В 1918—1920 гг. в Советской России были разработаны основные принципы привлечения частного капитала в интересах государства и в 1921 году регламентированы правовые нормы отношений с иностранными инвесторами. Их капиталы привлекались в виде долгосрочных займов, включая приобретение иностранцами акций государственных предприятий, обществ и трестов, создание смешанных обществ и концессий. Зарубежным предпринимателям предоставляли во временное пользование на основе договоров лесные, водные, земельные участки, транспортную, социальную инфраструктуру (без возможности получить их в собственность) для создания концессионных предприятий с соблюдением советского законодательства в сферах экономической деятельности, трудовых отношений и охраны окружающей среды. Долевые отчисления концессионеров в бюджет исчислялись в денежной или натуральной формах в зависимости от стоимости реализованной продукции, оплаты за предоставленные государственные ресурсы и налоговых платежей. Для координации деятельности всех заинтересованных ведомств в июне 1921 года был создан Концессионный комитет при Высшем совете народного хозяйства. С апреля 1922 года этой сферой занимался Главный комитет по делам о концессиях и акционерных обществах при Совете труда и обороны РСФСР, упразднённый декретом Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) и Совнаркома (СНК) РСФСР от 8 марта 1923 года. Затем до августа того же года — Главный концессионный комитет при Совнаркоме (СНК) РСФСР, преобразованный декретом СНК СССР от 21 августа 1923 года в Главный концессионный комитет при нём. Контроль над иностранными инвесторами в декабре 1930 года был передан союзным наркоматам и после упразднения Главконцесскома постановлением СНК СССР от 14 декабря 1937 года возложен на Наркомат внешней торговли. При нём был создан концессионный отдел. Все формы привлечения частного капитала находились в ведении централизованной системы управления. Административно-правовые решения определялись процессами модернизации страны, приоритетным развитием государственного сектора экономики в соответствии с тезисом: «Концессии не страшны, пока мы держим в руках все государственные предприятия и взвешиваем точно и строго, какие и на каких условиях мы можем отдать концессии и в каких размерах». С помощью концессий закладывалась экономическая основа отношений Советского государства с другими странами, сглаживались проблемы, связанные с долгами царской России и национализацией иностранной собственности. Зарубежные предприниматели, ранее импортировавшие в свои страны большие объёмы российского сырья, были заинтересованы в экономических связях с Советской Россией. С 1922 по 1 ноября 1927 года в межведомственные структуры РСФСР / СССР поступили 2211 концессионных предложений. 50 проц. из них отклонили как неприемлемые по политико-экономическим условиям, 35 проц. — по финансовым, 15 проц. — по договорным обязательствам. Заключили 163 соглашения. Более трети из них по разным причинам сразу расторгли. Наиболее привлекательной для инвесторов была обрабатывающая и горнодобывающая промышленность. Изменения политической обстановки и социально-политической конъюнктуры использования частного капитала вызвали отток иностранных инвестиций из СССР. По официальным данным, к началу 1928 года в СССР действовали 114 концессий общесоюзного и республиканского значения, к 1936-му — 12, в следующем году — лишь 5 в Дальневосточном регионе. Они были связаны с внешнеполитическими отношениями со странами Азиатско-Тихоокеанского региона, прежде всего с Японией. Проникновение японского капитала на Дальний Восток усилилось в период социально-политической трансформации России. Посягая на её восточные земли, Япония в начале января 1918 года ввела в порт Владивостока свои военные корабли, 5 апреля высадила десант и в августе ввела свой воинский контингент. К февралю 1919 года в иностранной военной интервенции в России участвовали 80 тыс. японских военнослужащих, позднее их число выросло до 150 тыс. Оккупируя в конце апреля 1920 — мае 1925 года российский Северный Сахалин, Япония разграбляла его природные ресурсы. Созданный под покровительством японского военно-морского ведомства консорциум вёл там разведку и добычу нефти и угля. В октябре 1922 года японские войска были вынуждены покинуть Приморье, весной 1925-го — Северный Сахалин. 20 января 1925 года была заключена Конвенция об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией. Она отразила готовность правительства нашей страны «предоставить японским подданным, компаниям и ассоциациям концессии на эксплуатацию минеральных, лесных и других естественных богатств на всей территории» СССР. Это многоцелевое долгосрочное сотрудничество отвечало экономическим и политическим интересам нашей страны, стремлению сохранять устойчивое военно-стратегическое положение на Дальнем Востоке и обеспечивало СССР возможности для дипломатического маневрирования. Министр иностранных дел Японии К. Сидэхара рассматривал предложения СССР как «свидетельство добрососедских чувств, объединяющих две нации». Хотя оценки японских военно-промышленных кругов были более сдержанными. Зависевшая от импорта сырья Япония, стремясь заполучить ресурсы советского Дальнего Востока, заключила с СССР 11 концессионных соглашений: 4 рыбных, 3 угольных, 2 о золотодобыче, по одному нефтяному и лесному. Из них наиболее успешными стали угольные, нефтяное на Северном Сахалине и рыбные на Камчатке.
В соответствии с упомянутой конвенцией в июле 1925 года начались советско-японские переговоры о предоставлении японским предпринимателям концессий на угольные и нефтяные месторождения на советском Северном Сахалине. На цели Японии указывает состав её делегации, в которую входили офицеры японского генштаба во главе с адмиралом С. Накасато. Японское правительство наделило его полномочиями заключить договор. Япония стремилась получить в эксплуатацию большой нефтяной район. Её морское министерство вложило значительные капиталы в предприятия общества «Хокусинкай», затратив около 5 млн иен на разведку и бурение нефти на Северном Сахалине. 14 декабря 1925 года по поручению Совнаркома председатель Высшего совета народного хозяйства СССР Ф.Э. Дзержинский подписал концессионные договоры на добычу на Северном Сахалине нефти, кира (природных битумов) и газа с концерном северосахалинских нефтяных предпринимателей «Кита Сагарен Секию Кигио Кумиай», каменного угля — с обществом «Сакай Кумиай» и обществом северосахалинских угольных предприятий «Кита Сагарен Секитан Кигио Кумиай». Фирма «Сакай Кумиай», получив право добычи угля в районе реки Агнево, работы не начала, и в 1937 году советская сторона объявила о ликвидации концессии в Агнево. Ещё одну угольную концессию 23 февраля 1926 года получила японская корпорация «Цукахара Кумиай». Но не выполнила взятые на себя обязательства, и Совнарком СССР в соответствии с условиями концессионного договора постановлением от 25 мая 1930 года признал его «прекратившим своё действие». В феврале 1927 года советское правительство согласилось на передачу обществом северосахалинских угольных предприятий «Кита Сагарен Секитан Кигио Кумиай» концессионного договора акционерному обществу «Кита Карафуто Коогио Кабусики Кайся» — образованному консорциумом «Хокусинкай» дочернему предприятию фирмы «Мицубиси майнинг компани». Получив несколько месторождений и 25 кв. км под разведку угля, АО разрабатывало одно — Дуйское, в 10 км от Александровска-на-Сахалине. Там заложили 8 шахт (штолен или уклонов). В 1937 году по требованию Правительства СССР концессионеры прекратили добычу угля, 3 шахты закрыли как отработанные, 4 (производительность 700 т в сутки) законсервировали и поддерживали выработку угля на одной шахте (20—30 т в сутки) для нужд концессии. К тому времени добыли более 756 тыс. т угля, практически весь вывезли в Японию и поставили при посредничестве концернов «Мицубиси» и «Мицуи» на металлургические заводы «Комаиси Кодзан» и «Муроран Сейкосио», выполнявшие военные заказы. В том же феврале 1927-го Совнарком СССР утвердил проект дополнительного соглашения с правопреемником общества «Кита Сагарен Секию Кигио Кумиай» Акционерным обществом Северо-Сахалинской нефти («Кита Карафуто Секию Кабусики Кайся»). Ему в соответствии с концессионным договором выделили территорию в 1000 квадратных вёрст на восточном побережье Северного Сахалина для «поисков и разведок на нефть, кир и горючие газы». В число акционеров общества входили фирмы «Ниппон», «Секию», «Кухара Когио», «Мицуи», «Мицубиси» и др. Его председателем стал адмирал С. Накасато. Получив 8 нефтяных месторождений (Оха, Нутово, Пильтун, Эхаби, Ныйво, Уйглекуты, Катангли, Чайво), АО в основном добывало нефть, а газ — лишь в районе Нутово на топливные нужды. Наиболее активно оно разрабатывало месторождения в 1928—1936 гг. Капитальные вложения направляло на создание промышленной базы и социальной инфраструктуры. Согласно страховой ведомости имущество общества оценивалось в 1931 году примерно в 4,2 млн рублей. В 1939-м — более 8,7 млн. В последующие годы средства отпускали лишь на текущие ремонты. К началу 1943 года фонды АО составили 8 млн рублей.
Стремясь получить максимальную экономическую выгоду в сжатые сроки с минимальными капиталовложениями, японские компании систематически нарушали соглашения. Для добычи каменного угля завозили годовую потребность взрывчатых веществ (до 9— 10 тыс. кг) без надлежащего учёта и возможности контроля за их применением советскими надзорными структурами. Нарушали технику безопасности при эксплуатации трансформаторных и компрессорных камер, насосной и подземной электросети, установке взрывоопасных моторов и пускателей в штольнях. Фиксировались и факты хищнической эксплуатации нефтяных месторождений. При этом японцы значительно уменьшали сумму долевых отчислений нашей стране. Кроме того, концессионные предприятия, как и дипломатические и иные представительства (морского торгового и рыболовного судоходства, фирм и т.д.), корпункты информагентств и газет, использовали японские спецслужбы в качестве прикрытия для разведывательной и иной подрывной деятельности против нашей страны. Их агенты, как правило, обладали хорошей военной, разведывательной подготовкой и опытом агентурно-оперативной работы, владели русским языком. Разведывательно-подрывной деятельности способствовали прочные связи концессионных предприятий с правительством Японии, которое пользовалось правом наблюдения за их производственными, коммерческими операциями и получало отчисления от деятельности концессионной нефтяной компании, если размер её прибыли превышал 15 проц. оплаченного капитала. Всю добытую нефть концессионер сдавал японскому морскому министерству, контролировавшему его предпринимательскую деятельность на Северном Сахалине. Японский консул внимательно следил за работой концессионных предприятий и их взаимоотношениями с советскими учреждениями, а также за деятельностью советских нефтяных и угольных предприятий. Представители военно-морского флота, армии Японии и её министерств (морского, иностранных дел, торговли и промышленности), ежегодно проверяя работу концессионеров, собирали экономические, политические и военные сведения, отслеживали деятельность советских предприятий оборонного назначения и транспорта. Путём обработки сведений из архивных источников и средств массовой информации (особенно ценили краевые, областные и районные издания), научно-технической и другой литературы японские спецслужбы собирали и обобщали данные о социально-политической обстановке в регионе, его экономике, политике Советского государства. Младший секретарь японского консульства в городе Александровск-на-Сахалине, представитель разведывательного управления генштаба японской армии майор И. Амано возглавлял разведывательную деятельность на Северном Сахалине в 1937—1941 гг., доверенный 32-го рыбного завода Х. Агасевара — на Камчатке. Разведкой на советской части Сахалина занимался якобы «революционер», «сторонник советской власти» Е. Накамура, работавший с 1930 года на концессионном нефтяном предприятии и обучавшийся в школе профсоюзных работников СССР. Большинство сотрудников административного аппарата концессий были офицерами запаса (резервистами) японских армии и флота, тесно сотрудничали с их разведывательными структурами. С августа 1939 по октябрь 1941 года начальником рудника в Охе концессионной нефтедобывающей компании был кадровый морской офицер капитан 1 ранга Д. Огава. Офицер японской армии Т. Кидзуми работал машинистом электростанции. Общее наблюдение за выполнением концессионных договоров и информирование Главного концессионного комитета о положении дел на Сахалине его постановлением от 8 мая 1926 года было возложено на Дальневосточную концессионную комиссию (Дальконцесском), учреждённую при Дальневосточном революционном комитете постановлением бюро Дальревкома от 17 марта 1923 года. Для действенного контроля над деятельностью концессионных предприятий на Северном Сахалине была образована специальная комиссия под председательством представителя Сахалинского ревкома. В неё вошли представители наркоматов иностранных дел, труда и земледелия, а также начальник Сахалинского горного округа и два его заместителя, занимавшиеся надзором за каменноугольными и нефтяными предприятиями на советской части острова. В ведении комиссии находились охрана труда и организация доставки рабочих, контроль ввоза оборудования и снабжения, освоения месторождений и организации производства, техники безопасности, наблюдение за общим положением на концессии, организация помощи при взаимоотношениях с местными органами власти и т.д. На концессиях создавались специальные технические комиссии. В них входили представители горного надзора и японских концессий. Советское руководство региона, правоохранительные и надзорные органы пресекали нарушения японскими предпринимателями договорных обязательств и законодательства, а также использование концессионных предприятий спецслужбами Японии в противозаконных целях. Первый секретарь Дальневосточного крайкома ВКП(б) И.М. Варейкис 8 сентября 1937 года в письме секретарю ЦК ВКП(б) И.В. Сталину отметил, что в районах, примыкавших к японской концессии, «трудно установить, кто является хозяином — мы или японцы. Учитывая то особое положение, в каком находится Сахалин», советские власти «взяли твёрдый курс, добиваясь строгого контроля над выполнением концессионного договора».
Советско-японские отношения ухудшило заключение Японией и Германией 25 ноября 1936 года Антикоминтерновского пакта — «Германо-японского соглашения против Коммунистического интернационала». Секретным соглашением, приложенным к Антикоминтерновскому пакту, они признали СССР «серьёзнейшей угрозой существованию не только государств, но и существованию мира во всем мире» и определили меры координации своей политики в отношении нашей страны. Позиция Правительства СССР, адекватная внешнеполитической линии Японии, и реализация требований руководства страны на местах, укрепление охраны дальневосточных рубежей и усиление контрразведывательного режима отразились на работе японских спецслужб. «При нынешней политической обстановке, — докладывал военно-технический резидент Японии майор И. Ояидзу в декабре 1937 года, — в особенности в связи с японо-германским Антикоминтерновским пактом в СССР проводится сугубо репрессивный режим в отношении японцев и немцев, и, конечно, мы ощущаем недостаточность наших материалов по СССР». Сведения советской разведки о переброске японских войск на Южный Сахалин, строительстве там аэродромов, железных и автомобильных дорог не оставляли сомнений в намерениях японских милитаристов. На деятельности концессионных предприятий и японских спецслужб сказались изменения советско-японских отношений, вызванные вооружёнными конфликтами у озера Хасан и в районе реки Халхин-Гол. Сотрудники 3-го отдела Сахалинского областного управления НКВД СССР отмечали резкое снижение экономической активности японских концессионеров и возросшую активность спецслужб Японии. Оперативные разработки органов госбезопасности привели их к выводу: Япония заинтересована в добыче угля и нефти на Северном Сахалине не столько с экономической, сколько с разведывательной и военной точек зрения на случай нападения на СССР. В интересах разведывательной деятельности сохранялась убыточная, существовавшая только за счёт государственных дотаций угольная концессия в посёлке Дуэ, где себестоимость угля составляла 173 рубля за тонну, а на советских предприятиях Сахалина — максимум 34 рубля. Японские спецслужбы вели разведывательную и иную подрывную деятельность против советского Дальнего Востока не только с позиций своих официальных представительств. Во второй половине 1930-х годов приобрела массовый характер заброска в регион плохо подготовленной агентуры. Территориальные подразделения НКВД — НКГБ СССР в соответствии с директивой Управления НКВД СССР по Дальневосточному краю от 28 августа 1938 года собирали сведения о работавших на японских концессиях, проверяли их и при необходимости ограничивали допуск к работе на оборонных предприятиях. Для предотвращения использования японских линий связи на советской территории в подрывных и разведывательных целях с декабря 1936 года они были закрыты. Концессии стали пользоваться услугами Наркомата связи СССР. В мае—июне 1938 года, вопреки противодействию японской стороны, при оперативной поддержке органов госбезопасности было уничтожено 16,9 тыс. кг заражённого картофеля, поступившего из Японии в адрес угольной концессии в Дуэ. Усилился пограничный контроль японских судов и их экипажей. Начались аресты работников концессионных предприятий, уличённых в подрывной деятельности против СССР. Пакт о нейтралитете между СССР и Японией от 13 апреля 1941 года снизил напряжённость двусторонних отношений, и в годы Великой Отечественной войны взаимоотношения советских и японских представителей стали более гибкими, что позволило решить некоторые проблемы экономического сотрудничества. А спецслужбы Японии по-прежнему активно занимались сбором сведений об обстановке на Дальнем Востоке СССР и проводили противоправные акции, проявляли активность в период японских военно-стратегических успехов 1941—1943 гг. на Тихоокеанском театре военных действий и подготовки к войне против СССР, используя не только своих, но и советских граждан, работавших на концессионных предприятиях. Так, привлечённые к сотрудничеству в 1941 году чиновником японского вице-консульства (в архивных и иных источниках не указаны должности и инициалы некоторых упомянутых лиц) Осанай двое граждан СССР за вознаграждение собирали и передавали японским агентам Ито и Морекубо сведения о военных укреплениях и аэродромах, численности и вооружении частей Красной армии, морально-политическом состоянии населения Охинского района Сахалинской области. Арестованный кадровый сотрудник японской военной разведки Р. Мураяма на одном из допросов после войны показал, что с августа 1941 года Япония активно готовилась к войне против СССР, особое внимание уделяла подготовке к десантным операциям и оккупации советской части Сахалина. Составленный штаб-офицером 2-го отдела Северного военного округа майором Т. Кандой план разведывательной деятельности предполагал создание с использованием сотрудников японских концессий особых групп для диверсий в нефтеносных районах Северного Сахалина, завоз на остров оружия, боеприпасов и взрывчатки. Но в последний момент от их завоза отказались, так как переправить незаметно большую партию оружия не представлялось возможным.
Хотя министр иностранных дел Японии Ё. Мацуока в день подписания Пакта о нейтралитете между СССР и Японией письменно подтвердил готовность решить вопрос ликвидации японских угольных и нефтяной концессий на Северном Сахалине, его решение затянулось до 30 марта 1944 года. В тот день посол Японии Н. Сато и заместитель наркома иностранных дел СССР С.А. Лозовский подписали в Москве протокол, по которому японская нефтяная концессия на Северном Сахалине со всеми постройками и оборудованием передавалась нашей стране за 5 млн рублей золотом. В эту сумму включалась и стоимость материальных средств японской угольной концессии. Для восстановления Дуйского рудника, принятого у японских концессионеров, требовались капиталовложения и рабочая сила. Но условия добычи угля там были лучше, чем на рудниках треста «Сахалинуголь». Разведанные запасы составляли 10 млн т, промышленные — 1,5 млн т. Шахты, оборудованные подъёмниками, компрессорами, насосами, подвесными канатными дорогами, электростанция мощностью 500 квт, механическая мастерская с шестью станками, механизированная пристань и жилой фонд обеспечивали добычу лучшего на Дальнем Востоке коксующегося угля. Оборудование и материалы японских нефтяников принимала и отвечала за их сохранность (без права использования до особого распоряжения) комиссия, в которую входили первый заместитель начальника Дальнефтекомбината Н.Ф. Репин, управляющий С.М. Иванов и главный инженер треста «Сахалиннефть» П.П. Галонский, второй секретарь Охинского горкома партии С.В. Степанов, председатель Союза нефтяников М.В. Рязанов и др. Переданные советской стороне разведочные геологические карты нефтяных площадей были упрощёнными, схематическими, не отражали их промышленного освоения. Материально-техническая и жилищно-бытовая база во всех районах была ветхой, нуждалась в больших объёмах работ. За короткое время без увеличения рабочей силы (на концессионных предприятиях работали 1500 человек) были восстановлены 10 кочегарок, 5 насосных, 4 мастерские, телефонная станция, наземное оборудование и водоводы, введены в эксплуатацию 2 электростанции, 86 скважин со среднесуточной добычей 220 т нефти, перекрывшей показатели концессионеров. Оборудование и материалы японских концессионеров позволили увеличить объёмы бурения, электрооборудование — обустроить новую линию электропередачи в 35 тыс. вольт. Часть переданных японцами плавсредств (30 катеров с двигателями мощностью от 10 до 45 л.с. и 3 катера без моторов, шхуна с двигателем мощностью 70 л.с., 14 нефтеналивных барж, 60 кунгасов — парусных судов с малой осадкой грузоподъёмностью 10—40 т) передали погранотрядам и рыбакам. Оставшиеся позволили отчасти решить проблему снабжения разведочных партий вдоль побережья Северного Сахалина. Спецодежда и обувь уменьшили остроту нужды сахалинских предприятий в них. Концессионеры старались скрыть важные сведения, собранные на советской территории. В их главной конторе наряду с другим имуществом были приняты три несгораемых сейфа, закрытых замками с шифрами. Их советская сторона пыталась получить на протяжении нескольких месяцев, но обращения к директору концессии и консулу не дали результатов. Шифры поступили из Токио только после официального запроса Наркомата иностранных дел СССР, но оказались недействительными. Судя по архивным документам, открыть замки сейфов не удалось. Японцы планировали вывезти 42 520 т охинской нефти, принятой на условное хранение советской стороной в начале 1944 года. Но при сверке выявилось расхождение заявленных и фактических объёмов. После уточнений и поправок была гарантирована передача 39 730 т нефти. Её 7 рейсами с 29 июня по 24 августа 1944 года вывезли танкеры «Канаци-Мару», «Манжу-Мару», «Хакцей-Мару», «Мицу-Мару», «Косио-Мару». Концессионеры отказались капитально отремонтировать подводный нефтепровод. Ограничились текущим ремонтом, что привело к разливу нефти (около 1500 т) и загрязнению моря. Убытки советских рыболовецких хозяйств — около 3 млн рублей зафиксировали в протоколе, подписанном обеими сторонами. Работники концессии покидали Северный Сахалин в несколько этапов. Основная группа выехала из города Оха в порт Кайган на Охотском побережье 28 июня 1944 года. В архивных материалах отмечено, что японцы были мрачными. На реплику старшего горного инспектора Дальнефти, назвавшего сильный дождь, шедший в тот день, «очень неудобной погодой», японский консул ответил: «Наоборот, сегодня очень удачная погода, ибо небо плачет и вторит нашему настроению». При проверке выяснилось, что японские подданные намеревались под видом личных вещей вывезти грузов в два раза больше нормы. Охинская таможня изъяла значительное количество продовольствия, одежды, обуви и разной мануфактуры, утвари и мыла. Отсутствие жалоб свидетельствовало о законности действий таможенников. 30 июня 1944 года 3 консульских работника и 22 работника концессии отправились на танкере в Японию. Окончательный расчёт с концессионерами состоялся 22 августа, и через 2 дня все японцы убыли из порта Кайган на родину на танкере «Канацимару» в сопровождении советского эсминца. На небольшом банкете, устроенном в честь этого события капитаном танкера и директором нефтяной концессии, как указано в архивном документе, японцы «веселились сквозь слёзы».
Таким образом, СССР использовал концессионную политику на Дальнем Востоке для решения своих внешнеполитических задач. Японские военно-промышленные круги были заинтересованы в добыче углеводородов. В 1920—1943 гг. японцы пробурили на Северном Сахалине 343 эксплуатационные скважины, в т.ч. 312 за время концессионной деятельности 1926—1943 гг. В отдельные годы перевыполняли плановые показатели. Объёмы добычи ими нефти в 1927 году составили 109 проц. плана, 1929-м — 122 проц., 1935-м — 129 проц., показатели бурения в 1928-м — 114 проц. плана, 1932-м — 122 проц., 1934-м — 190 проц., 1936-м — 160 проц. Авторы, освещающие эту тему, и Центральное диспетчерское управление топливно-энергетического комплекса — филиал Российского энергетического агентства Минэнерго России единодушны в том, что японские концессионеры добыли на советском Северном Сахалине и вывезли свыше 2 млн т нефти. Вместе с тем в архивных документах, научной литературе и СМИ встречаются разные итоговые показатели японской концессионной нефтедобычи. Но различия не слишком значительны, возможно, связаны они с тем, что не во всех архивных документах того времени полностью учтены и отражены объёмы нефти, израсходованной японцами на месте, и потерь при её добыче, хранении и транспортировке. Так, по данным одного из исследователей, позволяющим оценить годовые объёмы добычи и динамику их изменения (диаграмма 1), японский концессионер в 1927—1942 гг. суммарно извлёк из недр 2029,5 тыс. т северосахалинской нефти.
двойной клик - редактировать изображение
По оценке другого автора, Япония добыла и вывезла с острова в 1926—1942 гг. более 2,3 млн т без учёта купленной у советской стороны. А по представленным на диаграмме 2 сведениям из документов Государственного архива Хабаровского края — справок, докладных записок о производственной деятельности Дальнефтекомбината, в т.ч. из составленного в 1944 году «Обзорного отчёта горного округа о деятельности японского нефтяного концессионера с 1925 по 1944 г.», в результате концессионной деятельности 1926—1943 гг. японцы получили 2 983 171 т северосахалинской нефти. Из них чуть более трёх четвертей (2 242 287 т) добыли; около четверти (740 884 т) купили у треста «Сахалиннефть»; 83,3 проц. (2 484 468 т) вывезли в Японию; 15,9 проц. (474 596 т) израсходовали на месте на свои нужды; 0,8 проц. (24 107 т) составили потери при хранении и транспортировке. Около 2,5 млн т вывезенной ими нефти были равны почти половине её объёма добычи на территории Японии.
двойной клик - редактировать изображение
Участие японского капитала в модернизации социально-экономической инфраструктуры Дальневосточного региона в 1920—1930-х годах было незначительным и ещё более уменьшилось в годы Второй мировой войны. Первый этап реализации концессионного договора, по мнению одного из исследователей, был для Токио продолжением демонстрации возможностей монополизации своего влияния на советском Дальнем Востоке, включавшим тотальное проникновение к сырьевым ресурсам региона, в частности Сахалина, на фоне настойчивых попыток США также получить доступ к ним. Стремление Японии к увеличению импорта северосахалинской нефти было вызвано ростом её потребности в углеводородах и сокращением японских возможностей нефтедобычи на других территориях. Угрозы, вызванные расширявшимися милитаристскими планами Японии и её стремлением усилить свои позиции, заставили Москву изменить концессионную политику. В 1927 году политбюро ЦК ВКП(б) признало дальнейшее расширение японских концессий нецелесообразным и распорядилось приступить к нефтяным разработкам своими силами. На остров были направлены специалисты, и в 1928 году создан государственный трест «Сахалиннефть». Разведанные запасы сахалинской нефти исчисляли в 444 млн т — чуть более 5 проц. разведанных запасов нефти в СССР. Хотя советским нефтяникам пришлось разворачивать работу в условиях ограниченной энергетической базы, нехватки подъёмных, транспортных средств и рабочей силы, в 1932 году трест «Сахалиннефть» догнал концессионеров. В результате опережающего роста его производственных показателей доля полученной японцами сахалинской нефти в общих объёмах добычи, как показано на диаграмме 1, неуклонно снижалась. В 1926—1943 гг. советские нефтяники на Северном Сахалине превзошли концессионеров по проходке в 3,2 раза, по добыче нефти — в 2 раза. Нарушая соглашения с Советским Союзом, Япония вела на нашей территории разведывательную и иную подрывную деятельность, стремилась сохранить и упрочить свои позиции на советском Дальнем Востоке. СССР учитывал, что она придавала большое значение присутствию на Северном Сахалине для удовлетворения потребностей своей экономики в нефти, угле и реализации своих экспансионистских планов. Эта заинтересованность благодаря советской внешнеполитической деятельности стала одним из факторов, удерживавших Японию от нападения на нашу страну.
Ткачёва Галина Анатольевна — ведущий научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, доктор исторических наук
Тужилин Святослав Вячеславович — кандидат исторических наук
Источник: «Военно – исторический журнал» № 12 -2021
