«Большая игра» — одна из геополитических проблем, прошедшая красной нитью через XIX в. и наряду с Восточным вопросом влиявшая на политику двух империй с владениями в Азии — Российской и Британской. Усиление России на южном направлении вызывало тревогу Великобритании за ее главную «жемчужину» — Индию. Вопрос о начале этого противостояния исследователи трактуют по-разному. С одной стороны, классическим вариантом считается январь 1830 г., когда глава Контрольного совета по делам Индии лорд Элленборо поручил генерал-губернатору Индии найти торговый маршрут в Бухару (в ответ на победу России в русско-иранской войне и Туркманчайский мир 1828 г.). С другой стороны, истоки опасений за Индию появились еще в 1780-е гг., когда после потери Североамериканских колоний часть британской политической элиты придерживалась мнения, что следующей целью соперников Великобритании (французов, русских) может стать богатый субконтинент. Компромиссным вариантом датировки считается рубеж XVIII—XIX вв., когда Египетский поход Наполеона Бонапарта открыл перед европейскими государствами восточный театр военных действий. Несмотря на то, что далеко не все британские политики, дипломаты и представители Ост-Индской компании верили в реальность афишируемой конечной цели французов — завоевание Индии, ряд мер был принят для того, чтобы если не отразить атаку, то держать ситуацию под контролем. Прежде всего это касалось отправки британских агентов в ближневосточный регион (Багдад, Басра), чтобы не дать распространиться там французскому влиянию. Помимо провинций Османской империи, стоял вопрос и о том, чтобы отправить дипломатов в соседний Иран. Так, посол Великобритании в Стамбуле Томас Брюс, лорд Элджин, отмечал в донесениях правительству, что если не приложить усилия для обеспечения своего влияния в Иране, то это сделают французы, и выбить их оттуда будет уже сложнее. Тем не менее, британское правительство осторожничало, памятуя о том, что установление тесных отношений с Ираном может повлиять на отношения Великобритании с ее союзниками по второй антифранцузской коалиции — Россией и Османской империей, обе из которых с Ираном конфликтовали. В конечном итоге, на решение в пользу отправки посла повлияли отнюдь не европейские политические факторы. Генерал-губернатор Индии маркиз Ричард Уэллсли (совершенно не веривший в возможность вторжения в Индию по суше) решил присоединить к британским владениям в Индии территорию государства Удх. Боясь агрессивной реакции афганского эмира, Уэллсли планировал договориться с Ираном, чтоб отвлечь его. Для выполнения миссии в 1800 г. в Тегеран был отправлен Джон Малкольм — человек, склонный к экстравагантным выходкам, соривший деньгами и всячески стремившийся подчеркнуть богатство и влияние своей страны. Он заявлял, как важен для Великобритании союз с Ираном, изгнание оттуда французов, даже спрашивал, не отдаст ли шах англичанам остров в Персидском заливе для использования в качестве военной базы. В итоге, был заключен договор, в котором с восточной витиеватостью провозглашалась дружба и взаимопомощь двух государств, а также обязательство военной помощи в случае нападения. Последнее обстоятельство англичане рассматривали как ни к чему не обязывающее, однако нельзя было сказать то же самое о планах иранского шаха.
Ситуация на Кавказе на рубеже XVIII—XIX вв. складывалась не лучшим для Ирана образом, грозя потерей вассалов на северных границах. По Георгиевскому трактату 1783 г. под российским протекторатом оказалась Грузия. В 1796 г. войска шаха ворвались в Тбилиси, стремясь вернуть ситуацию под свой контроль, и развязали конфликт с Россией, но смерть Екатерины II и отвлечение Павла I на дела антифранцузской коалиции на Западе на время заморозили его. В 1800 г. Грузия вошла в состав России. Для ее защиты России необходимо было контролировать соседние мусульманские ханства, для захвата которых в 1802 г. на Кавказ был отправлен генерал П. Цицианов. К 1804 г. конфликт между Россией и Ираном возобновился. Казалось бы, война с превосходившей Иран по военной мощи Россией была необдуманным шагом со стороны шаха. Однако он не собирался воевать один. В отличие от своего соседа — Османской империи — метавшейся весь период Революционных и Наполеоновских войн от одного союзника к другому, шах Фетх-Али Каджар довольно быстро нашел естественного союзника для своей страны. Он смог понять, что Иран, по сути дела, был зажат между двумя колоссами — наступающей с севера Россией и Великобританией, стремившейся оберегать путь в Индию на юге. Далеко не все британские политики считали невозможным план Павла I отправить казаков в Индию, и по британским расчетам, их путь должен был пролегать именно через Кавказ. Получалось, что Великобритания была заинтересована в том, чтобы помочь Ирану остановить продвижение России в регионе. Именно Великобритания должна была стать для шаха постоянным союзником, а не Франция, так как интересы французов заключались лишь в том, чтобы стравить своих европейских врагов на Востоке, а за Англией стояла империя в Азии, и ее интересы в этом регионе были постоянными. Оставалось только найти повод уцепиться за предложение английской помощи. Он появился очень скоро.
В 1804 г. Сэмюэль Мэнести, английский резидент в Басре, прибыл к шахскому двору с тем, чтобы объяснить смерть иранского посла в драке в Бомбее. Помимо своей официальной миссии, он выразил от имени Великобритании заинтересованность в демаркации русско-иранской границы и предложить устроить перемирие с Россией. В ответ шах отмел всякие сомнения в боеспособности иранской армии, но внес встречное предложение Мэнести: отправиться непосредственно в Петербург и выступить от имени Великобритании на стороне Ирана. Тот согласился, полагая, что именно его страна должна остановить русско-иранскую войну, и предлагал простое решение: Иран признает вхождение Грузии в состав России, Россия уходит из ханств. Иначе, по его мнению, победа России и ее дальнейшее продвижение на юг были неизбежны, и английские интересы в Азии оказывались под угрозой. Одновременно с этим Фетх-Али решил отправить посла в Индию — поддерживать связь с англичанами на местах. У Ирана были теперь основания надеяться на помощь. Но шах не знал, как часто британские представители на Востоке превышали свои полномочия, действуя по своей личной инициативе и не получая одобрения и поддержки Лондона и индийской администрации. Так, генерал-губернатор Индии маркиз Уэллсли не считал иранские дела важными, и отказал своему подчиненному Мэнести в отправке в Петербург. Официальный Лондон к делам Ирана также отнесся без видимой заинтересованности. Зимой 1804—1805 гг. Фетх-Али предпринял попытку подтолкнуть англичан к действиям, сначала предложив план совместных военных действий против России, а затем намекнув им, что получил предложение о союзе от Франции. На самом деле, в декабре 1804 г. шах сам отправил запрос о возможности союза через французское посольство в Стамбуле. В то же время, в январе 1805 г. он постарался открыть переговоры с британским правительством, теперь через представителя в Багдаде сэра Харфорда Джонса. Джонс не отвечал до августа, причем в ответе формально заявил, что отправил иранские предложения в Лондон, но ответа не получил. Поверхностно относясь к договору Малкольма 1801 г., он, тем не менее, напомнил о нем шаху и рекомендовал не принимать французского посла. Реакция Ирана на подобное заявление оказалась предсказуемо негативной. Желая усилить давление на Великобританию, в сентябре 1805 г. шах принял в столице французского представителя Александра Ромье. Обстоятельные переговоры, правда, не состоялись — француз умер вскоре после своего приезда. Однако тем временем выяснилось, что французская сторона оказалась более заинтересована в альянсе с Ираном, чем предполагал даже сам Фетх-Али. Сбывались предсказания лорда Элджина — французы решили создать проблему на Востоке, отвлекая от европейского театра военных действий Россию и создавая связанное с Индией беспокойство для Великобритании. В свою очередь, Иран хотел не сражаться на периферии европейской войны, а извлечь из нее выгоду для себя. В октябре 1805 г. Фетх-Али вновь обратился к Джонсу, заметив, что интересы французов в Иране напрямую связаны с Индией. В данный момент, шаху не столь важны были условия мира с Россией, сколько сам факт, что Великобритания выступит на его стороне. В итоге он даже предложил ничего не обещать французам, пока ему не ответят англичане. Х. Джонс перенаправил информацию в Лондон, предупредив английское правительство, что шах ждет нового посла из Парижа. Иранский маневр почти удался, но Джонс, намеревавшийся получить ответ из Лондона и отправиться в Багдад, успел поссориться с местным пашой и тот настоял на его отзыве. Впрочем, в описываемый период Ост-Индская компания в принципе отзывала своих агентов на Ближнем Востоке, от Стамбула до Бомбея. Получалось, что Великобритания намеренно игнорировала интересы Ирана. До мая 1806 г. сэр Харфорд Джонс все же не покидал ближневосточный регион, в надежде получить ответ из Лондона, и предупреждал свое начальство, что в течение трех месяцев вопрос о франко-иранском альянсе будет решенным делом. По его мнению, Великобритания должна была либо отправить посла из Лондона, либо «благословить Иран на союз с Францией, пусть хоть кто-то им поможет». Однако британское правительство было заинтересовано только в одном — сохранить союз с Россией, и понимало, что в свою восточную политику Россия никому не даст вмешаться. Как писал министр иностранных дел лорд Малгрейв, «необходимо отбросить старые обиды и сосредоточиться на гораздо более глобальной опасности для всего континента, которая может привести к непредсказуемым последствиям».
Тем временем, для шаха настало время согласовывать с Францией более четкие условия предполагаемого союза. Из Парижа в Тегеран прибыл новый посол, востоковед Пьер Амедей Жобер. Однако параллельно с этим, Фетх-Али, в качестве последней попытки организовать союз с Англией, отправил в Индию своего посла Ага-Небе хана. Впрочем, эта попытка оказалась бесплодной — иранскому представителю — как в Бомбее, так и в Калькутте — дали понять, что в отношении альянса здесь не ничего планировали. Инструкции из Лондона новому генерал-губернатору, сменившему маркиза Уэллсли в 1805 г. сэру Джорджу Барлоу, предполагали жесткую экономию. Он полагал (и не без оснований), что чрезмерное усердие и превышение полномочий британских представителей в Иране привело к тому, что шах переоценил реальные интересы Великобритании в регионе и старался теперь просто сыграть на ревности к французам. В итоге, иранскому послу было сказано, что такие серьезные вопросы, как война или мир с Россией, должны решаться в Лондоне, а не в Индии. Более того, ему указали на то, что договор Малкольма не обязывал Англию к военной помощи, так как еще не ратифицирован Лондоном, а вот Иран не имел права вести переговоры с Францией. Подобная недоброжелательность привела к тому, что шах всерьез задумался о подготовке союза с французами. Тем временем, ближневосточные дела попали в орбиту европейской политики. Причина заключалась в ходе войны на европейском континенте и отношениях европейских государств с Османской империей. Разгром очередной антифранцузской коалиции сильно повлиял на турок, которые оказались перед непростым политическим выбором. С одной стороны, после 1791 г. между Стамбулом и Петербургом стали налаживаться отношения, а с 1799 г. существовал довольно эффективный русско-турецкий политический и военный союз. Однако сложившаяся в Европе ситуация вынуждала Стамбул выказать уважение к Франции. В 1806 г. султан Селим III признал Наполеона императором и принял в Стамбуле французского посла. Последний — признанный мастер политических интриг и «информационных вбросов» генерал Орас Себастиани — занялся затягиванием Османской империи в очередную войну с Россией. Закрытие турками Черноморских проливов, а затем смена пророссийских господарей в Дунайских княжествах (Молдавии и Валахии), привели к объяснимой негативной реакции России, которая осенью 1806 г. ввела свои войска на территорию княжеств. В ответ, в декабре 1806 г., султан издал фирман об объявлении войны северному соседу.
Если говорить о позиции Великобритании в отношении происходящих на Востоке событий, то еще весной 1806 г. министр иностранных дел в «Министерстве всех талантов» Чарльз Джеймс Фокс заявил, что в случае войны Турции и Франции против России, Англия должна поддержать последнюю. Однако британские послы в Петербурге (Л. Гоуэр), Вене (Р. Эдейр) и Стамбуле (Ч. Арбутнот) высказались против этого предложения. По мнению дипломатов, победа России над Турцией была неизбежна и должна была привести к новому отторжению больших территорий от дряхлеющей мусульманской империи. Все это могло заставить Россию отвлечься от войны на Западе. С другой стороны, территориальные приобретения России, сделанные за счет давнего противника Священной Римской империи, могли разозлить Вену и привести к противоречиям внутри антифранцузской коалиции. Лучшим способом охладить пыл турок, считали британские представители, будет доказать мощь России в Европе. Однако послу в Стамбуле в середине января 1807 г. были даны указания, что Великобритания должна посредничать в русско-турецких переговорах, причем таким образом, чтобы удовлетворить претензии царя. Аналогичную политику предполагалось проводить и в отношении Ирана: отправить посла в Петербург и выяснить приемлемые для царя условия, затем отправить представителя в Тегеран и убедить шаха принять их. В Форин Офис согласились назначить сэра Харфорда Джонса посредником в русско-иранских переговорах, но прежде чем решение было принято, «Министерство всех талантов» в марте 1807 г. ушло в отставку. Его сменило правительство тори во главе с герцогом Портлендом. Министром иностранных дел стал Джордж Каннинг, а главой Контрольного совета по делам Индии — Роберт Сондерс Дандас, сын Генри Дандаса, виконта Мелвилла, бывшего в период пребывания у власти У. Питта-младшего главным сторонником защиты британских интересов на Ближнем Востоке и в Индии. Новый глава министерства иностранных дел Дж. Каннинг обсудил с маркизом Уэллсли целесообразность предполагаемой миссии Х. Джонса. Тот выразил мнение, что подрывать французское влияние в Иране нужно, но не торопясь и не показывая важность отправки «“сэра Как-его-там” потому что Они его назначили». В этом тоне звучало нарочитое пренебрежение к Ост-Индской компании, показывая, что это защита ее интересов, а отнюдь не государственных. Что же до нового главы Контрольного совета по делам Индии, то Дандас продолжил линию своего отца. «Мы должны обезопасить наши территории в Азии и лишить Францию всех владений и влияния в регионе», — написал он Каннингу в июне 1807 г. В итоге, миссия Х. Джонса все-таки была задержана по причине подвешенных отношений Великобритании с Россией и Османской империей. Логика английского правительства выстраивалась следующим образом. Если Порта восстанавливала отношения с союзниками, то предполагаемая миссия оказывалась бесполезной, так как французы поддерживали отношения с шахом через свое посольство в Стамбуле, и высылка французского посла из турецкой столицы вела к их разрыву. Если Османская империя рвала с союзниками, миссия становилась тем более бесполезной.
Пока британские дипломаты выжидали, по их позициям в 1807 г. был нанесен сразу тройной удар. С одной стороны, Османская Порта, окончательно избрав профранцузскую ориентацию, объявила войну Великобритании. С другой стороны, подписание Тильзитского мира сделало Россию ее официальным врагом и участником Континентальной блокады. Наконец, Франция все-таки заключила в Финкенштейне (Восточная Пруссия) договор с Ираном. В этой ситуации Великобритании оставалось только демонстрировать свою незаинтересованность в делах Востока, чтобы не дать французам новых средств влияния. Тем временем, договор Фетх-Али с Наполеоном признавал целостность Ирана и его право на территорию части Грузии, Северного Кавказа и Закавказья, и обязывал французскую сторону предпринять все возможные усилия, чтобы вернуть эти территории шаху, в частности, снабдить иранскую армию оружием, отправить офицеров-инструкторов и инженеров. В свою очередь, Иран обязывался объявить войну Великобритании, изгнать всех британских подданных и при необходимости открыть французам путь на Индию через территорию своей страны. Уже 4 декабря 1807 г. 70 французских специалистов, возглавляемых генералом Гарданом, прибыли в Тегеран. Они поступили в распоряжение наследника престола Аббас-Мирзы хана. В ноябре 1808 г. иранские войска в результате французской выучки успешно отбили русскую атаку на Эривань. В то же время, в Исфахане удалось произвести несколько пушек европейского образца. Казалось бы, франко-иранский союз довольно эффективно заработал. Однако ему не суждено было долго продлиться. Виной тому стало демонстративное примирение Франции и России в Тильзите. Наполеон не сделал ничего, чтобы отстоять интересы Ирана (как, впрочем, и Османской империи), что, по мнению шаха, говорило о его вероломстве. Уже осенью 1808 г. иранский посол прибыл в Париж с целью денонсировать союзный договор. Таким образом, политическая ситуация в Европе возвращала Иран на изначально запланированные, пробританские позиции. И теперь британские политики с гораздо большей заинтересованностью отнеслись к восстановлению своих потерянных позиций на Востоке. В 1808 г. в Иран был отправлен сначала Дж. Малкольм, затем Х. Джонс, который подписал предварительный договор 15 марта 1809 г. Среди его пунктов было обязательство обучить 16 тысяч иранских солдат и оказать денежную помощь Ирану (100 тысяч фунтов стерлингов) в случае нападения на него какой-либо из европейских держав. К 1810 г. французских специалистов сменили английские, модернизацию иранской армии теперь возглавил английский офицер Г. Линдсей Бетюн. В Лондон был отправлен посол шаха Хаджи Мирза Абул-Хасан хан. Впрочем, англичан волновало не столько противодействие России на Востоке, сколько необходимость ее возвращения в ряды противников Франции на Западе. Поэтому следующие несколько лет они посвятили тому, чтобы высвободить Россию для войны на западном фронте, закончив ее войны на Востоке — с Ираном и Османской империей — на русских условиях. В 1809 г. был заключен Дарданелльский мир, восстановивший англо-турецкие отношения. Британский посол в Стамбуле Стратфорд Каннинг скоро понял, что войну с Россией Османская империя поддерживает искусственно, откладывая заключение окончательного мирного договора, чтобы не вызвать негативную реакцию Франции. Постепенно, давая туркам понять, что обещанная французами помощь — лишь пустые слова и завершение конфликта с Россией в интересах Порты, ему удалось убедить их начать окончательные переговоры о мире, завершившиеся подписанием Бухарестского договора буквально накануне вторжения Наполеона в Россию в июне 1812 г.
С Ираном дела обстояли сложнее. Сначала сэр Харфорд Джонс, заключивший англо-иранский договор в 1809 г., выступал за продолжение войны с Россией. Однако, когда в июле 1812 г. между Великобританией и Россией были восстановлены союзнические отношения, официальный Лондон занял прямо противоположную позицию в отношении последнего оставшегося на Востоке конфликта. Новый посол при шахском дворе, сэр Гор Оусли, получил указания содействовать скорейшему завершению войны и выступить посредником в русско-иранских переговорах. При этом, основной задачей было подписать мирный договор в целом, без уточнения деталей. После поражения при Асландузе в конце октября 1812 г., когда в плен чуть не попал наследник престола Аббас-Мирза, Фетх-Али вынужден был пойти на окончательные мирные переговоры с Россией. Таким образом, войны России с Ираном и Османской империей в начале XIX в. продолжались так долго, потому что Россия, на правах очевидного победителя, не желала уступать и получить меньше ожидаемых выгод, а восточные государства надеялись на помощь европейских стран (Франции, Великобритании) и тянули время. В отличие от Османской Порты, ориентировавшейся на текущую международную ситуацию, Иран правильно определил естественного союзника, но избрал неверную линию поведения. Шах хотел навязать англичанам союз, убедить их, что Индии угрожают французы, вместо прямого обращения за посредничеством в конфликте с Россией. Подписание договора с французами имело целью активизировать англичан в регионе. Шах ожидал значительных выгод, политических и материальных, от союза с Великобританией. Однако в период Революционных и Наполеоновских войн интересы Великобритании на Востоке только оформлялись и отодвигались на второй план, по традиции уступая европейским, а зачастую отдавались в ведение торговых корпораций (в частности, Ост-Индской компании). Так что при заключении Гюлистанского мира 1813 г. шаху пришлось уступить России, которая тогда — в момент наступления союзников в Европе и победы коалиции — была Великобритании слишком нужна, чтобы не считаться с ее интересами.
Сабитова Лилия Равильевна. Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского
Источник: журнал «История» № 1 (99) 2021
