Введение
Прошел век с того момента, как 31 января 1924 г. Второй съезд Советов СССР окончательно утвердил первую Конституцию Советского Союза, в соответствии со ст. 49 и 51 которой создавался общесоюзный Народный комиссариат СССР по иностранным делам. В рамках подготовки к этому событию всю вторую половину 1923 г. шла реорганизация Народных комиссариатов иностранных дел (НКИД) союзных республик, сопровождавшаяся серьезными дискуссиями, спорами и разногласиями среди большевиков. Одним из наиболее конфликтных и неизученных до сих пор вопросов предстают взаимоотношения между полномочными представительствами Украинской Советской Социалистической Республики (УССР) и Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР) в Польше в 1921–1923 гг. Об этом свидетельствует рассекреченная после распада СССР переписка полпредства РСФСР в Варшаве с центральным аппаратом в Москве.
Степень исследования проблемы
Советская историография крайне скудно освещала межреспубликанские противоречия в процессе создания СССР. В редких работах можно найти осторожные попытки рассмотреть вставшие в первые годы Советской власти вопросы о нецелесообразности создания отдельной Белорусской республики и выделения из состава РСФСР Латвии в 1918 г. или косвенные указания на возможное наличие противоречий во внешнеторговых отношениях между РСФСР и УССР по вопросу заключения торгового договора с Польшей в 1921–1922 гг. и стремление Польши сыграть на них. Рост интереса к проблемным вопросам взаимоотношений между советскими республиками в период создания СССР пришелся на годы перестройки, когда начали активно публиковаться засекреченные ранее документы, и на период после распада Советского Союза. Лучше всего на данный момент исследованы пограничные споры между союзными республиками в период создания и в первые годы существования СССР. К этой тематике обращаются белорусские, российские, азербайджанские и армянские историки. В публикациях украинских и российских исследователей поднимаются споры, развернувшиеся в 1920-е гг. при определении и пересмотре границ между УССР и РСФСР. В постсоветский период также детально исследуется противостояние в вопросах национальной политики и государственного устройства при создании СССР между Москвой (прежде всего сторонниками «автономизма» в Российской коммунистической партии (большевиков) (РКП(б)) и руководством Украинской и Грузинской ССР. Однако до сих пор очень слабо изучены межреспубликанские противоречия в дипломатической сфере. В частности, О. Купчик кратко упоминает о противодействии в 1921 г. властей РСФСР установлению дипломатических отношений УССР с Белорусской, Армянской и Азербайджанской ССР, а также Грузинской и Дальневосточной республиками. И.Б. Матяш обращает внимание на неудачные попытки властей УССР добиться в апреле-июне 1923 г. от Политбюро Центрального комитета (ЦК) РКП(б) пересмотра вопроса о слиянии НКИД УССР и РСФСР, а также на проявившиеся тогда разногласия между консульствами УССР и РСФСР в вопросе возвращения в УССР репатриантов из Америки. В ряде работ можно найти отдельные аспекты споров между Харьковом и Москвой в 1920-е гг. о кадровых назначениях в диппредставительства СССР за рубежом.
Первые проявления противоречий между Харьковом и Москвой в работе советских дипломатов в Варшаве и причины этих противоречий
Учитывая формально независимый статус Советской России и Советской Украины, заключивших в качестве равноправных сторон 18 марта 1921 г. Рижский мирный договор с Польшей, обе советские республики установили дипломатические отношения с Варшавой. 3 августа 1921 г. в Варшаву прибыл полномочный представитель РСФСР Л.М. Карахан, а 4 августа в Москву — поверенный в делах Польши в РСФСР Титус Филипович. Между Польшей и УССР обмен диппредставительствами произошел позже: 6 октября в Варшаву отправился полпред УССР А.Я. Шумский, а в Харьков — поверенный в делах Польши Франтишек Ян Пуласский. До прибытия полноценных дипмиссий с февраля 1921 г. дипотношения между Польшей, РСФСР и УССР поддерживали представители польской и российско-украинской делегаций Смешанной комиссии по делам репатриации. Заключенный 20 декабря 1920 г. союзный договор между РСФСР и УССР предусматривал «независимость и суверенность каждой из договаривающихся сторон». Согласно договору, два советских государства создавали объединенные комиссариаты военных и морских дел, Высший Совет народного хозяйства (ВСНХ), внешней торговли, финансов, труда, путей сообщения, почт и телеграфа, которые одновременно входили в состав Совета народных комиссаров (СНК) РСФСР и имели в Совнаркоме УССР своих уполномоченных, «утверждаемых и контролируемых украинскими ЦИК и Съездом Советов». Объединенные комиссариаты должны были подчиняться Всероссийскому съезду Советов и Всероссийскому центральному исполнительному комитету (ВЦИК), в которых УССР должна была делегировать своих представителей. Конкретные формы управления объединенными комиссариатами должны были устанавливаться «особыми соглашениями между обоими правительствами». При этом об органах власти, отвечавших за внешнюю политику, в союзном договоре вообще ничего не было сказано.
Громоздкость и отсутствие документальной детализации управления создаваемым военным и хозяйственным союзом Советской России и Советской Украины оставляли широкое поле не только для теоретических дискуссий в РКП(б) и Коммунистической партии (большевиков) Украины (КП(б)У), но и практически немедленно проявились в деятельности открытых в Варшаве полпредств РСФСР и УССР, а также в продолжавшей свою работу Смешанной комиссии по репатриации. По ряду ключевых вопросов позиции Харькова и Москвы либо расходились и нуждались в согласовании, либо вообще не были сформулированы и утверждены одной из сторон. 12 октября 1921 г. полпред РСФСР Л.М. Карахан запросил у замнаркома по иностранным делам РСФСР М.М. Литвинова инструкции по вопросу, как вести себя делегации на переговорах в Смешанной комиссии по репатриации по вопросу амнистии участников интернированных в Польше белогвардейских частей. К этому моменту правительство УССР уже прислало инструкцию для русско-украинской делегации, а позиция властей РСФСР еще не была сформулирована. Согласно инструкции УССР, надлежало предоставить амнистию петлюровцам, которые «искренне заявят о готовности быть лояльными гражданами УССР». При этом, чтобы не допустить просачивания с репатриантами враждебных элементов, амнистии подлежали «только рядовые и редкие одиночки-офицеры и интеллигенты, в искренности которых не возникает сомнений». Л.М. Карахану пришлось настоять на исключении из требований украинской стороны условия о высылке из Польши поименно перечисленных «белогвардейцев», список которых был доведен до сведения полпреда УССР А.Я. Шумского нотой председателя Совнаркома и наркома по иностранным делам УССР Х.Г. Раковского. Настаивая на непредъявлении такого требования, Л.М. Карахан в письме наркому по иностранным делам РСФСР Г.В. Чичерину от 5 ноября 1921 г. указал, что такое требование «означало бы бросить вызов и польпра (польскому правительству. — С.С.) и Сейму и создать безвыходное положение», учитывая резко отрицательное отношение поляков к подобным ультиматумам.
Несмотря на более мягкий подход РСФСР, польские власти предприняли попытку вести переговоры о судьбе интернированных военнослужащих Украинской Народной Республики (УНР) без посредничества российских дипломатов, непосредственно с представителями Советской Украины. Как сообщал советник полпредства РСФСР в Польше Л.Л. Оболенский в письме Г.В. Чичерину от 6 декабря 1921 г., Варшава подняла вопрос о судьбе интернированных через поверенного в делах Польши в УССР Ф.Я. Пуласского. Харьков предложил отправить своих представителей в лагеря для интернированных с целью составления списков подпадающих под амнистию петлюровцев, после чего лагеря должны были быть ликвидированы, а не подпавшие под амнистию — высланы из Польши. В ответ «Пуласский будто бы заявил», что эти интернированные будут высланы в Бразилию. Такое высказывание породило подозрения у представителей УССР, что на самом деле им позволят перебраться из Польши не в Бразилию, а «в Чехию и оттуда в Румынию».
Иногда несогласованность позиций союзных республик в сочетании с неразберихой между НКИД РСФСР и УССР приводила к комичным ситуациям. Об одной из них 19 декабря 1921 г. телеграфировал из Варшавы Г.В. Чичерину Л.М. Карахан. В декабре советская сторона дала сразу три противоречивых ответа на предложение Варшавы начать переговоры о заключении торгового договора. Г.В. Чичерин в ноте НКИД РСФСР дал согласие от имени РСФСР и УССР на немедленное начало переговоров в Москве. А.Я. Шумский в ходе предварительного обмена мнениями с польской стороной дал от имени Советской Украины согласие на начало переговоров в Варшаве. В то же время Х.Г. Раковский в Харькове заявил польскому представителю, что отклоняет какие-либо переговоры до ликвидации петлюровщины. «Поляки имеют полную возможность высмеять нас за это», отмечал Л.М. Карахан, призывая усилить координацию и исключить в будущем такой разнобой.
Разногласия по торговому договору
В 1921–1922 гг. Л.Л. Оболенский постоянно жаловался в Москву на попытки полпреда УССР А.Я. Шумского вести самостоятельную политику без согласования с ним и линией НКИД РСФСР. В ноябре 1921 г. Л.Л. Оболенский сообщил в Москву о переговорах А.Я. Шумского с представителями МИД Польши о возможном заключении между УССР и Польшей отдельного торгового договора. В полученных в ответ письмах — 28 ноября от наркома Г.В. Чичерина и 29 ноября от члена аппарата НКИД Я.Х. Давтяна — сообщалось о решении коллегии НКИД РСФСР о недопустимости заключения Украинской ССР сепаратного торгового договора с Польшей, а также об отправке Х.Г. Раковскому шифровки с просьбой инструктировать в этом ключе А.Я. Шумского. В то же время российский нарком указывал на жалобы Х.Г. Раковского на несоблюдение «необходимого декорума независимости Украины» полпредом РСФСР в Варшаве Л.М. Караханом в случае с вторжением петлюровцев на Советскую Украину, из-за чего А.Я. Шумский «оказывается иногда поставлен в нелепое положение». Вспомнив о жалобах российских дипломатов на «склонность Шумского к более воинственной политике», Г.В. Чичерин настаивал на подчинении полпредов союзных республик «директивам полпреда РСФСР, работающего по директивам Наркоминдела РСФСР, связанного с Политбюро». В свою очередь, Я.Х. Давтян сообщал о необходимости прямого подчинения А.Я. Шумского «директивам нашего полпреда», добавляя, что «о подчинении полпредов союзных республик полпредам РСФР мы снеслись уже с Политбюро». Между тем Л.Л. Оболенский продолжал жаловаться на отсутствие у него контроля над диалогом между Варшавой и Харьковом. В письме от 6 декабря он сообщал Г.В. Чичерину, что поляки не предпринимали никаких действий в его адрес по поводу начала обсуждения вопроса о заключении торгового договора между Польшей и РСФСР. В то же время накануне Ф.Я. Пуласский заявил А.Я. Шумскому, что МИД Польши пришлет ноту правительству УССР с предложением начать переговоры о торговом договоре. В связи с таким развитием событий Л.Л. Оболенский сообщал, что договорился с украинцами действовать в русле полученных от НКИД РСФСР указаний.
Только 8 декабря 1921 г. Политбюро ЦК РКП(б) издало постановление о запрете союзным республикам заключать договоры без согласования с НКИД РСФСР и о подчинении полпредов советских республик полпредам РСФСР. «В случае расхождения должно выполняться решение полпреда РСФСР с перенесением вопроса в Москву для согласования с центральными ведомствами заинтересованных республик», — говорилось в постановлении. Кроме того, Политбюро ЦК РКП(б) запретило советским республикам заключать договоры с другими странами без согласия НКИД РСФСР. В качестве примера такого договора Г.В. Чичерин привел заключенный 25 ноября 1921 г. украинским дипломатом Ю.М. Коцюбинским договор с Эстонией, о котором он не только не уведомил Москву, но и не уточнил условия, на которых можно было заключать такой договор. В результате договор Украинской ССР с Эстонией противоречил политике Москвы по ряду вопросов. В 1922 г. переговоры о заключении торгового договора с Польшей было поручено вести объединенной советской делегации, которую возглавил А.Я. Шумский. Решение Политбюро ЦК РКП(б) хотя и установило правила субординации между дипломатами УССР и РСФСР, но не сделало взаимоотношения между ними более теплыми. В НКИД РСФСР постоянно шли жалобы от постпредства РСФСР на поведение украинских дипломатов. Так, в письме без подписи от 12 мая 1922 г. на имя члена коллегии НКИД Я.С. Ганецкого сообщалось, что положение украинской дипмиссии в Варшаве «более, чем странно, народу — масса, денег тратят уйму, делать — ничего не делают, да и не хотят: самостийности им не дано». В отсутствие самостийности, по словам автора письма, работа полпредства УССР сводилась «к весьма продуктивной деятельности крыловской мартышки с чурбаном», поэтому он предлагал подумать о сокращении персонала украинской дипмиссии, так как помощи от украинцев «нам здесь абсолютно никакой нет, а помешать они иногда весьма могут, хотя бы в репатриации и в деле Махно».
Проект Л.М. Карахана по реорганизации НКИД
Отголоски спора между «независимцами» и «автономистами» в проекции организации работы внешнеполитического ведомства будущего союза республик можно найти в письме российского полпреда Л.М. Карахана Г.В. Чичерину от 3 февраля 1922 г. Л.М. Карахан сообщал, что он не знает, как идет дело объединения республик и какие проекты существуют, но считает опасным создание федерального НКИД, так как в таком случае был риск включить «в коллегию „большую и невеселую“ компанию». По его мнению, функции общего НКИД нужно передать НКИД России, а «для общего руководства внешней политикой» создать отдельный общефедеральный орган, сформированный из представителей, делегированных ВЦИКами союзных республик. У России в этом органе как «у самой великой» должно быть большинство, остальные республики делегировали бы по одному представителю. Возглавить этот орган Л.М. Карахан предлагал В.И. Ленину, а собирать — «время от времени по мере надобности». В промежутках между сессиями этого органа руководить внешней политикой должен был президиум, «т.е. Ильич, т.е. те же, что и теперь». Л.М. Карахан предполагал, что при такой схеме управления внешней политикой союза будет уязвлено самолюбие отдельных республик, но «что делать, когда-нибудь надо начать и формально собирать Россию». Такая схема позволила бы НКИД России выступать от имени «России и союзных ей держав». Он также предлагал ликвидировать НКИД в республиках, разрешив им при этом сохранить «право активного и пассивного посольства», ставя в пример Баварию, которая такое право имела. Однако эти посольства должны были иметь «в значительной мере представительный характер, а не деловой». В будущем Л.М. Карахан допускал формирование общефедерального органа по руководству внешней политикой, что должно было свести роль республик к положению штатов США или германских государств.
Предвидя несогласие с такой формулой украинцев, которые, по его мнению, согласятся на такой союз без больших споров только в случае, если союз будет называться не Российским, а, например, Восточноевропейским, Л.М. Карахан настаивал, что уступать им нельзя, так как «Россию нельзя растворить в Союзе». Лишь в будущем, когда существование союза будет признано другими странами, он допускал изменение названия18. Сомнения и споры по поводу субординации в создаваемом союзном государстве среди российских и украинских дипломатов в Варшаве продолжались практически весь 1922 и 1923 гг. Это неудивительно, учитывая частую смену конъюнктуры по этому вопросу как в Москве, так и в Харькове.
Попытки Варшавы углубить раскол между РСФСР и УССР
Сепаратные переговоры по торговому договору и судьбе интернированных бойцов армии УНР — не единственные направления, по которым МИД Польши пыталось усилить разногласия между РСФСР и УССР. В письме от 1 сентября 1922 г. Л.Л. Оболенский сообщал Я.С. Ганецкому о пересказанном ему А.Я. Шумским содержании беседы заместителя управляющего политического департамента МИД Польши Романа Кноля с сотрудником полпредства УССР И.М. Сияком. Р. Кноль заявил о поручении министра иностранных дел Польши Габриэля Нарутовича поставить вопрос о целесообразности работы представительства Польши в УССР «со всеми последствиями для укрпосольства в Варшаве». Такую постановку вопроса он обосновал тем, что практически все поднимаемые польской стороной перед властями УССР вопросы фактически решались не в Харькове, а передавались в НКИД РСФСР. При этом Р. Кноль высказался за установление непосредственных отношений между Польшей и Украиной. Он также выразил желание получить от Харькова официальное заявление о том, что в польском МИД неправильно трактуют характер отношений между Польшей, УССР и РСФСР, чтобы продемонстрировать, что «Украина вполне самостоятельна». В этом случае, по его словам, «польпра [польское правительство. — С.С.] согласно будет послать своего посла в Харьков и будет считать укрпредставительство в Варшаве посольством». В ответном письме от 12 сентября, направленном на имя секретаря полпредства РСФСР в Варшаве И.Л. Лоренца, Я.С. Ганецкий, с одной стороны, сообщал, что «Сияк отчасти не понял Кноля, отчасти сам раздул вопрос». С другой стороны, сообщая о намерении советских республик «объединить внешнюю политику и внешнее представительство», он отмечал желание польских властей поссорить РСФСР и УССР. При этом, по мнению Я.С. Ганецкого, сами поляки «великолепно учитывают, что подобные планы им не удались бы», но, приложив усилия в этом направлении, «они до известной степени попали в точку».
Новости о создании СССР нарушили привычный ритм работы советских дипломатов. «Не знаю… что вы придумаете в связи с упразднением РСФСР, неужели заставите меня вторично вручать грамоту от СССР, — писал Я.С. Ганецкому предвидевший трудности с признанием новой формы советской государственности Л.Л. Оболенский, — это будет с вашей стороны бесчеловечно». После того, как 30 декабря 1922 г. было объявлено о создании СССР, Варшава не просто отказалась признавать Советский Союз, но и почти год продолжала разыгрывать карту самостоятельности советских республик, сохраняя независимые диппредставительства и в Москве, и в Харькове. Лишь 13 декабря 1923 г. после почти полугодичных переговоров последовало официальное признание Польшей образования СССР. Все это время Польша сопротивлялась закрытию самостоятельного представительства в УССР. Как сообщал Л.Л. Оболенскому в письме от 10 августа 1923 В.Л. Копп, заменивший Я.С. Ганецкого в коллегии НКИД в качестве куратора польского направления, заместитель поверенного в делах Польши в УССР Марцелий Шаротта отказывался считаться с образованием Советского Союза и передачей международных отношений УССР в ведение НКИД в Москве, продолжая посылать ноты в адрес правительства УССР и пользоваться дипломатической курьерской службой. Пресечь его деятельность должен был уполномоченный НКИД СССР при Совнаркоме УССР А.Г. Шлихтер. Планировалось возвращать М. Шаротте его ноты с указанием, «что Наркоминдел Союза находится в Москве, куда и надо обращаться с дипломатической перепиской». В отношении курьерской службы предлагалось указать на недопустимость продолжения ее деятельности, а в случае «если это не подействует, мы лишим польских курьеров между Варшавой и Харьковом дипломатического иммунитета». Также переведенных в полпредство СССР украинских дипломатов лишили прямой курьерской связи с Харьковом и «прямого провода». В письме Л.Л. Оболенскому от 14 августа 1923 г. В.Л. Копп обосновывал эту меру дороговизной такой связи и тем, что «недопустимо, чтобы тов. Лебединец или Беседовский получали какие-либо самостоятельные директивы из Харькова».
Российско-украинские споры в процессе ликвидации полпредства УССР
Провозглашение 30 декабря 1922 г. на 1-м Всесоюзном съезде Советов образования СССР, предполагавшее централизацию внешней политики и диппредставительств за рубежом, до предела обострило отношения между полпредствами РСФСР и УССР. До июля 1923 г., когда был образован НКИД СССР, внешняя политика Советского Союза находилась в ведении НКИД РСФСР. Однако отсутствие утвержденной процедуры создания НКИД СССР и понятных планов о судьбе уже существовавших диппредставительств союзных республик и работавших в них дипломатов способствовало распространению различных вариантов развития событий, домыслов и интриг. В письме от 13 февраля 1923 г. Л.Л. Оболенский просил Я.С. Ганецкого «привести к порядку украинцев» в связи с распространением ими слухов о том, что в ходе реорганизации советских диппредставительств в Варшаве будет ликвидировано полпредство РСФСР. По словам Л.Л. Оболенского, «это глупо, преждевременно и может оказать разлагающее влияние на мою публику».
Нельзя не учитывать, что в это время в РКП(б) параллельно шла дискуссия по различным вопросам государственного строительства. При этом в партии и государстве еще не было авторитарного правления, а в условиях бытовавшего в то время внутрипартийного плюрализма возможны были любые решения и их пересмотр. Так, председатель Совнаркома УССР Х.Г. Раковский на прошедшем в апреле XII съезде РКП(б) под аплодисменты зала раскритиковал попытки наркоматов СССР подмять под себя союзные республики, в том числе подписывать от имени Украины международные договоры, так как никто им таких полномочий не давал. Он призвал резко ограничить полномочия союзных наркоматов и «Русского ЦИКа», перераспределив эти полномочия в пользу союзных республик.
На многие вопросы реорганизации диппредставительств Москва не могла дать конкретные ответы даже в июле 1923 г., когда уже было принято решение о ликвидации республиканских полпредств за границей. Как следует из письма В.Л. Коппа Л.Л. Оболенскому от 20 июля 1923 г., в центральном аппарате НКИД еще не было четких инструкций «по ликвидации украинского посольства», их обещали прислать позднее. В качестве варианта обсуждался вопрос введения института «украинских советников» при полпредстве СССР, однако В.Л. Копп сообщал, что, будет ли он введен, еще не было известно, а он сам предпочел бы ограничиться введением особого украинского стола при консульстве и спрашивал мнение Л.Л. Оболенского на этот счет. Однако В.Л. Копп указывал, что до окончательного решения вопроса «необходимо принять меры для обеспечения за нами инвентаря и денежных средств посольства», чтобы они не были отправлены в Харьков. Также, говоря о ликвидации украинского полпредства, В.Л. Копп просил Л.Л. Оболенского в ожидании скорого рассмотрения в Москве незамедлительно представить свои соображения относительно «использования персонала посольства». Только в письме от 24 июля 1923 г. В.Л. Копп информировал Л.Л. Оболенского о достигнутом с бывшим замнаркомом иностранных дел Украины тов. Яковлевым соглашении о ликвидации украинских миссий к 5 августа. Оно предусматривало передачу полпредствам СССР всех дел и имущества, а также создание при консульской части особого стола по украинским делам с привлечением одного или нескольких сотрудников украинской миссии. В полпредствах СССР предполагалось заместить должность советника одним из украинских дипломатов. В Варшаве кандидатами на эту должность значились поверенный в делах УССР в Польше Г.З. Беседовский и руководитель консульской службы полпредства УССР М.М. Лебединец. Л.Л. Оболенскому предлагалось представить свои соображения по этим кандидатурам и другим работникам ликвидируемого украинского полпредства, которых он хотел бы привлечь к работе в украинском столе. Остальных сотрудников предлагалось откомандировать обратно в распоряжение ЦК КП(б)У. В.Л. Копп сообщал также о предложении тов. Яковлева зачислить в штат полпредства СССР сотрудников полпредства УССР, ответственных за работу с украинской эмиграцией, и спрашивал Л.Л. Оболенского о целесообразности такого решения.
На практике ликвидация диппредставительства УССР в Варшаве привела к конфликту среди советских дипломатов. В образованное на базе полпредства РСФСР полпредство СССР были включены лишь отдельные украинские сотрудники. В частности, Г.З. Беседовский стал советником, а М.М. Лебединец возглавил консульскую службу полпредства СССР. Бóльшая часть сотрудников украинского полпредства была уволена, при этом расчет с ними Л.Л. Оболенский пытался провести по нормам полпредства РСФСР, которые были ниже нормативов полпредства УССР, что вызвало протесты. В письме от 27 августа 1923 г. В.Л. Копп писал Л.Л. Оболенскому, что обсудил этот вопрос с А.Г. Шлихтером и выяснил, что большинство сотрудников украинской дипмиссии были сокращены М.М. Лебединцем ранее по нормативам УССР, поэтому оставшихся шесть человек следует также рассчитать по этим нормативам, так как «соблюдение наших норм… означало бы резкую несправедливость по отношению к оставшимся». Он также предписывал забронировать за украинским ЦК «до особого решения» оставшиеся у М.М. Лебединца суммы от ранее полученного им перевода в 4 тыс. долл. США.
В ответном письме от 31 августа 1923 г. Л.Л. Оболенский информировал В.Л. Коппа, что ликвидацию украинского полпредства он закончил «по нашим нормам с некоторыми уступками», и все инциденты по этому поводу, кроме одного, исчерпаны. Не были довольны кадровыми решениями в ходе реорганизации и отдельные сотрудники полпредства РСФСР, которым пришлось уступить свои должности украинцам. В Варшаве в таком положении оказался И.Л. Лоренц, которому предстояло перейти с должности советника на должность первого секретаря полпредства. В.Л. Копп в письме Л.Л. Оболенскому от 31 июля 1923 г. утверждал, что И.Л. Лоренцу не следует воспринимать эту меру как направленную против него, так как такое решение при ликвидации украинских миссий утверждено Политбюро, и в Берлине подобным образом советником полпредства СССР стал бывший украинский полпред О.Х. Ауссем. В случае несогласия, по словам В.Л. Коппа, И.Л. Лоренцу предстояло возвращаться в Москву и ждать нового назначения. Зарождавшийся конфликт удалось погасить назначением И.Л. Лоренца в августе 1923 г. на пост полпреда СССР в Литве.
Между Харьковом и Москвой: проблемы субординации после слияния полпредств
Серьезные разногласия в объединенном полпредстве СССР разгорелись по вопросу поддержки различных политических сил в присоединенной к Польше Восточной Галиции. Полпред Л.Л. Оболенский ориентировался на придерживавшихся москвофильских взглядов русско-галицких социалистов, в то время как дипломаты от УССР — на галицийских коммунистов украинской ориентации. В письме от 18 сентября 1923 г. Л.Л. Оболенский жаловался В.Л. Коппу на «нахлобучку», устроенную ему и Г.З. Беседовскому посетившим полпредство наркомом юстиции и генпрокурором УССР Н.А. Скрыпником, известным сторонником строительства соборной коммунистической Украины. Н.А. Скрыпник обвинил полпредство в поддержке русской прессы и русификации в Галиции, что шло вразрез с работой украинской компартии в этом регионе. Л.Л. Оболенский указывал, что еще год назад он поднимал вопрос о направлении работы с русскогалицкими социалистами и «если бы нужно было слить эту группу с компартией Галиции или ПКП (Польской компартии. — С.С.), то можно было бы на них повлиять», но так как его запрос остался без ответа, он не проявлял инициативы в этом направлении. В ответном письме от 28 сентября 1923 г. В.Л. Копп написал, что в октябре 1922 г. «авторитетнейшее учреждение» (так обычно называлось Политбюро ЦК РКП(б). — С.С.) поручило согласовывать все меры по галицийскому вопросу НКИД и Государственному политическому управлению (ГПУ). С тех пор поддержка в основном оказывалась национальным галицийским силам и лишь спорадически — москвофилам. Все уклоны отдельных резидентов в москвофильскую сторону подвергались корректировке из Москвы. Однако это не означает, что полпредство должно следовать линии Н.А. Скрыпника, если он склоняется в националистическую сторону, а «Харьков не может давать тов. Беседовскому никаких заданий с нами не согласованных». Фактически четких указаний это письмо не содержало.
В октябре на конфликт отреагировал Г.В. Чичерин. 25 октября в Варшаву было направлено письмо, в котором он отмечал, что Н.А. Скрыпник действовал вразрез с директивами Москвы, а полпредство в Варшаве выполнило его требования, «полезнейших людей оттолкнули», «при том в весьма грубой форме», о чем информировал начальник иностранного отдела ГПУ М.А. Трилиссер. Этот вопрос обсуждался в присутствии В.Я. Чубаря, тогдашнего председателя Совнаркома УССР, и В.Л. Коппа. В.Я. Чубарь говорил, что Н.А. Скрыпник не имел никакого мандата вмешиваться в политику Москвы, и, если будут перекрещиваться линии Украины и Москвы в каких-либо вопросах, Украина «не желает идти против политики Москвы», на что надо указать украинскому советнику. К концу 1923 г. полностью преодолеть разногласия между российскими и украинскими дипломатами в рамках единого полпредства СССР не удалось. Во всяком случае в письме от 14 декабря 1923 г. В.Л. Копп сообщал Л.Л. Оболенскому, что дал свое согласие на отозвание из Варшавы М.М. Лебединца, «памятуя Ваши о нем отзывы», и замену на кандидата, «не стоящего в излишне тесной связи с Харьковом». В январе 1924 г. М.М. Лебединец был отозван в Харьков и назначен председателем Верховного суда УССР.
Заключение
Изначально отношения между дипмиссиями РСФСР и УССР в Польше не были простыми. Формально независимый характер украинской советской государственности распространялся и на диппредставительство, что позволяло украинским дипломатам в отсутствие непосредственных команд из Харькова демонстрировать свое несогласие с линией полпредства РСФСР и особую позицию по ряду острых вопросов. В то же время полпредство РСФСР, осознавая фактическую подчиненность властей УССР политике Москвы, нередко в письмах в НКИД выражало недовольство неподчинением ему полпредства УССР и его попытками проявлять самостоятельность. Ситуацию усугубляли действия польского МИД, который, отлично осознавая расхождения между формальным и фактическим статусами УССР относительно РСФСР, выдвигал инициативы, направленные на обострение возникающих между дипломатами двух союзных республик разногласий. Дипломатическая переписка НКИД РСФСР свидетельствует о том, что, несмотря на идеологическую однородность большевистских режимов в советских республиках, у их представителей были противоположные воззрения на целый ряд внешнеполитических и внешнеэкономических вопросов. Преодолеть все разногласия не удалось и в первый год существования СССР.
Скляров Сергей Анатольевич — кандидат исторических наук, доцент кафедры международных отношений и внешней политики России, МГИМО МИД России
Источник: журнал «Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Международные отношения» № 2 2024
