. была необходимость обеспечить безопасность поставок именно этим путем, который США перекрыли, заминировав и оставив Японию без запасов стратегического сырья. Сегодня к этим основным факторам добавился еще один – старение населения и как следствие – дефицит молодой рабочей силы. По данным Министерства здравоохранения, труда и социального обеспечения на 30 июня 2017 г., на каждые 10 японцев, активно ищущих работу, приходилось только 15 вакансий, а дефицит персонала в стране достиг максимума с февраля 1974 г. Больше всего работников не хватает в обрабатывающей промышленности, на транспорте и на почте. Вместе с тем, страны восточноазиатского региона представляют собой огромный рынок дешевой рабочей силы, что в сочетании с богатыми природными ресурсами делает его весьма заманчивым объектом вложения японского капитала. Наиболее привлекательны для японских инвесторов такие страны, как Китай, Южная Корея и Вьетнам, объем инвестиций в которые из Японии увеличивается в среднем по 20% ежегодно. Японских инвесторов в странах восточноазиатского региона привлекают такие отрасли, как транспортное оборудование, машиностроение и непроизводственный сектор. Государство неизменно предоставляет самую активную поддержку японским корпорациям при внедрении в экономику стран Восточной и ЮВА, что выражается в тесной координации государственного и частного капитала, направляемого в эти страны. Власти Японии официально разрешили наем квалифицированных иностранных рабочих в сельскохозяйственной отрасли для компенсации дефицита собственной рабочей силы. По словам премьера Синдзо Абэ, привлечение иностранных рабочих в сельскохозяйственный сектор поможет подъему данной отрасли. Для более чем двух миллионов японцев сельское хозяйство – основной вид деятельности, но большинство из них не может эффективно работать в этой отрасли в силу преклонного возраста: в 2017 г. 63,5% всех занятых в сельском хозяйстве были старше 65 лет. Дефицит рабочей силы в Японии во многом обусловлен активным старением населения: уже к 2030 г. лиц старше 65 лет в общей численности населения будет 36,8%.
КОНКРЕТНЫЕ ШАГИ ТОКИО ПО ОБУСТРОЙСТВУ СОВРЕМЕННОЙ СФЕРЫ ВЛИЯНИЯ В ВОСТОЧНОАЗИАТСКОМ РЕГИОНЕ
Первое важное направление деятельности японских властей по «обустройству» своей зоны влияния в восточноазиатском регионе – активное внедрение в работу ведущих региональных организаций – АТЭС и АСЕАН+3. Еще в 1989 г. Япония была одним из главных инициаторов образования Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС). По данным на 2017 г., для сотрудничества в области региональной торговли и либерализации капиталовложений в эту организацию входила 21 «участвующая экономика» стран Азиатско-Тихоокеанского региона, и роль Японии в ее работе высоко оценивается всеми членами АТЭС. Официально объявленная задача АТЭС – обеспечение «сопроцветания», т. е. курса на повышение экономического роста стран-участниц, роста благосостояния населения и укрепления безопасности входящих в него государств. В странах АТЭС сегодня проживает около 40% мирового населения, на них приходится 54% производства мирового ВВП и 44% объема мировой торговли5. С момента образования организации Япония является ее самым активным членом, а японский МИД с промежутками в два-три года выдвигает новые инициативы по расширению и углублению сотрудничества. В последнее время Япония стала выходить даже за границы восточноазиатского региона, пытаясь распространить свое влияние и на другие районы Азии. Так, в 1993 г. она предложила включить в Организацию экономического сотрудничества и развития государства Центральной Азии, что позволило им получать финансовую и иную помощь – в частности, по программе «Официальной помощи развитию» (ОПР). В 1997 г. Япония выдвинула инициативу по активизации экономического и политического сотрудничества между Японией, Россией и Центральной Азией на основе трех принципов – взаимной выгоды, доверия и долгосрочной перспективы. В 1998 г. Токио разработал программу действий в рамках проекта «Дипломатия Шелкового пути», направленного на поддержку демократических преобразований, содействие экономическим реформам, реконструкции транспортной инфраструктуры и разведку природных ресурсов. В 2004 г. Япония инициировала программу «Центральная Азия плюс Япония», подразумевавшую проведение регулярных встреч на уровне глав министерств и ведомств по содействию сотрудничеству и региональному взаимодействию.
Все эти инициативы, безусловно, имели большое значение не только для ускорения социально-экономического развития стран региона, но и для упрочения их отношений с Японией. В совокупности с помощью по линии ОПР (около 2 млрд. долларов в год), Япония реально содействовала укреплению отдельных секторов экономики развивающихся стран в реанимируемой «сфере сопроцветания» в Азии. Конкретные интересы Японии в странах АТЭС сегодня формируются по следующим направлениям: 1) Токио проявляет заинтересованность в разведке и перспективной разработке природных ресурсов в этих странах; 2) японские правящие круги заинтересованы в обеспечении безопасности путей доставки сырья и топлива через Малаккский пролив; 3) японцы не оставляют без ответа помехи, чинимые Китаем на пути их сближения со странами АТЭС. Восстанавливая «сферу сопроцветания в восточноазиатском регионе», японские власти преследуют и важные внешнеполитические цели, находясь в постоянном поиске новых форм и методов распространения влияния в регионе. Так, реализуя задачи создания к 2020 г. зоны свободной торговли и либерального инвестиционного климата, Токио способствует наиболее развитым экономикам стран АТЭС в продвижении программ по либерализации торговли. Но делает это Япония без нажима, предоставляя каждой стране самостоятельно определять сроки введения новых режимов. Кроме того, Япония активно работает со странами Ассоциации стран Юго-Восточной Азии – АСЕАН, созданной в 1967 г. Договор о свободной торговле с блоком АСЕАН Япония подписала еще в 2008 г., а с 2010 г. такие договоры подписали Австралия, Индия, Китай, Корея и Новая Зеландия. Координацию вопросов экономического сотрудничества Япония осуществляет в рамках форумов АСЕАН+3 (Китай, Корея, Япония) и АСЕАН+6 (Австралия, Индия, Китай, Корея, Новая Зеландия, Япония). 20 ноября 2012 г. на саммите АСЕАН в Камбодже Япония инициировала переговоры о формировании в Восточной Азии «Зоны свободной торговли» (ЗСТ), объединяющей 16 стран АСЕАН. Итогом переговоров стало подписание соглашения о создании «Регионального всеобъемлющего экономического партнерства» – РВЭП (Regional Comprehensive Economic Partnership – RCEP) стран с общей численностью населения более 3,4 млрд. чел. и совокупным ВВП около 40% мирового ВВП. Первый саммит РВЭП состоялся 14 ноября 2017 г. в Маниле. Уникальность РВЭП заключается в том, что оно включает в себя три крупнейшие экономики Азии – китайскую, индийскую и японскую. Для Японии подписанное торговое соглашение имеет большое значение, поскольку охватывает две самые быстрорастущие экономики в мире – китайскую и индийскую.
ФОРМИРОВАНИЕ НОВОЙ ЗОНЫ СОПРОЦВЕТАНИЯ В АЗИИ – ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ПУНКТ В СТРАТЕГИИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ЯПОНИИ
Принципы подходов японского правительства к участию в региональных интеграционных процессах, т. е. к восстановлению опорной сети новой «зоны сопроцветания» в Азии, были сформулированы Министерством экономики, торговли и промышленности Японии в «Глобальной экономической стратегии» еще в апреле 2006 г., а в июне того же года – в «Стратегии нового экономического роста». Оба документа были одобрены японским парламентом соответственно в 2008 и 2012 гг.7 Документы были нацелены на формирование нового облика Японии как мировой и региональной экономической державы в условиях глобализации и информационной революции, и представляют собой стратегию развития страны на ближайшие десятилетия. Характерная особенность «Глобальной экономической стратегии» Японии состоит в том, что ее власти не скрывали заинтересованности в широком распространении влияния на страны Азии. В документе откровенно выделялись следующие три направления действий Японии в этой области.
1. Объединение усилий по совместному развитию азиатских государств при сохранении ведущей роли Японии. Экономическая активность Японии тесно увязывалась с созданием ее сферы влияния и производственных опор в Азии. Роль Восточной Азии как базы для экономического роста Японии должна была поддерживаться «спиралью активных прямых инвестиций в азиатские страны». Кроме того, по мере роста масштабов экономик восточноазиатских стран и повышения покупательной способности их населения эти страны должны были трансформироваться не только во «всемирную фабрику», но и превращаться в один из наиболее перспективных мировых рынков конечного потребления готовой продукции.
2. Делалась ставка на «мягкую силу». Понятие «мягкой силы» стало одним из ключевых понятий в японской «Глобальной экономической стратегии», которая материализуется в социальных ценностях страны, ее культуре, политической идеологии, в готовности сотрудничать с окружающими странами. В новом мировом порядке ХХI в. Такая стратегическая линия все более определяет политику Японии в отношениях с развивающимися странами Азии. Однако это не исключает, что японские власти полностью отказались от использования «жесткой силы» по отношению к странам региона. Япония неустанно наращивает военный бюджет и усиливает обороноспособность, стремясь стать с военной точки зрения «нормальным государством» на фоне военного потенциала ключевого игрока в регионе – Китая. В 2018 г. японские власти заложили самый большой военный бюджет за всю историю страны и расходы на оборону возрастут на 2,6% в сравнении с 2017 г., составив 5,17 трлн. иен (51,7 млрд. долларов), что свидетельствует о том, что курс на укрепление военного потенциала был взят японскими политиками отнюдь не вчера. Обозначилась отчетливая тенденция к усилению эскалации региональной напряженности вокруг спорных островов в Южно-Китайском море9. Японские власти готовы одновременно использовать в восточноазиатской дипломатии как «мягкую», так и «жесткую» силу.
3. Важным направлением стратегии развития Японии в ХХI в. стало создание «региональных ценностей». Япония претендует на роль «стержня», вокруг которого формировалась бы новая региональная система ценностей. Япония раньше других стран столкнулась с такими проблемами выживания нации, как загрязнение окружающей среды, ускоренная урбанизация, быстрое старение населения и раньше других приступила к их решению, добившись немалых успехов и накопив потенциал выживания, которым готова поделиться с другими странами. Японские власти широко пропагандировали свои достижения, всякий раз напоминая о необходимости «полноценного партнерства со странами региона», включающего открытие границ для свободного перемещения основных ценностей, способствующих «сопроцветанию»: рабочей силы, товаров, финансов, ресурсов, производственных технологий и технологий управления.
КИТАЙ – ГЛАВНЫЙ СОПЕРНИК ЯПОНИИ В БОРЬБЕ ЗА ЛИДЕРСТВО В АЗИИ
Однако сегодня на пути воссоздания своей зоны влияния в Азии Япония сталкивается с конкуренцией и сопротивлением со стороны Китая, в действиях которого японские власти видят главного и весьма опасного соперника. Основная зона соперничества двух великих азиатских держав – борьба за лидерство в восточноазиатском регионе. В марте 2015 г. китайский лидер Си Цзиньпин официально объявил о создании проекта «Один пояс – один путь», китайского аналога японского проекта «восточноазиатской сферы сопроцветания». Китайский проект состоит из двух частей – сухопутной части из Китая в Европу через Азию, так называемого «экономического пояса Шелкового пути», и морской составляющей, пролегающей из Китая в Европу через Индию и Африку («Морского Шелкового Пути»). Привлекая к участию в проекте развивающиеся страны региона, китайские власти обещают в ближайшие пять лет вложить в него до 5 трлн. Долларов инвестиций – преимущественно в инфраструктурные объекты в 65 странах по маршрутам «Шелкового пути». Однако ввиду того, что таких средств у Китая нет, возникает законный вопрос об источниках финансирования грандиозного проекта. Когда проект только разрабатывался и был озвучен руководством страны в 2015 г., Китай имел почти 4 трлн. долларов валютных накоплений и планировал инвестировать их в проект. Но уже в 2017 г. китайские резервы сократились до трех трлн. долларов, и этот порог китайцы опасаются переступить.
Китайцы могли бы использовать международные рынки облигаций, однако даже по всем меркам программа продажи облигаций на три трлн. долларов в течение нескольких лет крайне рискованное дело. Поэтому Пекин не намерен обременять себя такого рода рисками и истощать свои золотовалютные резервы. Исследование, проведенное французским инвестиционным банком Natixis, показало, что такое заимствование привело бы к увеличению внешнего долга Китая с 12% до 50% ВВП, что подвергло бы страну обменным курсовым рискам и поставило в ту же уязвимую позицию, в какой оказались «Четыре Азиатских тигра» (Южная Корея, Сингапур, Гонконг и Тайвань) в период финансового кризиса 1998 г. Поэтому единственный способ реализовывать стратегические цели в проекте «Шелкового пути» – это предоставлять развивающимся странам кредиты в твердой валюте, способные в случае полного погашения принести Китаю прибыль. Однако и на это у Китая нет средств. Тем не менее власти КНР решили пойти на риск и уже анонсировали шесть инфраструктурных проектов в рамках программы «Шелкового пути». Они включали создание экономических коридоров, в том числе: Бангладеш – Китай – Индия – Мьянма, Китай – Монголия – Россия, Китай – Центральная Азия – Западная Азия, Китай - Индокитайский полуостров, Китайско-пакистанский экономический коридор и евразийский сухопутный мост. Поставленные цели предполагается достичь посредством строительства дорог, портов, мостов и других инфраструктурных объектов, а также через заключение соглашений о зонах свободной торговли. География проекта охватывает 65 стран, в которых проживает 70% населения всего мира. Функционально он направлен на укрепление жесткой и мягкой инфраструктур и даже культурных связей. В 2018 г. китайская компания «China Overseas Ports Holding» приступила к работам по расширению порта Гвадар в Пакистане, намереваясь сдать его в аренду до 2059 г. Китай стремится обеспечить морские торговые пути вдоль так называемого «Морского Шелкового пути», и пакистанский порт – важный элемент такой инфраструктуры. Таиланд получит от Китая кредиты на сумму 69,5 млрд. долларов для финансирования строительства высокоскоростных железных дорог и других крупных инфраструктурных проектов. Железные дороги Таиланда станут частью железнодорожной системы Куньмин-Сингапур. Таиланд будет погашать взятые кредиты через экспорт риса и каучука, используя положительное сальдо своего торгового баланса с Китаем. Проект «Митсоун-Дам» в Бирме стоимостью 3,6 млрд. долларов, хотя и не является официально частью инициативы «Один пояс – один путь», – пример китайского инфраструктурного проекта в очень бедной стране (впрочем, не получивший развития). Строительство было приостановлено на шесть лет, поскольку страны не смогли договориться о порядке действий. Для аналитиков, впрочем, очевидно, что при помощи нового проекта власти Китая затевают большую политическую игру, долженствующую привести к появлению в Южной Азии нового центра силы и к превращению региона в важный политический центр на ближайшие десятилетия. Однако экономические реалии сегодня таковы, что для Китая самым важным направлением развития по-прежнему остается поддержание торговых отношений с США, а самый короткий путь до американского рынка лежит через Тихий океан (весьма далеко и от морского, и от сухопутного «Шелкового пути» на просторах Евразии).
Конкурируя с Китаем за сферы влияния в Восточной Азии, японские власти обещают странам региона то, что не может предложить Китай. Как заявлял по этому поводу Синдзо Абэ, Япония дает слово вывести партнерство в зоне своего влияния в Азии на самый высокий по качеству уровень развития. И дело не том, что Япония уже готова вложить средства в инфраструктурные объекты в восточноазиатские страны в размере более 200 млрд. долларов, а в том, что она делает акцент на высоком качестве предоставляемых услуг, заявляя, что японская инфраструктура более безопасна, более надежна и более экономична, чем китайская. Конкуренция особенно обострилась, после того как Китай буквально из-под носа перехватил у Японии контракт на строительство первой скоростной железной дороги в Индонезии. Впрочем, влияние Японии на принятие решений по инвестициям в инфраструктурные объекты региона усиливается благодаря ее лидирующему положению в различных влиятельных региональных организациях, в частности, в Азиатском банке развития (АБР), где она является председателем. Несмотря на то что на долю Китая в 2017 г. приходилось 14,8% мирового ВВП (11 трлн. долларов, второе место после США), а Япония находится лишь на четвертом месте с 6% мирового ВВП (4,4 трлн. долларов), в Токио рассчитывают не только придать новый импульс усилению влияния в Азии, но и в перспективе получить преимущества в конкурентной борьбе с КНР. До последнего времени Япония поддерживала режим свободной торговли в отношениях с Сингапуром (2000 г.), Мексикой и Малайзией (2004 г.), Филиппинами (2006 г.), Индонезией, Чили, Таиландом и Брунеем (2007 г.), блоком АСЕАН и Вьетнамом (2008 г.), Швейцарией (2009 г.), Индией (2011 г.), Перу (2012 г.). Были также инициированы переговоры с Австралией, Колумбией, Кореей, Канадой, ЕС (с 29 ноября 2012 г.), Новой Зеландией, Турцией, Советом Сотрудничества государств Персидского Залива (СГПЗ). Япония с завидным упорством осваивает рынки Восточной и Юго-Восточной Азии, несмотря на высокие заградительные тарифы в торговле, которые даже сильному Китаю трудно преодолеть. Любопытно, что если средняя ставка импортных тарифов в Европе и США остается достаточно низкой (около 4%), то в Малайзии она достигает 14,5%, в Корее – 16,1%, на Филиппинах – 25,5%, в Индонезии – 37,5%, что, впрочем, не останавливает японских предпринимателей от активного внедрения на региональные рынки. Представляется, что в этих условиях Япония имеет шанс в перспективе взять на себя роль одного из лидеров в формировании нового порядка в восточноазиатском регионе, особенно, если прогнозы на снижение динамики роста Китая подтвердятся. При этом для Японии крайне важно, чтобы именно она активно участвовала в создании инфраструктуры, связанной с усилением партнерских отношений в регионе, потому что отставание в этом вопросе чревато для нее перехватом инициативы со стороны Китая, активно реализующем проект «Шелкового пути», не забывая охватывать малые страны Евразии. И если Китай продолжит прокладывать свой «пояс и путь» деньгами, то Япония может быть успешна в проекте «сопроцветания», именно играя на страхах соседей перед возвышающейся Поднебесной, особенно на агрессивных территориальных претензиях КНР в Южно-Китайском море.
Михаил Иванович Крупянко, доктор политологических наук, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН.
Лиана Георгиевна Арешидзе, доктор исторических наук, профессор, Институт стран Азии и Африки при МГУ.
Источник: журнал «Вестник Института востоковедения РАН» №4 2018
