Начало эпохи Великих географических открытий привнесло огромное число изменений в жизнь людей по всему миру. Двумя важнейшими достижениями начального этапа эпохи стали, во-первых, исследование и освоение африканского побережья с целью открытия возможного пути к богатствам Индии и Китая, а во-вторых, открытие и колонизация Американского континента и островов Карибского бассейна. Примечательно, что исследование и освоение Африки и Америки европейцами тесно связало эти регионы в XVI–XIX вв. благодаря массовой насильственной миграции населения «черного континента» в Новый Свет. Работорговля не была чем-то незнакомым и необычным ни для жителей Европы, ни для обитателей Африки. Торговля невольниками процветала на Африканском континенте еще в средние века. Но именно в связи с Великими географическими открытиями она приняла наиболее внушительные масштабы. Основные потоки невольников устремляются теперь к атлантическому побережью Африки, а число невольников, поступающих на продажу, увеличивается на протяжении XVI–XVIII вв. Начало атлантической работорговле было положено португальцами, приступившими к освоению побережья Западной Африки еще в XV в. Закончив Реконкисту намного раньше своих кастильских соседей, португальские короли придавали особое значение развитию флота и заморской торговли, опираясь в стране на поддержку торговой верхушки крупнейших городов и мелкого дворянства. Таким образом, уже к началу XV столетия португальские монархи опирались в стране на группы населения, заинтересованные в дальнейшей морской экспансии, развитии торговли и завоевании богатств вновь открытых земель.
Первые крупные морские экспедиции вдоль африканского побережья традиционно связывают с именем португальского инфанта, сына короля Жуана I — Генриха или Энрике (1394–1460), прозванного позже Мореплавателем (именно с именем Генриха Мореплавателя связывают начало португальской торгово-колониальной экспансии, а, следовательно, и всей эпохи Великих географических открытий). Несмотря на то, что сам Энрике не принимал участия в дальних заморских экспедициях, он превратился в главного организатора, покровителя и спонсора подобных предприятий в первой половине XV столетия. Португальский инфант и его соратники надеялись, продвигаясь на юг, достигнуть в Африке царства пресвитера Иоанна, который мог бы помочь в борьбе с натиском мусульман. Кроме того, в Африке искали легендарную страну Офир, где царь Соломон добывал золото и невольников. Чем дальше продвигались португальские первооткрыватели, тем реальнее становилась и еще одна цель — найти морской путь к богатствам Индии, дорога к которым после падения Константинополя оказалась под властью турок. Регулярные португальские экспедиции вдоль побережья Западной Африки к середине XV столетия позволили европейцам познакомиться с богатствами этого региона. И если первоначально португальцев интересовали только золото и пряности, постепенно их внимание начали привлекать и прочие товары, которые они могли выменять или захватить у жителей прибрежных районов. За изделия из железа, лошадей, европейские ткани и одежду, разного рода безделушки и украшения португальцы получали желанный золотой песок, смолу, воск, слоновую кость, перец и конечно же рабов. Первых африканцев доставили на своих кораблях в Европу в 1442 г. Антан Гонсалвиш и Нуньо Триштан. 10 туземцев они захватили у мыса Бланко, чтобы продемонстрировать их на родине как заморскую диковинку. Некоторые из пленников оказались знатного происхождения. Они обещали, что в случае их возвращения на родину, смогут заменить себя на нескольких темнокожих невольников, если это потребуется. Впоследствии они были отпущены за богатый выкуп. После завершения первой экспедиции туземцев старались привозить при каждом удобном случае. В 1443 г. Триштан вернулся из очередной экспедиции, доставив 14 невольников в Португалию. В 1444 г. Лансароте де Фрейтас вернулся из экспедиции к мысу Бланко, доставив с собой 235 невольников, 46 из которых были переданы в пользу королевской казны и принца Энрике. Постепенно захват рабов становился нормой для экспедиций к африканскому побережью. От практики случайных набегов и торговых обменов с туземцами в ходе своих африканских экспедиций португальцы постепенно переходили к практике создания укрепленных пунктов и факторий на побережье, которые с одной стороны служили для снабжения новых экспедиций, продвигавшихся все дальше на юг, а с другой позволяли эксплуатировать богатства региона. Одним из первых португальских укреплений стал форт Арген, расположенный на одноименном острове у побережья современной Мавритании. Остров был впервые исследован Нуньо Триштаном в 1443 г., а уже в 1445 г. на острове по распоряжению принца Энрике был организован укрепленный торговый пост, превратившийся в важную военную и торговую базу для дальнейшей португальской экспансии. Строительство подобных постоянных укреплений позволяло налаживать торговые и дипломатические отношения с местными вождями, которые при удачном стечении обстоятельств становились португальскими контрагентами в регионе. Примечательно, что спустя всего несколько лет, Арген превратился в крупный рынок сбыта невольников. Регулярно с середины XV в. отсюда в Португалию начинают отправлять несколько сот невольников в год. Конечно, невольники не были основной целью португальской экспансии в Африке, но труд темнокожих рабов в Европе начинал цениться все выше. По мере своего продвижения все дальше на юг, вдоль африканского побережья, португальцы все больше входили во вкус работорговли. По различным оценкам, с 1442 по 1448 гг. португальцы доставили в Европу чуть менее 1000 рабов. Чтобы оправдать свои действия, работорговцы отмечали, что обращают темнокожих язычников в рабство, чтобы сделать их добрыми христианами. На волне религиозной эйфории, свойственной португальцам на завершающем этапе Реконкисты, подобные доводы звучали достаточно убедительно. Впрочем, обращение африканцев в истинную веру не мешало затем продавать их в качестве рабов в самой Португалии. В сочинениях XV в. мы встречаем упоминания библейских легенд о том, что темнокожие африканцы, как и их предки прокляты и обречены быть рабами.
Со временем, практика захвата рабов в Африке начинает меняться. Первоначально португальцы предпочитали устраивать охоту на рабов собственными силами, но очень скоро поняли всю сложность и опасность этого дела. Превосходство европейцев в вооружении над африканцами, зачастую не знавшими огнестрельного оружия, обычно склоняло чашу военного противостояния в пользу нападавших. И очень скоро, при первом же появлении европейского корабля у побережья, местные жители предпочитали спасаться бегством, бросая свои пожитки. Когда нападавшие уходили, жители могли вернуться в свои разоренные дома. Не сложно понять, что подобный способ внезапных нападений очень скоро должен был изжить себя, в силу банального сокращения числа жителей побережья, многие из которых, спасаясь от опасности, предпочитали уходить в глубь материка. Кроме того, неприятным сюрпризом для португальцев стали некоторые военные хитрости, к которым прибегали представители отдельных африканских племен. Опасность представляло оружие туземцев, как например отравленные дротики и стрелы. В открытом бою местные жители уступали европейцам, но любая рана, полученная в сражении, была смертельно опасна. Наглядным примером может быть судьба Нуньо Триштана, одного из лучших капитанов и первопроходцев Португалии времен Энрике Мореплавателя. В 1446 г. его четвертая экспедиция к африканскому побережью закончилась трагедией. Высадившись со своими спутниками на побережье для охоты за рабами, он попал в засаду, устроенную туземцами. Четверо португальцев было убито на месте, остальные успели спастись на корабле, получив легкие ранения. Однако спустя всего несколько дней почти все участники злополучного рейда умерли в страшных муках, как и сам португальский капитан, так что на корабле осталось всего несколько человек, включая мальчишек, не принимавших участия в «охоте», которым с огромным трудом удалось вернуться в Португалию. По иной версии, изложенной известным первооткрывателем Диего Гомесом в его мемуарах, корабль Триштана так и не вернулся на родину. В подобных условиях португальцы очень быстро оценили значение связей с местными африканскими правителями, готовыми сотрудничать с иноземцами в обмен на ценные подарки, поддержание регулярной торговли и военную помощь. К подобной практике португальские власти переходят с 1448 г., привлекая на свою сторону отдельных вождей и заручаясь их поддержкой в охране торговых факторий и охоте на рабов. Нередко для переговоров использовали захваченных ранее африканцев, обучившихся за годы пребывания в Европе португальскому языку. Таким образом сами африканцы становились главным союзником завоевателей на континенте. Земли, привлекавшие наибольший интерес португальцев в Африке в эпоху Великих географических открытий, в источниках получили название Гвинеи — обширного участка африканского побережья, начинавшегося от Зеленого мыса и тянувшегося на протяжении почти 2000 миль. Населяли эти районы Западной Африки представители темнокожих африканских племен, что и дало название региону. Берберы называли эти районы Африки «землей черного человека» — «akal n-iguinament», отсюда и утвердившееся у европейцев название Гвинея. Отдельные участки побережья были названы европейцами в зависимости от того, какие товары можно было получить от местных племен — «Берег слоновой кости», «Золотой берег», «Невольничий берег» и др. В 1456 г. король Альфонсу V направил Диего Гомеса с дипломатической миссией в Гвинею. Ему предстояло наладить союз с наиболее могущественными африканскими вождями в этом регионе. Миссия Диего Гомеса завершилась блестящим успехом, ему не только удалось договориться о союзе, но и получить гарантии того, что местные вожди будут ежегодно поставлять португальцам 700 невольников. Впрочем, спрос на африканских рабов во второй половине XV столетия продолжал расти, и оговоренных поставок явно не хватало, так что часто португальцы сами принимали участие в охоте на рабов. В Португалии невольников использовали как домашних слуг и, в отдельных случаях, на сельскохозяйственных работах. Спрос на темнокожих рабов резко возрос после того, как в середине XV в. началось активное освоение и заселение Азорских островов и Мадейры, на которой появились плантации сахарного тростника, требовавшие значительного числа работников. После открытия в 1456 г. островов Зеленого мыса, спрос на невольников вырос еще больше, а сами острова превратились в главную опорную базу португальцев у побережья Западной Африки и основной центр перепродажи африканских невольников. В бараках, построенных специально для этих целей, содержалось в среднем до 6000 рабов, доставленных из Африки португальскими торговцами. Именно от островов Зеленого мыса начинался путь невольников в Европу и Америку.
Число африканцев, ввозившихся в Европу, к концу XV в. неуклонно росло. Численность темнокожих невольников, ввезенных в Европу и на освоенные европейцами острова Атлантического океана, достигала к началу XVI в. нескольких десятков тысяч человек. В основном они использовались как домашние слуги, либо трудились на плантациях сахарного тростника. В Лиссабоне и Лагуше в Португалии, а затем и в испанских Кадисе и Севилье появились настоящие невольничьи рынки, на которых ежегодно продавали сотни рабов. Первыми начав освоение атлантического побережья Африки, португальцы стремились сохранить свои монопольные права на открытия и торговлю с новыми землями. Все карты и описания путешествий держались в строжайшем секрете, а любые попытки иностранных держав разведать ситуацию жестоко пресекались. Португальская корона разрешала атаковать и захватывать любое иностранное судно, появлявшееся у берегов Гвинеи, команду корабля можно было без разбирательств выкидывать за борт. В 1482 г. португальцы основали укрепленную базу Сан Жорже де Мина, ставшую символом их господства в Западной Африке. Главным соперником португальцев в XV столетии стали испанцы, немного позже приступившие к исследованию пространств Атлантики. В 1479 г. договор в Алькасоваше закрепил за Испанией Канарские острова, а португальцы закрепляли за собой Азорские острова и Мадейру, получали исключительные права плавать в южном направлении вдоль побережья Гвинеи и снабжать испанцев невольниками. 14 лет спустя, сразу после открытия Нового Света Колумбом, папа Александр VI буллой «Inter caetera» провозгласил передачу испанскому монарху всех земель, не принадлежавших христианским правителям, к западу от демаркационной линии, проходившей в 100 лигах к западу от Азорских островов. Территории к востоку передавались португальскому монарху. Однако соглашение не устроило португальцев, и в результате начавшихся переговоров был заключен Тордесильясский договор. В итоге демаркационная линия была проведена в 370 лигах западнее островов Зеленого Мыса. В 1529 г. по итогам Сарагосского договора была проведена еще одна демаркационная линия по меридиану, проходившему в 17° к востоку от Молуккских островов. Португальскими считались земли к востоку от тордесильясского к новому меридиану, испанскими — на запад от тордесильясского меридиана.
Потребность в срочном решении вопроса о новом переделе мира в конце XV столетия возникла в связи с открытиями, совершенными Христофором Колумбом на западе, в ходе попытки найти путь в Индию. Земли Нового Света таким образом попадали после 1494 г. в сферу влияния испанских монархов, за исключением территории Бразилии. Мир был поделен между Испанией и Португалией, что, конечно, не устраивало другие европейские державы. В связи с этим французскому королю Франциску I приписывалось высказывание о том, что он не видел в завещании Адама указаний на то, что владения в Новом Свете должны принадлежать испанцам и португальцам. Колумб, описывая многочисленные богатства открытых земель, среди прочего сообщал католическим монархам Фердинанду и Изабелле, что здесь нет недостатка в людях. Только на Эспаньоле индейское население из племени тайно насчитывало от 300000 до 500000 человек. Однако эксплуатация туземцев конкистадорами, истребление непокорных и завезенные из Европы болезни сделали свое дело. К 1515 г. На острове едва можно было насчитать 10 тыс. индейцев. Такая же ситуация наблюдалась на Кубе, где к моменту открытия острова европейцами проживало не менее 200 тыс. человек, а уже к 1508 г. численность туземцев сократилась до 60 тыс., через год их численность упала до 40 тыс., так что в 1514 г. едва можно было насчитать 13 тыс. человек. К этому времени на островах действовали рудники и появились первые плантации сахарного тростника. Постепенно именно производство сахара стало основой специализации экономики многих островов Карибского бассейна, так как рудники быстро истощились, а развивавшееся в первые десятилетия скотоводство не приносило большого дохода. В 1508 г. на Эспаньоле появился первый сахарный завод, через 10 лет их было уже более 20, а в 1548 г. — 35. Рост производства на фоне сокращения числа трудоспособного населения заставлял искать способы решения проблемы в доставке рабов на остров. Первоначально испанцы попытались найти рабов на ближайших островах и материке. Так, например, в 1511 г. экспедиция за рабами была направлена к побережью Флориды. Но становилось понятно, что невольники, набранные из местного индейского населения, не проживут долго и трудятся намного хуже, чем темнокожие рабы на плантациях Мадейры. Возможность поставлять трудовые ресурсы из Средиземноморья, где христиане сдерживали нараставший турецкий натиск, отметалась по религиозным причинам из-за опасений в связи с возможностью распространения в Новом Свете ислама. Вероятно, первые темнокожие невольники прибыли в Новый Свет вместе с Колумбом и использовались испанцами как домашние слуги. Первый задокументированный случай прибытия африканских невольников был связан с приездом на Эспаньолу нового губернатора Николаса де Овандо в 1502 г. В 1505 г. король Фердинанд направил 17 темнокожих невольников для добычи королевского золота. В 1506 г. было установлено, что только крещеные африканцы из Испании и Португалии могли доставляться в Америку. В 1510 г. испанский король распорядился направить 250 невольников для работы на рудниках. Это была одна из первых больших партий невольников, доставленных в Америку. Позже в 1513 г. был определен налог в 2 дуката за каждого раба, проданного в Вест-Индии.
Массовое истребление индейского населения островов и гибель последних принявших христианство туземцев на плантациях и рудниках заставляли искать способы к облегчению их участи. Выходом из сложившейся ситуации должна была стать трансатлантическая работорговля. В 1517 г. борец за права туземного населения и один из первых хронистов Нового Света священник Бартоломео де Лас Касас подготовил прошение на имя молодого испанского короля Карлоса, будущего императора Карла V. Он сам направился в Испанию, чтобы передать монарху просьбу выдать лицензию на доставку африканских невольников на Карибские острова. Тем самым он надеялся спасти почти полностью истребленное индейское население этого региона. Однако, объясняя необходимость подобного шага, де Лас Касас ссылался на то, что темнокожие невольники более выносливы и работают в четыре раза лучше любого туземца в Америке. Испанский монарх одобрил прошение и в 1518 г. выдал лицензию на продажу 4000 невольников на Эспаньоле, Ямайке, Кубе и ПуэртоРико своему приближенному Лоренсо де Гарреводу, герцогу Бресса. Но герцог был придворным, без кораблей и необходимого опыта, а главное без желания заниматься работорговлей. Он продал лицензию на доставку рабов, а вскоре право ввозить невольников получили генуэзские торговцы, уплатившие за это 25 тысяч дукатов. Эффект от выдачи первого разрешения был на лицо. Уже в декабре 1517 г. Алонсо Суасо, судья Аудиенсии СантоДоминго, просил предоставить корабль, чтобы направиться от Эспаньолы к Севилье, для покупки различных товаров, в том числе невольников, которых можно было бы доставить с островов Зеленого мыса. В 1518 г. три монаха-иеронимита (Представители ордена Святого Иеронима, возникшего в Испании в XIV веке. Представители ордена одними из первых направили своих миссионеров в Новый Свет) просили у властей Эспаньолы разрешения отправлять корабли к островам Зеленого мыса для покупки рабов. Способ официальной доставки темнокожих невольников окончательно оформился в 1519 г. с выдачей лицензии Алонсо Лопесу де Авиле, с правом организовать факторию на островах Зеленого мыса, для того чтобы наладить поставку рабов в Новый Свет. Впрочем, число разрешений, выданных испанскими властями в первые десятилетия начала трансатлантической работорговли, исчисляется десятками. В 1524 г. было выдано разрешение на доставку 300 темнокожих невольников для работы на рудниках Кубы. Только за период с 1529 по 1537 гг. было выдано до 360 лицензий. Получали их в первую очередь торговцы из Севильи, которые нередко перепродавали свои права на поставку невольников в Новый Свет третьим лицам. Разрешения на поставку рабов получали не только испанцы и португальцы, в 1528 г. немцы Генрих Эхингер и Иероним Сейлер получили лицензию на доставку 4000 невольников в Вест-Индию в период с 1528 по 1532 гг. Однако дело у немецких подданных Карла V не задалось, невольники, доставленные по их лицензии, оказались так плохи, что контракт с ними был вскоре аннулирован. В 1552 г. Фернандо Очоа получил монопольную лицензию на поставку 23000 невольников в Америку в течение 7 лет с уплатой налога в 8 дукатов за каждого, но не смог выполнить своих обязательств, и его лицензия была аннулирована. Таким образом, попытки испанских властей сконцентрировать трансатлантическую торговлю рабами в одних руках вновь провалились. Ежегодно к середине XVI столетия в Новый Свет только официально доставляли в среднем от 500 до 800 невольников в год. Пытаясь регулировать сложившуюся систему, в 1556 г. испанские власти ограничили максимальную стоимость продажи одного невольника 100 дукатами, что сразу сократило сверхприбыли работорговцев. Но закон действовал всего 5 лет и был отменен. С этого времени отдельные торговцы получали право на поставку рабов в Торговой палате в Севилье вплоть до 1595 г., когда окончательно оформились крупные контракты на поставку невольников — асьенто, переданные португальским торговцам (на тот момент Португалия входила в состав владений Филиппа II, короля Испании). Зачастую торговцы направлялись на острова Зеленого мыса, где покупали невольников у португальцев и обычно на португальских же кораблях доставляли их в Новый Свет. Португальские власти официально разрешили поставлять темнокожих невольников с островов Зеленого мыса и Сан-Томе в испанские колонии в Америке. Примечательно, что особенность трансатлантической работорговли была учтена испанскими властями при оформлении в 1526–1564 гг. системы так называемых серебряных флотов — регулярных конвоев, в составе которых должны были следовать все корабли, направлявшиеся в Новый Свет. На фоне очередного конфликта с Францией, в 1526 г. Карл V приказал не выпускать в Новый Свет одиночные корабли. В 1542 г. был издан указ, предписывавший отправлять корабли в Америку в составе конвоев, включавших не менее 10 кораблей. Королевский ордонанс 1552 г. определял, что все корабли конвоя должны были иметь водоизмещение не менее 100 тонн. Система двух отдельных конвоев — «Галеонес де Тьерра-Фирме» и «Флот Новой Испании», так называемого серебряного флота, была утверждена в 1564 г. Однако корабли работорговцев, имевших лицензии, не подчинялись этим правилам и могли следовать вне конвоев, свободно посещая острова Карибского бассейна и поселения на атлантическом побережье Америки, сбывая свой груз колонистам.
Первые темнокожие невольники, доставленные в Новый Свет, не всегда оправдывали ожидания колонистов. Так генерал-губернатор Овандо просил в начале XVI в. запретить ввоз рабов, так как африканцы подстрекали местное туземное население к мятежам. Не удивительно, что очень скоро число невольников, бежавших от своих хозяев, стало исчисляться сотнями. Бежавших темнокожих рабов стали именовать маронами. Первое задокументированное выступление темнокожих невольников на Эспаньоле относится к 1522 г., на Пуэрто-Рико к 1527 г., а на Санта Марте к 1529 г. Нередко они действовали заодно с индейцами, представляя реальную угрозу для колонистов. В 1552 г. вождь маронов Мигель смог собрать отряд численностью до 800 человек, которые терроризировали испанских колонистов в районе современной Венесуэлы. Однако, несмотря на это, ввоз темнокожих рабов в Америку было уже не остановить. Экономическая целесообразность и жажда получать все больший доход от рудников и плантаций делали свое дело. Лас Касас писал, что с 1518 по 1560 гг. на острова было ввезено порядка 30 тыс. рабов. Испанский очевидец писал, что на Эспаньоле теперь стало так много темнокожих невольников, что она больше походила на Эфиопию. Впрочем, невольников все равно не хватало, и местные плантаторы готовы были покупать их где угодно за огромные деньги. Это открывало немалые возможности для решительных авантюристов, мечтавших о славе и богатстве. Можно с высокой долей уверенности утверждать, что контрабанда невольников в испанские колонии Нового Света началась на самом раннем этапе освоения этих территорий европейцами. Важной точкой на пути контрабандного маршрута становятся Канарские острова, куда заходили многие корабли, следовавшие к островам Зеленого мыса, Кадису и Севилье. Здесь они пополняли припасы и закупали канарское вино — мальвазию. Португальцы, проживавшие на Канарских островах к концу 50-х гг. XVI в., снаряжали корабли к побережью Западной Африки, чтобы захватывать там рабов в обход рынка на островах Зеленого мыса. Так, в марте 1563 г. испанские власти призвали к суду 26 жителей Канарских островов, замешанных в контрабандной торговле. Главным пунктом доставки контрабанды в Новом Свете в эти годы стала Эспаньола. В августе 1562 г. королевским чиновникам стало известно о поставках невольников в порт Oкoa на Эспаньоле, располагавшийся в 17 лигах от Санто-Доминго, он стал перевалочной базой для контрабандистов. Так 21 апреля 1562 г. близ Окоа появился корабль с невольниками из Сьерра Леоне, захваченными человеком по имени Горручо. Это был не первый случай, когда невольников доставляли на Эспаньолу тайно без всяких лицензий. При этом Окоа будет фигурировать как главный пункт незаконной работорговли, несмотря на все действия властей, вплоть до конца 1570-х гг. Таким образом, число невольников, ежегодно незаконно ввозившихся в Новый Свет к середине XVI столетия, исчислялось десятками, а возможно и сотнями.
На протяжении примерно ста лет, с середины XV до середины XVI в. европейская работорговля, начатая португальцами, превратилась в крайне выгодный и жизненно важный для многих колониальных владений бизнес. Масштабы поставок, их обособленность от системы снабжения колоний, которая была выстроена испанскими властями в первой половине XVI столетия, привели к серьезным злоупотреблениям уже на первом этапе становления трансатлантической работорговли. Огромные средства и вовлеченность в нее значительного числа иностранных торговцев, проникавших таким образом в испанские колонии Нового Света, привлекали в середине XVI столетия иностранных негоциантов, представителей держав не успевших к первоначальному разделу мира. Стремясь получить доступ к торговле темнокожими невольниками в Новом Свете, они предпримут попытку мирным путем проникнуть в систему колониальной торговли.
Михеев Дмитрий Владимирович - кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена
Источник: журнал «Метаморфозы истории» № 17 2020
