В середине 1950-х гг. Советский Союз совершил прорыв на Ближний Восток, став реальным участником региональных международных отношений. Обретение статуса великой державы в послевоенные годы значительно укрепило позиции СССР как глобального игрока, что стимулировало более активную политику в смежных регионах, в том числе и на Ближнем Востоке. Наступательная советская политика рассматривалась на Западе как угроза всему «свободному» миру, экономическим и стратегическим интересам союзников по НАТО. На Ближнем Востоке выстраивались схемы сдерживания советской угрозы в форме военно-политических союзов с региональными странами, по-прежнему испытывавшими большую зависимость от Запада как в политическом, так и в экономическом плане. Это, в свою очередь, порождало противодействие с советской стороны, считавшей такие действия непосредственной угрозой безопасности. В середине 1950-х гг. советское руководство стало искать возможности переориентации арабских стран, прежде всего Египта, на сотрудничество с СССР. Этому способствовала смена жестких идеологических оценок националистических лидеров арабских государств как «агентов империализма», принятых в сталинский период, на более прагматичную политику. В поведении египетского лидера Г. А. Насера в Москве усматривали значительный антизападный потенциал, что сыграло важную роль в решении вступить в переговоры о продаже Египту вооружений. «Чехословацкая сделка», приобретение советского оружия Египтом через Чехословакию стала первым шагом в направлении завоевания Советским Союзом нового статуса в Арабском мире. В отечественной историографии этому эпизоду в советско-египетских отношениях уделено недостаточно внимания. Между тем, это была важнейшая веха на пути проникновения СССР на Ближний Восток. Перед Москвой открывались не только перспективы более тесного двустороннего сотрудничества с арабскими странами, но и возможность активного политического взаимодействия с ними.
К середине 1950-х гг. ближневосточный регион фактически не был освоен Советским Союзом как сфера геополитических интересов. Определенные расчеты на Израиль как на потенциальную опору на Ближнем Востоке делались сталинским руководством, выступившим в 1947 г. в поддержку создания еврейского государства на территории бывшей подмандатной Палестины. Однако они оказались иллюзией. Израиль неукоснительно двигался в сторону Запада. Арабские страны, даже вступая на путь антиколониальной борьбы, оставались привязанными к бывшим метрополиям Англии и Франции, а также испытывали большое давление со стороны США. Старые колониальные державы, прежде всего Англия, теряя свои позиции в стратегически важном регионе в результате становления новых независимых государств и опасаясь распространения в них коммунистического влияния, искали новые формы контроля над арабскими странами. В США вовлечение стран Азии и Ближнего Востока на приграничных с Советским Союзом территориях в военно-политические союзы под американской эгидой являлось важной частью политики сдерживания «коммунистической экспансии», одним из элементов стратегии «массированного ответного удара». Общие задачи стран НАТО по укреплению стратегических позиций в противостоянии с СССР, необходимость сохранения контроля за природными ресурсами региона и противодействия антизападным интеграционным тенденциям создавали прочную основу для англо-американских сотрудничества на Ближнем Востоке. Кроме того, западные державы намеренно не допускали участия СССР в решение проблем арабо-израильского конфликта. Советские дипломаты отмечали тенденцию «западных держав, и в первую очередь США, устранить Советский Союз от дальнейшего участия в разрешении спорных вопросов на Ближнем и Среднем Востоке… путем решения их вне органов Совета Безопасности». Перед советским руководством в первой половине 1950-х гг. возникала задача противодействия англо-американским планам втягивания ближневосточных стран в военно-политические блоки антисоветской направленности, «выдавливания» Запада из традиционных сфер влияния посредством расширения дружественных связей с арабскими режимами, что должно было обеспечивать более благоприятную для СССР региональную атмосферу. Реализация такой политики усложнялась отсутствием у советских представителей необходимого опыта в общении с арабским миром. У советского государства не было тех широких традиционных связей в арабских обществах, которые нарабатывались западными державами в предыдущие десятилетия. Различался и уровень профессиональной подготовки западных и советских дипломатов, работавших в арабских странах. В 1940–1950-х гг. на высших дипломатических постах в советских представительствах на Ближнем Востоке работали люди, пришедшие в Наркомат иностранных дел в конце 1930–1940-х гг., когда СССР еще испытывал дефицит в специалистах по Арабскому Востоку. Редко кто из сотрудников советских дипмиссий владел арабским языком, разбирался в традициях и психологии местного населения. С арабской стороны настороженности в отношении СССР добавляла предубежденность против «безбожных» коммунистических идей, исходившая как от мусульманских клерикальных кругов, так и подпитывавшаяся западной пропагандой. Новые арабские лидеры, проникнутые националистическими идеями, не вызывали симпатий у советских представителей. Посланник СССР в Египте Д. С. Солод отмечал, что «вся правящая военная верхушка Египта копирует во всем немецкий и итальянский фашизм. На днях министр социальных дел майор Камаль эд-Дин Хусейн прямо заявил, что величайшим деятелем века он считает Гитлера». Взаимное недоверие и неприязнь негативно отражались на развитии советско-арабских отношений. Особое внимание уделялось Египту, стратегическое и политическое значение которого хорошо понимали в Советском Союзе. Складывалось общее представление, что лидеры Египта, пришедшие к власти в результате военного переворота в июле 1952 г., особенно негативно воспринимают перспективы объединения в военно-политические союзы с западными странами. Известный египетский журналист, соратник и друг Г. А. Насера М. Хейкал утверждал, что египетский лидер видел в коммунистической угрозе прежде всего внутреннюю, а не внешнюю проблему для Египта. Вхождение в военно-политические союзы под эгидой западных держав противоречило собственным представлениям Насера о будущем Арабского Востока, которое он видел в объединении региона по эгидой Египта и превращении его в мощного, но не враждебного Западу игрока на международной арене.
Занятая Насером негативная позиция в отношении Багдадского пакта, официально созданного в феврале 1955 г. с участием Турции, Ирака, Ирана, Пакистана и Великобритании, не означала отказа от сотрудничества с Западом. В Каире рассчитывали на американскую экономическую и военную помощь, обусловливавшуюся, однако, целым рядом политических требований, в том числе принятием западных условий по урегулированию арабо-израильского конфликта. В Москве понимание того, что конфликт является препятствием для реализации Западом блоковой политики, приводило к заключению, что существующие противоречия между Израилем и арабскими странами, а также между Израилем, арабскими странами и империалистическими державами нужно использовать для противодействия сколачиванию агрессивных блоков на Ближнем и Среднем Востоке и для ослабления позиций США и Англии в этом районе. Поддержка арабской стороны в вопросах, связанных с конфликтом, обеспечивала не только возможность противостоять западным схемам урегулирования, но и открывала дорогу к более тесному политическому взаимодействию, в частности с Египтом. В 1953–1954 гг. позиция СССР по арабо-израильскому конфликту в рамках ООН стала отчетливо склоняться в арабскую сторону. В 1954 г. советский представитель дважды применял в Совете Безопасности право вето в отношении проектов резолюций по арабо-израильскому конфликту, отвергавшихся арабской стороной, хотя эти документы не были лишены здравого смысла. Это вызывало большое раздражение западных представителей. Но советские дипломаты подчеркивали, что впервые поддержав арабов в вопросе, затрагивающем их интересы, Советский Союз демонстрировал готовность защищать их на основе принципа абсолютной справедливости в отличие от западных авторов проектов резолюций. Большую роль в сдвиге советской позиции в пользу развития отношений с египетским режимом сыграл сделанный Насером выбор нейтрализма как внешнеполитической ориентации на глобальном уровне. В СССР высоко оценили активную роль Египта в организации и проведении в апреле 1955 г. конференции афро-азиатских государств в Бандунге (Индонезия). В канун Бандунгской конференции советское правительство выступило с первым заявлением, непосредственно касавшимся Ближнего Востока, в котором СССР приветствовал отказ ближневосточных стран от участия в агрессивных военных блоках и подчеркивал свою заинтересованность в сотрудничестве с ними на основе уважения их национальной независимости, суверенитета, территориальной целостности и невмешательства во внутренние дела. Заявление стало важным сигналом, в том числе и для Египта, подтверждающим совпадение интересов с теми, кто противостоит англо-американским планам, и напоминающим о готовности оказывать поддержку таким силам. Политика поддержки самостоятельности и независимости молодых государств на международной арене давала свои плоды: египетское руководство уже с лета 1954 г. начало рассматривать возможность развития крупных экономических проектов с СССР и закупок вооружения как альтернативу сотрудничеству с Западом. Американские аналитики из Совета национальной безопасности были вынуждены признать, что «возросшая активность СССР в регионе и особенно советская поддержка арабской позиции в противостоянии с Израилем» является одной из основных возникающих проблем, требующих жестких и более решительных мер для сохранения контроля за ситуацией. Однако ситуация в регионе все более выходила из-под контроля великих держав, в том числе вследствие динамики арабо-израильского конфликта.
С 1954 г. после провала провокационной операции израильских спецслужб на территории Египта под кодовым названием «Сусанна» (в ходе операции «Сусанна» израильские агенты в обличии арабских террористов должны были осуществить ряд взрывов в американских и английских учреждениях с целью возложить ответственность за эти акции на египтян), напряженность между Египтом и Израилем неуклонно нарастала. Убийство арабскими террористами израильского гражданина в Реховоте послужило поводом для израильского рейда возмездия в Газе 28 февраля 1955 г. Израильская операция в Газе, в результате которой египетские потери составили 38 погибших и 33 раненых, стал важной отправной точкой для переоценки Египтом боеспособности своей армии. Помимо этого атака на Газу являлась, с точки зрения египтян, доказательством усиления в Израиле правых сил, цель которых, как считал Г. А. Насер, состояла в установлении «господства Израиля от Нила до Евфрата». Насер оказался в сложном положении. Дисбаланс с Израилем в военной сфере требовал предпринимать срочные меры. Американцы тормозили его запросы на поставки оружия, выдвигая условиями его приобретения урегулирование конфликта с Израилем по предлагавшейся Западом схеме, а также присоединение к Багдадскому пакту. Правда, в августе 1955 г., когда стала вырисовываться перспектива закупок оружия у СССР, администрация Эйзенхауэра предложила Насеру контракт на вооружения, условием которого была его оплата в американской валюте. Но сумма в 27 млн. долларов составляла практически весь валютный резерв Египта в то время. Складывавшиеся конфликтные отношения египетского лидера с Западом открывали для Советского Союза очень благоприятные возможности. Как пишет в мемуарах В. А. Кирпиченко, работавший тогда в советской резидентуре в Каире, советское руководство искало пути сближения с Насером, чтобы в условиях противоборства с США и Англией «сделать ход конем в тылы НАТО и Багдадского пакта». Документы свидетельствуют, что военный аспект в советско-египетских отношениях возник на ранних этапах. В начале 1953 г. генерал М. Нагиб, первый глава египетского послереволюционного государства, зондировал почву о возможности закупок в СССР тяжелой военной техники — танков и самолетов. Тогда советское правительство не проявило заинтересованности в этом вопросе не столько по причине опасения британских санкций, как полагает израильский исследователь, сколько из-за осторожного отношения к захватившим в Египте власть военным. Но уже летом 1954 г., после довольно длительного визита в Москву египетской торговой делегации в январе и обращения Насера с просьбой о возможности закупок оружия, советское правительство дало положительный ответ о готовности рассмотреть конкретные предложения. При этом Насер мотивировал просьбу тем, что слабая египетская армия не может ничего сделать против английской оккупации страны (до июня 1956 г. в зоне Суэцкого канала сохранялось английское военное присутствие), что явилось для советской стороны беспроигрышным аргументом.
Зарубежные авторы относят начало переговоров Египта с советским блоком к марту-апрелю 1955 г., когда в этот период в Каире побывала чехословацкая торговая делегация во главе с заместителем министра торговли Затем именно чехословацкая делегация вела летом переговоры с египтянами в Каире, как полагают, получая при этом советские инструкции. Е. М. Примаков называет военного атташе в советском посольстве в Каире Л. Д. Немченко «основной фигурой в переговорах по закупке советского оружия через Чехословакию». Имя полковника Немченко как главного переговорщика при обсуждении потребностей Египта в вооружении упоминает и М. Хейкал. К 19 июля основной список египетских запросов был сформирован, но его должна была одобрить Москва. В конце июля 1955 г. в египетскую столицу был направлен Д. Т. Шепилов, секретарь ЦК КПСС, главный редактор «Правды», являвшийся в то время доверенным лицом Н. С. Хрущева. В данных ему инструкциях по линии министерства иностранных дел перед ним ставилась задача «выяснить, в какой степени египетское правительство намерено продолжать свою политику неучастия в военных союзах с США и Англией и как оно намерено строить свои дальнейшие отношения с Советским Союзом». Впервые высокопоставленный гость из Москвы был приглашен на египетские торжества, посвященные третьей годовщине египетской революции 1952 г. Шепилов был очарован ораторским искусством Насера и поставил вопрос об организации его встречи с египетским президентом. Однако посольству с трудом удалось добиться аудиенции у Насера, бывшего в высшей степени осторожным в контактах с советскими представителями. С советской стороны первые шаги на ближневосточной арене также были вынужденно осторожными. Советско-египетские договоренности вошли в историческую литературу под именем «чехословацкой сделки». Соглашение было представлено мировому сообществу как сугубо коммерческий проект Чехословакии и Египта. Даже первые советские военные специалисты приезжали в Каир с чехословацкими паспортами. Такая осторожность не в последнюю очередь была продиктована тем, что в июле 1955 г. в Женеве состоялось первое после Потсдама совещание глав правительств СССР, США, Англии и Франции, на котором вопросы сокращения и контроля над вооружением занимали большое место. В Москве не хотели представать в роли разжигателей ближневосточного пожара в нарушение «духа Женевы». В разъяснение советской позиции по переговорам между Чехословакией и Египтом 1-го октября 1955 г. было опубликовано заявление ТАСС, в котором отрицалась какая-либо политическая подоплека в соглашении и указывалось, что в противовес Западу, предлагавшему оружие ближневосточным странам на определенных условиях, ущемляя таким образом их национальную независимость и суверенитет, советское правительство считает, что каждое государство имеет право на приобретение оружия для обеспечения своей безопасности на обычных коммерческих условиях. Советская сторона не забывала напомнить, что США и Великобритания много лет снабжали страны Ближнего и Среднего Востока значительным количеством оружия на условиях присоединения к военным группировкам, направленным против других стран. Приобретение Египтом советского оружия имело большой международный резонанс. Соглашение в Праге было подписано 12 сентября, но еще до того как Насер 27 сентября официального объявил о нем, американская разведка сообщала госсекретарю, что советская сторона брала на себя обязательства в течение пяти лет поставить Египту 200 самолетов-бомбардировщиков, 100 танков, две подводные лодки и ряд других вооружений на общую сумму 86 млн. долларов. По подсчетам американских спецслужб это обеспечивало Египту численное превосходство над Израилем в реактивных самолетах и тяжелых танках. Оплату предполагалось осуществлять за счет египетского экспорта, в основном хлопка. Однако сведения американской агентуры были не совсем точными: советская сторона упорствовала в предоставлении Египту тяжелых танков, эскадренных миноносцев и подводных лодок. Для удовлетворения своих требований Насер был вынужден прибегать буквально к шантажу, угрожая, что поражение Египта в возможной войне с Израилем подготовит почву для свержения правительства и «замены его правительством какого-либо угодного американцам египетского паши».
Для Запада неожиданный советский успех в традиционной сфере его влияния был большим ударом. Американское посольство в Лондоне писало, что египетскую сделку по оружию следует рассматривать как очень серьезный шаг, направленный на подрыв западных позиций в арабском мире. Особую обеспокоенность вызывало прибытие советских военных специалистов в Каир, создание в Египте опорного пункта для дальнейшего советского проникновения в другие арабские страны. Дипломатам вторила разведка. «Советская военная помощь Египту осложнит достижение двух важнейших целей США на Ближнем Востоке, если не полностью воспрепятствует их осуществлению: урегулирование арабо-израильского конфликта и создание эффективной региональной системы обороны против коммунизма», — указывалось в Специальном докладе разведслужб. Все же совместно выработанная США и Англией позиция относительно советских вооружений на Ближнем Востоке была рассчитана на то, чтобы приглушить значение этого события. Дж. Ф. Даллес полагал, что: «возможно, необходимо принять желание ближневосточных стран иметь дело одновременно и с Востоком, и с Западом, иначе жесткая западная позиция может заставить их иметь дело только с советским блоком». «Чехословацкая сделка» подрывала монопольные позиции Запада в торговле оружием на Ближнем Востоке, что вполне объясняет и чрезмерно острую реакцию Запада на нее, и сохраняющуюся до сих пор в зарубежной литературе ее оценку как события, стимулировавшего гонку вооружений между Египтом и Израилем. Отечественные авторы до недавнего времени старались найти оправдательные аргументы продажи оружия Египту, утверждая, что эта сделка имела первоначально коммерческий характер, а баланс сил между Израилем и Египтом мог быть быстро восстановлен на новом уровне. Поэтому обвинения СССР в том, что он открыл новый фронт холодной войны, являются преувеличением и «проявлением логики двойного стандарта». Тем более что британский мемуарист приводил данные о том, что сразу после «чехословацкой сделки» Лондон стал наращивать поставки оружия Египту в стремлении предотвратить дальнейшие договоренности с СССР. До этого подписанты Трехсторонней декларации 1950 г. имели возможность самостоятельно регулировать поступление вооружений конфликтующим сторонам на собственных условиях. Израиль с 1950 по 1955 гг. сумел приобрести значительное количество довольно новых видов вооружений, включая 200 танков и 200 самолетов, из которых 50 с реактивными двигателями. Эти приобретения до заключения «чехословацкой сделки» обеспечивали его превосходство в вооружениях над Египтом. Для Египта эта ситуация была не только унизительной, но и чреватой большими рисками. «Чехословацкая сделка» обеспечивала Насеру фундамент, позволявший говорить с позиции силы и с Израилем, и с арабским миром, и с собственной внутренней оппозицией. В Израиле массированное перевооружение Египта советским оружием было расценено как значительное усиление стратегической угрозы высокого уровня по сравнению с тактическими рисками низкого уровня, представлявшими собой действия арабских инфильтрантов в предыдущие годы. Оценивая ситуацию, аналитики ЦРУ полагали, что возрастала вероятность нового военного столкновения между Египтом и Израилем или, как они выражались, опасность «второго раунда». Прогноз о перерастании напряженности в египетско-израильских отношениях в военную фазу через год воплотился в Суэцком кризисе. Существовало ли в Москве понимание того, что масштабная продажа Египту современного оружия может быть чревата обострением арабо-израильского конфликта, способным повлечь за собой новую военную вспышку? Как представляется, у творцов советской ближневосточной политики была своя система координат для оценки арабо-израильского конфликта, в которой главную роль играли не столько внутренние противоречия, приводившие к его обострению, сколько манипулирование им внешними силами. С точки зрения Москвы военное усиление Египта делало его менее подверженным внешним воздействиям со стороны Запада, в то время как шансы СССР на обретение регионального союзника повышались. К тому же египтяне уверяли советских представителей, что Насер якобы согласился на переговоры с Израилем для поисков мирного решения существующих проблем. Перспектива политического взаимодействия Египта и Израиля соответствовала установке советского руководства на то, что оружейная сделка должна рассматриваться лишь как мера по укреплению египетской армии. Обеспокоенность Израиля угрозой своей безопасности старались не замечать. Рассуждения советского министра иностранных дел В. М. Молотова о том, что арабы слабы, поскольку до недавнего времени находились в колониальной зависимости, что они боятся Израиля, а Израиль готовится к войне, строит убежища и оборонительные линии, отражают образ мышления, превалировавший в верхних эшелонах власти. Не вызывали отклика и попытки израильских представителей пробудить интерес советского руководства к выполнению посреднической роли, чтобы добиться согласия арабов на прямые переговоры с Израилем.
Прорыв на Ближнем Востоке, осуществленный благодаря оружейной сделке, обеспечил Советскому Союзу качественно новые позиции непосредственно в Египте. Помимо уже функционировавших посольства и торгпредства, в Каире был создан культурный центр, открылись консульства в Александрии и Порт-Саиде. Кроме того, Насер стал своего рода мостом для продвижения интересов СССР и его восточноевропейских союзников в арабском мире: через его посредничество велись переговоры о закупке чехословацкого оружия сирийцами, которых он убеждал, что приобретение оружия у советского блока не влечет усиления коммунистического влияния. Однако с самых первых шагов разворачивавшегося сотрудничества с СССР Насер четко ограничивал его содержание и объем, опасаясь, что советская помощь окажется инструментом нажима на Египет в целях выстраивания его политики по советским идеологическим и политическим стандартам. Он сразу же заявил, что избранный Советским Союзом путь построения социализма является слишком жестким и неприемлем для Египта. Число военных специалистов, предполагавшихся к прибытию в Египет, он сократил до 20 человек вместо 130, предлагавшихся советской стороной. В египетских СМИ более широкое освещение получили процессы над египетскими коммунистами, нацеленные на то, чтобы отвести от Насера обвинения со стороны консервативных политических противников в заключении союза с безбожным коммунистическим режимом. Насер доказывал, что он импортирует оружие, а не идеологию. Египетский лидер стремился минимизировать последствия оружейной сделки для отношений с США, разъясняя американским собеседникам, что на этот шаг его вынудили требования, предъявлявшиеся армией. В его намерения не входило жертвовать связями с США ради сотрудничества с СССР: отношения с Москвой становились для него хорошим способом для укрепления переговорных позиций в Вашингтоне. Вступив на ближневосточную арену в качестве самостоятельного игрока, Советский Союз тщательно избегал резких действий на этом направлении. На возраставшие запросы египтян о предоставлении новейших образцов танков и самолетов из Москвы отвечали уклончиво, ссылаясь на то, что техника еще не прошла всех необходимых испытаний. Руководство МИД не считало необходимым принимать ответные меры на усиление активности американских и английских ВМС в Восточном Средиземноморье в начале 1956 г., ставшее следствием советско-египетского соглашения. В Москве опасались военных столкновений с англо-американцами на почве ближневосточного конфликта, и это становилось долгосрочным политическим императивом в советских действиях в этой части мира.
В 1950-е гг. в условиях развернувшейся борьбы арабских народов за независимое суверенное существование, за выход из-под контроля колониальных держав, СССР, не имевший колониальной истории в регионе, предпринял шаги для того, чтобы выступить для арабских стран альтернативной Западу опорой на международной арене. Западная политика чрезмерного давления на арабов, прежде всего на Египет, переоценка США и Англией своих возможностей в выстраивании региональной архитектуры в соответствии с экономическими и политическими задачами, недооценка ими силы идей панарабизма способствовали внедрению СССР на Ближний Восток. «Чехословацкая сделка», ставшая вехой на пути продвижения СССР на Ближнем Востоке, в определенной мере противоречила декларированной советской политике борьбы за мир и предотвращение гонки вооружений. Однако ее драматизированные оценки на Западе и в Израиле как фактора, кардинально нарушавшего баланс сил в зоне конфликта, представляются преувеличенными. Ее паническое восприятие было связано не столько с реальными военными аспектами, сколько с тем, что в появлении СССР на ближневосточной арене видели серьезную угрозу распространения коммунистических идей в арабских странах. Кроме того нарушалась монополия Запада по своему усмотрению регулировать на своих условиях, в том числе посредством поставок оружия, конфликтную ситуацию в регионе, не давая ей переходить в открытые военные столкновения. В условиях конфликтной ситуации на Ближнем Востоке СССР действовал крайне осторожно в новых отношениях с арабскими странами, избегая провоцировать эскалацию напряженности с западными странами. В то же время пренебрежение с советской стороны интересами безопасности Израиля, отсутствие в советско-египетских договоренностях четких условий неприменения вооружений в агрессивных целях способствовало росту силового компонента в израильской политике и послужило оправданием для участия Израиля в разработке совместно с Англией и Францией планов военного решения Суэцкого кризиса в 1956 г.
Татьяна Всеволодовна Носенко, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН
Источник: журнал «Вестник Института востоковедения РАН» №1 2021
