Курсовая политика КНР: 40 лет реформ и перспективы

За последние 40 лет в результате политики реформ и открытости роль Китая в мировой экономике существенно возросла. Так, его вклад в создание мирового продукта в 1981–2018 гг. увеличился в 6.9 раза. По абсолютному размеру ВВП китайская экономика уступает лишь США. За тот же период доля КНР в мировом экспорте расширилась почти в 10 раз, что позволило стране стать крупнейшим экспортером в мире. Кроме того, удалось сформировать крупнейшие в мире международные резервы (более 3.1 трлн долл. в 2018 г.). Значительная роль в этих достижениях принадлежит курсовой политике КНР. Выбор целевых ориентиров валютного курса и его режима чрезвычайно важен для экономической политики любой страны. В открытой экономике валютный курс непосредственно воздействует на степень конкурентоспособности отечественных товаров и услуг на зарубежных рынках, объемы экспортно-импортных операций, направления международных потоков капитала, уровень занятости, инфляции и другие макроэкономические показатели. Проанализируем этапы и факторы реформирования курсовой политики КНР, ее влияние на экономический рост и состояние платежного баланса страны.

Выбор режима валютного курса определяется потребностями страны. Максимально соответствующий им режим ценообразования национальной валюты способствует реализации выбранной модели экономической политики и росту благосостояния страны. Более того, в случае Китая по мере роста его экономической мощи (рис. 1) политика обменного курса юаня оказывает все большее влияние на функционирование мировой валютной системы, а также на масштабы и географическую структуру международной торговли и межстранового движения капитала.

Можно выделить четыре периода ее реформирования: девальвация юаня (1981–1993 гг.), фиксация его курса (1994 г. – II кв. 2005 г.), ревальвация национальной валюты Китая (III кв. 2005 г. – середина 2015 г.) и рост волатильности ее курса (середина 2015 г. – настоящее время). К моменту провозглашения в декабре 1978 г. политики реформ и открытости внешнеторговые сделки осуществлялись лишь несколькими государственными компаниями. В целях поддержания внешнеторгового баланса правительство КНР устанавливало планы на экспортно-импортные операции. При проведении валютообменных операций применялись строгие ограничения. В таких условиях роль валютного курса как инструмента воздействия на объемы экспорта и импорта не могла быть реализована, по сути, он выполнял лишь учетные функции. Такая система организации внешнеторговых связей предопределялась низкой степенью интернационализации экономики КНР. В 1980 г. ее доля в мировом товарном экспорте составляла 1.2%, показатель экспортной квоты находился на уровне 5.9% (18.8% в среднем в мире), объем международных резервов составлял всего 10.1 млрд долл. После провозглашения идеи открытости внешнему миру руководством Китая была поставлена цель формирования благоприятных условий для расширения экспорта, диверсификации форм и методов внешней торговли. Для ее достижения была проведена демонополизация экспортно-импортных операций. Реформа курсовой политики началась в 1981 г., когда была введена система двойного валютного курса. Для расчетов по внешнеторговым сделкам и связанным с ними услугам использовалась внутренняя валютная цена (2.8 юаня/долл.), которая устанавливалась исходя из средней себестоимости приобретения экспортной выручки (2.53 юаня/долл.) и агентской прибыли Народного банка Китая (НБК) в размере 10% за проведение обменной операции. Этот курс могли использовать внешнеторговые предприятия, получившие разрешение Госсовета КНР на продажу части экспортной выручки на специальных сессиях НБК. Обычно при двойном обменном курсе государство обязывает национальные компании продавать ему экспортную валютную выручку по завышенному курсу национальной валюты (то есть по официальному), а покупать у государства инвалюту для импорта и других целей по заниженному курсу (по внутренней валютной цене). Бóльшая часть экспортной выручки в обязательном порядке продавалась по официальному курсу, а по выгодному внутреннему – только ее часть. Одновременно действовал официальный обменный курс, определяемый на основе жесткой привязки к корзине валют стран, выступающих основными торговыми партнерами КНР (1.53 юаня/долл.) (рис. 2).

Он преимущественно применялся для расчетов по неторговым сделкам и обменным операциям, имеющим исключительно конверсионные цели. Официальный курс китайской валюты был значительно завышен, что существенно сдерживало рост экспорта. Кроме того, сосуществование двух обменных курсов открывало широкие возможности для спекуляций. Предприятия и правительственные учреждения использовали всевозможные способы, в том числе незаконные, чтобы применить внутренний курс при продаже экспортной выручки и официальный – при покупке иностранной валюты. В 1981–1984 гг. власти Китая постепенно девальвировали национальную валюту. Ее официальная цена снизилась до уровня внутренней, в связи с чем необходимость в последней отпала. С января 1985 г. опосредование всех внешнеэкономических сделок осуществляется по единому курсу. В том же 1985 г. система множественных обменных курсов появилась вновь, но уже в другой форме, и просуществовала до 1993 г. Первоначально она возникла в особых экономических зонах (ОЭЗ). Для поощрения иностранных инвестиций и стимулирования экспортной деятельности иностранным и отечественным предприятиям было разрешено торговать там иностранной валютой в центрах обмена валют (ЦВОР) по курсу, отличающемуся от официального. Первое время процесс ценообразования юаня в ЦВОР строго регламентировался. Но уже с 1987 г. его курс в таких центрах стал рыночным. Постепенно число субъектов, имеющих доступ к обмену валют в ЦВОР, был расширен, росло и количество центров. Кроме того, увеличилась доля экспортной выручки, остающейся в распоряжении внешнеторговых предприятий, которую можно было обменивать на рыночных условиях. В результате к концу 1991 г. лишь 20% всех валютных операций в КНР совершалось по официальному курсу, а 80% – по рыночному, что сформировало основу для унификации валютных курсов. Поскольку официальная цена юаня была существенно выше рыночной, правительство продолжало в 1985–1993 гг. его девальвировать. В результате официальный курс юаня снизился с 3.2 юаня/долл. в июле 1986 г. до 5.8 в конце 1993 г. Такая динамика юаня в 1981–1993 гг. стала одной из предпосылок повышения конкурентоспособности китайского экспорта на внешних рынках. Показатель экспортной квоты возрос к 1993 г. почти до 17%, а абсолютный объем экспорта – в 3.7 раза. Снижение цены китайской национальной валюты относительно американского доллара способствовало сокращению импорта, формированию положительного сальдо счета текущих операций и росту международных резервов. В 1991 г. сальдо счета текущих операций составило 13.3 млрд долл. (рис. 3), а объем резервных активов превысил 48 млрд долл., что почти в 5 раз больше, чем в 1981 г. (см. рис. 1).

Несмотря на снижение курса юаня, приток прямых иностранных инвестиций (ПИИ) увеличивался высокими темпами. Создание и функционирование ОЭЗ, а также привлекательная для иностранных инвесторов налоговая политика способствовали постепенному формированию профицита по счету операций с капиталом и финансовых операций, в котором ПИИ были основной статьей. Либерализация во внешнем секторе народного хозяйства КНР, реализуемая одновременно с другими мероприятиями по его реформированию, привела к перегреву в 1992–1993 гг. Темпы роста ВВП в этот период приблизились к 14%. Одновременно ускорился рост цен с 6.4% в 1992 г. до 14.6% в 1993 г., а профицит счета текущих операций (13.3 млрд долл. в 1991 г.) сменился дефицитом в 11.6 млрд долл. в 1993 г. В свою очередь высокая инфляция и ухудшение показателей текущего счета привели к значительному снижению рыночного курса национальной валюты. В середине 1993 г. доллар оценивался в ЦВОР на уровне 10 юаней, тогда как официальный курс составлял 5.8 юаня. Вмешательство НБК обеспечило укрепление рыночного курса, что вызвало рост объема незаконных валютных операций. Возникшие негативные последствия реализуемой политики предопределили необходимость углубления преобразований в китайской экономике. Поэтому уже в начале 1994 г. был принят комплексный пакет реформ, одним из важнейших компонентов которого стало изменение политики валютного курса. Его направления были выработаны с учетом принятого в 1993 г. на переговорах о вступлении в ГАТТ обязательства об унификации обменного курса и введении рыночной системы его формирования в течение пяти лет. С начала 1994 г. механизм двойного курса был упразднен и введен единый курс на уровне 8.7 юаня/долл. Тем самым официальный валютный курс китайской национальной валюты оказался снижен на 33%. С целью уменьшения волатильности курса была введена система сдачи и покупки валюты, согласно которой валютная выручка по счету текущих операций в обязательном порядке конвертировалась в юани и приобреталась для осуществления следующего платежа. Для удовлетворения рыночного спроса на валюту в апреле 1994 г. начал работу единый общегосударственный межбанковский валютный рынок, который предоставил всем фирмам равный доступ к иностранной валюте по единому курсу. Первоначально на нем велись обменные операции с американским и гонконгским долларами. В марте 1995 г. началась торговля японской иеной, а с апреля 2002 г. – евро. Формально с 1994 г. в стране действовал режим плавающего курса. Однако НБК установил валютный коридор, ограничив ежедневные изменения обменного курса юаня по отношению к доллару в размере ±0.3% базовой ставки (средний курс межбанковского рынка продажи и покупки на момент закрытия торгов предыдущего дня), а относительно остальных валют – ±1%. В случае неблагоприятной ситуации в целях поддержания стабильного курса НБК мог осуществлять валютные интервенции. В 1994–1997 гг. номинальный обменный курс денежной единицы КНР по отношению к доллару повысился на 4.8%. Низкая волатильность обменного курса юаня помогла стабилизировать динамику внутренних цен. Уровень инфляции, измеряемый на основе индекса потребительских цен, снизился с 24% в 1994 г. до 3% в 1997 г. После унификации обменного курса в 1994 г. сальдо счета текущих операций вновь стало положительным (6.9 млрд долл.), а к 1997 г. достигло почти 37 млрд долл. Ограничивая повышение обменного курса юаня, НБК активно проводил валютные интервенции, покупая американские доллары, что привело к быстрому наращиванию международных резервов страны. В период 1994–1997 гг. их объем возрос в 2.5 раза и достиг 146.4 млрд долл. Сняв ограничения по счету текущих операций, Пекин в декабре 1996 г. объявил о достижении конвертируемости по текущему счету. Начавшийся в 1997 г. финансовый кризис в Юго-Восточной Азии вызвал значительный отток капитала из КНР. Чтобы предотвратить дальнейшие потери, правительство КНР обязалось не обесценивать юань, сохраняя его курс на уровне 8.28 юаня/долл. Иными словами, он был зафиксирован по отношению к американской валюте. Такое решение обеспечило снижение валютных рисков и способствовало в последующие годы расширению внешней торговли и притоку инвестиций. Однако курс юаня оставался существенно заниженным – по различным оценкам, от 9.5 до 40% в 2003 г. Поэтому начиная с 2002 г. конкурентоспособность китайского экспорта начала значительно увеличиваться, а текущий счет страны становился все более профицитным (см. рис. 3). В период 2002–2005 гг. абсолютный объем экспорта из КНР возрос в 2.3 раза. По размеру данного показателя Китай поднялся с 6-го места в мире до 3-го. За это же время профицит по счету текущих операций увеличился в 3.7 раза – до 132.4 млрд долл.

Выдвижение китайской экономики на позиции одного из ведущих мировых экспортеров вызвало значительное давление на политику валютного курса КНР со стороны крупнейших потребителей китайской продукции. Основанная на заниженном обменном курсе юаня высокая конкурентоспособность китайских товаров способствовала формированию устойчивого дефицита в их торговле с КНР. Хотя статистические данные Китая и его торговых партнеров расходятся, они свидетельствуют о положительной динамике и значительных масштабах этого показателя. По американским данным, в 2002–2005 гг. дефицит США в торговле с Китаем возрос с 101.9 млрд до 201.0 млрд долл. При этом в 2002 г. доля Китая в общем дефиците торговли товарами США составляла 24.3%, а уже в 2005 г. – 28.1% (рис. 4).

Дефицит баланса ЕС в торговле товарами с КНР возрос в 2002–2005 гг. с 45.2 млрд до 121.8 млрд долл., а Японии – с 21.9 млрд до 28.5 млрд долл. Всего же в 2005 г. 156 стран сообщили о совокупном дефиците торгового баланса с Китаем в размере 342 млрд долл. После активных дебатов и призывов официальных лиц ведущих торговых партнеров КНР к большей гибкости политики в отношении обменного курса юаня, а также внесения в марте 2005 г. в Конгресс США законопроекта, налагающего 27.5%-й тариф на весь китайский импорт, если курс юаня не будет повышен, НБК объявил в июле 2005 г. об изменении курсовой политики. На третьем этапе валютной реформы был введен режим управляемого плавающего курса юаня относительно корзины валют. Она состояла из валют стран – основных торговых партнеров КНР, а доля каждой из них отражала географическую структуру торговли или потоков капитала. В состав корзины были включены доллар США, евро, японская иена, корейская вона, сингапурский доллар, британский фунт, малайзийский ринггит, российский рубль, австралийский доллар, тайский бат и канадский доллар. Однако фактически возможный диапазон колебаний курса юаня относительно каждой из валют устанавливался по отдельности, поэтому роль валютной корзины была по сути формальной. При введении управляемого плавающего курса юань был ревальвирован на 2.1.% – до 8.11 юаня/долл. В последующем цена китайской валюты относительно американской могла изменяться не более чем на 0.3% в день, а относительно остальных валют – максимум на ±1.5%. Затем границы коридора постепенно расширялись, достигнув в сентябре 2005 г. максимума для валют, отличных от американского доллара (±3%), а для доллара в марте 2014 г. – ±2%. К середине 2008 г. в результате проведения политики по укреплению национальной валюты курс юаня повысился до 6.8 за доллар, то есть на 21%. Однако на фоне развернувшегося глобального экономического кризиса, снижения мирового спроса на свою продукцию, а также резкого падения товарных цен Китай отказался от дальнейшей ревальвации. В середине 2010 г. НБК продолжил реформу валютного курса в направлении повышения его гибкости. С этого момента цена национальной денежной единицы КНР менялась и в большую, и в меньшую сторону, хотя в целом росла. Всего с июня 2005 г. по июнь 2015 г. юань укрепился относительно доллара на 26%. Несмотря на отсутствие единого мнения о масштабах недооценки юаня, на данном этапе реализации курсовой политики в КНР она существенно снизилась. В его начале обменный курс юаня был выше равновесного более чем на 20%, к 2012– 2013 гг. – менее чем на 7%. В 2015 г. МВФ объявил о том, что юань более не является недооцененной валютой. Тем не менее руководство США утверждало, что китайская валюта значительно недооценена и поэтому Китай продолжает извлекать несправедливое торговое преимущество. Несмотря на официальное заявление Пекина в июле 2005 г. о том, что цена юаня будет во все большей степени определяться спросом и предложением, масштабы государственного вмешательства в механизм его курсообразования практически не снизились. Подтверждением тому выступают высокие темпы роста резервных активов КНР (см. рис. 1). В 2006–2014 гг. совокупный объем международных резервов увеличился в 3.6 раза (см. рис. 1). Постепенная ревальвация юаня вызвала замедление темпов роста национального экспорта. В 2006–2009 гг. произошло сокращение с 24.8 до 17.8%, после резкого роста в 2010 г. до 27.1% вновь наблюдалось падение до 2.8% в 2015 г. (рис. 5).

Несмотря на сокращение темпов роста экспорта, торговый баланс и счет текущих операций Китая оставались профицитными. В 2005–2008 гг. положительное сальдо текущего счета увеличилось в абсолютном измерении более чем в 3 раза – до 420.6 млрд долл. (9.1% ВВП). В 2006–2010 гг. профицит текущего счета был самым большим среди всех стран мира. На данном этапе эволюции курсовой политики в КНР произошло снижение зависимости темпов экономического роста от динамики экспорта, что свидетельствует о повышении роли внутренних сбережений в качестве источника развития национального хозяйства. Так, в 1984–2008 гг. наблюдался положительный тренд обоих показателей (за исключением 1998 г.): темпы роста ВВП находились в диапазоне 3.9–14.2% в год, а экспорт товаров и услуг возрастал на 4.2–37.2%. В 2009–2018 гг. при значительной волатильности темпов роста совокупного объема экспорта товаров и услуг национальный выпуск увеличивался устойчиво высокими темпами – 6.6–10.6% в год (см. рис. 5). Постепенное повышение курса юаня в совокупности с такими факторами, как относительная либерализация операций с капиталом, экономический рост, а также положительная разница между процентными ставками в Китае и в странах с развитой рыночной экономикой, привели к изменению в ключевых характеристиках трансграничных потоков капитала КНР. Прежде всего за 10 лет, начиная с 2005 г., доля Китая в их совокупном объеме в мире существенно возросла. В начале периода она составляла около 1.5%, а в 2014 г. превышала 3.5%. Кроме того, изменилась и структура международных финансовых требований и обязательств КНР, что заметно при их делении на ПИИ, портфельную задолженность, прочие инвестиции (коммерческие кредиты, движение банковского капитала и наличных денег), а также международных резервов (за исключением монетарного золота, которое не является финансовым требованием к другим странам). С 2007 г. все более существенной составляющей финансового счета в Китае становятся прочие инвестиции (рис. 6).

По сравнению с ПИИ, которые имеют длительные сроки, потоки, связанные с банковской деятельностью, более чувствительны к преобладающим рыночным условиям. Поэтому снижение курса юаня в 2014 г. вызвало значительный отток прочих инвестиций. Реализуемая с 1981 г. реформа курсовой политики, обеспечившая относительную стабильность курса юаня и способствовавшая устойчивому росту национальной экономики, расширению экспорта и роли в международных потоках капитала, позволила достичь к 2015 г. существенной интернационализации юаня. В начале года китайская денежная единица находилась на 5-м месте среди всех валют, используемых в мире для трансграничных платежей. В качестве валюты, используемой для финансирования международной торговли, она уступала лишь доллару. Увеличилась и доля выпуска международных долговых ценных бумаг, номинированных в юане. Правда, сохраняющиеся ограничения на его использование в операциях по капитальному счету существенно препятствуют расширению масштабов международного спроса на него.

Четвертый этап эволюции курсовой политики в КНР начался 11 августа 2015 г. после объявления НБК о намерении повысить роль рыночных сил в формировании курса национальной валюты. Для реализации этой цели НБК несколько раз корректировал формулу установления центрального паритета юаня по отношению к доллару. Сначала он определялся в пределах ±2% от курса закрытия межбанковского валютного рынка в предыдущий день. Переход к новому механизму курсообразования вызвал среди участников валютного рынка ожидания девальвации юаня и привел к резкому росту оттока капитала из Китая, что сопровождалось обесценением китайской валюты по отношению к доллару на 3% за два дня. Опасаясь дальнейшего падения курса юаня, НБК начал валютные интервенции. В результате за 2-е полугодие 2015 г. международные резервы Китая сократились на 321 млрд долл., а объявленная ранее формула курсообразования юаня перестала действовать. В декабре 2015 г. Китайская валютно-торговая система (CFETS) начала публиковать индекс эффективного обменного курса юаня на основе валютной корзины, включающей 13 валют. Наибольшие удельные веса приходились на доллар, евро и иену. В январе 2016 г. НБК объявил о том, что новый центральный паритет между юанем и долларом будет определяться путем корректировки курса закрытия межбанковского валютного рынка в предыдущий день на изменение индекса CFETS. Такой подход за счет снижения ориентации на доллар должен был повысить стабильность курса юаня, обеспечиваемую без вмешательства монетарных властей. В 2016 г. темпы сокращения резервных активов замедлились. За год их объем снизился на 308 млрд долл., но в начале 2017 г. возобновился рост. Однако участники рынка были обеспокоены продолжающейся девальвацией юаня (6.5% за 2016 г.). Для стабилизации курса в мае 2017 г. в формулу определения центрального паритета между юанем и долларом был включен антициклический корректирующий коэффициент. Порядок его расчета четко нигде не публиковался. Однако его наличие, по сути, снизило роль рыночных факторов в курсообразовании национальной валюты КНР и расширило дискреционные возможности НБК при реализации курсовой политики. Новый подход к формированию курса юаня принес положительные результаты: к концу 2017 г. среди участников рынка исчезли ожидания его девальвации и он начал расти относительно доллара. В январе 2018 г. НБК объявил, что приостанавливает использование антициклического корректирующего коэффициента. Правда, после возобновившегося обесценивания юаня он был вновь активирован в августе 2018 г. В целом с августа 2015 по декабрь 2016 г. курс юаня снизился на 8.8% по отношению к доллару, с января по декабрь 2017 г. возрос на 4.6%. С апреля 2018 г. в целом наблюдается понижательный тренд, с августа 2019 г. курс китайской денежной единицы составляет более 7 юаней/доллар (рис. 7)

Согласно оценкам МВФ и результатам исследований отдельных ученых, курс национальной валюты КНР соответствует рыночному значению. Однако США свою позицию по этому вопросу не изменили. Учитывая шестикратный рост за последние 20 лет абсолютного размера дефицита в торговле с Китаем, а также доли дефицита в торговле с КНР в совокупном размере дефицита торгового баланса США (в 2.3 раза) (см. рис. 4), американский минфин продолжает утверждать, что курс юаня относительно американского доллара искусственно занижен, в августе 2019 г. он включил Китай в свой список “валютных манипуляторов”. В целях сокращения импорта администрация Д. Трампа с 2018 г. начала повышение тарифов в отношении ввоза товаров из Китая, что вызвало ответные действия со стороны КНР. К началу 2020 г. США установили тарифы на китайский импорт совокупной стимостью 550 млрд долл., а Китай, в свою очередь, – на американские поставки стоимостью 185 млрд долл. Динамика валютного курса, а также торговый конфликт с США вызвали существенные подвижки в структуре платежного баланса Китая. Так, в 1994–2011 гг. наблюдался профицит как счета текущих операций, так и счета операций с капиталом и финансовых операций. Начиная с 2012 г. при растущем профиците текущего счета по счету операций с капиталом и финансовых операций наблюдалось увеличение отрицательного сальдо (за исключением 2013 г.). В самое последнее время положительное сальдо текущего счета значительно сократилось, одновременно увеличилась двусторонняя волатильность сальдо счета движения капитала. Достигнутое в 2007 г. максимальное значение отношения профицита счета текущих операций к ВВП на уровне 9.9% снизилось в 2018 г. до 0.4%. Безусловно, на это в первую очередь повлиял устойчивый рост ВВП Китая. Однако сокращение профицита текущего счета также было существенным – с 304 млрд долл. в 2015 г. до 49 млрд в 2018 г. (см. рис. 3). В значительной степени такая динамика обусловлена сокращением положительного сальдо торгового баланса. Хотя в целом объем экспорта Китая за 2015– 2018 гг. возрос, существующие исследования свидетельствуют об отрицательном влиянии новых американских тарифов на экспорт китайских товаров в США. Объем ввоза товаров, в отношении которых были введены тарифы, начал сокращаться. При этом импорт товаров, на которые действие тарифов не распространялось, был относительно стабильным и даже увеличился во II кв. 2019 г. В результате тарифов, а также роста цен на сырье, импортируемое КНР, положительное сальдо торгового баланса страны сократилось за 2015–2018 гг. почти в 3.5 раза до 102.9 млрд долл. Рост волатильности юаня вызвал изменения и в состоянии счета операций с капиталом и финансовых операций. В 2015 г. девальвация юаня вызвала большой отток капитала из Китая. Введение новых мер контроля за его движением и ужесточение существующих мер оказались достаточно эффективными: уже к концу 2016 г. вывоз капитала уменьшился, а в 2017 г. был снова зарегистрирован чистый приток капитала. Возобновившееся во второй половине 2018 г. снижение курса юаня опять изменило ситуацию в сторону активизации оттока капитала. Правда, его масштабы были относительно невелики, и общее сальдо платежного баланса осталось профицитным.

На ранних этапах экономических реформ в КНР политика поддержания заниженного курса юаня выступала важным элементом экспортно ориентированной модели роста китайской экономики. По мере снижения зависимости динамики национального выпуска от вывоза товаров и услуг за рубеж формирование валютного курса все больше основывается на рыночных силах. Тем не менее курс юаня все еще остается управляемым. Для поддержания его стабильности монетарные власти КНР преимущественно используют интервенции за счет накопленных международных резервов. В целом признано, что стоимость юаня в последние годы соответствует ее равновесному значению, но США по-прежнему обвиняют Пекин в извлечении несправедливых преимуществ во взаимной торговле путем занижения курса национальной валюты. Давление основных торговых партнеров, потребность в поддержании темпов роста национального экспорта, обеспечение дальнейшего развития финансового рынка, а также стремление КНР к расширению масштабов и сфер международного использования юаня определяют необходимость дальнейшей либерализации курсовой политики страны. Для ее успешной реализации потребуется разработка дополнительных инструментов обеспечения стабильности национальной валюты.

Кудряшова Инна Владимировна, кандидат экономических наук, доцент, Волгоградский государственный университет (ВолГУ)

Источник: журнал «МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ» № 12 2020