Отгремела Гражданская война. Успешно разорвав кольцо интервенции, Советская республика начала строить социалистическое будущее. Однако оказавшиеся за границей остатки Белой гвардии и политэмигранты (по оценкам, до двух миллионов человек) продолжали вынашивать планы по восстановлению в России монархии. Объединяясь в различные организации, находившиеся на содержании и под контролем западных спецслужб, они для достижения своих целей использовали шпионско-диверсионные и откровенно террористические методы. В создавшихся условиях борьба с белой эмиграцией стала одной из приоритетных задач для руководства ВЧК-ОГПУ. В ее решение активно включились сотрудники Иностранного отдела (ИНО) ВЧК (внешняя разведка) и Контрразведывательного отдела (КРО) ОГПУ.
«Синдикат-1»
Мишенью операции стала возникшая в конце 1920 года в Париже эмигрантская политическая организация «Центр действия» (ЦД), во главе которой стояли один из лидеров бывшей думской партии конституционных демократов (кадетов) Н. Вакар, глава царской военной разведки генерал Н. Монкевиц и основатель партии эсеров Н. Чайковский. Плацдарм деятельности ЦД — приграничные районы Польши, а кадры подбирались из числа представителей российско-украинской эмиграции при участии польских и французских спецслужб.
Руководящий состав Центра рассматривался как готовый правительственный аппарат будущей России, который должен был приступить к работе сразу после падения режима большевиков. Пока же перед ЦД были поставлены задачи, используя подпольные ячейки, наладить сбор информации о ситуации в стране и готовиться к восстанию. Главными опорными базами на территории СССР стали его Киевское и Московское отделения. Оперативный замысел состоял в пресечении преступной деятельности данной организации и выходе на ее кураторов в польских спецслужбах. С этой целью ВЧК внедрил в ряды ЦД своих сотрудников. Под легендой представителей политической оппозиции из числа бывших эсеров в парижскую штаб-квартиру Центра был направлен Николай Алексеев, в берлинскую — Михаил Горб, во львовскую — Иван Запорожец.
Итогом оперативной игры стала ликвидация бóльшей части подпольных отделений ЦД. Также удалось выманить в Киев и арестовать Вакара и генерал-хорунжего армии Украинской народной республики Ю. Тютюнника, руководившего вторжением националистов-петлюровцев в приграничные районы Украины. Одновременно были раскрыты и планы польской разведки, осуществлено проникновение в ее агентурный аппарат.
«Синдикат-2»
Следующей целью чекистов стал «Народный союз защиты Родины и свободы» (НСЗРиС), руководимый опытнейшим подпольщиком-террористом Борисом Савинковым. Организационно оформившись на съезде в Варшаве в июне 1921 года, Союз стал политическим центром многих контрреволюционных групп. Основной его задачей была подготовка в СССР вооруженного восстания, а в тактике преобладали шпионаж и диверсии. К концу 1922 года в результате работы ВЧК-ГПУ были последовательно ликвидированы западный и юго-восточный комитеты Союза, самостоятельные подпольные организации в Самаре, Саратове, Харькове, Киеве и Одессе. Однако сам Савинков, переместившись со своим штабом в Париж, продолжал действовать, не стесняясь обращаться за финансовой помощью напрямую к лидерам европейских стран: премьер-министру Великобритании Ллойд-Джорджу, военному министру Черчиллю, главе Польши Пилсудскому (бывший сосед по парте в гимназии) и даже к Муссолини.
Для нанесения решающего удара руководство ОГПУ решило направить за границу сотрудника КРО Андрея Павловича Федорова (по легенде — член ЦК партии «Либеральные демократы» (ЛД) А. П. Мухин). Он должен был убедить Савинкова в существовании в СССР дееспособной подпольной организации и склонить его к сотрудничеству с ней, а также осуществить вывод террориста на нашу территорию.
Успеху плана способствовал тот факт, что летом 1922 года на границе был задержан личный адъютант Савинкова Леонид Шешеня, направленный установить связь с руководством ячеек НСЗРиС в Москве и Смоленске. Под угрозой расстрела за участие в рейдах бандформирований он дал согласие сотрудничать с ОГПУ и подготовил Савинкову письмо, в котором сообщил об установлении контакта с «крупной контрреволюционной организацией». Послание передал его родственник — член НСЗРиС И. Фомичев. Прибывшего в Варшаву в июне 1923 года Федорова (Мухина) принял местный резидент савинковцев. В целях безопасности он отказал посланцу в очной встрече с лидером НСЗРиС, однако по итогам беседы принял решение направить в СССР своего человека для оценки ситуации. Этим человеком стал упомянутый Фомичев. По прибытии в Москву его свели с реальным контрреволюционером. Расчет был на то, что в ходе общения непримиримые оппоненты перессорятся и у Фомичева сложится мнение, будто единственной реальной политической силой, с которой можно сотрудничать в России, являются «Либеральные демократы». Так и произошло.
Вскоре чекисты доставили Фомичева на «заседание ЛД», где роли оппозиционеров играли сотрудники ОГПУ. Один из них позже писал: «Встреча несколько охладила оптимистические настроения Фомичева. Он увидел, что организация идет на контакт неохотно. Принужденный логическим ходом событий, он заявил: „Давайте встретимся с Борисом Викторовичем Савинковым, а там видно будет“. Эта установка создавала для нас чрезвычайно выгодное положение, ибо предложение о поездке в Париж выдвигали уже не мы». Заслушав отчет Фомичева о поездке в Россию и изучив доставленные им программные документы партии (составлены в ИНО), Савинков погрузился в раздумья. Будучи все же не до конца уверенным в том, что ЛД — это не чекистская провокация, он решил послать в Москву другого близкого соратника — Сергея Павловского. Павловский же в столицу СССР явно не спешил: перейдя в августе 1923 года польско-советскую границу, организовал в районе Орши банду из местных членов НСЗРиС, с которой нападал на банки и почтовые поезда. Только 16 сентября он добрался до Москвы, где через два дня в ходе встречи с Шешеней был арестован. Под тяжестью предъявленных обвинений Павловский согласился на сотрудничество с чекистами. Написав под их диктовку письмо Савинкову, он в одном из предложений не поставил точку, что было условным знаком, свидетельствовавшим об аресте. Однако эксперты заметили уловку и заставили текст переписать.
Убедившись в существовании реальной антибольшевистской подпольной организации и согласившись с уговорами Федорова о том, что ей нужен энергичный руководитель,Савинков решил прибыть в СССР. Однако потребовал, чтобы за границу за ним приехал Павловский. Выпускать из тюрьмы злейшего врага советской власти никто не собирался, поэтому чекисты инсценировали его ранение с последующей госпитализацией во время очередного нападения банды на поезд. 12 августа 1924 года Савинков прибыл в Варшаву, где с помощью грима изменил внешность. Через три дня вместе с Фомичевым по фальшивому паспорту он пересек польско-советскую границу, где их встретили Федоров (Мухин) и двое сотрудников КРО в роли членов московской организации ЛД. 16 августа в Минске Савинков был арестован и доставлен в Москву. Сам факт ареста вызвал у террориста, не раз заявлявшего, что не боится смерти, серьезный надлом. В ходе допросов он признал свое поражение и дал высокую оценку работе чекистов.
двойной клик - редактировать изображение
25 августа 1924 года в Москве начался судебный процесс по делу «террориста № 1» Бориса Савинкова. Его показания вызвали замешательство в белоэмигрантской среде. В частности, он заявил: «Я, Борис Савинков, бывший член Боевой организации Партии социалистов-революционеров, друг и товарищ Егора Сазонова и Ивана Каляева, участник убийств Плеве, великого князя Сергея Александровича, многих террористических актов, человек, всю жизнь работавший только для народа, во имя его, обвиняюсь ныне рабоче-крестьянской властью в том, что шел против русских рабочих и крестьян с оружием в руках. Я безусловно признаю советскую власть и никакую другую. Каждому русскому, кто любит свою страну, я, который прошел весь путь этой кровавой тяжелой борьбы против вас, я, кто доказывал вашу несостоятельность, как никто другой, я говорю ему: если ты русский, если ты любишь свой народ, ты низко поклонишься рабоче-крестьянской власти и признаешь ее безоговорочно».
29 августа Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла Савинкову смертный приговор. Однако, принимая во внимание признание им вины и полное отречение от контрреволюционной деятельности, президиум ВЦИК заменил смертную казнь лишением свободы сроком на десять лет. Осужденный содержался во внутренней тюрьме ОГПУ на Лубянке в довольно сносных условиях: мог пользоваться библиотекой, его вывозили на прогулки и даже разрешили встречи с любовницей. Однако неволя его сильно тяготила, и он подал ходатайство о помиловании. 7 мая 1925 года, после того, как ему сообщили об отклонении прошения, Савинков выбросился из окна.
Операция «Трест»
В мае 1921 года в Германии состоялся съезд русских монархистов, на котором был избран Высший монархический совет (ВМС) во главе с бывшим депутатом Госдумы, лидером черносотенцев Николаем Марковым. Согласно принятой на съезде программе монархия провозглашалась «единственно возможным путем к возрождению России». Однако ВМС понимал, что без поддержки изнутри свержение ненавистного большевистского строя невозможно. Наличие же в СССР крупной тайной антисоветской организации позволяло монархистам поднять свой авторитет в странах Антанты, давая надежду на финансовую и военную поддержку Запада.
Получив от закордонных источников важную информацию, чекисты решили начать новую оперативную игру. Было заявлено о существовании в стране некоего мифического «Монархического объединения Центральной России» (МОЦР). В этом им помогло перехваченное в ноябре 1921 года письмо в адрес члена ВМС князя Ширинского-Шахматова, где говорилось о действовавших в Петрограде и Москве разрозненных подпольных промонархических группах. Упоминался в связи с этим и Александр Якушев, бывший статский советник, а ныне — работник Наркомата путей сообщения. Когда на него вышли сотрудники КРО, Якушев им все честно рассказал. Долгие беседы показали, что он умный, рассудительный человек, истинный патриот своей страны. Он признал бесперспективность борьбы с советской властью и согласился помочь в пресечении подрывной деятельности белоэмигрантов. По предложению Ф. Э. Дзержинского, Якушева утвердили на роль председателя политсовета МОЦР. Номинальным главой организации назначили бывшего генерала царской армии и профессора военной академии РККА А. М. Зайончковского.
В целях легендирования временного исчезновения Якушева из поля зрения монархистов им сообщили о его заболевании тифом. Когда же он «излечился», был организован выезд главы МОЦР в Европу на встречу с руководством ВМС. В ноябре 1922 года в Берлине Якушев передал им подготовленную на Лубянке информацию о своей организации, обсудил вопросы взаимодействия, тактику работы. Удалось также установить контакты с английской, польской и эстонской разведками. Позднее в Париже Якушев познакомился с лицами из ближнего окружения барона Врангеля, на тот момент командовавшего Объединенной русской армий (в 1924 году преобразована в Российский общевоинский союз (РОВС), чьи боевые ячейки периодически совершали громкие теракты против советских диппредставителей). Даже удалось заключить соглашение о том, чтобы белогвардейцы координировали свою активность на территории СССР с МОЦР. Для перепроверки сведений о существовании МОЦР в Петроград и Москву выехали эмиссары зарубежных монархических центров, которые по возвращении доложили о дееспособности организации, а также о наличии у нее возможностей по созданию ячеек в Красной армии и госаппарате.
двойной клик - редактировать изображение
Параллельно чекисты наладили передачу за рубеж дезинформационных материалов (при Реввоенсовете создали отдельное бюро по их подготовке). Нередко сведения, отправленные, например, полякам, продавались ими французской или английской разведке. Запросы вражеских спецслужб были самыми разными: от планов закладки судов на Балтийском заводе (немцы) до состояния портовых сооружений Одессы и Севастополя (румыны). Поляки превзошли всех: предложили МОЦР десять тысяч долларов (огромная сумма по тем временам) за похищение плана мобготовности СССР.
Тем временем к чекистам начали поступать сведения о том, что к России вновь проявляет повышенный интерес английский разведчик Сидней Рейли, изрядно «пошумевший» в Петрограде и Москве после революции, но успевший бежать из СССР в 1918 году. С целью выманить Рейли на советскую территорию было решено использовать «втемную» белоэмигрантскую активистку и террористку Марию Захарченко-Шульц. Якушев посоветовал ей пригласить английского гостя в Финляндию, чтобы обсудить участие в деятельности МОЦР. Эту идею поддержал резидент британской разведки в Прибалтике Эрнст Бойс, которого Рейли знал по совместной работе в России. 24 сентября 1925 года английский шпион прибыл в Хельсинки. В ходе обсуждения с Якушевым вопросов финансирования он предложил два пути: кража художественных ценностей для перепродажи за границу и снабжение Лондона сведениями о деятельности Коминтерна. Сославшись на то, что подобные решения единолично не принимаются, Якушев пригласил Рейли в Москву на заседание МОЦР. После колебаний, поддавшись на упрек: «Обидно, проделав такой огромный путь из Америки до Выборга, остановиться у порога…», британец согласился.
Границу Рейли переходил в районе Сестрорецка. На ж/д станции его встречали Якушев и сотрудник ИНО Григорий Сыроежкин, игравший роль члена МОЦР. Вместе отправились в Петроград, затем — в Москву. 27 сентября британский агент принял участие в инсценированном для него заседании политсовета монархической организации на конспиративной даче в Малаховке. В ходе общения он вновь изложил свои предложения по поводу финансирования. В ответ на возмущение присутствовавших, что, мол, МОЦР — это политическая организация, а не музейные воры и не станет рисковать репутацией, гость заявил: «Ради денег репутацией можно и пожертвовать». На обратном пути британец попросил сделать остановку возле почты, чтобы написать открытку Бойсу. Желая сохранить в тайне факт ареста английского разведчика, чекисты согласились. Как только Рейли отправил послание и сел в автомобиль, на его руках защелкнулись наручники. В ночь на 28 сентября 1925 года на границе с Финляндией чекисты инсценировали перестрелку. Утром ленинградская «Красная газета» вышла с сообщением о гибели троих неизвестных при попытке нелегального перехода границы. Подразумевалось, что одним из них был Рейли.
Тем временем на Лубянке начались допросы английского разведчика. Поначалу Рейли отказывался сотрудничать, однако после напоминания о вынесенном ему в 1918 году смертном приговоре, остающемся в силе, изменил линию поведения. В записке от 30 октября 1925 года, адресованной лично Ф. Э. Дзержинскому, он написал: «После происшедших с В. А. Стырне разговоров, я выражаю свое согласие дать Вам вполне откровенные показания и сведения по вопросам, интересующим ОГПУ, относительно организации и состава Великобританской разведки и насколько мне известно такие же сведения относительно Американской разведки, а также планы лиц в русской эмиграции, с которыми мне пришлось иметь дело». Рейли, вероятно, полагал, что английские власти предпримут усилия по его освобождению или обмену, и тянул время. Однако надежды не сбылись: 5 ноября 1925 года он был расстрелян.
Ликвидацию Рейли можно считать кульминацией операции «Трест», хотя МОЦР продолжал свое существование еще два года. В целом на борьбу с белоэмигрантским террором потребовалось более десятка лет, пока не было нейтрализовано 80% наиболее активных участников различных боевых групп, а оставшиеся не осознали, что ставка на террор оказалась провальной. Да и руководство РОВС не ушло от справедливого возмездия: сменивший Врангеля на посту главы организации генерал Кутепов в январе 1930 года среди белого дня в центре Парижа был похищен неизвестными.
Андрей Кудрин
Источник: журнал «Разведчик» № 3 2025
