ПРАВИТЕЛЬСТВА И ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ КОРПОРАЦИИ: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ И НОВЫЕ АКЦЕНТЫ
Деятельность IT-гигантов и их взаимодействие с публичной властью сравнительно недавно заинтересовали политологов, но уже сейчас достаточно четко определяется направленность исследований. Большинство из них сосредоточены на оценке потенциала цифровых корпораций как акторов внутригосударственных политических процессов [Зайцев 2022]; определении приоритетных направлений научно-технологического сотрудничества [Бирюков 2014]; анализе вопросов международной информационной безопасности [Фёдоров, Зиновьева 2017]; изучении влияния цифровых гигантов на международную повестку [Moore, Tambini 2018]; раскрытии природы технологических экосистем как сетевого феномена международной политики [Куликова 2016], исследовании политической составляющей технологического противостояния США и Китая [Данилин 2020; Дегтерев, Пискунов, Еремин 2023] и др.
Затрагивая различные аспекты слияния политических интересов власти и крупного технологического бизнеса, наука пока не предложила универсальной формулы взаимодействия правительств и корпораций – во многом из-за сложности и рассогласованности подходов к самой проблематики публичной власти и возможности ее делегирования технологическим корпорациям в условиях развития цифровой экономики. Возможность усиления политического влияния технологических компаний ученые объясняют рядом факторов: высоким уровнем концентрации и централизации капитала у цифровых ТНК; их стремлением занять монопольное положение; использованием бизнесом возможностей по снижению налоговых выплат путем регистрации в странах с низкой ставкой корпоративного налогообложения; необходимостью привлечения государством цифровых корпораций для реализации своих технологических задач; усилением непрозрачности принятия решений из-за использования цифровых алгоритмических систем; увеличением давления и контроля над сотрудниками цифровых корпораций и др.
Анализ механизма сращивания интересов западных правительств и технологических компаний базируется на ряде теорий.
– Теория диффузии технологий К. Краузе. Усиление политической роли компаний рассматривается как следствие формирования “новой биполярности” посредством трансфера технологий [Krause 1995]. При этом степень политического влияния корпораций напрямую зависит от того, страны какого из четырех типов они представляют. Государства первого типа используют трансфер технологий как ключевой инструмент влияния; страны второго типа применяют разработки стран первого типа и на их базе предлагают собственные частные решения; государства третьего типа копируют технологии, а четвертого – импортируют их. Геополитический вес могут иметь технологические компании стран первого типа: именно в таких государствах вопрос о поиске компромисса между правительством и бизнесом будет с каждым годом обостряться.
– Международная политэкономия: технологические гиганты выступают лишь в роли “умных” инструментов, их роль может быть оценена исключительно в контексте политического влияния страновых факторов [Дегтерев, Пискунов, Еремин 2023]. Выделяются четыре основные стратегии использования транснациональных технологических корпораций во внешней политике государства: стратегия предложений ТНК; стратегия создания коалиций; законодательная стратегия и медиастратегия [Темирбулаев 2013].
– Теория “корпорации-государства” предполагает неотвратимость замещения элементов совокупной мощи современного государства элементами мощи глобальных корпораций. Сторонники этой теории утверждают, что государство остается главным “открытым” актором геополитического процесса, поскольку только оно имеет легитимную возможность и оптимальный объем внутренних ресурсов для применения во внешней политике как “жесткой”, так и мягкой силы. Ключевой же актор современного геополитического процесса – это глобальные корпорации, но их мощь, в отличие от мощи государства, нелегитимна [Комлева 2013]. С позиции данного подхода влияние технологических корпораций ограничивается невозможностью применения легитимной силы, и потому для поддержания своего геополитического влияния они вынуждены сотрудничать с правительством, не отказываясь при этом от намерений укрепить свое геополитическое влияние через создание собственных международных управленческих, разведывательных, научно-исследовательских структур и коммуникативно-кибернетических систем.
– Рост геополитического влияния технологических компаний нередко рассматривается в контексте восприятия категории власти. Так, в рамках концепции М. Фуко “власти-знания” [Фуко 2004] укрепление политической мощи компаний объясняется наличием у них знаний, заключенных в повседневных дискурсивных практиках, и способностью действовать анонимно и деиндивидуализированно [Кравченко 2024]. Развивает и дополняет этот подход теория “власть как коммуникативное средство”: здесь власть рассматривается как набор экономических, социальных, культурных и символических капиталов. Современной власти присущи такие же эффекты, что и сфере медиа: цензуры и незнания, монополии профессионалов, “двойной игры”, “форс-идей” [Бурдьё 1995]. Реализовывать свои властные полномочия со всеобъемлющим включением перечисленных выше эффектов правительства способны не всегда. Эти “пробелы влияния” постепенно заполняются корпорациями, обладающими необходимыми инструментами (эффектами) для воздействия на массы через цифровые инновации. Цифровизация в таком случае рассматривается как “новейший тип рационализации” и одновременно “социо-техно / цифро-природная власть гибридного типа” [Кравченко 2024].
Возникает новый тип власти – цифровая власть, или, иначе, практика доминирования в виде цифровой стигмации, синергийно сложная власть в виде цифрового дискурса. Перманентное усложнение этого дискурса, включение в него новых сквозных технологий и разработок предопределяют дальнейшее укрепление геополитического влияния IT-гигантов через рост их сетевой и информационной власти [Сморгунов, Шерстобитов 2014]. Происходит “гиперцентрализация интернета вокруг гигантов, бросающих вызов государствам и ставящих под сомнение их суверенитет” [Morin-Desailly 2014]. Исход этого противостояния во многом зависит о того, насколько государства и корпорации готовы договариваться и наращивать недостающие мощности (государство – медиаэффекты, а компании – потенциал международного влияния и суверенитет в международной договорной практике).
Повышение роли технологических корпораций на внешнеполитической арене закономерно связывается и с намеренным технологическим разъединением стран (decoupling), и с уменьшением взаимозависимости в сфере ИКТ [Данилин 2020]. Развивая собственную цифровую повестку, государства вынуждены привлекать IT-компании для формирования внешних техноэкономических блоков, которые, в свою очередь, начинают определять трансформацию мироустройства [Безруков и др. 2021]. По мере усиления технологического декаплинга геополитическое влияние IT-гигантов будет только возрастать, и это ставит государства перед необходимостью более тщательной проработки стратегии и тактики взаимодействия с ними как на внутреннем, так и на внешнем рынке. Данные теории рельефно описывают характер отношений правительств и технологических корпораций в условиях активного развития цифровой экономики. Перечень возможных стратегий цифровых корпораций как акторов политики широк, но ограничен возможностями влиять на внутренние и внешние политические процессы при очевидном противодействии правительств.
К. Рахман и К. Телен выделяют следующие модели повышения политического статуса корпораций: стремление к постоянному росту объема собираемых и обрабатываемых данных и их использование для получения новой информации о потребителях; установление контроля за действиями пользователей, формирование условий взаимодействия между участниками; оказание влияния на развитие традиционных отраслей экономики; необходимость постоянного увеличения числа пользователей и удержания их как внутри государства, так и за его пределами [Rahman, Thelen 2019]. Ответом на эту стратегию цифровых гигантов становится контрстратегия правительств, сочетающая усиление государственного регулирования деятельности цифровых корпораций; создание условий для увеличения конкуренции корпораций, например разделения крупных компаний на независимые фирмы (по примеру Standard Oil в 1911 г. и AT&T в 1984 г.); защиту конфиденциальности и использование полученных корпорацией метаданных пользователей только с согласия последних; создание программного обеспечения с прозрачными алгоритмами и настраиваемыми фильтрами [Fukuyama, Richman, Goel 2021: 103-106]. Компромиссом в политическом противостоянии правительств и цифровых корпораций является разработка и внедрение ситуационной стратегии “winwin”, цель которой – получить максимум выгоды в рамках совместной деятельности на внешнеполитическом треке. Показательно, что степень вероятности выбора государством и корпорациями этой стратегии напрямую зависит от двух факторов: наличия необходимой социальной, правовой и технологической основы для обеспечения предрасположенности акторов к выбору совместной стратегии и положительного опыта такого сотрудничества [Batifoulier 2005]. Рассмотрим направления такого сотрудничества на примере сращивания интересов западных правительств и монополий в сфере ИКТ.
СРАЩИВАНИЕ ИНТЕРЕСОВ ПРАВИТЕЛЬСТВ И ТЕХНОЛОГИЧЕСКИХ КОРПОРАЦИЙ: СОВРЕМЕННЫЕ СТРАТЕГИИ
В политической повестке западных стран наметились две противоположные тенденции: жесткое регулирование цифровых монополий внутри страны и их активная поддержка во внешнеполитическом пространстве при условии продвижения интересов государства. Технологические гиганты не готовы рассматривать себя в качестве инструментов геополитического соперничества государств и видят свое участие исключительно в качестве полноправных субъектов. Амбиции корпораций, с одной стороны, являются удобным стимулом к сотрудничеству с правительством, но с другой – ставят публичную власть в непривычный для нее формат внешнеполитической работы “на равных” с частным сектором. Как следствие, поступательный процесс совместной цифровой и геополитической кампании нередко затрудняется попытками каждого из союзников подчеркнуть свою независимость от другого. Несмотря на прерывистость и сложность взаимодействия правительств и технологических корпораций, есть все основания утверждать, что политика сотрудничества будет только укрепляться. И для правительств, и для ИКТ-гигантов она выгодна и перспективна. Для первых это расширение политического вмешательства с целью укрепления своего технологического суверенитета и стратегического господства в сфере ИКТ, для вторых – надежный способ захвата зарубежных рынков и долгосрочного влияния на мировое развитие технологий.
Сращивание интересов западных правительств и монополий осуществляется в рамках трех главных стратегий взаимодействия:
– защиты правительством интересов национальных технологических корпораций (далее – стратегия защиты от внешнего воздействия);
– поощрения развития ИКТ-гигантов в целях укрепления их промышленного потенциала и расширения охвата на внешнем IT-рынке;
– протекции в глобальной и региональной международной политике посредством создания альянсов в области НТИ и выработки международных технических стандартов.
Важно подчеркнуть, что сбалансировать политику западных держав в сфере реализации этих трех стратегий довольно сложно. В частности, в США большая часть дебатов сосредоточена на поиске консенсуса между мерами защиты и мерами продвижения. Своеобразным балансом стратегий стало принятие в США ряда федеральных законов (CHIPS and Science Act; Inflation Reduction Act; Infrastructure Investment and Jobs Act) и инициирование международной техно-геополитической повестки в рамках Индо-Тихоокеанской основы для процветания (Indo-Pacific Economic Framework for Prosperity) и Партнерства G7 в области глобальной инфраструктуры и инвестиций (Group of Seven, Partnership for Global Infrastructure and Investment). В Европе дискуссия сосредоточена на сочетании промышленной, исследовательской и торговой политик на площадке Европейской комиссии. В большинстве случаев названные стратегии реализуются хаотично, с преобладанием тактических установок и ориентацией на технологические запросы мирового рынка. Рассмотрим каждую из стратегий слияния интересов правительств и технологических корпораций.
Стратегия защиты корпораций от внешних угроз
Первый тип сотрудничества власти и ИКТ-монополий предполагает проведение последовательной политики ограничения влияния зарубежных IT‑гигантов на технологический рынок посредством установления регуляторных барьеров. Текущим трендом политики США и ЕС в данной сфере стало расширение стратегического поля как за счет территорий (Южной Америки и стран Индо-Тихоокеанского региона), так и за счет технологий (полупроводники, 5G, подводные кабели, кибербезопасность и др.). Центральным для такой политики является тезис о необходимости секьюритизации высоких технологий и снижения уязвимостей государств вследствие взаимозависимости в глобальных цепочках создания стоимости в сфере ИКТ, особенно в условиях растущей геополитической напряженности. Главными мишенями этой политики для США и ЕС становятся Китай и Россия. Активно используются прямые и косвенные барьеры для прямого доступа на рынок иностранных технологических компаний, экспортный контроль, ужесточение проверки иностранных инвестиций и создание барьеров в виде национальных и международных стандартов. Отдельные государства рассматривают варианты диверсификации цепочек поставок, а также наращивания глобального потенциала для расширения доступа к материалам и ресурсам, производства промежуточных товаров и готовой продукции в приоритетных секторах. На международном уровне все чаще звучит тезис о необходимости консолидированной позиции власти и бизнеса в направлении развития цифровых технологий и политики устойчивого развития.
Обратимся к некоторым из используемых инструментов для поддержки и развития IT-гигантов на международной арене. Экспортный контроль рассматривается как один из наиболее эффективных механизмов сдерживания иностранных конкурентов в интересах национальных IT-монополий. Важным стратегическим изменением стали ограничения, введенные США в октябре 2022 г.: если ранее политика экспортного контроля применялась в отношении военных товаров и товаров двойного назначения, то при администрации Д. Трампа США ввели технологические блокировки против технологических гигантов. Опережение Китая в технологиях является центральным столпом Стратегии национальной безопасности, принятой в 2022 г. Америка неуклонно расширяет антикитайскую политику, устанавливая широкий спектр правовых ограничений: от запрета на допуск китайских товаров к обслуживанию инфраструктуры телекоммуникационного сектора до ужесточения визовых ограничений для студентов из Китая. Так, CHIPS and Science Act (далее – Закон о чипах и науке) и Закон о снижении инфляции (IRA) направлены на то, чтобы перестроить стратегические цепочки поставок технологий для полупроводников, электромобилей, аккумуляторов и компонентов возобновляемых источников энергии, тем самым ограничив контроль Китая над этими технологиями. Закон о чипах и науке ставит субсидии компаниям в зависимость от того, ограничивают ли они определенные операции в Китае. Через создание специальных коридоров развития технологий США демонстрируют готовность лоббировать интересы своих технологических корпораций как на внешнем, так и на внутреннем рынке. Сращивание интересов западных правительств и корпораций реализуется преимущественно в следующих сферах ИКТ.
Полупроводники. Политика ограничений, выбранная США в 2022 г. в отношении полупроводников из КНР, стала новым витком в развитии политики экспортного контроля и усилении давления на так называемые мирные технологии. В январе 2023 г. Соединенные Штаты, Нидерланды и Япония заключили соглашение о полупроводниках, но постарались не привлекать к нему внимания. Они договорились ограничить экспорт в Китай современных микрочипов и инструментов для их производства. Предполагается, что за решением Нидерландов может последовать ограничение Германией экспорта в Китай компонентов, необходимых для производства чипов.
5G и интернет-системы. Ограничительная политика США в отношении 5G развивается под флагом обеспечения национальной безопасности. Начало положило заявление властей США о том, что китайские технологические фирмы по закону обязаны делиться информацией с разведывательными службами своей страны, что создает угрозу безопасности для других участников цифрового рынка. Так, в случае с Германией США пригрозили прекратить обмен разведывательной информацией, если она позволит Huawei участвовать в местных тендерах 5G. США, Канада, Британия и Австралия исключили китайских провайдеров 5G из-за растущего недоверия к безопасности данных. Ограничения были дополнены протекционистскими мерами. Еще в октябре 2020 г. США предложили профинансировать закупки бразильскими телекоммуникационными компаниями оборудования у конкурентов Huawei Technologies. Но бразильские телекоммуникационные компании к тому моменту уже начали строительство сетей с китайскими компонентами.
Подводные кабели. В отношении подводных кабелей западные правительства предпочитают проводить политику активной финансовой и организационной поддержки собственных корпораций. Французская группа Alcatel Submarine Networks (ASN), ведущий европейский производитель подводных волоконно-оптических кабелей, подсчитала, что 70% текущих глобальных проектов по прокладке подводных кабелей поддерживаются цифровыми мегакорпорациями. Так, финская компания Cinia и американская телекоммуникационная компания Far North Digital при поддержке американского правительства договорились о строительстве в 2025 г. подводного кабеля Far North Fiber, который пройдет через Северо-Западный проход (через Северный Ледовитый океан вдоль берегов Северной Америки). Кабель будет выходить из Японии, проходить вдоль Аляски и канадской Арктики и заканчиваться в Норвегии, Финляндии и Ирландии. США совместно с Австралией, Японией и Палау также профинансируют строительство подводного оптоволоконного кабеля в Республику Палау на сумму около 30 млн долл. Проект будет подключен к новому подводному кабелю, финансируемому Международной финансовой корпорацией развития США. Компания Edge Cable Holdings подала в Федеральную комиссию связи США заявку на новую частную кабельную систему, известную как Anjana. Сообщается, что кабель протяженностью 7 121 км должен пройти от кабельной станции DCBlox (CLS) в Миртл-Бич, Южная Каролина, до новой CLS, принадлежащей Telxius, в Сантандере. Кабель, созданный NEC, рассчитан на пропускную способность 480 Тбит/с. Показательно, что ни одна из перечисленных компаний не сделала официального заявления о запуске проекта.
Стратегия экономической поддержки
Модель экономической поддержки предполагает реализацию политики поощрения ИКТ-гигантов в целях укрепления их промышленного потенциала и расширения охвата на внешнем IT-рынке. В большинстве западных стран эта политика сосредоточена на НИОКР, налоговых льготах и поддержке инвестиций. В последние годы список инструментов заметно расширился, но далеко не все эксперты считают эту политику эффективной из-за взаимного недоверия правительств и монополий. Выражая готовность к совместной работе, каждая из сторон преследует собственные цели: западные правительства – создание технологий полного цикла и выдавливание азиатских конкурентов, западные компании – увеличение прибыли и минимизация рисков. США заявляют об отсутствии у них официальной национальной промышленной стратегии, но фактически активно проводят линию поддержки промышленных секторов, связанных с обороной и цифровыми технологиями. Большинство технологических прорывов является результатом военно-гражданской интеграции правительства с IT-компаниями и университетами при участии федеральных и (или) общественных организаций и фондов (например, Агентства перспективных исследовательских проектов в области обороны). Долгое время такой адресный подход обеспечивал оперативность и высокую результативность решения задач в узконаправленных векторах развития технологий, но технологический прорыв централизованного в своей промышленной повестке Китая заставил многих американских политиков усомниться в эффективности собственной модели промышленной “стратегии без стратегии” и заговорить о необходимости более формального, системного и интегрированного взаимодействия правительства и ИКТ-гигантов в стратегически важных секторах. Призыв к понятным и прозрачным отношениям правительства и корпораций был позитивно воспринят обеими сторонами и получил дальнейшее развитие в следующих трех законах США.
Закон о чипах и науке (2022). В нем наиболее ярко выражено слияние интересов государства и бизнеса в части гегемонии на рынке высоких технологий. Закон закрепляет обязательства правительства поддерживать и развивать научное и технологическое преимущество, инвестируя в исследования, разработки и производство полупроводников, а также в нанотехнологии, чистую энергию, квантовые вычисления и искусственный интеллект. Он также открывает для IT-гигантов возможности развиваться за рубежом. Вслед за законом была опубликована стратегия Министерства торговли США CHIPS for America Fund, по которой выделялось 50 млрд долл. на достижение поставленных в законе задач. Для усиления коммерциализации проектов и привлечения IT-компаний к партнерству министерство учредило Национальный научный фонд.
Закон о снижении инфляции (2022) предполагает поддержку малого цифрового бизнеса: удвоение возмещаемой налоговой льготы на НИОКР для малого бизнеса до 500 тыс. долл.; введение требований к внутреннему содержанию и предложение адресных налоговых льгот для стимулирования роста цепочек поставок с использованием таких технологий, как солнечная энергия, ветер, улавливание углерода и чистый водород; поддержка внедрения распределенных технологий с нулевым уровнем выбросов; оказание помощи сельским электроэнергетическим кооперативам путем финансирования чистых источников энергии и повышения энергоэффективности.
Закон об инвестициях в инфраструктуру и рабочие места (2021) направлен на укрепление внутреннего производства для оживления промышленной базы США. Он включает в себя обязательства по производству автомобилей с нулевым уровнем выбросов и их компонентов внутри страны с использованием грантов для поддержки производства аккумуляторов и компонентов аккумуляторов, производственных мощностей, а также переоснащения и модернизации существующих объектов. Закон также направлен на инвестиции в передовые предприятия по производству энергии. Технологическая политика США базируется на двух финансовых источниках: – государственные деньги позволяют поддерживать монополии через специально созданные фонды в рамках развития цифровой инфраструктуры, инноваций и экологической энергии; – частные средства направляются на поддержку цифровых инноваций в стратегически важных для страны IT-блоках. По предварительным расчетам ОЭСР, американская стратегия приведет к исторически беспрецедентным по масштабам инвестициям, которые составят за ближайшие десять лет более 3,5 трлн долл. при совокупном учете государственных и частных инвестиций.
Стратегия протекции корпораций в международных организациях
И западные правительства, и корпорации стремятся к достижению общих целей: объединению усилий союзников в части выработки регулирующих норм и созданию условий, направленных на облегчение вхождения западных корпораций на рынок других государств, преимущественно с низким и средним уровнем экономики. Примером такой политики является участие США и европейских государств в следующих союзах.
1. Совет ЕС – США по торговле и технологиям (EU-US Trade and Technology Council) (далее – ТТС). Созванный впервые в 2021 г., Совет ориентирован на укрепление трансатлантического сотрудничества по ряду вопросов, включая экспортный контроль, создание безопасных цепочек поставок и разработку технологических стандартов, в том числе сотрудничество в области ИИ. В рамках Совета создано десять рабочих групп, которые разрабатывают стратегии взаимодействия власти и IT-бизнеса. Однако политика США поколебала уверенность европейцев в эффективности созданного союза. Поводом для сомнений стали проводимая Белым домом политика “покупай американское” и выделение большого объема субсидий для развития цифрового сектора в рамках реализации Закона США о снижении инфляции (IRA), а для неблагоприятных прогнозов относительно будущего Совета – разногласия США и их европейских партнеров в части стратегии противостояния Китаю. Не оправдываются и ожидания США на превращение ЕС в геополитический инструмент против КНР и китайских цифровых гигантов.
Сам по себе Совет может облегчить координацию, способствовать разработке убедительных нарративов и создавать тон для дальнейшей политики по захвату зарубежного рынка технологий. Одним из таких шагов стало заявление летом 2023 г. о двух инициативах TTC по проектам безопасной цифровой инфраструктуры на Ямайке и в Кении. Сами проекты будут иметь ограниченное влияние, но они являются ярким образцом слияния интересов США и американских монополий в сфере ИКТ при поддержке ЕС. Примечателен и предлагаемый для подписания меморандум между Финансовой корпорацией развития США и Европейским инвестиционным банком для расширения сотрудничества в области финансирования “взаимосвязанности”, под которой понимается прежде всего монополизация зарубежного технологического рынка американскими корпорациями. США пытаются придерживаться мягкой и сдержанной формы общения с европейскими странами в рамках ТТС. Под девизом нормативной и политической независимости сторон они предлагают Европе разрабатывать основополагающие принципы, терминологию и универсальные показатели надежности технологий и привлекают к этой работе американские монополии.
В качестве одной из ключевых технологий рассматривается искусственный интеллект (ИИ). ТТС готовит дорожную карту по выработке общей терминологии и показателей для оценки надежности и риска ИИ. Предполагается, что соглашение об общей таксономии и подходе к управлению рисками может проложить путь к совместным стандартам ИИ, что укрепит позиции США в международных органах по стандартизации. В условиях расширения географии вооруженных конфликтов наличие такого союза, как ТТС, может дополнительно способствовать расширению рынка американских компаний. Мировой рынок вооружений переживает подъем, появляются такие новые поставщики оборонных технологий, как Amazon и Google. Эти компании пока не производят оружие напрямую, но используют свои технологии и инновации для помощи в создании военных разработок.
2. Четырехсторонний диалог по безопасности (Quad group of nations (Quad/ QUAD) – стратегический диалог между Австралией, Индией, США и Японией по проблемам безопасности в Индо-Тихоокеанском регионе. Quad продвигает общие демократические ценности в сфере передовых технологий. Речь идет о разработке стандартов и принципов безопасности цепочки поставок критически важных технологий, что выгодно прежде всего США. В 2010-2021 гг. большинство инвестиционных сделок в области ИИ заключалось между компаниями, зарегистрированными в США, Австралии, Индии и Японии. Абсолютным лидером по инвестиционным проектам являются США: они обеспечивают экспорт технологий, лоббируют интересы своих компаний на технологическом рынке, включая их во все цепочки поставок. Quad выгодна США и потому, что дает прямой выход на Индо-Тихоокеанский рынок. Близость региона к Китаю позволяет навязывать партнерам по Quad новые стандарты и принципы разработки и использования цифровых технологий.
Другим – крайне важным – направлением сотрудничества является оборонная промышленность. Благодаря Quad США в 2022 г. удалось заключить с Японией договор на поставку высокотехнологических вооружений: варианты A и B совместного ударного истребителя F-35, конвертоплан V-22 Osprey, морские системы вооружения Aegis, перехватчики ракетного сегмента PAC-3, самолет командования и управления E-2D Advanced Hawkeye, разведывательные беспилотники RQ-4 Global Hawk, ракеты SM-6. Кроме того, американское правительство продавило на площадке организации увеличение финансирования НИОКР в сфере ИКТ. На 2022 г. Министерство обороны Японии заложило около 2,8 млрд долл. на исследования и разработки, в том числе с участием американских корпораций, что на 50% больше, чем в предыдущем году. Большая часть этих средств была инвестирована в совместные проекты по развитию космоса, киберпространства, радиоэлектронной борьбы, ИИ и оружия направленной энергии.
3. Индо-Тихоокеанская экономическая основа для процветания (Indo-Pacific Economic Framework for Prosperity). Одна из главных целей организации – диверсификация цепочек поставок для обеспечения безопасного доступа к полупроводникам, важнейшим полезным ископаемым и экологически чистым энергетическим технологиям. В организацию входят США, Австралия, Бруней, Индия, Индонезия, Япония, Малайзия, Новая Зеландия, Филиппины, Южная Корея, Таиланд и Вьетнам. Она является воплощением пересмотренной стратегии США в регионе и направлена преимущественно на сдерживание Китая за счет укрепления доминирования США в регионе и экспорта американских институтов, регуляторных практик и стандартов сертификации для цифровых проектов. Слияние интересов США и американских цифровых монополий в рамках этой организации наиболее рельефно выражается в следующих направлениях.
А) Торговля и региональные производственно-сбытовые цепочки. Китай уже перехватил первенство у США на рынке транспортных услуг и электронной торговли в рамках ВТО, в качестве ответной меры США расширяют свое присутствие в регионе и продвигают повестку обеспечения высоких стандартов торговли в цифровой сфере. Стратегической задачей США является возвращение своего лидерства в регионе, а тактической – диверсификация цепочек поставок между Индией, Японией, Австралией, Новой Зеландией, Южной Кореей и странами АСЕАН. Слияние интересов правительства и цифровых монополий в данном контексте заключается в том, чтобы замкнуть цепочки поставок на американских компаниях в рамках партнерства США – Япония – Австралия – Индия. Именно поэтому США активно лоббируют интересы IT‑гигантов не только как стратегических торговых и инвестиционных партнеров, но и как соавторов по разработке новых цифровых стандартов.
Б) Инвестиционный и инфраструктурный вектор. В Индо-Тихоокеанском регионе Китай использует одновременно интеграционную стратегию и дипломатию “долговой ловушки”. Единственным способом изменить ситуацию может быть продвижение США политики “зеленых” технологий. Именно поэтому американская риторика сосредоточивается на стандартах цифрового поведения, включая стандарты трансграничных потоков и локализации данных, на развитии “зеленых” производств и, соответственно, так называемой декарбонизации.
Другим важным вектором является укрепление американо-австралийского партнерства и коллективное противостояние этих стран Китаю в борьбе за острова Тихого океана. В этой части США предпочитают действовать через инвестиционную повестку укрепления отношений (Соломоновы о-ва, Кирибати, Фиджи, Папуа – Новая Гвинея, Вануату). США намерены “приземлять” на этих территориях своих технологических гигантов и одновременно иметь доступ к их сырью через включение в цепочки формирования стоимости. Америка рассчитывает на расширение доступа собственных компаний к государственным тендерам стран-партнеров по инженерно-техническим разработкам в сфере ИКТ, а также на ускорение процесса решоринга (возвращение промышленного производства из развивающихся стран) для создания новых рабочих мест и снижения внутренней инфляции. Однако в отсутствие четко прописанных обязательств (даже если повестка дня сконцентрирована вокруг традиционных конкурентных преимуществ по отношению к Китаю) США вряд ли могут рассчитывать на превращение Индо-Тихоокеанской экономической рамочной программы процветания в эффективный инструмент экспорта своих регулирующих институтов.
В) Группа семи (G7). Повестка G7 традиционно охватывает вопросы НТИ, но в 2023 г. фокус был смещен на проект Партнерства по глобальной инфраструктуре и инвестициям для поддержки развития устойчивой и качественной инфраструктуры в развивающихся странах и странах со средним уровнем дохода. В рамках партнерства Канада, Франция, Германия, Италия, Япония, Британия и США намерены мобилизовать 600 млрд долл. для финансирования инфраструктуры к 2027 г., при этом до 300 млрд евро инвестиций будет направлено через инициативу ЕС Global Gateway, а 200 млн долл. поступит из США. Очевидно, что участники рассматривают проект как один из инструментов продвижения собственных технологических компаний на глобальном рынке энергетики и телекоммуникаций.
Путем смешанного финансирования G7 стремится мобилизовать государственные и частные ресурсы для достижения технологической гегемонии. Инициатива ЕС Global Gateway сосредоточена на цифровых технологиях, климате и энергетике, транспорте, здравоохранении, образовании и исследованиях и опирается на ценностный подход. Инициатива США – это продвижение чистой энергии, безопасных цифровых сетей и инфраструктуры, гендерного равенства и безопасности здоровья. Обе инициативы подчеркивают преимущества этих инвестиций для повышения конкурентоспособности их отечественных компаний. В спектре приоритетов G7 находится Африка. Программа Партнерства по глобальной инфраструктуре и инвестициям позволяет оказывать технологическую поддержку проектам, обеспечивать их реализацию при помощи американских и европейских компаний и таким образом “подсаживать” страны на инвестиционную иглу. Тем не менее сильные позиции Китая и России заметно осложняют реализацию этого плана.
Стратегия военного конфликта
Проводимая Россией специальная военная операция вызвала к жизни принципиально новый формат слияния интересов власти и IT-монополий – прямое использование корпорациями цифровых технологий в военном конфликте. Например, Microsoft и Amazon оказывают правительству Украины поддержку в защите критически важных систем. Они переместили базы данных на облачные серверы, чтобы гарантировать непрерывность работы и защиту от кибератак. Google создал приложение для оповещения о воздушном налете, а также предоставил бесплатное программное обеспечение против распределенного отказа в обслуживании (DDoS) – Project Shield. В начале конфликта украинские силы отслеживали передвижения российских войск с помощью GoogleMaps, но затем эта опция была отключена с целью недопущения раскрытия передвижений украинских войск. Частные спутниковые компании, такие как Maxar Technologies и Capella Space, также обеспечивали украинские власти спутниковыми снимками расположения войск. Starlink И. Маска предоставляет украинскому правительству и вооруженным силам интернет-подключение через свою низкоорбитальную спутниковую службу и около 5 тыс. терминалов. К октябрю 2022 г. расходы Starlink достигли 80 млн долл. И. Маск потребовал, чтобы Пентагон взял на себя всю финансовую ответственность. Он также предпринял шаги по ограничению использования интернет-сервисов Starlink с помощью дронов, что было интерпретировано как форма давления на США с целью защиты интересов Tesla в Китае. Только в июне 2023 г. было официально заявлено, что Пентагон согласился приобрести спутниковые терминалы Starlink у SpaceX для использования на Украине, но отказался разглашать условия контракта. Очевидно, что крупные корпорации более не готовы идти на сделку с правительством, выделяя ресурсы для поддержки Украины в обмен на преференции на внешнем торговом периметре.
Американское правительство пока не выработало четкие правила взаимодействия с технологическими корпорациями как полноправными стратегическими партнерами: с одной стороны, оно ограничивает их на внутреннем рынке через ужесточение антимонопольного законодательства, с другой – заверяет в сотрудничестве и партнерстве на зарубежном рынке, однако в рамках политики сдерживания Китая разрывает цепочки поставок. Наглядный пример – политика в отношении Tesla. Китай активно поддерживал компанию, что вызывало недовольство в США. В качестве ответной меры администрация Д. Трампа ввела 25% пошлины на детали, отклонила просьбу Tesla об освобождении от тарифов на компьютерные и дисплейные экраны, импортируемые из Китая, которые применяются в Tesla Model 3. Большинство технологических компаний, на которые делают ставку США и ЕС, сильно зависит как от североамериканских технологий, так и от китайской цепочки поставок. Единственный выход – работать в обеих странах, вступая в открытый диалог с правительством: в 2021 г. Apple, Amazon, Google и Facebook* потратили более 55 млн долл. на лоббирование законопроектов.
Но корпорации готовы к сотрудничеству только на базе прозрачных правил игры. Для укрепления государственно-частного партнерства американские и европейские эксперты рекомендуют создать платформу для обмена информацией, а также оперативного и технического сотрудничества и развития кибердипломатии. Но пока такого рода решения отсутствуют, западные технологические гиганты проявляют лояльность властям, финансируя украинский конфликт. Они ожидают четкого и понятного решения дилеммы. Правительство должно, по их мнению, выбрать: либо оно окончательно разрывает технологические отношения с Китаем, предоставляя корпорациям адекватную компенсацию и альтернативу, либо позволяет им и дальше развивать экономические отношения с китайскими партнерами. Паллиативное решение пока не найдено. В августе 2023 г. Белый дом лишь усугубил ситуацию, объявив об ограничении инвестиций в высокотехнологичные китайские компании, доходы которых как минимум наполовину связаны с квантовыми вычислениями, разработкой ИИ и передовых полупроводников. Следует ожидать заметного снижения прибыли американских монополий и инвесторов на китайском рынке. Полный запрет инвестиций в ИИ должен распространяться только на компании КНР, которые поставляют военную продукцию: на практике речь пойдет обо всех технологиях, используемых в оборонной промышленности. В отношении большинства передовых технологий будет установлен порядок уведомления правительства, что заметно ограничит самостоятельность компаний.
В таких условиях технологические компании пока готовы к сотрудничеству только в обмен на адекватное финансирование. Одно из возможных направлений – “гибридизация” инвестиций в военные и гражданские технологии. С подачи США и Израиля стали возникать многосторонние совместные инициативы бизнеса и власти в области технологических инноваций, такие как Фонд ускорения оборонных инноваций НАТО и Центр оборонных инноваций ЕС при Европейском оборонном агентстве. Технологические корпорации сосредоточили в своих руках критически важные активы, и задачей западных правительств является поиск оптимальных моделей сотрудничества в рамках трех ключевых треков: НИОКР, расширение рынка сбыта за счет стран-партнеров и поддержки контрактов на технологии двойного назначения. Так, в марте 2018 г. Gizmodo опубликовал данные о том, что в сентябре 2017 г. Пентагон тайно заключил контракт с Google на работу над проектом Maven стоимостью 250 млн долл. В июне 2018 г. Google объявила, что прекратит работу над проектом, однако в марте 2019 г. стало известно, что работу продолжит сторонняя компания, используя “готовую облачную платформу Google”.
Очевидно, что правительство США поддерживает американские монополии, используя их в разработке цифровых решений для военных конфликтов. Показательно, что ни одна из сторон не готова публично афишировать такое сотрудничество. Анализ исследовательской организации Tech Inquiry выявил тесную вовлеченность IT-компаний в разработку военных решений. Пентагон заключил подрядные контракты с компаниями ECS Federal и Booz Allen Hamilton, Microsoft, Clarifai, Rebellion Defense, Cubic Corporation, GATR Technologies, Technical Intelligence Solutions и SAP National Security Services. Эти контракты не были освещены публично. Компания Microsoft, в частности, анонсировала Azure Government Secret, облачную службу для клиентов Министерства обороны и разведки США. Калифорнийская ИИ-компания Scale AI разрабатывает ИИ для помощи в глобальных конфликтах. Военные США с иностранными союзниками проводят испытания пяти языковых ИИмоделей, таких как система “Донован” компании Scale AI. Американская компания Real Networks в рамках договора с Министерством обороны США разработала систему распознавания лиц для ее внедрения в беспилотники.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Технологическое лидерство акторов международной политики напрямую связано с защитой технологий от стратегических конкурентов. Эта задача реализуется западными правительствами через проведение политики экспортного контроля, поддержку НИОКР, выделение субсидий национальным компаниям и продвижение их интересов в международных организациях, альянсах и союзах, а также через вмешательство технологических компаний в вооруженные конфликты за рубежом. Под эгидой защиты прав человека и установления единых стандартов цифрового развития США и европейские государства используют риторику защиты интеллектуальной собственности и продвижения “зеленых” технологий. Пользуясь слабым положением других стран в этих сферах, они добиваются сверхприбылей за счет продвижения и закрепления на внешнем рынке собственных IT-монополий. Правительство США, заручившись поддержкой Европейского союза, проводит идеологически нагруженную политику, навязывая противоположные по сути, но единые по стратегическим задачам нарративы. С одной стороны, оно вводит в международный дискурс проблематику цифровых прав человека, неприятия дискриминации, развивает идеи “зеленой” энергетики, безопасности и доступности технологий. С другой стороны, США инициируют кампанию “секьюритизации” технологий с переводом многих разработок в разряд технологий двойного назначения и введением политики списочного одобрения цифровых решений. IT-монополиям в этой стратегии отводится роль инструментов влияния, а не политических акторов.
Преследуя общую цель цифровой гегемонии, западные правительства и корпорации объединяют усилия для решения тактических задач в отдельных сферах (полупроводники, подводные кабели, 5G, космические и военные разработки) и на определенных территориях (Украина, Африка, ИТР). При этом правительства западных государств не готовы признавать за корпорациями политический и экономический суверенитет, предпочитая вести в отношении них политику двойных стандартов: с одной стороны, они продвигают интересы компаний в зонах своего влияния, с другой – ограничивают монополии экспортными пошлинами и санкциями в случае их работы с Китаем. Такая политика подрывает доверие компаний к правительствам и заметно снижает шансы на долгосрочное сотрудничество.
Технологические корпорации предпочитают продвигать собственные интересы и прибегают к укреплению сотрудничества с Китаем, используя номинально нейтральную повестку. Недовольство западных цифровых корпораций может вылиться в ультиматум: либо правительства стран ограничивают свое влияние на рынок технологий и прекращают активное цифровое противостояние с Китаем, либо предоставляют компаниям адекватную альтернативу китайскому производству. О возможности такого сценария говорят заметно возросшие затраты американских цифровых монополистов на лоббистскую деятельность. В качестве паллиативного решения проблемы правительство США рассматривает расширение зоны технологического влияния собственных компаний в Индо-Тихоокеанском регионе, Южной Америке и Восточной Европе посредством создания альянсов и союзов. Но и это направление оказывается неэффективным. В ответ на политику США Китай через региональные международные организации усиленно укрепляет собственную цифровую повестку, а вместе с тем и технологическое влияние на территориях, находящихся в зоне интересов США. С учетом того, что Белый дом намеренно отказывается от разработки единой промышленной политики в сфере ИКТ, высоки риски ослабления альянса американского бизнеса и власти и перехода корпораций к новым (гибридным, скрытым) формам взаимодействия с китайскими производителями.
Сидоренко Элина Леонидовна - доктор юридических наук, директор Центра цифровой экономики и финансовых инноваций ИМИ, профессор кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики, МГИМО МИД России; член Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека
Источник: журнал «Полис. Политические исследования» № 6 2024
*соцсеть компании Meta, признанной экстремистской и запрещённой в РФ
