Внешние факторы кризиса нефтяной индустрии
Развитие нефтяной промышленности Венесуэлы на протяжении уже более ста лет определяет основные политические и экономические процессы, происходящие в этой южноамериканской стране, что позволяет говорить о существовании такого феномена, как «нефтеэтатическая модель государства» (petroestado). В настоящее время нефтяная промышленность Венесуэлы находится в глубоком кризисе. Согласно данным BP Statistical Review of World Energy, добыча нефти в стране сократилась с 2842 тыс. барр./сут. в 2010 г. до 540 тыс. барр./сут. в 2020 г. При этом в отдельные месяцы добыча опускалась до 300 тыс. барр./сут. — это меньше, чем добывалось на заре нефтяной индустрии Венесуэлы, в конце 1920-х годов. А на пике развития своей нефтяной отрасли, в середине 1970-х годов, Венесуэла производила до 3,7 млн барр./сут. За последнее десятилетие (с 2010 по 2020 г.) мировое производство нефти выросло с 83 293 тыс. барр./сут. до 88 391 тыс. барр./сут. (с учетом того, что в 2020 г. из-за ограничений, вызванных пандемией COVID-19, добыча нефти в мире сократилась на 6,9%). Таким образом, доля Венесуэлы в мировой добыче сократилась с 3,4 до 0,6%. В феврале 2021 г. вице-президент Венесуэлы по вопросам экономики и финансов Тарек эль-Аиссами заявил, что к концу года добыча нефти в стране восстановится до уровня 1 млн 508 тыс. баррелей в сутки. Однако в реальности удалось достичь показателя лишь в 625 тыс. барр./сут. В январе 2022 г. Тарек эль-Аиссами сообщил, что негативную тенденцию падения нефтедобычи в стране удалось окончательно переломить, и объемы производства уже приближаются к отметке в 1 млн барр./сут. Однако эта информация была подвергнута сомнению со стороны ряда отраслевых аналитиков. В частности, по мнению профессора Университета Каракаса Рафаэля Кироса, добыча в стране составляет не более 800 тыс. барр./сут. При этом эксплуатационное бурение на нефть в Венесуэле было прекращено еще в середине 2020 г., и с тех пор не было пробурено ни одной новой скважины. Такой длительной паузы в проведении буровых работ не было ни разу за всю историю нефтяной промышленности страны, строительство новых скважин осуществлялось даже в период общенациональной забастовки нефтяников в 2003 г. «Если у вас нет ни одной работающей буровой установки, то падение добычи на 20% неизбежно. Восстанавливать закрытые скважины дорого, кроме того, это приводит к падению давления в скважине и снижению ее производительности», — отмечает Франсиско Мональди, директор Латиноамериканской энергетической программы Института Бейкера (Хьюстон, США). Фактически Венесуэла попала в ситуацию идеального шторма, когда в одном месте в одно время сошелся целый ряд неблагоприятных факторов как экономического, так и политического характера. В первую очередь, глубокий кризис в нефтяной индустрии Венесуэлы был обусловлен рядом внутриполитических причин, таких как общая дестабилизация политической обстановки в стране, снижение уровня управляемости экономическими процессами, рост социальной напряженности. Но значительную роль сыграли также и внешние обстоятельства. С одной стороны, фундаментальной причиной кризиса нефтяной промышленности Венесуэлы стал политический конфликт с главным покупателем ее нефти — Соединенными Штатами. Не признав итоги президентских выборов, состоявшихся в этой латиноамериканской стране 20 мая 2018 г., официальный Вашингтон ввел несколько раундов экономических санкций. В августе 2020 г. было установлено полное экономическое эмбарго против Венесуэлы, заморожены все находящиеся на территории США активы правительства страны и связанных с ним организаций, а также введен запрет на любые экономические операции с ними. Были также установлены и точечные санкции против нефтяной промышленности. В частности, США ввели санкции против судоходных компаний, осуществляющих перевозку венесуэльской нефти на Кубу. В результате объем венесуэльского нефтяного экспорта сократился с 1608 млн барр./сут. в 2009 г. до 486,8 тыс. барр./сут. в 2020 г. С другой стороны, негативное влияние на нефтяную индустрию Венесуэлы оказали общие пертурбации на глобальном рынке, которые привели к значительному падению мировых цен на нефть. Они были вызваны, в первую очередь, опережающим ростом предложения по сравнению со спросом вследствие так называемой сланцевой революции в США. Добыча нефти в Соединенных Штатах выросла с 7 559 тыс. барр./сут. в 2010 г. до 17 072 тыс. барр./сут. в 2019 г. Для Венесуэлы, одного из крупнейших поставщиков нефтяного сырья на рынок США, последствия сланцевой революции оказались наиболее болезненными. Именно тот факт, что Соединенные Штаты стали приближаться к возможности самообеспечения нефтью (в 2020 г. собственная добыча — 16 476 тыс. барр./сут., внутреннее потребление — 17 178 тыс. барр./сут.), позволил США отказаться от импорта сырья из Венесуэлы и ввести жесткие санкции против ее нефтяной индустрии. Ситуация усугубилась в 2020 г., когда череда пандемийных локдаунов привела к существенному сокращению глобального спроса на углеводородное сырье и резкому падению нефтяных котировок.
«Жертва» для ОПЕК+
На фоне расширения предложения и ограничения спроса обострилась конкурентная борьба между странами — производителями нефти. В целях минимизации последствий американской сланцевой революции государства — участники Организации стран — экспортеров нефти (ОПЕК) и ряд независимых производителей заключили в ноябре 2016 г. альянс, получивший название ОПЕК+. Венесуэла как страна, стоявшая в 1960-х годах у истоков зарождения нефтяного картеля, приняла активное участие в создании этого нового формата сотрудничества. Однако, получив в рамках сделки ОПЕК+ квоту в 1,9 млн барр./сут., Венесуэла не смогла обеспечить такой уровень производства сырья. По состоянию на ноябрь 2018 г. добыча в стране составляла 1,2 млн барр./сут. В ходе своего визита в Москву вице-президент по экономическому развитию Единой социалистической партии Венесуэлы (Partido Socialista Unido de Venezuela, PSUV), экс-министр внешней торговли Хесус Фариа в интервью ТАСС заявил: «Существуют проекты, нацеленные на восстановление и рост темпов добычи нефти. Мы рассчитываем, что нам удастся достичь установленной ОПЕК+ квоты в 2019 г. Это — важная новость в контексте плана по восстановлению нашей экономики». Однако впоследствии стабилизировать ситуацию в нефтяной промышленности страны не удалось. В декабре 2018 г. Венесуэла, наравне с Ливией и Ираном, была освобождена от сделки по сокращению добычи, поскольку производство в стране и так падало темпами, превышающими условия соглашения. И именно обвал в нефтяной отрасли Венесуэлы стал тем фактором, который позволил достигнуть компромисса между участниками ОПЕК+ и сохранить жизнеспособность этого формата сотрудничества. Иными словами, разделив между собой ту часть «нефтяного пирога», который невольно уронил Каракас, нефтедобывающие страны смогли минимально насытить свои аппетиты, сохранив объемы добычи на приемлемом для них уровне, минимизировав потери для своих национальных бюджетов и одновременно обеспечив относительный рост нефтяных котировок. По подсчетам старшего аналитика «БКС Премьер» Сергея Суверова, сокращение добычи в Венесуэле подняло уровень сырьевых котировок в среднем на 1-2 долл. за баррель.Таким образом, хрупкий баланс на глобальном нефтяном рынке был достигнут в немалой степени благодаря «сакральной жертве» в лице нефтяной промышленности Венесуэлы, выбывшей из борьбы за «большие баррели» (а также за счет сохранения напряженности в Ливии и продолжения санкционной войны между западными странами и Ираном).
Помощь в трудную минуту
Любопытно, что тот небольшой рост добычи нефти в Венесуэле, который наметился в конце 2021 г. после полного обвала в 2020 г., был обеспечен благодаря технологическому содействию другой жертвы американских санкций — Ирана. Во второй половине 2021 г. Государственная нефтяная компания Венесуэлы (Petróleos de Venezuela S.A., PDVSA) и Национальная иранская нефтяная компания (National Iranian Oil Company, NIOC) начали своп-сделку по обмену иранского газового конденсата на тяжелую венесуэльскую нефть. Газоконденсат используется для разбавления тяжелого нефтяного сырья, добываемого в так называемом Поясе Ориноко, благодаря чему его можно транспортировать на дальние расстояния. В 2021 г. две государственные компании, находящиеся под санкциями США, в общей сложности обменяли 4,82 млн баррелей газового конденсата на 5,55 млн баррелей тяжелой нефти, которые в основном перевозились судами под иранским флагом. Каракас и Тегеран также договорились обменять иранский бензин на венесуэльское авиационное топливо, что помогло решить проблему нехватки горючего в Венесуэле. Готов протянуть руку помощи и Китай, являющийся крупнейшим в мире потребителем энергоресурсов и заинтересованный в увеличении поставок в страну нефти по низким ценам. Осенью 2018 г. венесуэльский президент Николас Мадуро (2013 — н/в) сообщил, что Китай готов предоставить 5 млрд долл. для развития нефтяной промышленности Венесуэлы с целью нарастить добычу нефти в стране на 1 млн барр./сут. В рамках данного инвестиционного соглашения предполагалось также передать Китайской национальной нефтегазовой корпорации (China National Petroleum Corporation, CNPC) пакет акций (9,9%) совместного предприятия (СП) Sinovensa, благодаря чему доля китайской стороны в этом СП достигла бы 49%. Кроме того, планировалось увеличить поставки венесуэльской нефти в Китай с 350 тыс. до 1 млн барр./сут., т.е. значительная часть прироста производства предназначалась бы именно для китайского рынка. Статистические данные свидетельствуют о том, что этот двусторонний план так и не был реализован. Однако сотрудничество двух стран в нефтяной сфере продолжилось. Как сообщило агентство Bloomberg со ссылкой на осведомленные, но анонимные источники, CNPC собирается направить на объекты PDVSA инженеров и коммерческий персонал с целью наращивания нефтедобычи.
«Лишние» баррели Венесуэлы
Давние партнеры Каракаса по формату ОПЕК — ближневосточные монархии — не предприняли никаких усилий по поддержке страны в тяжелый для нее период. Саудовская Аравия и ряд других ближневосточных государств находятся в орбите политики США. Можно утверждать, что времена независимой энергетической политики, проводившейся Эр-Риядом и воплотившейся в 1960-е годы в создание нефтяного картеля, остались в прошлом. Сегодня ОПЕК уже не является механизмом защиты развивающихся стран — экспортеров нефти перед лицом развитых государств-импортеров. И несмотря на традиционную негативную риторику со стороны официального Вашингтона в адрес ОПЕК, в своем нынешнем виде эта организации во многом играет по сценариям, написанным за океаном. В условиях жесткой ценовой войны ведущие игроки на нефтяном поле — Россия и Саудовская Аравия — де-факто не были заинтересованы в возвращении венесуэльских баррелей на мировой рынок. После введения санкций со стороны Соединенных Штатов ПАО НК «Роснефть» заявила о прекращении своего участия во всех проектах в Венесуэле и продаже российскому правительству долей в них, включая доли в добычных предприятиях Petromonagas, Petroperija, Boqueron, Petromiranda и Petrovictoria. Безусловно, уход российских нефтяников из Венесуэлы был вынужденным шагом, он был продиктован стремлением не поставить под удар свой бизнес в других странах в связи с вводимыми США санкциями. Но, по мнению автора, в тот момент наращивание добычи в рамках совместных с Венесуэлой проектов было бы не в интересах России как игрока международного нефтяного рынка. Увеличение производства сырья в этой южноамериканской стране неизбежно поставило бы вопрос о предоставлении ей соответствующей квоты в рамках ОПЕК+, что, в свою очередь, могло бы привести к необходимости пересмотра в сторону уменьшения квот других государств — участников сделки. Таким образом, на определенном этапе чаяния США и стран ОПЕК по отношению к нефтяной промышленности Венесуэлы совпали. Ни американские компании — производители сланцевой нефти, ни страны —участницы соглашения ОПЕК+ не были бы рады возвращению на мировой рынок такого мощного игрока, как Венесуэла. Может ли эта ситуация измениться в обозримом будущем? Безусловно. Уже сейчас созревают предпосылки для того, чтобы произошел полноценный нефтяной come back Венесуэлы.
Угрозы энергоперехода для Венесуэлы
Чтобы увидеть пути возвращения Венесуэлы в «высшую нефтяную лигу», необходимо осветить общий контекст развития глобальной энергетики. Звучащие уже не первое десятилетие теоретические «пророчества» о скором окончании эры нефти после принятия в 2015 г. Парижского соглашения по климату превратились в программу конкретных действий. Климатическая политика, проводимая странами — участницами соглашения, предполагает существенное сокращение выбросов парниковых газов в атмосферу. Однако вполне разумные цели, которые ставит перед собой мировое сообщество для предотвращения парникового эффекта, стали поводом для беспрецедентного давления на так называемую традиционную энергетику (нефтяная, газовая, угольная отрасли), которая была объявлена главным загрязнителем природы и виновником потепления на планете. В качестве меры спасения предлагается ускоренный переход на возобновляемые источники энергии (ВИЭ) и водородные технологии с одновременным полным и стремительным отказом от использования ископаемого углеводородного сырья. Оставляя за рамками анализа сомнительную обоснованность таких выводов, необходимо отметить, что упомянутый энергопереход не только изменяет контуры энергетической системы мира, но и вносит свои коррективы во взаимоотношения стран — производителей и государств — потребителей традиционных энергоресурсов. Особенно ярко это видно на примере Венесуэлы. Статус одного из крупнейших экспортеров нефти на протяжении всего XX и начала XXI в. определял не только уровень благосостояния Венесуэлы (колебавшийся в зависимости от конъюнктуры мирового рынка), но и, прежде всего, роль страны в мировой политике и межамериканских контактах. В отношениях с ведущим импортером венесуэльского нефти — Соединенными Штатами — наблюдалось чередование этапов потепления и похолодания, но тем не менее эти отношения всегда оставались принципиально важными для обеих сторон. Именно нефтяной фактор был причиной того, что Вашингтон стремился к удержанию Венесуэлы в орбите своего полного безоговорочного политического влияния. А в случаях, когда такое влияние по тем или иным причинам ослабевало, администрация США была склонна искать пути компромисса с находящимися у власти в Венесуэле политическими силами, дабы избежать срыва поставок углеводородного сырья, критически важного для экономики страны, не допустить аналога «арабского нефтяного эмбарго» в Западном полушарии. В свою очередь власти Венесуэлы (даже в тот период, когда они были представлены левыми силами) считали своим экономическим приоритетом обеспечение стабильности нефтяных поставок на рынок США. Активная антиамериканская риторика никогда не мешала получению желанных нефтедолларов. Даже президенту Уго Чавесу, возглавлявшему страну в 1999—2013 гг. и провозгласившему Боливарианскую революцию, на фоне обострения политических отношений с официальным Вашингтоном долгое время удавалось не переходить определенную грань и сохранять торговое партнерство с главным покупателем венесуэльской нефти. Между Венесуэлой и США в нефтяной сфере сохранялась взаимозависимость, сложившаяся на протяжении десятилетий. В последние годы такая взаимосвязь по ряду причин оказалась разорвана. Во-первых, вследствие упомянутой сланцевой революции в США, значительно снизившей зависимость страны от импорта нефти. Во-вторых, за счет установления тесных союзнических отношений между Вашингтоном и крупнейшим производителем нефтяного сырья — Саудовской Аравией. А в-третьих, из-за упомянутой тенденции на сокращение доли углеродного сырья в мировом энергобалансе. Эпоха «войн за нефть» и инспирированных нефтяным лобби государственных переворотов в нефтедобывающих странах уходит в прошлое, сменяясь иными линиями противоборства, определяемыми новым технологическим укладом. По мнению автора, такое снижение роли нефтяного фактора во отношениях между США и Венесуэлой привело к тому, что значительно снизилась и заинтересованность Вашингтона в установлении политического контроля над этим южноамериканским государством. В случае сохранения прежней критической зависимости экономики США от венесуэльской нефти давление на власти Венесуэлы и президента страны Николаса Мадуро могло быть гораздо более интенсивным и выйти за рамки традиционных экономических санкций. Вопреки многочисленным прогнозам Венесуэла не стала объектом военного вторжения со стороны США (или иных сил, пользующихся военной и финансовой поддержкой Вашингтона). Венесуэла даже не пополнила список стран, в которых произошли успешные (с точки зрения их организаторов) «цветные» революции. Имеются основания предполагать, что это произошло не только благодаря широкой общественной поддержке, которой пользуется правительство Мадуро, но и вследствие отсутствия у Вашингтона желания повышать ставки и идти до конца в своем стремлении вернуть Венесуэлу в лоно проамериканской политики. Баррели больше не стоят свеч. Глобальный энергопереход привел также к падению роли Венесуэлы в мировой политике в целом. Страна, которая с 1960-х годов позиционировала себя как одного из лидеров третьего мира, сегодня оказалась на обочине системы международных отношений. И причины этого заключаются не только в обвале нефтедобычи в стране и стремительном сокращении ее доли в мировой торговле черным золотом, но и в отмеченном выше выпадении нефтяного фактора из наиболее актуальной повестки глобального развития. Означает ли это, что Венесуэла обречена скатиться в число аутсайдеров мировой экономики и политики? По мнению автора, подобный сценарий не является неизбежным. Безусловно, стране не удастся восстановить тот уровень влияния на глобальные экономические и политические процессы, на котором она находилась на пике своей «нефтяной славы» в 1960—1970-е годы. Тем не менее частичное возрождение нефтяной промышленности страны и активное вовлечение Венесуэлы в новые политические процессы, обусловленные, в том числе, новым переделом в глобальной энергетике, представляется вполне возможным.
Перспективы нового альянса
Надежды на описанное выше развитие событий дают те серьезные изменения, которые произошли на мировом энергетическом рынке в 2021 г. На волне восстановления глобальной экономики после повсеместных долгих локдаунов существенно выросло потребление энергоресурсов. По предварительным данным, спрос на электроэнергию в 2021 г. увеличился на 6,2% к предыдущему году. Безусловно, данный рост носит восстановительный характер и сам по себе не означает начала новой волны увеличения энергопотребления. Но вызывает интерес структура прироста. Так, генерация электроэнергии на базе ископаемого топлива выросла на 950 млрд кВт-часов. Для сравнения: это ненамного меньше всего годового потребления России (1090,4 кВт-часов в 2021 г.). А вот электростанции, работающие на энергии солнца, ветра и воды, нарастили выработку лишь на 463 млрд кВт-часов, несмотря на многомиллиардные (в долларах) инвестиции, направленные на развитие сектора ВИЭ в последние годы и на мощную поддержку правительств западных стран. Согласно отчету Международного энергетического агентства (МЭА), спрос на нефть в 2021 г. возрос на 5,5 млн барр./сут., а в 2022 г. прогнозируется его увеличение на 3,3 млн барр./сут. При этом сложилась уникальная для последнего десятилетия ситуация, когда предложение не успевает за растущим спросом. В результате средняя цена на нефть марки Brent в 2021 г. достигла 70,05 долл. за баррель против 35 долл. в 2020 г. А уже в начале 2022 г. она преодолела планку в 95 долл. за баррель. Еще более критическая ситуация сложилась на газовых рынках Европы и Китая: цены на голубое топливо достигли ранее немыслимых показателей, в отдельные дни приближаясь к 2 тыс. долл. за 1 тыс. м3. Данные тенденции ставят под вопрос эффективность того энергетического курса, который западные страны продвигают под эгидой климатической политики. Сегодня не существует объективных предпосылок для форсированного отказа от ископаемых видов сырья и перехода на возобновляемые источники энергии. По подсчетам МЭА, к 2050 г. около половины разрабатываемых сейчас технологий в области низкоуглеродной энергетики будут находиться на стадии прототипов и пилотных проектов. Даже к 2070 г. 30% технологий все еще будут требовать доработки для ввода в коммерческую эксплуатацию и, следовательно, все новых и новых инвестиций. Кроме того, возникает и вопрос финансовой целесообразности. Только для разработки новых зеленых технологий в 2030—2040-х годах потребуется порядка 4 трлн долл. в год, что эквивалентно 4% мирового ВВП. Эксперты международной консалтинговой компании McKinsey оценили общие расходы на глобальный энергопереход в 275 трлн долл. до 2050 г. Поэтому экспертное сообщество приходит к консенсусу по поводу того, что заявления о завершении «эры нефти» являются преждевременными. По оценкам МЭА, даже в случае немедленного отказа от инвестиций в новые нефтегазовые проекты, к 2050 г. традиционные энергоресурсы будут суммарно обеспечивать 39% мирового энергетического баланса. Учитывая рост мировой экономики, в абсолютных показателях спрос на нефть и газ упадет не столь уж и значительно. И тут возникает вопрос: сможет ли нефтегазовый комплекс (НГК) обеспечивать такую долю энергобаланса в условиях беспрецедентного давления на него со стороны «климатических активистов»? Инвестиции в НГК падают: если в 2011—2015 гг. ведущие мировые нефтегазовые компании инвестировали в геологоразведку в среднем 16 млрд долл. в год, то в 2020 г. этот показатель составил лишь 5 млрд долл. В результате снижается уровень восполнения запасов нефти и газа возникает риск дефицита поставок и стремительного роста цен на энергоресурсы (что, собственно, мы сегодня уже наблюдаем). В целом накопленный дефицит инвестиций, необходимых для удовлетворения спроса на нефть, в 2021—2025 гг. может составить 135 млрд долл. Таким образом, агрессивная «зеленая политика» порождает риски энергетического голода, с которым мир может столкнуться уже в среднесрочной перспективе. Наибольше давление при этом испытывают крупнейшие частные нефтегазовые компании западных стран (так называемые нефтяные мейджоры). Под давлением правительств своих стран и экологического лобби они вынуждены сокращать инвестиции в традиционную энергетику и отказываться от реализации новых проектов по разведке, добыче и транспортировке углеводородного сырья. А в выигрышной ситуации оказываются государственные нефтегазовые корпорации развивающихся стран, не зависящие от решений правительств западных государств и от инвестиционных ограничений, вводимых с подачи «климатических активистов».
Форсированный энергопереход значительно ускорил постепенный процесс перемещения «центра тяжести» в мировой энергетической политике. «Очевидно, что на рынке углеводородов началась смена лидеров. Традиционные корпорации с западными акционерами стали уступать лидерство государственным компаниям, имеющим на руках главный козырь — запасы. А после того, как резко увеличили спрос на энергоресурсы Китай и Индия, составляя прямую конкуренцию европейским странам в борьбе за доступ к углеводородам, запад охватила паника. Наиболее экономически развитые страны оказались в ресурсной ловушке: они не способны обеспечить себя углеводородами. А мощные развивающие страны вроде Китая начинают выдавливать их из бывших колониальных владений», — писал еще в 2011 г. профессор Финансового университета при Правительстве РФ К.В. Симонов. К числу описанных выше компаний относится и венесуэльская PDVSA. Венесуэла обладает крупнейшими в мире запасами нефти, достигающими 48 млрд тонн (303,8 млрд баррелей), что эквивалентно 17,5% всех мировых запасов. Такое конкурентное преимущество, ранее выдвигавшееся на первый план и придававшее Венесуэле дополнительный политический вес на мировой арене, в последние годы начало обесцениваться в связи с процессами энергоперехода. Выдвигался тезис о том, что гигантские ресурсы, к тому же в значительной степени представленные низкокачественным и трудным для извлечения из недр сырьем, останутся невостребованными мировой экономикой. Однако глобальный кризис недофинансирования нефтегазовой отрасли вкупе с вводимыми искусственными ограничениями на деятельность корпораций-мейджеров вновь повышают интерес к нефтяному потенциалу этой страны. Безусловно, Венесуэле не стоит ждать возвращения в национальную нефтегазовую индустрию крупных западных инвесторов, деятельность которых теперь ограничена «зелеными» барьерами. Так, в рамках Климатического саммита ООН, состоявшегося с 31 октября по 12 ноября 2021 г. в шотландском г. Глазго, 19 стран, включая США, обязались до конца 2022 г. прекратить государственное финансирование зарубежных проектов по добыче ископаемого топлива. Вслед за прекращением госфинансирования следует ожидать и введения ограничений на инвестиции частных компаний западных государств. Иными словами, возобновление работы западных нефтяных компаний в Венесуэле маловероятно не только в силу действующих американских санкций, но и во многом вследствие набирающей обороты сомнительной климатической политики коллективного Запада. Однако ведущая мир в тупик энергетическая политика Запада вызывает сопротивление стран, активно развивающих свою экономику и являющихся при этом крупными потребителями и импортерами энергоресурсов, в первую очередь Китая. КНР, уделяя существенное внимание развитию новой энергетики, опирается на традиционные отрасли ТЭК, включая угольную и нефтяную. Правда, в 2021 г. Китай, в отличие от большинства других стран — импортеров нефти, не увеличил, а сократил закупки за рубежом на 5,4% — до 513 млн тонн. Но это объясняется тем, что растущий спрос на нефтяное сырье покрывался как за счет увеличения национальной нефтедобычи, так и, прежде всего, благодаря использованию запасов, накопленных в нефтехранилищах в 2020 г., в период наиболее низких цен на данный энергоресурс. Необходимо также отметить, что на фоне общего сокращения китайского нефтяного импорта наращивались поставки из Ирана и Венесуэлы. Согласно данным Bloomberg, они в совокупности достигли 352 млн баррелей и оказались максимальными за последние три года (на 53% выше, чем годом ранее). Основными импортерами нефти из Ирана и Венесуэлы являются частные китайские НПЗ. Поставки обычно осуществляются двумя способами: из страны происхождения нефти на танкерах с выключенными транспондерами или при помощи перелива нефти в танкеры из других стран в море, чтобы скрыть ее происхождение. В статистике они обычно учитываются как поставки из Омана или Малайзии. Это позволяет обойти санкционный режим, введенный Соединенными Штатами. По мере дальнейшего роста китайской экономики, увеличения потребности в энергоресурсах и частичного исчерпания запаса в хранилищах такие поставки могут продолжать расти. Данная ситуация свидетельствует не только о низкой эффективности американских санкций, но и о признаках формирования новой системы международной нефтяной торговли. Политика Соединенных Штатов, которые ввели в активный оборот различного рода санкции против неугодных Вашингтону держав, приводит не только к эскалации международной напряженности, но и к разрушению свободного мирового нефтяного рынка, его фрагментации по политическим мотивам. Сближение Каракаса и Пекина является здесь лишь одним ярким примером.
Увеличение числа стран, попавших под американские нефтяные санкции, может привести к неожиданным для Вашингтона последствиям. Нетрудно заметить, что объектами санкций становятся государства, обладающие большими запасами углеводородного сырья (Иран, Венесуэла, Россия). И при этом развитие нефтяной индустрии в этих государствах не сдерживается искусственными псевдоэкологическими барьерами. Поэтому фактически под санкциями оказывается все большая и большая доля ресурсного потенциала и добывающих мощностей (действующих или находящихся в законсервированном состоянии вследствие санкций). Усиление санкционного давления в определенный момент может привести к переходу количественных изменений в качественные, т. е. к формированию нового альянса, состоящего из «подсанкционных» государств — экспортеров энергоресурсов и стран-импортеров, готовых действовать вопреки американским рестрикциям (напрямую или с использованием теневых схем) в целях беспрепятственного доступа к большому объему относительно дешевых энергоносителей. Вероятность реализации такого сценария возросла в контексте усиления политического давления на Россию в связи с событиями вокруг Украины. В качестве главной угрозы для РФ со стороны США звучат обещания ограничить доступ на мировой рынок российского углеводородного сырья. И весьма симптоматично, что на пике такой конфронтации российские компании подписали с китайской стороной соглашения о дополнительных поставках энергоресурсов на рынок КНР — 100 млн т нефти в течение десяти лет и 10 млрд м3 газа в год. Активное энергетическое сотрудничество Китая с теми странами, которые либо уже находятся под американскими санкциями, либо являются потенциальными объектами для введения подобных рестрикций, происходит на фоне продолжающейся торговой войны между США и КНР, в том числе и в энергетической сфере. И дальнейшее обострение конфликта между двумя сверхдержавами вкупе с упомянутым «зеленым давлением» на традиционную энергетику может привести к значительному перераспределению потоков энергетического сырья. В связи с этим могут оказаться крайне востребованными нефтяные ресурсы Венесуэлы. Трехсторонний альянс Венесуэлы, Китая и России уже начал складываться. «Наряду с Китаем Россия помогает стране держаться на плаву. Это побудило обозревателя американской газеты, издающейся в Майами на испанском языке, задаться вопросом: не превращается ли Венесуэла в протекторат этих держав», — отмечает крупнейший российский исследователь политической системы Венесуэлы Э.С.Дабагян. Совместное использование ресурсного потенциала этой южноамериканской страны, уже начатое российскими и венесуэльскими компаниями, но прерванное американскими санкциями, может получить новый импульс и новое содержание в связи с анализируемыми глобальными тенденциями. Какова цена вопроса? По оценке Франсиско Мональди, венесуэльского нефтяного эксперта и профессора Института передовых исследований в области управления (El Instituto de Estudios Superiores de Administración, IESA), для восстановления нефтяной промышленности Венесуэлы и возвращения нефтедобычи на уровень не менее 2 млн барр./сут. необходимы инвестиции в размере более 100 млрд долл. за период в семь—десять лет, или около 10-13 млрд долл. в год. Для сравнения: объем зарубежных инвестиций Китая в 2021 г. достиг 145,19 млрд долл. Китай уже имеет богатый опыт участия в нефтегазовых проектах в Латинской Америке. «В полном смысле слова нашествие Китая на Латинскую Америку в первом десятилетии XXI в. резко изменило геополитическую картину мира, при этом, заметим, в весьма выгодную для латиноамериканского региона сторону… Как известно, Китай является самым крупным в мире импортером нефти (6,4 млн барр./сут.). И инвестирует он, соответственно, в нефтяные отрасли ведущих государств Латинской Америки. Так, в ноябре 2013 г. группа китайских компаний за 2,6 млрд долл. приобрела перуанский филиал бразильского Petrobras (Petróleo Brasileiro S.A.). А спустя месяц китайские компании купили 20% прав на добычу и экспорт бразильских месторождений на континентальном шельфе за 1,4 млрд долл. Общий объем китайских инвестиций в Латинской Америке к 2013 г. приблизился к 80 млрд долл., что составляло 13% от их общего объема», — отмечает профессор В.П.Сударев.
Таким образом, задача восстановления нефтяной индустрии Венесуэлы не выглядит невозможной в случае углубления противоречий между коллективным Западом с одной стороны и Китаем и странами, оказавшимися под западными санкциями — с другой. Энергетическая политика США и их союзников, направленная на форсирование энергоперехода и выдавливание с мирового энергетического рынка «неугодных» держав, открывает для Венесуэлы окно возможностей. Судя по всему, такой сценарий предвидят и в Вашингтоне. Как сообщила газета New York Times, США в начале марта 2022 г. направили в Венесуэлу делегацию, состоящую из высокопоставленных чиновников Госдепартамента и Белого дома, с целью встретиться с представителями президента Мадуро. Согласно последующим публикациям в СМИ, Соединенные Штаты обсуждали с представителями Венесуэлы в том числе возможность смягчения санкций, затрагивающих поставки углеводородного сырья. Однако переговоры не привели в желаемому Вашингтоном результату. В итоге, как заявила 14 марта пресс-секретарь Белого дома Джен Псаки, возможность импорта венесуэльской нефти не рассматривается. Подобные действия укладываются в стратегию США по усилению давления на Россию и призваны продемонстрировать, что Белый дом готов пойти на крайние меры и даже найти замену российским нефтяным поставкам, на которые может быть наложено эмбарго. Однако, как показали упомянутые переговоры, реализация подобного сценария маловероятна. Описанный выше вариант создания нового периметра сотрудничества Россия — Китай — Венесуэла — Иран представляется более предпочтительным для официального Каракаса. В долгосрочной перспективе и для Венесуэлы, и для всего мира важными задачами являются продвижение низкоуглеродных технологий и снижение негативного воздействия на окружающую среду, в том числе за счет сокращения углеродного следа при добыче, переработке и транспортировке ископаемого сырья. Решение этих задач потребует новых инвестиций и изменения пропорций национальной экономики. Но это не отменяет того факта, что в среднесрочной перспективе возможно то, что в спорте называют come back — серьезный перелом в «геополитической игре», в результате которого произойдет полноценное возвращение на мировой рынок нефтяной индустрии Венесуэлы и одновременное укрепление ее политической роли как в рамках ОПЕК, так и на международной арене в целом.
Андрианов Валерий Валентинович - кандидат политических наук, доцент. Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации
Источник: журнал «Латинская Америка» № 4 2022
