Во второй половине XVIII века Российская империя укрепляла свои позиции на международной арене. Западноевропейские послы стали рекомендовать Порте (Порта франц. Porte, итал. Porta, буквально — дверь, врата, употреблявшееся в европейских дипломатических документах и литературе название правительства Османской империи: «Оттоманская Порта», «Блистательная Порта», «Высокая Порта», а иногда и самой Османской империи) готовиться к новой русско-турецкой войне, убеждая султана в том, что, занимая польские земли, Россия прокладывает себе путь в Османскую империю. После смерти польского короля Августа III (1734—1764 гг.) императрица Екатерина II (1762—1796 гг.) направила свои войска в Польшу, где в результате подконтрольных России выборов на престол взошёл ставленник Российского двора Станислав Понятовский (1764—1795 гг.). Его попытки предоставить некатолическому населению равные права с католиками способствовали формированию в 1768 году в Баре (Подолье) конфедерации во главе с Яном Потоцким, которая стала пользоваться поддержкой Османской империи. Подстрекательство крымского хана Крым-Гирея и французского правительства, усиление «партии войны» внутри османской элиты лишали Порту всякого манёвра. После того, как её требование незамедлительного вывода русских войск из Польши было проигнорировано, султан Мустафа III объявил войну России. Поражение оказалось сокрушительным. Примечательно, что садразам Мохсинзаде Мехмед-паша (30 марта 1765 — 7 августа 1768 г.) настоятельно отговаривал султана от этой войны, аргументируя свою позицию неготовностью империи к широкомасштабной военной кампании. Подобная точка зрения стоила великому визирю поста, на который падишах назначил Силахдара Махир Хамзу Хамид-пашу (7 августа 1768 — 20 октября 1768 г.), человека некомпетентного, который больше прислушивался к мнению султанского двора, нежели руководствовался своим умом. Затем на пост великого визиря был назначен ещё один придворный сановник — Яглыкджызаде Мехмед Эмин-паша (20 октября 1768 — 12 августа 1769 г.). После его казни садразамом стал Молдаванджи Али-паша (12 августа 1769 — 12 декабря 1769 г.), которого сменил Иваззаде Халил-паша (13 декабря 1769 — 25 декабря 1770 г.), успешно форсировавший Дунай в июле 1770 года. Тем не менее к концу 1770 года падишах, недовольный ходом военных действий с Россией, произвёл замену садразама на Силахдара Мехмед-пашу (25 декабря 1770 — 11 декабря 1771 г.). Однако к ноябрю 1771 года султан отказался от «садразамовской чехарды» при своём дворе, вернув на пост великого визиря Мохсинзаде Мехмед-пашу (11 декабря 1771 — 6 августа 1773 г.), смещённого перед войной. По иронии судьбы именно ему пришлось испытать всю горечь поражения в войне с Россией. В предсмертной агонии падишах Мустафа III всё ещё бредил победой в Русско-турецкой войне, собираясь лично отправиться в поход и восстановить честь османского оружия, посрамлённую победами русской армии. Не дождавшись исхода злополучной для него войны, он умер 21 января 1774 года.
Преемник Мустафы султан Абдул-Хамид I, садразам Мохсинзаде Мехмед-паша, нишанджи (нишанджи — советник великого визиря по международным делам) Ахмед Ресми-эфенди и реис-эфенди (Реис-эфенди, или реис уль-куттаб — глава османского внешнеполитического ведомства, занимавший пост, соответствовавший посту министра иностранных дел, государственного секретаря государственного канцлера или госсекретаря) Ибрагим Мюниб убедились в бессмысленности и бесполезности дальнейшей борьбы с Россией. 5(16) июля 1774 года по приказу великого визиря они были командированы из Стамбула в ответ на предложение фельдмаршала П.А. Румянцева садразаму Мохсинзаде Мехмед-паше прислать уполномоченных представителей для ведения мирных переговоров. Первоначально садразам планировал назначить первым уполномоченным Ибрагима Мюниб-эфенди как главного дипломатического сановника Порты. Однако реис-эфенди предпочёл стать вторым уполномоченным, уступив сомнительную честь подписанта унизительного документа своему коллеге — нишанджи, состоявшему в одинаковом с ним ранге «великого посла», наделявшим полномочиями подписывать дипломатические документы от имени османского правительства. Новый султан был настолько удручён позорными для Порты статьями договора с Россией, что держал его содержание в тайне от населения и от аккредитованных при османском правительстве иностранных дипломатов. 10(21) июля 1774 года в местечке Кючук-Кайнарджи, расположенном на правом берегу Дуная, первый уполномоченный нишанджи Ахмед Ресми-эфенди и генерал-поручик князь Н.В. Репнин скрепили своими подписями мирный трактат, который был затем завизирован садразамом Мохсинзаде Мехмед-пашой и генерал-фельдмаршалом графом П.А. Румянцевым. Садразам не смог вынести позора и через несколько дней умер от переживаний в Адрианополе, так и не доехав до Константинополя. Шейх-уль-ислам (Шейх уль-ислям — титул высшего должностного лица по вопросам ислама в Османской империи, верховный муфтий Стамбула), одобривший фетвой (духовным заключением) подписанный с Россией мирный договор, был вынужден расстаться с занимаемым постом, а подписавший трактат Ахмед Ресми-эфенди повременил с возвращением в Стамбул, опасаясь наказания. Неудивительно, что не сложилась его дальнейшая карьера: вплоть до своей смерти в 1783 году он занимал придворную должность начальника имперской кухни.
Условия Белградского мирного договора 1739 года, по которому Россия теряла многие территориальные завоевания и выход к Чёрному морю, были пересмотрены Кючук-Кайнарджийским трактатом. Порта была вынуждена отдать в вечное владение часть побережья Азовского и Чёрного морей, а также, с согласия крымских властей, Большую и Малую Кабарду (Кабарда приносила Стамбулу и Петербургу бесконечные дипломатические проблемы, поскольку османы пытались оспаривать в течение последующих двух войн с русскими её территорию. Окончательно проблема была разрешена после подписания Адрианопольского мирного договора 1829) Петербург добился свободы для русской торговли не только «сухим путём», но и с помощью торгового судоходства из Чёрного моря в Средиземное, а также по Дунаю. Русские купцы получали те же права и преимущества, которыми пользовались до тех пор на османском Востоке французы и англичане. Россия получила право иметь постоянного представителя в Константинополе — министра второго ранга, то есть посланника, или полномочного министра, по отношению к которому Порта обязалась «употребить всё то внимание и уважение, которые наблюдаются к министрам отличнейших держав». Порта официально признала за русскими монархами императорский титул (осм. «темамен руссиелерин падишах»). Хотя по договору все южные «татарские народы» (крымские, ногайские, кубанские и др.) были признаны Петербургом не зависимыми от Османской империи, за султаном сохранялся титул духовного лидера, халифа, но «без малейшего ущерба для утверждения политической и гражданской вольности» татарского народа. Правда, после присоединения Крыма статья о халифате султана по отношению ко всем мусульманам, включая российских подданных, была отменена. Одним из важных завоеваний, закреплённых в данном трактате, было признание за российским посланником в Константинополе права ходатайствовать перед Портой по делам молдаво-валашских княжеств — как политическим, так и духовным. Порта обязалась «не препятствовать, каким бы то способом ни было, исповеданию христианского закона совершенно свободного», в т.ч. «созиданию церквей новых и поправлению старых, как то прежде сего уже было». Возвратив османскому правительству все острова греческого Архипелага, Россия добилась от Порты обязательства, что «христианский закон не будет подвержен ни малейшему притеснению, так как и церкви оного, ниже будет препятствовано к перестраиванию или поправлению оных; люди же, в них служащие, равным образом не имеют быть оскорбляемы, ниже притесняемы». Примечательно, что в первой половине XIX века Петербург старался расширительно толковать перед Стамбулом эти положения и в отношении остальных христиан. Согласно 7-й статье Османская империя обязалась принять под своё покровительство христианское вероисповедание и храмы, разрешив «министрам российского императорского двора делать по всем обстоятельствам в пользу как воздвигнутой в Константинополе упомянутой в 14-й статье церкви, так и служащим оной разные представления, и обещает принимать оные в уважение, яко чинимые доверенной особой соседственной и дружественной державы». По 14-й статье «российскому высочайшему двору», по примеру других держав, султан дозволял, «кроме домашней церкви в доме министра», возвести в дипломатическом квартале Перы столичного района Галаты «публичную греко-российского исповедания церковь», охрана которой возлагалась на русскую миссию. Ещё при выработке статей данного документа российская сторона по предложению посланника третьего класса А.М. Обрескова предложила повторно внести в проект договора пункт о свободном и беспрепятственном посещении российскими подданными святых мест Османской империи.
Впервые о паломниках речь зашла в Бахчисарайском (Крымском) трактате 1681 года, в котором Порта обещала не препятствовать паломничеству русских людей в Иерусалим. Подобные обещания содержались и в последующих мирных договорах: Константинопольском 1700 года, Константинопольском 1720 года, Белградском 1739 года. Получив одобрение великого визиря, уполномоченные Порты — нишанджи Ресми Ахмед-эфенди и реис-эфенди Ибрагим Мюниб согласились зафиксировать это положение в 8-й статье Кючук-Кайнарджийского трактата. На первый взгляд может показаться, что данный параграф не содержит никаких новшеств. По смыслу эти статьи действительно тождественны, но по значению артикул 8 Кючук-Кайнарджийского трактата повышал статус российских подданных на территории Османской империи. Следует отметить, что в Белградском мирном договоре впервые встречается упоминание о необходимости выдачи османскими властями российским подданным «потребных паспортов», аналогичных тем, которыми Порта снабжала представителей других государств. Этим документом являлась «подорожная грамота», или внутренний паспорт, дававший право беспрепятственного передвижения по территории Османского государства. Кючук-Кайнарджийский договор подтверждал за светскими и духовными российскими подданными право «свободно посещать святой град Иерусалим и другие места, посещения достойные», причём с этих странников нельзя было требовать «ни в Иерусалиме, ни в других местах» их следования «никакой харач, подать, дань или другие какие налоги»; они должны были снабжаться не только «надлежащими пашпортами», но и «указами», «которые прочих 83 дружеских держав подданным даются». Именно фирман, издававшийся Портой по ходатайству российского резидента на имя одного лица или группы лиц, имена которых заносились в эдикт, наделял странников особой защитой, гарантировавшейся и обеспечивавшейся местными османскими властями, так как на фирмане стояли подписи двух османских чиновников: реис-эфенди и бейликджи-эфенди. Последний отвечал за оформление султанских указов и направлял эдикты нишанджи-эфенди — «начертателю султанского вензеля» — сановнику, который «на указах и других публичных актах ставит султанскую помету», а также стилизованную подпись султана или имперскую печать. Российский посланник в Константинополе А.С. Стахиев особо отметил деятельность бейликджи-эфенди, назвав его «обер-секретарём иностранных дел экспедиции», «директором департамента чужестранных дел», «управителем указного департамента», «директором департамента, выдающего султанские указы». Стахиев упомянул о том, что в число трёх «обер-секретарей при Порте» помимо бейликджи-эфенди входили амеджи-эфенди — «обер-секретарь экспедиции визирских султану докладов», «управитель челобитного департамента» и мектубчи-эфенди — «обер-секретарь визирской канцелярии», «директор канцелярии, сочиняющей визирские письма».
Западноевропейские историки и публицисты называли Кючук-Кайнарджийский трактат «верхом русского дипломатического искусства и турецкой глупости», «поднявшим вскоре немалый переполох по всей Европе… разгромленная Турция лежала у ног русской монархии». Утверждалось, что он явился «самым унизительным документом для османов». Примечательна оценка договора одним из тех, кто его подписывал, — османского посла и нишанджи Ахмеда Ресми-эфенди, назвавшего его «беспримерным, редким миром, какому не было подобного от начала возникновения Высокой Державы». Заключение Кючук-Кайнарджийского мирного договора ставило Российскую империю в совершенно новое и даже исключительное положение относительно Порты, а европейские государства, негативно относившиеся к расширению прав России на Востоке, не рискнули решительно протестовать. Более того, прямо или косвенно некоторые из них были заинтересованы в подобных успехах Российской империи; другие по различным обстоятельствам были лишены возможности оказать помощь османам в критическую для них минуту. Франция опасалась европейской войны. Великобритания была отвлечена от русско-турецких дел волнениями в североамериканских колониях. Пруссия и Австрия, запугивая друг друга могуществом России, не имели единой позиции в восточной политике, поскольку берлинский кабинет был всецело занят польским вопросом, а Венский двор в одиночку не решался воевать с Россией, опасаясь союза Петербурга с Берлином, которым Фридрих II постоянно запугивал Вену. Подписание Кючук-Кайнарджийского мирного договора 1774 года, как отмечает отечественный историк А.Ф. Миллер, «не только нанесло османам сокрушительное поражение, но и лишило Высокую Порту господства в Европе, в результате она потеряла весьма важные из захваченных прежде османами форпостов — Керчь, Еникале, земли между Днепром и Бугом; Османская империя утратила монополию торгового мореплавания на Чёрном море и в проливах, а Россия приобрела протекторат над османскими княжествами Молдавии и Валахии и легальную возможность вмешательства во внутренние дела Османской империи под предлогом покровительства православным христианам». Заключение Кючук-Кайнарджийского трактата нанесло серьёзный удар по военно-политическому престижу Османской империи и повлекло за собой первую потерю её территории с преимущественно мусульманским населением (Крым). Следует отметить, что 1774 год явился очередным раундом нескончаемых российско-османских переговоров по формулированию договорных отношений. Эта переговорная «сага» не прекращалась ни в эпоху низам-и джедид и Танзимата (первая половина XIX в.), ни на последующих судьбоносных этапах истории двусторонних отношений второй половины XIX века.
После Кючук-Кайнарджийского мира баланс сил в Европе изменился в пользу России. Европейские послы в Константинополе настойчиво убеждали Порту в намерении Российской империи захватить не только Крым, но и вассальные княжества Молдавию и Валахию. Фактически османы потерпели поражение от «нео-византийской» империи «ромеев», во главе которой стояла императрица из романовской династии, не уступавшая официальной титулатуре османского падишаха и халифа мусульман исламской «ойкумены». Российская императрица Екатерина Великая, формально являвшаяся главой Греко-российской церкви, в духовном плане имела все шансы восприниматься православными народами-османлы как духовный лидер всех православных народов, в частности, греков Архипелага и православных арабов Леванта, во время Средиземноморской экспедиции в 1768—1774 гг. Особенно Порта была недовольна включённым в договор 11 артикулом, касавшимся обоюдных попечений о торговле и мореплавании, который гласил, что «дабы во всём наблюдаем был добрый порядок, равным образом Блистательная Порта позволяет иметь пребывание консулам и вице-консулам, которых Российская империя во всех тех местах, где они признаны будут почитаемы и уважаемы в равенстве с прочими дружеских держав консулами; дозволяет им также иметь при себе переводчиков, называемых бератлы, т.е. патентованных, снабдя оных императорскими патентами, и которые равным образом будут пользоваться теми же преимуществами, коими пользуются находящиеся в службе помянутых французской и английской и других наций». Смущение Порты исполнить этот пункт договора с Россией, по замечанию российского дипломата, бывшего генерального консула в Салониках А.А. Гирса (1902—1905 гг.), «достигло крайних пределов, когда русское правительство, опираясь на предоставленное ему Кючук-Кайнарджийским трактатом право, назначило в Придунайские княжества (Молдавию и Валахию. — Прим. авт.) своего генерального консула». Для Порты это стало болезненным ударом, поскольку Екатерина II реализовала так и не осуществлённый Петром I план 1711 года, а именно — «прорубила» окно на Ближний Восток, открывавший сухой путь в Константинополь. Кроме того, всем было понятно, что молдаво-валашские княжества, население которых исповедовало православие, превращались в своеобразный плацдарм для проникновения России в Османскую империю. Великобритания и Франция сразу же почувствовали себя уязвлёнными, поскольку там на тот момент ни у них, ни у других европейских государств не было консульских представительств. Османское правительство тяжело переживало сложившееся положение вещей, стараясь найти любую возможность, чтобы уклониться от точного исполнения Кючук-Кайнарджийского трактата, а затем взять реванш и восстановить утраченные позиции.
Якушев Михаил Михайлович — второй секретарь Историко-документального департамента МИД России, кандидат исторических наук
Источник: «Военно-исторический журнал» №8 2021
