11:27 19 марта 2021 Оборонное сознание

О восприятии гибридных войн в общественном сознании эпохи постмодерна

Фото: ссылка

Гибридные войны – это феномен современного миропорядка, реализуемого в соответствии со стратегиями непрямых действий и мягкой силы. Одной из важнейших областей их воздействия является общественное сознание эпохи постмодерна, которое оказывает влияние на политику великих держав в культурном, информационном, идеологическом и аксиологическом пространствах. В этой связи современное общественное сознание, является пространством борьбы стран Запада против своих геополитических противников, прежде всего, против России. В данной статье рассматриваются постмодернистские методы утверждения англосаксонской гегемонии в мире – гибридные войны и технологии их реализации: «цветные революции», преэмптивные, консциентальные войны и войны памяти. Приведены примеры попыток культурно-цивилизационной, правовой и моральной легализации войн нового типа со стороны американской администрации.

В современной политике обозначилась тенденция использования стратегий асимметричных непрямых действий, основанных на комбинации военных усилий с политическими, экономическими и информационно-психологическими методами воздействия на противника для решения задач, которые прежде решались с использованием военной силы. Данная тенденция проявила многомерный характер противоборства на международной арене, обусловливающий его воздействие на административно-политическую, социально-экономическую и культурно-мировоззренческую сферы общественной жизни государства. В условиях глобализации и внедрения информационных технологий арсенал воздействия на противника использует технологии его уничтожения, направленные на духовные и ценностно-мотивационные сферы деятельности людей. Для понимания и осмысления характера современного геополитического противоборства задача оккупации территории противника и захвата его ресурсов не является первоочередной. На первый план выдвигается задача установления всеохватывающего контроля над сознанием населения страны-мишени и получения духовной власти над завоеванным государством. С этой целью в возрастающих масштабах используются технологии манипулирования общественным сознанием как населения собственных стран, так и стран-мишеней с привлечением многочисленных средств как фальсификации истории, так и желаемой трактовки событий международной жизни. Ожесточенная борьба в информационно-коммуникационной сфере ведется в русле глобальной тенденции, отражающей переход современных конфликтов от классической линейной парадигмы силового противоборства к войне цивилизаций, в которых основное внимание уделяется трансформации цивилизационных смыслов существования народов. По утверждению западных политологов, победитель в войне смыслов не только занимает цивилизационное пространство народа и право распоряжаться его ресурсами, но и завоевывает себе право определять его будущее. На правах доминирующей геополитической силы США выстраивают мировой порядок, опираясь на идеологию постмодерна, используя стратегии непрямых действий и мягкой силы, реализованные в форме гибридных войн, которые являются качественно новым уровнем противоборства на международной арене, стирающим привычные грани между состояниями войны и мира. Технология ведения гибридной войны направлена на дезорганизацию и разрушение экономики, политической и социальной сферы государства-жертвы агрессии и слом его суверенитета посредством «конструирования» марионеточных структур в его государственных институтах. Всё это делается с целью превращения страны-объекта воздействия в колонию и плацдарм для последующей «мягкой» экспансии. Одной из важнейших областей гибридного воздействия является культура, культурно-цивилизационные ценности и смыслы населения страны воздействия. В этой связи постмодернизм с сопровождающими его консюмеризмом, дегуманизацией, нравственным релятивизмом, а по сути, аморализмом, внедряемым в сознание людей нигилизмом, направленным на разрушение выработанных веками морально-нравственных основ человеческого общества (например, пропаганда однополых браков и однополых семей, которые имеют право на усыновление детей; ювенальной юстиции; мультикультурализма, ущемляющего права титульных наций государства) – это насаждаемая США цивилизационная парадигма используется для борьбы стран Запада против геополитических противников. Оценивая влияние современной культуры Запада, нужно учитывать, в первую очередь, наличие мощной англоязычной экспансии и стремление к вестернизации культуры народов с традиционным укладом жизни.

Современная культура постмодерна – это культура микса, т.е. запрограммированного смешения и изменения трактовок ценностных установок и смысловых ориентиров в создаваемых творческими элитами либеральной ориентации художественных продуктах. Примером этому является поп-арт, в котором культивируется эклектика и произвольное сочетание разнообразных деталей и предметов. В гибридных воздействиях характерно сочетание разнообразных тактик, стратегий и методов воздействия на сознание населения стран-объектов агрессии. Они подобно мифологической стоглавой гидре подвижны и непредсказуемы. Сложно определить, от какой «головы» ждать нанесения жалящего удара. Гибридизация методов войны нового типа характеризуется сочетанием «жесткой» военной силы со стратегией «мягкой» силы как системы дипломатических, экономических, юридических, политических и культурологических инструментов несилового воздействия на обстановку в государствах с целью оказания влияния на элиты и население страны, отвечающего интересам национальной безопасности США. В то же время методы «мягкого» воздействия сопрягаются с «жёсткими» методами воздействия на противника. Так, по наблюдению профессора МГУ А.В. Манойло, в украинской «цветной революции» использовались снайперы, которые, стреляя по участникам протестных акции, разжигали агрессивность толпы. Это можно рассматривать как сочетание информационно-психологического воздействия «мягкой» силы с элементом «жесткой» силы – действиями снайперов. Постмодернизм с его глобализаторской и популизаторской силой воздействия создаёт мощное гибридное оружие в культурно-цивилизационной сфере по насаждению во всём мире философии реинтерпретации (изменения с целью искажения) смыслов, заложенных в основу традиционных обществ. В искусстве это проявляется в экспериментах путём внесения в художественные произведения чужеродных элементов с целью создания автором желаемого контекста, приобретающего иное содержание. В ходе ведения гибридных войн такой приём используется для оправдания и легитимизации в общественном сознании агрессивной сущности миротворческих операций, проводимых под лозунгами защиты права человека и демократии и оказания гуманитарной помощи. Наглядно такая тенденция в геополитике постмодерна проявляется в трактовке «цветных революций», которые политологи рассматривают как подготовительную фазу для проведения военной интервенции. «Цветная революция» – это технология подчинения государства через организацию государственного переворота. Однако это не революция в классическом смысле, когда меняется социально-политическая система государства. Предпосылки «цветной революции», её ход и итоги режиссируются и финансируются извне и служат реализации геополитических целей внешних субъектов международной политики. «Революционная» оппозиция также формируется под руководством внешних спонсоров. «Цветная революция» направлена, как заметил историк В. Багдасарян, на десуверенизацию государства и его встраивание в глобализированную мир-систему. Эксперт в области современных методов ведения гибридных войн А.В. Манойло выявил общий механизм реализации технологий в «цветных революциях» на постсоветском пространстве, «бархатных» революциях в Восточной Европе и в «Арабской весне» в Северной Африке. Все они внешне выглядят как настоящие политические революции и их итоги воспринимаются мировой общественностью как законные. Оппозиционные «революционные» силы, сметающие дискредитированную легитимную власть, сразу же признавались победителями в Соединённых Штатах, а значит, и мировым сообществом ещё до их окончательной победы и утверждения на политическом олимпе государства. А.В. Манойло выделяет следующие особенности «цветных революций», которые отличают их от классических революций прошлого. Во-первых, это отсутствие смены социально-политического базиса государства, что связано с особенностями постмодернизма, отрицающего всякую идеологию и заменяющую её симулякрами, генерируемыми средствами массовой информации.

Постмодернизм делает ставку не на содержание, а на игру форм, при этом содержание как таковое, уходя на второй план, теряет ценность и с ним можно выполнять любые манипуляции. Следствием этого является снижение культурной, интеллектуальной планки подачи материала для аудитории. Для доступности информация она не должна требовать от аудитории больших интеллектуальных усилий. Наоборот, она должна воздействовать исключительно на эмоции низменные инстинкты потребителя информационного контента. В результате этого в эпоху постмодернизма не появилось ни одной принципиально новой идеологии или системы целостных взглядов, претендующих на цивилизационную значимость. Вместо идеологии постмодернизм предлагает приносящий коммерческую прибыль яркий «пиар» с размытыми, нечёткими и предельно широкими интерпретациями идей и смыслов, искажающих как историческую картину, так и современное понимание окружающего мира. Поэтому в так называемых «цветных революциях» нет идеологической базы. По замечанию В. Багдасаряна, лидеры ни одной цветной революции не выдвинули собственной программы социально-политического переустройства страны. Всё сводилось к провозглашению популистских лозунгов, невыполнимых обещаний и культивирования мифов о вхождении в семью «цивилизованных народов». Всё это позволило привлечь в оппозиционные ряды различные слои общества и создать видимость широкого фронта противодействия действующему режиму. Например, во время «болотной революции» в Москве «белоленточники» пытались связать А. Навального, либералов, лимоновцев и леваков, причисляющих себя к коммунистам, во главе с С. Удальцовым, в единый фронт оппозиции российской власти. Вместо выдвижения собственной идеологической программы лидеры «цветной революции» пытаются аккумулировать протестные настроения в обществе, связанные с развитием демократии, защиты прав человека и формированием гражданского общества с целью низвержения автократического антидемократического режима. За неимением идеологии, которая призвана побуждать народ к действию, идеологи постмодерна делают ставку на яркие перфомансы и симулякры. Эпатируя и шокируя людей, они провоцируют и направляют протестные движения для смещения действующего режима. Например, «Арабская весна» началась в 2011 г. с акции самосожжения тунисца Мохаммеда Буазизи в знак протеста против коррупции в его стране. Евромайдан на Украине сопровождался перфомансом – раздачей участникам протестов булочек и печенья сотрудницей Государственного департамента США Викторией Нуланд. Протестное движение приобретает форму постмодернистского флэшмоба, формирующегося через социальные сети. При этом движущей силой протестного движения выступает так называемый «креативный класс», представленный в основном так называемым «офисным планктоном» и маргинальными группами населения, ведущими социальную войну с собственным государством. Но все эти социальные страты малочисленны и не способны к критическому восприятию тех идей, ради которых организаторы «цветной революции» подвигли их на протестные акции. Этим объясняется ничтожность политических результатов действий российской оппозиции. По мнению А.В. Манойло, применение военной силы в ходе самой «цветной революции» носит второстепенный характер. Но в случае активного противодействия властей её применение становится необходимым фактором, позволяющим оппозиции призывать внешних вдохновителей и спонсоров цветной революции к проведению миротворческой операции для свержения действующего антинародного режима. Как показывает исторический опыт, итогом всех «цветных революций» является приход к власти проамериканских марионеточных режимов, которые переводят страну под внешнее управление. Страна де факто становится неоколонией и одновременно плацдармом или, по выражению А.В. Манойло, государствоминициатором организации новых «цветных революций» и локальных конфликтов в регионе. С ним согласен член-корреспондент Академии военных наук А.А. Бартош, который отмечает, что «цветная революция» – это, прежде всего, мощное информационное воздействие на граждан страны-объекта агрессии с целью формирования управляемой толпы, задачей которой является свержение правительства и приведение государства под внешнее управление. В то же время в массовом общественном сознании этот процесс разрушения законных демократических режимов воспринимается как акт народного волеизъявления и настоящая революция. Это наглядно демонстрирует ещё одну особенность современной массовой культуры и специфику её восприятия общественным сознанием – интерпретация переходит в инверсию традиционных смыслов. Когда чёрное воспринимается белым, а традиционно-положительные образы – отрицательными, и наоборот. Здесь массовая культура, её информационно-семантическое поле зачастую используется как гибридное оружие войны нового типа. С одной стороны, это консциентальное оружие, направленное на слом исторического кода памяти народа и уничтожение объективной трактовки мировой истории. С другой ‒ взаимосвязанное с первым правовое оружие, когда откровенная ложь становится правовым основанием для вооруженной агрессии, ареста иностранных граждан и экономического давления на государство. Здесь уместно вспомнить ещё об одном детище геополитики постмодерна – преэмптивной войне.

Это доктрина, разработанная в годы правления президента США Дж. Буша-младшего, предполагала подготовку и ведение войн на опережение против государств, которые могут представлять потенциальную угрозу Соединённым Штатам в будущем. Ведение таких войн организуется по следующей схеме: смена политического режима в ходе «цветной революции» или силовой акции, культурно-конфессиональная перекодировка населения побеждённой страны, создание новых государственных институтов и установление контроля над природными и демографическими ресурсами государства. При этом контроль над ресурсами передаётся транснациональным корпорациям без какого либо сопротивления со стороны бывшего собственника – народа данной страны. При этом если результаты классической войны могут быть со временем пересмотрены, то результаты преэмптивной войны закрепляются навсегда, так как исчезает с политической арены субъект, который может оспорить своё поражение. Одним из важнейших целей этой войны является создание в соответствии с западной моделью демократии нации, потерявшей волю к сопротивлению. Президент Академии геополитических проблем Л.Г. Ивашов отмечал, что осуществление данной технологии реализуется путём размывания духовного стержня народа, что позволяет его прельстить мифами о счастливой жизни, а затем колонизировать и морально уничтожить». Трансформировав в соответствии со своими интересами объект геополитического вторжения (в лице народа, государства и его политической элиты) в духовно-цивилизационном смысле, англосаксы реализуют своих амбициозные внешнеполитические цели. Преэмптивным воздействиям, по мысли Л.Г. Ивашова, страна может сопротивляться, пока существует историческая память народа о победах над врагами и достижениях своего государства. Недаром на Западе и в России определёнными силами осуществляется внедрение в общественное сознание наших граждан негативных мифов об отечественной истории. Для определения данного явления в нашей историографии появилось специальное обозначение — «войны памяти». Этим объясняется появление кощунственных творений, постмодернистких свободных от морали и совести кинофильмов вроде оскверняющего историческую память фильма «Смерть Сталина» или комедии про блокадный Ленинград под названием «Праздник», целью которых является разрушение историконравственного кода восприятия Великой Отечественной войны. А это направлено на достижение главной цели гибридной войны – нивелирование роли России во Второй мировой войне. Свидетельством этому является приравнивание в резолюции Парламентской ассамблеи ОБСЕ от 3 июля 2009 г. советского коммунизма к фашизму, признания Бандеры и Петлюры национальными героями Украины, сносов памятников советским полководцам и солдатам-освободителям на Украине, в Прибалтике и Польше при молчаливом одобрении международной общественности. Крушение исторических и моральных ориентиров приводит к использованию двойных стандартов и ложным историческим трактовкам, свидетельствующим об избирательном культурно-правовом плюрализме. Как отмечает Н.А. Нарочницкая, США добились международного юридического обоснования актов собственного международного терроризма: бомбардировок Сербии, Ирака, Афганистана. Систематическое и безнаказанное нарушение основ международного права привело к изменению его идейной концепции и роли контролирующих его институтов. Можно сказать, что международные институты превратились в своеобразные химеры международного права, санкционировавшие войну против Югославии, её расчленение, произвол «Гаагского трибунала», также оказавшегося правовой химерой после его отказа от презумпции невиновности обвиняемых и следования доказательной базе, что, по сути, убило законного президента Сербии С. Милошевича. В новом глобалистском международном праве понятие «суверенитет» было заменено на концепцию «относительного» суверенитета и оценку эффективности государства в сфере соблюдения демократических норм. И это происходит на фоне превращения «НАТО под эгидой США в военно-политический каркас ойкумены от Атлантики до Урала».

Международное право в трактовке глобалистов стало инструментом гибридной войны. Принцип презумпции невиновности приобрёл избирательный характер, который в международном правовом поле на Россию не распространяется. Наша страна априори назначается ответственной за все события на международной арене – от вмешательства в выборы американского президента до событий в Венесуэле. Это органично вписывается в философскую канву постмодернистского осмысления бытия – философию абсурда. Один из её разработчиков, французский философэкзистенциалист Ж.-П. Сартр, так выразил абсурдистскую суть понимания бытия: «всё происходящее не имеет ни повода, ни причины, ни необходимости». Бессмысленное, которое умом постичь нельзя, воспринимается на эмоциональном уровне в форме ужаса и шока на экране телевизора и компьютера и тем самым обретает достоверность. Примером этому являются «химические атаки» в Сирии и чудесное спасение детей «белыми касками», которые собственно и поставили этот спектакль. Во время пятидневной войны на территории Южной Осетии в 2008 г. по европейским каналам транслировали сюжет про осетинскую женщину, сына которой задавили танками грузинские военные, однако перевод был совершенно иной – перед европейским зрителем была представлена жительница грузинского города Гори, сына которой убили российские миротворцы. На правовой и информационный беспредел наслаивается ещё одна особенность постмодернизма – нигилизм, попирающий традиции и авторитеты. Нигилизм в информационном поле гибридного воздействия сопряжён с откровенной ложью и отсутствием социальной ответственности за её распространение. В свое время Н.А. Нарочницкая выявила четко выраженную тенденцию восприятия в массовом сознании динамики гибридных войн: «каждая новая геополитическая перестройка регионов в единый мир под англосаксонской эгидой заставляет меркнуть потрясения предыдущих лет». Например, развал СССР привёл к эффекту ухода на задний план в памяти мировой общественности процесс объединения Германии. Война США в Афганистане привела к формированию восприятия экспансии НАТО на Восток Европы как к событию второстепенного масштаба. Этот эффект от информационно-психологического воздействия на мировое сообщество позволяет глобализаторам успешно замалчивать свои военные преступления, стирая их из памяти мировой общественности. Так, в ходе расследований специальной комиссии стран антииракской коалиции в 2004 г. по горячим следам войны было установлено, что у Ирака не было оружия массового поражения. Именно из-за обвинений в его наличии началась агрессия США и их союзников против данной страны, был отстранён от власти, а впоследствии и казнён её президент С. Хуссейн. При этом комиссия внедряла этот факт в общественное сознание как дело прошлое. Это говорит о том, что эффект «забывания» не менее опасен, чем попирание норм международного права, поскольку позволяет США осуществлять безнаказанно свои «гуманитарные миссии» по всему миру.

Геополитика постмодерна – это процесс утверждения англосаксонской гегемонии на основе применения стратегии управляемого хаоса или контролируемой нестабильности. Этот процесс очень жестокий по отношению к другим народам и странам, беспрецедентный по своему масштабу, аморализму, вседозволенности, безнаказанности и в то же время уникален по разнообразию арсенала военных и невоенных методов. Здесь важно учитывать то обстоятельство, что успехи геополитики стран Запада во многом обуславливаются пассивностью мирового сообщества. Международное общественное сознание находится под влиянием методов информационно-психологического воздействия Запада. События на Ближнем Востоке, в Сирии, на Украине и инцидент в Керченском проливе в западном общественном сознании имеют чёткую и неопровержимую антироссийскую оценку. Некритичное восприятие геополитики Запада международным сообществом, по сути, легализует любые действия США в моральной, правовой и культурно-цивилизационной сферах. На этом фоне ООН, Европарламент, ПАСЕ и прочие международные организации превратились, по сути, в службы, подконтрольные США и НАТО, которые оформляют мандаты на осуществление военных операций против суверенных государств. Культурно-конфессиональное переформатирование народов приводит к утрате выработанных историей ориентиров и ценностей, исторической памяти, являющимися цивилизационными скрепами нации. Контрагентами постмодернизма являются традиция и консерватизм, направленные на обеспечение национальных интересов своей страны. В этой связи выход из сложных, многоуровневых лабиринтов геополитики постмодерна для России видится в защите интересов собственного народа. В центре внимания должны быть здравоохранение, демография, образование, отечественная история, социальная сфера, благосостояние граждан нашей страны, словом, все те сферы, которыми в контексте противодействия гибридным воздействиям извне занимается геополитика внутреннего пространства или политическая регионалистика, на актуальность которой обращают внимание отечественные политологи. Геополитика внутреннего пространства – это российский ответ на геополитику постмодерна. Её результативность была доказана ещё в 1940-х гг. Советским Союзом, когда сначала Европа пошла крестовым походом под эгидой Третьего рейха против СССР, а после окончания Второй мировой войны США и их партнёры строили планы по уничтожению нашей страны с применением ядерного оружия. После появления новой России на международной арене эти методы дополнились экономическими, политико-дипломатическим и информационно-идеологическими акциями. В заключение следует отметить, что России необходима программа развития, которая превратит её в великую державу, не зависящую от экспорта энергоресурсов, в страну с передовыми образованием, наукой и развивающимся благосостоянием своих граждан. Укрепление государства за счёт его устойчивого экономического и социально-политического развития является единственным надёжным направлением защиты от гибридных воздействий со стороны геополитических противников и конкурентов.

Карякин Владимир Васильевич – кандидат военных наук, преподаватель, Военный университет Министерства обороны РФ.

Источник: журнал «ИНФОРМАЦИОННЫЕ ВОЙНЫ» №3  2019

 

Комментарии Написать свой комментарий

К этой статье пока нет комментариев, но вы можете оставить свой

1.0x