Создание советской атомной бомбы — это, без сомнения, заслуга, прежде всего, наших ученых-физиков. Что же касается разведки, то она внесла свой весомый вклад в продвижение проекта. В середине 90-х годов прошлого века в печати разгорелся яростный спор: кто же является истинным создателем советской атомной бомбы? Зарубежные средства массовой информации в который раз пытались доказать, что именно «советские шпионы» украли у США секрет ядерной бомбы. Конечно, и до сих пор в истории «атомного шпионажа» много загадок. Время от времени всплывают новые, неизвестные доселе подробности, и вновь возникают споры. Думаю, это вполне объяснимо. Ядерное оружие — величайшее научное и технологическое создание человечества. Если хотите, вершина научной мысли ХХ века. В мировом атомном проекте участвовали многие государственные и политические деятели разных стран, гениальные ученые-физики и, конечно, сотрудники разведки. Разумеется, были среди них и советские ученые, и советские разведчики. Кстати говоря, и те, и другие работали весьма профессионально. Атомным проектом занимались все спецслужбы Советского Союза — и внешняя разведка НКВД, и стратегическая разведка ГРУ. В свою очередь Разведывательным управлением Красной армии к этой работе привлекались нелегалы (Жорж Коваль, Артур Адамс, Ян Черняк, Урсула Кучински), «крышевики» (Павел Мелкишев), военные атташе и их сотрудники (Николай Заботин, Иван Скляров, Павел Ангелов, Семен Кремер, Николай Аптекарь). Первые сведения о работе британских ученых по атомной физике советская военная разведка получила в августе 1941 года. А началось все с обычного, казалось бы, знакомства. Агент советской военной разведки «Каро», он же профессор Юрген Кучински, представил своему куратору полковнику Семену Кремеру молодого человека, которому еще не исполнилось и 30 лет. Этого молодого человека звали Клаусом Фуксом. Кучински до войны был профессором Берлинского университета. Клаус Фукс начинал свою научную карьеру, когда учился в Лейпцигском университете. На момент встречи с Кремером Фукс уже защитил докторскую диссертацию, в научных кругах считался молодым, перспективным ученым, однако, несмотря на это, не имел работы и средств к существованию. Он только что вернулся в Лондон из ссылки, куда отправило его английское правительство. С 1933 года он работал на кафедре физики у профессора Нэвима Мотта в Бристольском университете. Здесь же защитился, стал доктором наук. А поскольку у Мотта на кафедре не было свободных должностей доцентов, он рекомендовал своего бывшего аспиранта профессору Эдинбургского университета Максу Борну, известному физику, кстати, выходцу из Германии. Борн взял к себе Фукса. И возможно все бы было хорошо, но грянула Вторая мировая война. Клауса Фукса в числе других иностранцев интернировали и отправили в Канаду. Ведь он был немцем, и, по мнению английского правительства, представлял угрозу для Британии. Молодой ученый оказался в лагере для интернированных в Шербруке, запертым в старых армейских казармах, обнесенных несколькими рядами колючей проволоки. Только в середине 1940 года узники Шербрука вышли на свободу, и Клаус вновь оказался в Англии. Не было самого элементарного, чтобы выжить. И тогда Юрген Кучински посоветовал Фуксу обратиться к представителям посольства Советского Союза. Молодой ученый согласился.
МАВР СДЕЛАЛ СВОЕ ДЕЛО, МАВР МОЖЕТ УХОДИТЬ
На встречу с ним вышел секретарь аппарата военного атташе в Великобритании полковник Семен Кремер, оперативный псевдоним «Барч».
Кремер был уже достаточно опытным разведчиком. За спиной у него — Гражданская война, служба в войсках, учеба в академии. В лондонской резидентуре, которой руководил генерал-майор Иван Скляров, он считался лучшим офицером-оперативником. Завербовал нескольких ценных агентов, среди которых оказался и Юрген Кучински. Тот, в свою очередь, узнав какой тематикой занимается Клаус Фукс, убедил молодого доктора наук обратиться к советским дипломатам. Их первая встреча состоялась в конце декабря 1940 года. Фуксу, да и нашей военной разведке, откровенно говоря, повезло, что на эту встречу вышел именно Кремер. Ведь на тот момент Клаус Фукс реально не представлял интереса для резидентуры. Да, молодой ученый, доктор наук, но безработный, не связанный ни с каким научным центром. Какой информацией он мог обладать, сидя в своей квартире в Эдинбурге? Тем более, что работы по атомному проекту только начинались. И сам Кремер не имел даже минимума знаний по атомной тематике, да и не мог иметь. Все это было тогда не просто в новинку, но в диковинку. А может вся атомная страшилка лишь пустые фантазии ученых? Мало ли таких мечтателей в науке? Тем не менее Кремер поверил Фуксу. Он попросил написать ему справку о возможностях использования атомной энергии. Весной 1941 года профессор Рудольф Райерле пригласил Клауса в лабораторию Бирменгемского университета, где уже шли работы «по особому проекту». Клаусу Фуксу и советской военной разведке повезло во второй раз. Наш агент стал участником работ по созданию ядерного оружия. Следующая встреча Кремера с Фуксом состоялась в августе 1941 года. Агент передал записку, в которой подробно изложил основные направления работы британских физиков. Выслушав доклад Кремера, резидент генерал Скляров отправил в Центр радиограмму. В ней он докладывал, что Фукс работает в специальной группе в физической лаборатории университета в Бирменгеме над теоретической частью создания «ураниевой бомбы». Группа при Оксфордском университете трудится над практической частью проекта. Окончание работ предполагается через три месяца, и тогда все материалы будут направлены в Канаду для промышленного производства. Получив радиограмму, начальник Разведуправления Красной армии 11 августа ответил Склярову в Лондон: «Примите все меры для получения материалов по урановой бомбе. Директор». Не забудем: шел август 1941 года. Три недели назад началась война. Армия находилась в тяжелейшем положении, как воздух нужны были военные разведданные, и тем не менее директор не упустил этот важный момент. Еще одну оперативную встречу с Фуксом полковник Кремер провел в марте 1942 года. На этот раз агент, которому был дан псевдоним «Отто» передал документы на 155 листах. Материал полностью посвящался проблемам создания атомной бомбы. В общей сложности Кремер встречался с Фуксом четыре раза и получил от него более 200 страниц секретных научных материалов. Думается, их успешное сотрудничество продолжалось бы и в будущем, но летом 1942 года Семен Давыдович был вынужден подать рапорт руководству военной разведки с просьбой отозвать его из зарубежной командировки и послать на фронт. Ни резидент, ни Центр не хотели отпускать лучшего оперативника. Его пытались отговорить, предлагали более высокую должность в резидентуре, но Кремер стоял на своем. Полковник устал от настойчивого внимания со стороны «соседской» резидентуры. Чемто не приглянулся он резиденту НКВД. Возможно, раздражала активность военного разведчика, его удачливость, наличие ценной агентуры. Семена Давыдовича упорно выдавливали из Лондона: устроили за ним слежку, прослушивали разговоры, да и напрямую, случалось, намекали, мол, пора уезжать. Кремер был не из робкого десятка, но методы «соседей» знал хорошо. И потому он счел, что лучше на фронт, чем в подвал Лубянки. После возвращения в Москву, его уже «сдали» свои. На запрос командующего бронетанковыми войсками генерала Федоренко: «Кремер вам нужен?», начальник Разведуправления Ильичев ответил: «Нет, не нужен». Что ж, мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Ильичев просто струсил. Он знал, что ведомство Берии не ровно дышит к Кремеру, и спихнул его подальше от себя. Однако полковник Кремер не пропал и на фронте. Воевал храбро, умело командовал механизированной бригадой, стал Героем Советского Союза. После войны в 1956 году ему было присвоено высокое воинское звание генерал-майора.
«СОНЕ» ЗАНИМАТЬСЯ ТОЛЬКО «ОТТО»
После того, как Кремер покинул Великобританию, Клауса Фукса на связь приняла сестра профессора Юргена Кучански, Урсула (оперативный псевдоним «Соня»). Она была одним из опытнейших агентов военной разведки. Работала еще с Рихардом Зорге. К 1942 году Урсула Кучински основательно осела в Британии, установила радиосвязь с Москвой. В октябре ее попросили заменить уехавшего Кремера и установить связь с Фуксом. Что она, собственно, и сделала. На той первой встрече агент «Отто» передал ей 85 листов секретных документов, на которых излагались доклады нескольких ученых о работе по атомному проекту.
Теперь по решению Центра Урсула Кучински должна была поддерживать агентурную связь с Клаусом Фуксом постоянно. Она взялась за дело с присущей ей внимательностью и усердием. Однако тут была одна сложность — передача документов разведчикам. «Светиться» в советском посольстве она не могла, и тогда для связи с ней подключили офицера аппарата военного атташе капитана Николая Аптекаря (псевдоним «Ирис»). Центр придавал крайне важное значение работе с агентом «Отто» и потому неоднократно напоминал: «Ириса» использовать только для работы с «Соней», «Соне» заниматься только «Отто». Так, собственно, и происходило. Урсула Кучински, как опытная разведчица, умело организовала бесперебойную конспиративную тайниковую связь. Она закладывала полученные от Фукса материалы в тайники, а Аптекарь забирал их. Осенью 1943-го «Отто» сообщил, что к концу года его вместе с другими учеными направят в США. Великобритания и Соединенные Штаты объединяли усилия, направленные на создание атомного оружия. Урсула Кучински разработала условия восстановления агентурной связи с Клаусом Фуксом уже в Америке, и на очередной встрече передала их агенту. Однако в январе 1944 года ученого-физика, агента Разведуправления Фукса передали на связь первому управлению НКВД. На этом работа военной разведки с ним прекратилась. Остается добавить, что до конца войны Клаус Фукс благополучно работал на внешнюю разведку, был разоблачен спецслужбами Великобритании в 1951 году и осужден. Отсидев в тюрьме девять лет, он покинул Англию и поселился в ГДР. Здесь его назначили заместителем директора Института ядерной физики, избрали членом Академии наук ГДР.
«ПРИВЕТ ОТ ДРУГА ИЗ ЕВРОПЫ»
Однако Клаус Фукс был не единственным агентом советской разведки, который поставлял нам секретные материалы по атомной тематике. В Кавендишской лаборатории в Кембридже работал ученый-физик Аллан Мэй, завербованный резидентом Разведуправления Яном Черняком в 1942 году. Их плодотворное сотрудничество продолжалось восемь месяцев. За это время Черняк получил более 130 листов материалов, раскрывающих основные направления научно-исследовательских работ по урановой проблеме в Кембридже. Мэем так же были переданы чертежи уранового котла, данные по установкам для деления изотопов урана.
Связь Черняка с Мэем прервалась в начале 1943 года. Группу профессора Холбана, в которую входил и Мэй, перевели в Монреальскаую лабораторию Национального научно-исследовательского совета Канады. На полгода позже Мэя в Канаду приехал старший лейтенант Павел Ангелов (оперативный псевдоним «Бакстер»). Он стал сотрудником аппарата военного атташе, которым руководил полковник Николай Заботин.
Павел Ангелов в 1942 году окончил Военный институт иностранных языков, попал служить в Разведуправление. А на следующий год был направлен в Канаду. В феврале 1945 года ему поручили установить связь с Алланом Мэем. Ангелов разыскал адрес и телефон ученого в Монреале и позвонил ему, сказал, что хотел бы передать от друга из Европы сигареты. И назвал фирму, выпускающую сигареты. Это был пароль. Мэй не очень охотно принял «привет от друга из Европы», а при встрече и вовсе стал говорить о том, что прежняя связь оборвалась, кивал на местную контрразведку, которая держала «под колпаком» всех специалистов, работающих в секретной лаборатории. Якобы и он находился под наблюдением. Ученый во многом был прав. В ту пору в Канаде контрразведывательный режим оказался достаточно жестким. Активно работала не только местная контрразведка, но и агенты Федерального бюро расследований США. А поскольку в проекте были задействованы и англичане, здесь же орудовали и спецслужбы Британии. Однако режим режимом, но у советской разведки не было данных, что Мэй «под колпаком». Да и Ангелову некуда было отступать. Ему поставили задачу наладить связь с Мэем. «Довольно грубо, — вспоминал позже Павел Никитович, — я сказал, что не верю этому. Во-первых, пришло для него задание из Москвы, а, во-вторых, если доктор Мэй откажется, то у него самого возникнет серьезный повод для серьезного беспокойства». В результате разговора Мэй согласился продолжать сотрудничество. Весной — летом 1945 года Ангелов провел несколько встреч с ученым. Офицер, понимая всю сложность положения Мэя, всячески старался действовать умело, четко, профессионально. Встречи проводил коротко и деловито, материалы, которые брал вечером, всегда возвращал утром следующего дня. Вскоре резидентура получила задачу добыть образец урана. Все понимали, сколь это сложное и опасное дело. Но Мэй успешно справился с ним. Ученый доложил Ангелову о новом урановом заводе, который строился в Чок-Ривере. Резидент полковник Заботин побывал в гостях у своего знакомого канадца, который жил в этом районе. В гости он отправился на моторной лодке, и по пути внимательно осмотрел стройку. Кое-что о заводе рассказал и его канадский друг. Однако Центру этого было мало. Он требовал более подробных данных по заводу. Их мог добыть только доктор Мэй. Ангелов попросил Мэя съездить на завод. Агент побывал там дважды и, естественно, добыл все данные, которые интересовали Центр. Ученый передал также доклад физика Э. Ферми об устройстве уранового котла, описание установок для разделения изотопа урана и процесса получения плутония, перечень научно-исследовательских объектов США и Канады. Так продолжалось до начала сентября 1945 года. Но в ночь с 5 -го на 6-е сбежал шифровальщик аппарата военного атташе Игорь Гузенко. Он украл почти три десятка шифровок, личные дела агентов. 15 февраля начались аресты агентов советской военной разведки. В одной из радиограмм контрразведчики нашли упоминание об агенте под псевдонимом «Алек». Однако кто это такой Гузенко не знал. Шло долгое расследование, допросы. Наконец Мэй был арестован. Его осудили на 10 лет тюремного заключения. Но ученый не выдал никого и не признал себя виновным. В 1952 году он вышел на свободу. В Англии Мэю не разрешили заниматься исследованиями в области атомной энергии, и он уехал в Гану. Там стал профессором физики столичного университета. После провала канадской резидентуры полковник Николай Заботин и старший лейтенант Павел Ангелов были отозваны в Москву.
«МАТЕРИАЛЫ ПРЕДСТАВЛЯЮТ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНУЮ ЦЕННОСТЬ»
Теперь пришло время рассказать о еще одном Герое России, полковнике ГРУ Артуре Адамсе. Правда, столь высокого звания он был удостоен только через 30 лет после смерти. Его жизнь удивительна. В военную разведку Артур Александрович Адамс пришел в 1935 году в возрасте 50 лет, когда другие уже уходят из нее. За спиной у него были годы, прожитые в Швеции, Германии, Италии, Аргентине, США. Учеба в Торонтском университете, служба в американской армии, работа на автомобильном заводе Форда. В 1921 году он возвращается в Россию. Его образование, инженерные знания и опыт пришлись очень кстати. Артур Адамс становится директором Московского автомобильного завода АМО. Перед тем, как прийти в разведку Адамс занимал высокий пост члена коллегии Главного управления авиационной промышленности, помощника начальника этого же управления. То есть по нынешним меркам должность заместителя министра. Работа Адамса в Главном разведуправлении Красной армии складывается не просто. В 1937 году НКВД выдвигает обвинение, его отзывают из-за границы и увольняют из военной разведки. Но через год вновь возвращают в Разведуправление и направляют в Нью-Йорк. В 1944 году «Ахилл» (оперативный псевдоним Адамса) узнает, что один из друзей его агента «Эскулапа» работает в секретной лаборатории, которая занимается разработкой атомной бомбы. Адамс срочно встретился с резидентом военной разведки в Нью-Йорке Павлом Мелкишевым и доложил информацию. На следующий день Центр получил радиограмму от «Ахилла»: США ведут активные работы по созданию атомной бомбы. Далее Адамс предлагает привлечь к сотрудничеству старого знакомого «Эскулапа», ученого-физика Мартина Кэмпа. Тем более, что американец уже согласился на первую встречу. Эта встреча состоялась. Кэмп вручил ему увесистый портфель, попросил утром вернуть. В портфеле оказалось около тысячи листов документов. Все их надо было переснять на пленку за одну ночь. С этой задачей «Ахилл» справился. Утром портфель был возвращен ученому. «Мой источник, — писал Артур Адамс начальнику Главного разведуправления, — специалист высокой квалификации. Это огромная работа. Это только начало. Я буду несколько раз получать от него материал. В первой оказии 1000 страниц. Материал совершенно секретный». Документы передали в Комиссариат химической промышленности СССР. Ответ был таков: «По отзыву Народного Комиссариата химической промышленности СССР, все вышеуказанные материалы представляют исключительную ценность». Следующая встреча «Ахилла» с Кэмпом была не менее продуктивной. Источник вручил военному разведчику более двух тысяч страниц секретных документов по ядерному проекту. Вместе с материалами были переданы и образцы урана, бериллия и флакон тяжелой воды. Были еще и последующие встречи — в мае, июне, августе. Кэмп передал еще почти полторы тысячи листов документов. Однако встреча, запланированная на сентябрь, не состоялась. Ученый не вышел в указанное место. Только через несколько месяцев Артуру Адамсу удалось узнать, что Мартин Кэмп тяжело болен. Его свалил какой-то неизвестный медицине недуг. Судя по всему, это была лучевая болезнь. ...В ноябре 1944 года «Ахилл» попал в поле зрения контрразведки. После встречи на конспиративной квартире с Павлом Мелкишевым Адамс заметил за собой слежку. Так повторилось на следующий день, и через день, два, неделю, месяц. Адамс прервал все контакты со своими агентами. По выводу «Ахилла» из США Центр совместно с резидентурой разработали спецоперацию. В 1946 году Артур Александрович Адамс после длительной командировки вернулся в Москву.
НА РАБОТУ В АТОМНЫЙ ЦЕНТР В ОК-РИДЖЕ
Семен Кремер, Ян Черняк, Урсула Кучински, Павел Ангелов, Артур Адамс, добывая сведения по атомному проекту, работали непосредственно с учеными-атомщиками. По многим причинам проникновение советских разведчиков на ядерные объекты США были по определению невозможны. Должно было случиться чудо, чтобы сотрудник военной разведки Красной армии оказался в святая святых «Манхэттенского проекта». И это чудо свершилось. Рядовой советский солдат, агент-нелегал Жорж Коваль (оперативный псевдоним «Дельмар») был принят на работу в атомный центр в Ок-Ридже, да к тому же под своим подлинным именем. Замечу, сделал он это вполне самостоятельно. Он оказался единственным из наших разведчиков, кто проник на секретный, абсолютно закрытый атомный объект и сумел добыть особо ценные сведения для своей Родины. …Жорж или как звали его в Америке, Джо родился в 1913 году в семье эмигранта-плотника из России. Он окончил школу и два курса химического колледжа. Но грянул кризис, и семья решила уехать в СССР. Так и сделали. Новая старая родина отнеслась к семье Ковалей вполне благосклонно, и они поселились в столице Еврейской автономной области — Биробиджане. В 1934 году Жорж поступил в Московский химико-технологический институт им. Д.И. Менделеева. Учился блестяще, и по окончании вуза был рекомендован в аспирантуру. И вот тут на успешного аспиранта обратило внимание Главное разведывательное управление. Для военной разведки он был истинной находкой: прекрасно владел английским языком, знал условия и особенности жизни в США, имел базовое образование инженера-химика одного из лучших вузов Советского Союза. После соответствующей подготовки Жорж Коваль в 1940 году прибыл в США. Его внедрение было предусмотрено как под собственным именем и с подлинными американскими документами, которые Жорж сохранил после переезда в СССР, а так же с легендированными документами. Удалось под собственной фамилией устроиться на работу на завод, который наряду с гражданским производством, занимался и выпуском военной продукции. В 1942 году Коваля призвали в армию. Сразу же направили на учебу, ведь он окончил два курса колледжа и имел отличные характеристики с военного предприятия. На специальных курсах, где обучали специальностям, связанным с производством радиоактивных материалов, он занимался упорно и старательно, и вскоре стал одним из лучших. После окончания курсов, его как ведущего выпускника направили на секретный ядерный объект в Ок-Ридже.
Он стал сотрудником завода по производству радиоактивных материалов. Хорошее образование и высокие аналитические способности позволили Ковалю разобраться в технологии американских опытов по производству урана и плутония. Именно от него в Москве стало известно, что в Ок-Ридже производятся обогащенный уран и плутоний. Для Центра это сообщение «Дельмара» стало большой неожиданностью. Если о лаборатории Лос-Аламоса, где разрабатывалась атомная бомба, к тому времени многое было известно, то Ок-Ридж был пока для СССР «неизвестной планетой». Коваль был радиометристом, и поэтому его передвижение не было ограничено одним сектором. Он посещал и другие сектора, ведь в его обязанности входил контроль за уровнем радиации. Все, что видел и слышал, Жорж запоминал и анализировал. Дипломированный химик и способный инженер сумел осмыслить технологический цикл производства. Из его сообщений стали известны места расположения американских атомных объектов. Однако самой важной новостью для Игоря Курчатова и его команды стало то, что американцы активно занимаются проблемами производства полония с целью использования его при создании атомной бомбы. Коваль сумел разобраться в деталях технологического процесса производства полония и ответить на очень важный вопрос — как он будет применяться в атомном заряде. В конце 1945 — начале 1946 годов «Дельмару» удалось добыть особо ценные данные, связанные с нейтронным запалом. Они стали хорошим подспорьем в работе наших ученых. Достаточно сказать, что в первой советской атомной бомбе, взорванной на полигоне под Семипалатинском в 1949 году, был применен инициатор, изготовленный по описанию разведчика. Удача сопутствовала Ковалю. Ему удалось поработать не только в Ок-Ридже, но и на секретном объекте в городе Дейтон, куда он был переведен по служебной необходимости. Это, безусловно, расширило возможности добывания новых разведданных. Разумеется, вскоре в Центре многое узнали о дейтонской лаборатории: количество специалистов, профиль производства, объемы производимых материалов, структурные связи с другими объектами. «Дельмар» был на хорошем счету у руководства лаборатории. Его включили в состав секретной команды, которая должна была вылететь в Хиросиму и Нагасаки для изучения результатов атомной бомбардировки этих японских городов. Однако по каким-то причинам поездку в Японию отменили. Война завершилась, но работы на объекте продолжались. Начальник лаборатории предложил Ковалю, сняв погоны сержанта штабной службы, остаться на прежнем рабочем месте, сулил повышение по службе и денежную прибавку. Однако «Дельмар» не согласился. Он прекрасно знал обстановку и понимал, что с окончанием войны активизируются спецслужбы, ужесточатся методы отбора и проверки специалистов для работы на атомных объектах. О своих опасениях он доложил в Центр. Было принято решение о возвращении агента-нелегала Жоржа Коваля домой. В 1948 году «Дельмар» благополучно возвратился на Родину. Здесь он защитил кандидатскую диссертацию и долгое время преподавал в родном Московском химико-технологическом институте им. Д.И. Менделеева. Скончался в 2006 году. А в 2007 году «за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания» ему было присвоено высокое звание Героя Российской Федерации.
Источник: журнал «Армейский сборник» № 11 2021
