Глобальные города как хабы новых транснациональных акторов

В условиях смены парадигмы мирового развития и перехода к  сетевому укладу все большее значение в  процессах глобального управления начинают играть так называемые новые транснациональные акторы, активность которых перманентно растет, а состав расширяется. Их ядро в  экономической сфере составляют транснациональные корпорации, в  политической  – разного профиля и статуса международные организации. Размещая штаб-квартиры в  городах, подобные структуры, вкупе с  институтами традиционных субъектов международных отношений, во многом определяют как совокупность командных и контрольных функций агломераций, их конкурентоспособность и устойчивость развития, так и изменчивость конфигурации общего каркаса «центров силы», действующих на мировой арене. Нарастание их влияния в условиях развития процесса десуверенизации означает приближение исторического перехода в  пространственной организации международного сообщества от традиционалистской модели «стран – наций» к  «архипелагу городов», представляющего собой совокупность центров разного ранга и функционального профиля, тесно взаимодействующих в общепланетарном масштабе. На раскрытие данного феномена нацелена концепция глобальных городов, возникшая в 1990-е гг., объяснительная часть которой строится на основе суперпозиции в  городах сетевых структур глобальных фирм высокоспециализированных деловых услуг. В  статье рассматриваются основные направления современных исследований глобальных городов, аргументируется необходимость качественного обновления сложившихся подходов, значимость в их формировании новых транснациональных акторов. Дается оценка особенностей динамики и локализации штабквартир ведущих ТНК мира и международных организаций. Выявленная асимметрия в их размещении опровергает гипотезу о равноценной привлекательности глобальных городов. На основе рейтингования и группировки центров определено несколько типов хабов новых транснациональных акторов, включая комплексные, возглавляемых «городами-гегемонами» (НьюЙорк, Лондон, Париж), и разного ранга специализированные: геоэкономические и геополитические. С  учетом актуальности и значимости феномена новых транснациональных акторов, базирующихся в  городских агломерациях, предполагается, что продуктивное изучение особенностей их формирования, состава, специализации, размещения и механизмов взаимодействия может стать предметным полем новой научной проблемной области на стыке ряда дисциплин  – геополитической урбанистики, способной внести существенный вклад в изучение контуров глобальных трансформаций.

Под воздействием эффектов глобализации, 5-й научно-технической революции и 3-й революции в  социальных коммуникациях (распространение интернет-технологий), по мнению большой группы зарубежных и отечественных ученых, мир решительно уходит от любых иерархичных конструкций с  замкнутым контуром и вертикальной субординацией и переходит к сетевому укладу, основанному на динамичных горизонтальных взаимодействиях. Современный глобализированный мир все в  большей мере начинает напоминать многомерное сетевое сообщество, за формирование которого во многом отвечают так называемые новые транснациональные акторы (transnational actors), чья деятельность связана с  сетевыми взаимодействиями поверх национальных границ, а руководство их мыслит и принимает решения в общепланетарном масштабе. Согласно французскому геополитику Ф.  Моро Дефаржу, в  их число входит многочисленный круг сообществ, движений, институтов и иных агентов, которые вырабатывают, выражают и реализуют свои намерения и цели. Несмотря на то, что функционирование глобальной хозяйственной и политической системы все еще основывается на парадигме примата государств, к  началу ХХI в. новые транснациональные акторы утвердились как авторитетные участники международных отношений. Их ядро в экономической сфере составляют транснациональные корпорации (ТНК), а в политической  – разного профиля и статуса международные организации (МО), в т. ч. неправительственные (МНПО). Базируясь в городах, подобные структуры во многом определяют как совокупность командных и контрольных функций отдельных агломераций, их конкурентоспособность, устойчивость развития и международный престиж, так и изменчивость конфигурации общего каркаса «центров силы», действующих на мировой арене. Нарастание их влияния в  условиях развития процесса десуверенизации – передачи управленческих функций государства неформальным сетям  – означает приближение исторического перехода в пространственной организации международного сообщества от традиционалистской модели национальных государств к «архипелагу городов» – ансамблю центров разного ранга и функционального профиля, тесно взаимодействующих в общепланетарном масштабе. Исследование формирования и географии хабов новых транснациональных акторов и характера их взаимодействия способно дополнить сложившиеся представления о современных нодальных точках глобально-городских сетевых структур. Цель данной работы – на основе анализа доступных статистических данных выявить особенности динамики и размещения штаб-квартир ТНК и МО в элите мирового урбанистического сообщества – глобальных городах.

Генезис концепции глобального города

Формирование транснациональных сетевых сообществ и углубление интеграционных процессов, обусловливающих рост открытости мировых рынков, активизацию диффузии человеческого капитала и информации, легальное и нелегальное заимствование технологий, неизбежно сказываются на качественном изменении роли больших городов в международном сообществе. В условиях глобализации они уже превратились в центры, во-первых, управления мировой экономикой; во-вторых, сосредоточения фирм, специализирующихся на финансовых и деловых услугах; в-третьих, генерации инноваций; в-четвертых, сбыта товаров и услуг; в-пятых, обслуживания глобальных потоков. Таким образом, крупнейшие агломерации стали теми местами, в которых, собственно, и происходят процессы экономической глобализации и транснационализации, а их значение и идентичность выходят далеко за пределы страны базирования. В  силу особых позиций в международном разделении труда такие центры в  специальной литературе часто именуются глобальными. Если обратиться к истории, то термин «глобальный город» введен в  широкий научный оборот в  начале 1990-х  гг. американским социологом С. Сассен. По ее определению, глобальный город  – это постиндустриальный центр, глубоко интегрированный в структуру мировой экономики и черпающий ресурсы развития путем функционирования в глобальном сетевом сообществе. Однако высказанные ею гипотезы о «глобальной модели города» получили апробацию много позже. Лишь на рубеже ХХ–ХХI  вв. международная исследовательская группа «Глобализация и мировые города» (Globalization and World Cities, сокр.  – GaWC; руководитель  – П.  Тейлор) предложила метод оценки значимости и связности городов в глобальном масштабе на основе изучения размещения офисов ведущих ТНК мира, предоставляющих высокоспециализированные деловые услуги. Это обеспечило свершение качественного перехода от изучения позиционирования в мирохозяйственном процессе отдельных агломераций к  познанию свойств и взаимодействий в  сетевом сообществе собственно городов. В  результате сбора и математической обработки по специальному алгоритму колоссального объема корпоративной информации группа GaWC предложила так называемую α, β, γ-классификацию глобальных центров, усовершенствованные итерации которой выходят и поныне. Достижения GaWC привлекли внимание авторитетных научных кругов и стимулировали подъем интереса к  проблематике, что привело как к значительному увеличению числа тематических публикаций (для примера упомянем [Abrahamson 2004; AbuLughod 1999; Clark 2003; Taylor 2001; Taylor 2004; Taylor 2005  и  др.]), так и разработке самостоятельных классификаций и группировок глобальных городов, в т. ч. силами экспертно-консалтингового сообщества. Начиная со второй половины первого десятилетия ХХI в. популярные рейтинги регулярно стали выпускать многие известные международные структуры, включая, например, A.T.  Kearney, Knight Frank, PWC, The Economist и др. Массовая апробация разнообразных подходов, приемов и методик окончательно закрепила представление о процессе транснационализации мировой экономики как первоисточнике и базисе возникновения феномена сети глобальных центров. Мощный пул международных компаний с  разветвленной сетью подразделений, локализованных в городах, через пульсацию системы внутри- и межфирменных связей консолидирует все мировое урбанистическое сообщество. Оценка глобальности городов через филиальные сети ТНК стала традиционной в  международной научной среде. Итогам изучения глобально-городской проблематики в первое десятилетие ХХI в. посвящен специальный выпуск авторитетного научного журнала Urban Studies, 2010, 47(9). Современное состояние исследований в  области глобальных городов можно охарактеризовать как устойчиво-значимое при лидирующей роли коллектива GaWC и перманентно расширяющейся географии вовлеченных организационных структур (например, Институт городских стратегий в  Токио, который регулярно готовит Global Power City Index) и персоналий из разных отраслей знания и стран. Общая логика и методика группы продолжает получать апробацию в трудах с вовлечением в исследование широкого спектра функциональных признаков городов, в  которых анализируются промышленно-отраслевые, финансовые, деловые и университетские центры.

 Активно развивается еще ряд направлений:

- коммуникативное, в котором делается акцент на оценку роли городов как узлов и регуляторов глобальных материальных и виртуальных потоков (международные портовые комплексы, узлы авиационного сообщения, фокусы туристских потоков, интернет-трафика и др.) (для примера назовем хотя бы [Vinciguerra, Frenken, Valente 2010]);

 – полимасштабное  – с использованием пересечений двунаправленной модели – «сверху вниз» и «снизу вверх», включая нацеленность на познание городов в глобальных сетях на национальном, региональном и локальном уровне;

– комплексное, или рейтинговое, заключающееся в  оценке международной значимости центров по большой совокупности индикаторов (Global Cities Index, Global City Competitiveness, Cities of Opportunity  7, Global Power City Index и др.);

 – эксклюзивное  – с применением оригинальных индикаторов и приемов исследования городов, например, на базе концепции цепочек добавленной стоимости, библиометрического анализа, центральности положения в сети, расселения членов советов директоров ТНК и др.).

Анализ результатов отечественных и зарубежных исследований за 1990– 2000-е  гг. свидетельствует об объективном существовании и конкретном списочном составе иерархии глобальных городов, а также особенностях их размещения – явном преобладании в  наиболее богатых странах и стратегически важных регионах мира. В  состав глобальных центров обычно включается от 25 до 150  городов. Правда, в одном из последних рейтингов группы GaWC от 2012  г. выделяется 526  глобальных центров разного ранга, а в рейтинге 2018 г. – уже более 700 (в 2000 г. – 55 и 67 формирующихся). Но вне зависимости от выбранных показателей и методик перечень городов-лидеров остается практически неизменным. Первые две позиции традиционно занимают Нью-Йорк и Лондон. На ступень ниже располагается большая группа столиц стран экономической триады: Токио, Париж, Брюссель, а также крупнейшие города НИС Азии (Сеул, Сингапур), БРИКС (Пекин, Шанхай, Москва) и экономически развитых стран (Лос-Анджелес, Чикаго, Сидней, Торонто). Результаты дальнейшего ранжирования уже во многом зависят от применяемой методики. Например, акцент на экономике возвышает города Китая и Индии, а на качестве жизни – некрупные европейские центры. Несмотря на достаточную степень проработки вопросов в  области дефиниций, состава, классификаций, рейтингов начиная с  1990-х  гг., изученность роли глобальных городов в  ходе трансформации мирового хозяйства под влиянием глобализации нельзя считать исчерпывающей. До настоящего времени критерии их выделения четко не сформулированы. В современной географии и смежных с ней дисциплинах уже давно назрела необходимость сопоставления взглядов различных научных школ, международной унификации понятийно-терминологического аппарата исследования феномена и интерпретации его общего видения. В современных условиях освоение определенных предметных полей феномена объективно требует модернизации «идейного багажа». В частности, оценка роли агломераций как центров притяжения совокупности новых транснациональных акторов разного генезиса может стать одним из подходов в экономической и политической географии к анализу, с одной стороны, пространственной проекции процессов транснационализации мировой системы в  целом, а с  другой  – факторов привлекательности городов для международных структур и роста их конкурентоспособности.

«Местные» ТНК как основополагающий критерий глобальности городов

Общая экономико-центрическая направленность исследований глобальных городов вполне объяснима особым весом и все возрастающей ролью корпораций в мирохозяйственном развитии. Неслучайно эксперты отмечают признаки перехода от классической формы международного разделения труда к  транснациональному разделению труда. На долю ТНК приходится уже более 50% мирового промышленного производства и свыше 70% мировой торговли; корпорации контролируют примерно 80% патентов и лицензий на изобретения и высокие технологии. Впечатляют масштабы авангарда корпоративного мира. Так, на 2000 крупнейших компаний в совокупности приходится 39,1 трлн долл. продаж, 3,2 трлн долл. прибыли, 189 трлн долл. активов и 56,8 трлн долл. рыночной стоимости. По данным ЮНКТАД на 2017 г., объем произведенной добавленной стоимости филиалов ТНК в других странах с персоналом 73,2 млн чел. превышает 9% мирового ВВП, а экспорт составляет треть всей мировой торговли. По сравнению с 1990 г. вклад зарубежных подразделений ТНК в  мировой ВВП увеличился в 1,7 раза, число занятых – в 2,7 раза, а объем накопленных прямых иностранных инвестиций (ПИИ) – в 14 раз. Аккумулированный объем ПИИ в  мире к  концу 2017  г. оказался на уровне примерно 31 трлн долл., в т. ч. ежегодный поток ПИИ составил свыше 1,4 трлн долл. (это около 7% всех вложений в  основной капитал в  мире за год). С учетом колоссальных возможностей крупнейших ТНК мира территориальная концентрация их штабквартир вкупе с  филиалами корпораций других стран оказывает решительное воздействие на конкурентоспособность отдельных центров, характер общей пульсации межгородского взаимодействия и распределение властных полномочий среди мегаполисов, а также на функционально-территориальную структуру их хозяйства. Однако в  градоведческо-глобалистской литературе в последнее время можно отметить снижение интереса и числа научных работ, выполненных в  духе «раннего классицизма» (за исключением, пожалуй, только городов США. Многие эксперты сходятся во мнении, что метод определения значимости городов в процессах мировой экономики через число штабквартир местных ТНК уже непригоден. Но, с нашей точки зрения, он остается актуальным, т.  к. позволяет выявить «переломные моменты» в  эволюции пространственной структуры крупного транснационального бизнеса и, в частности, хорошо отражает выход в  ХХI  в. на мировую арену городов НИС Азии. В плане изучения контуров глобальных трансформаций показательны результаты анализа ротации в  иерархии топ-15 городов мира по числу штаб-квартир ТНК рейтинга Fortune Global 500 за последние десятилетия (табл.).

В 1995 г. 95% штаб-квартир крупнейших ТНК приходилось на города развитых стран; а 40% были сконцентрированы всего в пяти центрах: Токио, Осака, Лондон, Париж и Нью-Йорк. За последующие десять лет рейтинг существенно обновился и за счет потери позиций Токио и Осакой заметно сократилась доминанта топ-10 (с  48 до 36% головных офисов ТНК). Наконец, к  2015  г., подчеркивая колоссальный прогресс китайской экономики, рейтинг возглавил Пекин, а в топ-15, наряду с Москвой и Мумбаи, вошли Шанхай и Гонконг. В  результате продолжающегося «падения» Токио, а также, пусть и менее выраженного, Лондона, Парижа и НьюЙорка доля развитых стран по числу штаб-квартир ТНК в  рейтинге снизилась до 68%. О глобальном перераспределении центральных управленческих функций транснационального капитала в  пользу «вторичных» центров свидетельствует и такой факт: если в 1995 г. не более двух штаб-квартир ТНК насчитывалось в 147 городах, то в 2015 г. – уже в 180. Это связано как с появлением в рейтингах новых «игроков», так и с  активным переносом штаб-квартир из центрального делового района городов развитых стран в пригородную зону. Тем не менее иерархия внутри стран экономической триады мира отличается постоянством. В результате обработки данных уже рейтинга Forbes Global  2000 четко выделяются три ведущих урбоареала скопления штаб-квартир ТНК с единством моноцентрической структуры: восточноазиатский как крупнейший в мире с лидерством Токио (149 штабквартир), за которым следуют Пекин (75), Сеул (58), Гонконг (58), Тайбэй (42), Осака (41), Шанхай (40) и Гуанчжоу (33); североамериканский с  доминантой Нью-Йорка (107 штаб-квартир), который в несколько раз опережает Чикаго (38), Сан-Хосе (36), Лос-Анджелес (24), Хьюстон (23), Торонто (23), Бостон (22), Атланту (20), Вашингтон (20), Даллас (20), Филадельфию (19), Миннеаполис (18) и Сан-Франциско (17); западноевропейский, где существенно за последнее время упрочил позиции Лондон (75 штаб-квартир), обойдя Париж (55), Цюрих (28), Стокгольм (23) и Дублин (18).

Размещение штаб-квартир крупнейших ТНК по городам мира, 2017 г 

Важно отметить, что процесс ротации в  иерархии крупнейших корпоративных центров в глобальном и региональном масштабе происходит на фоне затухания общих темпов роста как новых ТНК, так и объема филиальной сети. Так, если в 1976 г. в мире насчитывалось около 11 тыс. ТНК с 86 тыс. зарубежных филиалов, в начале 1990-х гг. – 30  тыс. и 150  тыс., то спустя всего 10 лет – уже около 60 тыс. ТНК, имеющих более 800 тыс. зарубежных филиалов. Однако в 2000-е гг. их численность стабилизировалась на уровне 100  тыс. и 900 тыс., соответственно. Подобное закономерно по причине частичного исчерпания резервов экстенсивного роста ТНК, сдвига интересов в  развитии крупного бизнеса в  пользу процессов слияния и поглощения, а также возможности «выращивания» новых ТНК, только опираясь на национальную экономику и при участии государства. Попутно отметим, что, по данным ЮНКТАД, на 2017  г. в  мире действовало около 1,5 тыс. государственных ТНК с более чем 86 тыс. зарубежными филиалами. Примерно 1/3 из них сосредоточена в  Европейском союзе (420  компаний) и, что показательно, свыше 50% – в развивающихся странах. Закономерно, что наибольшим числом государственных ТНК располагает Китай (18%, 257 компаний), где проект по их приумножению активно осуществляется в рамках политики «идти вовне» и модернизации национальной экономики. Для глобальных городов понижательный тренд в динамике общего числа ТНК и их иностранных дочек означает, с одной стороны, усиление конкуренции за привлечение филиалов как местных, так и зарубежных ТНК, а с другой – поиск новых ресурсов роста конкурентоспособности и партнеров в  развитии, в  т.  ч. среди новых транснациональных акторов вне экономической сферы.

Международные организации как драйверы конкурентоспособности глобальных городов

Крупные города традиционно играют большую роль в международной политике через дислоцированные в  них институты традиционных субъектов международных отношений. Согласно нашим расчетам, рейтинг городов по числу дипломатических миссий возглавляет элита глобальных городов, часто совмещающих функции официальной и неофициальной столичности.

Рейтинг топ-25 городов мира в разрезе дипломатических миссий

Но в качестве источника устойчивости и конкурентоспособности городов, а также перспективных глобальных трансформаций в  урбанистическом сообществе, безусловно, особым потенциалом обладают новые транснациональные акторы, прежде всего в лице МНПО. Согласно основателю концепции «мягкой силы» американскому ученому Дж. Наю, именно некоммерческие организации и фонды имеют большее влияние на аудитории и располагают широким спектром возможностей по переформатированию социально-политических пространств. Неслучайно в целях минимизации негативного воздействия МНПО других государств в  США  – на родине большинства из них  – с  1938  г. действует Закон «О  регистрации агентов влияния». Аналогичная норма (Федеральный закон  №  121 «Об иностранных агентах») в начале второго десятилетия 2000-х гг. была разработана и введена в практику в России. «О признании роли МНПО в  международных делах можно судить по количеству организаций, получивших консультативный статус при ЭКОСОС ООН, которые на сегодняшний день насчитывают 4189  организаций». Многие организации гуманитарного, экономического и политического характера существуют несколько столетий. Но традиционно начало эпохи МНПО принято отсчитывать с  середины ХХ  в. Их количество и политическое влияние резко возросло с  момента включения категории «неправительственная организация» в  международно-юридический лексикон в ходе создания устава ООН в 1945 г. и повсеместной легализации деятельности МНПО. В результате именно за счет неправительственных организаций в  последние десятилетия число МО увеличивается стремительными темпами. В 2019 г., по данным Союза международных ассоциаций, оно приблизилось к 72 тыс. Пространственная неравномерность бума МО привела к возникновению заметной региональной диспропорции, подавляющая часть их штаб-квартир располагается в развитых странах Севера при противоборстве за лидерство полюсов геополитической силы – Западной Европы и Северной Америки. Однако в результате активной территориальной диффузии и опережающих темпов роста МО в других регионах мира обозначился выраженный тренд к  расширению географии их местонахождения. Если после Второй мировой войны на долю Северной Америки и Западной Европы в общей сложности приходилось более 70% всех МО, то в  настоящее время – уже чуть более половины – 23,5 и 32% соответственно. Не последнюю роль в этом играет как обращение международного сообщества (в т. ч. в  лице негосударственных транснациональных акторов) к проблемам развития Юга, так и быстрый ход процесса урбанизации в развивающихся странах, обеспечивший относительное выравнивание условий городской среды для пребывания и деятельности организаций. В своих амбициях на вхождение в  клуб глобальной элиты мегаполисы охотно идут на союз с МНПО, доказавшими свою эффективность как инструмента «мягкой силы». Это лишний раз подтверждает прозорливость апологетов теории мирового города, утверждавших, что одним из его признаков, помимо прочего, является концентрация штаб-квартир международных экономических и геополитических организаций. Если в начале ХХ  в. штаб-квартирами МО располагали менее 200 городов, то ныне – уже более 2,5 тыс. Пик прироста таких центров приходится на период между двумя мировыми войнами. Начиная с 1950-х гг. идет плавное снижение темпов их роста, которое разнится по странам и регионам. Например, устойчиво теряют позиции в  глобальном рейтинге ряд городов Западной и Южной Европы, включая Рим, уверенно возглавлявший его в начале ХХ в. на почве аккумуляции организаций религиозного толка. Напротив, сообразно траекториям социально-политического и экономического развития стран и их интеграции в  мирохозяйственный и мирополитический процесс, активно набирают вес в 1980-е гг. центры Латинской Америки, в 1990-е – Восточной Европы, а чуть позже – Азии, прежде всего Китая, который в 2016 г. занял место в первой двадцатке государств по числу МО и при сохранении набранных темпов, по мнению экспертов, способен войти в ближайшие 10 лет в топ-5 глобальной иерархии. Общее распределение МО по городам мира носит весьма неравномерный характер и в  проекции соответствует форме песочных часов с  широким основанием. С одной стороны, более 1/4 из них сосредоточены в ограниченном числе городов, преимущественно столичных, с другой, основная масса распылена по сотням тысяч центров. Последнее свидетельствует о многообразии факторов размещения и большой степени свободы в  условиях третьей революции в  социальных коммуникациях при выборе конкретного места базирования головного офиса организации.

Составление рейтинга городов по количеству штаб-квартир МО на основе шкалы с увеличением кратности шага в 2 раза позволяет выделить несколько категорий. Безоговорочный лидер современной иерархии – Брюссель, испытавший подъем в  результате развития процессов евроинтеграции и ныне располагающий более чем 2 тыс. штабквартир МО. Второй эшелон – крупные центры (800–1600  ед.)  – представлен триумвиратом столиц ведущих мировых держав: Лондоном, Парижем и Вашингтоном. К ним явно тяготеют НьюЙорк и Женева (по  760), попавшие по выборке данных, согласно шагу шкалы, в  третью группу  – большие центры (400–800)  – наряду с  Римом (604) и Веной (412). Средние центры (200– 400), в число которых входят 8 городов с  разной историей и геополитическим весом – Токио, Страсбург, Берлин, Найроби, Мадрид, Гаага, Амстердам, Сингапур, – и малые центры (100–200), на долю которых суммарно приходится около 15% всех МО, составляют своего рода узкую горловину «песочных часов». Таким образом, главные мировые хабы МО опираются на широкую платформу только формирующихся центров (менее 100). В их число входит и подавляющее большинство крупных городов России, лишь 62  МНПО которой, согласно данным МИД  РФ на 2019 г., получили консультативный статус при ЭКОСОС ООН.

Современная иерархия и география центров штаб-квартир международных организаций

Своеобразие элиты глобальных городов как аттракторов новых транснациональных акторов

Обращаясь к подведению некоторых итогов, уместно вспомнить слова выдающегося экономико-географа Н.Н. Баранского, который в свое время писал: «Большие города – это ответ на насущную потребность территории в  опорных центрах; ...маяки и опорные точки всей хозяйственной географии (страны), фокусы ее культурной и политической жизни. Они образуют своего рода координатную сетку на экономической карте (страны), истинный каркас территории». Другое дело, что каркас территории любого масштаба, включая весь мир, видоизменяется в зависимости от выбора критериев, будь то чисто размерные или качественные характеристики, и в  ходе исторического процесса. В доиндустриальную и индустриальную эпоху, часто опираясь на ресурсы вассальных территорий, политику определяли мировые города или «ограниченный круг мест», в которых, согласно П. Холлу, осуществляется весьма непропорциональная часть всемирных наиболее важных дел. В постиндустриальную эпоху на волне формирования глобального рынка услуг возник до сих пор активно обсуждаемый в  научных кругах каркас из десятков глобальных городов преимущественно развитых стран, организующих и обслуживающих нужды всего мирового хозяйства. В  условиях формирования сетевого уклада вполне приемлемым основанием выделения «опорных точек» мирового пространства представляется скопление совокупности новых транснациональных акторов, через паутину связей объединяющих уже сотни городов, в т. ч. развивающихся стран. Несмотря на широкую географию головных офисов ТНК и МО, а  также международный авторитет глобальных городов, требует проверки изначально подспудно возникающая гипотеза о равноценности их привлекательности для сетевых агентов разного генезиса. С целью ее подтверждения или опровержения был проведен анализ распределения новых экономических и политических транснациональных акторов на базе 133 глобальных центров, которые, согласно последнему рейтингу GaWC от 2018 г., входят в категории уровнем β- и выше (α++, α+, α, α-, β+, β, β-). Именно на них ныне приходится значительная часть штаб-квартир ТНК из списка Forbes Global  2000 и свыше половины всех МО (более 16  тыс. из 30  тыс. реально действующих). Однако рейтингование городов по выраженности признаков и группировка по 7 категориям (сверхкрупные (1), крупные (2), большие (3), средние (4), малые (5), формирующиеся (6) и прочие (7)) свидетельствуют о резкой неравномерности распределений в  обоих случаях, минимуме элиты, относительной ограниченности «промежуточных» центров и массовости группы аутсайдеров.

Распределение элиты глобальных городов по числу штаб-квартир ТНК и МО

Более того, сопоставление рейтингов и группировка рассматриваемых городов по комплексности (сочетанию признаков) приводит к  несколько неожиданным результатам. Почти половина из них располагает весьма скромным числом как домашних ТНК, так и МО, что означает присутствие среди глобальных центров, согласно главному критерию классификации GaWC, исключительно за счет высокой концентрации филиалов глобальных фирм  – производителей высокоспециализированных деловых услуг. Среди остальных асимметрия размещения новых транснациональных акторов ведет к  возникновению ряда особенностей кластеров глобальных городов.

Типы глобальных городов по составу новых транснациональных акторов

Во-первых, относительно узкой оказывается прослойка «комплексных» центров, удачно сочетающих ТНК и МО (лишь 29 центров, 40,3%), которые с  большим отрывом возглавляет триумвират «городов-гегемонов», включая Нью-Йорк, Лондон и Париж. Отметим, что Москва входит в число «комплексных средневесов» наряду с Берлином, Лос-Анджелесом, Чикаго, Сингапуром и рядом других агломераций. Во-вторых, налицо неравнозначность подгрупп «специализированных» городов, принимающих преимущественно либо ТНК (41,7%), либо МО (18,1%). Они условно названы «геополитическими» и «геоэкономическими» центрами. В-третьих, «специализированные» города в  целом отличаются весьма скромным числом «лидеров». В-четвертых, среди «геополитических» центров тон задают европейские столицы, прежде всего Брюссель, Вена и Рим; а среди «геоэкономических» – азиатские мегаполисы во главе с Токио, Пекином и Сеулом, что в целом соответствует современной раскладке «центров силы» в  мирохозяйственной и мирополитической системе. Влиятельность новых транснациональных акторов высоко оценивается и привлекает внимание все более широкого круга ученых разных областей знания; их число перманентно растет, а  состав усложняется. Например, В.С.  Тормошевой среди современных только политических акторов выделяется транснациональная элита, международные мигранты, транснациональные интеллектуалы, социальные движения без границ, религиозно-этнические сообщества, международные террористические объединения, наднациональные политические институты, а также такое явление, как транснациональная общественность. И, как представляется, это далеко не полный и окончательный перечень, который можно дополнить, в  частности, за счет социально-гуманитарной и культурной сферы мировой политики. Кроме того, к числу знаковых, по мнению М. Лебедевой, можно отнести, по крайней мере, два тренда. Во-первых, параллельно с  процессом дальнейшей транснационализации активно происходит гибридизация новых акторов по пути наращивания партнерства как между собой, так и с  традиционными субъектами международных отношений. Во-вторых, наряду с вовлечением все новых территорий и расширением сферы влияния налицо существенное изменение общей направленности вектора действий новых транснациональных акторов в мировом пространстве. «Если ранее они действовали, как правило, из регионов «глобального Севера» в отношении регионов «глобального Юга», то теперь наблюдается и обратный процесс».

Широкое вовлечение в анализ новых транснациональных акторов перспективно не только на глобальном уровне, но и с  использованием полимасштабного подхода, в т. ч. для развития политической и геополитической регионалистики. Значимостью феномена и существенным обновлением полномочий городов, становящихся центрами «увязки» сложных сетевых структур, диктуется необходимость разработки новой научной проблемной области на стыке ряда дисциплин при прерогативе геополитики, давно занимающейся изучением акторов международных отношений,  – геополитической урбанистики, предметным полем которой может стать исследование особенностей формирования, состава, специализации, размещения и механизмов взаимодействия транснациональных акторов в городском пространстве и которая способна внести существенный вклад в познание контуров грядущих глобальных трансформаций.

Николай Александрович СЛУКА -  доктор географических наук, профессор, географический факультет, кафедра географии мирового хозяйства. Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова.

Владимир Васильевич КАРЯКИН - кандидат военных наук, преподаватель, факультет иностранных языков, кафедра военного регионоведения. Военный университет Министерства обороны.

Евгений Федорович КОЛЯСЕВ - магистрант, географический факультет, кафедра географии мирового хозяйства Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова.

Источник: журнал «Контуры глобальных трансформаций: политика, экономика, право»  том 13 №1 2020