Вторая Речь Посполита (название Польского государства в разные периоды истории) во внешней политике прошла путь от декларированной «равноудалённости» в отношениях с Германией и СССР до сотрудничества с Третьим рейхом на антисоветской основе и обсуждения перспектив совместной германо-польской агрессии против СССР, сыграла активную роль в срыве реализации инициатив нашей страны, нацеленных на сохранение мира и создание системы коллективной безопасности. Хотя умерший 12 мая 1935 года Ю. Пилсудский вывел свою страну на «финишную прямую» к аду будущей мировой бойни, угроза которой зловещим «призраком» всё явственнее нависала над Польшей, у его последышей оставались возможности и время, чтобы свернуть с гибельного пути, спасти свою страну и предотвратить Вторую мировую войну. Но они продолжали прежний самоубийственный курс, усугубляя его усилением кризисных тенденций в польской политике. Потеря лидера «санационного режима» (от лат. sanatio — оздоровление, авторитарный политический режим в Польше от государственного переворота Ю. Пилсудского 12—14 мая 1926 г. до её поражения в Германо-польской войне 1939 г.) сказалась на единстве пилсудчиков. Президент Польши И. Мосьцицкий, нарушив её конституцию, поделился полномочиями со ставшим вместо Пилсудского генерал-инспектором (генеральным инспектором) вооружённых сил генералом (будущим маршалом Польши с 1936 г.) Э. Рыдз-Смиглы. В польской внешней политике хозяйничал русофоб, враждебно относившийся к нашей стране, и германофил — активный сторонник сотрудничества с Гитлером министр иностранных дел Второй Речи Посполитой Ю. Бек.
В ряду самых важных для Варшавы проблем было сохранение «Польского коридора»*, отторгнутого от Германии и переданного ей в соответствии с Версальским мирным договором 1919 года. Она стремилась решить эту проблему развитием отношений с Третьим рейхом в духе подписанной в 1934 году Декларации о неприменении силы между Германией и Польшей, по сути, договора о ненападении, известного как Пакт Пилсудского — Гитлера. Верхушка Второй Речи Посполитой тешила себя иллюзиями, вколоченными в польские головы главарями рейха, их посулами в совместной войне против СССР сделать Украину польской сферой влияния, жаждала вместе с нацистами захватить и поделить с гитлеровцами просторы и богатства нашей страны.
*«Польский (Данцигский, Висленский) коридор» — полоса земли, переданная по Версальскому мирному договору 1919 г. Германией Польше. Обеспечила ей доступ к Балтийскому морю. Ширина не превышала 200 км (в самом узком месте — 30 км, на морском побережье — 71 км). «Коридор» отделил Восточную Пруссию от других германских земель. К нему примыкала территория населённого преимущественно немцами «Вольного города Данциг» (ныне Гданьск), отторгнутая по упомянутому договору от Германии и поставленная под управление Лиги Наций. На землях «коридора» в 1919 г. было образовано польское Поморское воеводство. Из-за постоянного давления Германии и фактической блокады ею участка морского побережья, отошедшего к Польше, у неё не было полного суверенитета над «коридором». С 1938 г. правительство Гитлера всё более настойчиво требовало вернуть Данциг в состав Германии и предоставить ей через «коридор» экстерриториальные пути сообщения между основной территорией рейха и Восточной Пруссией. Отказ Польши удовлетворить эти требования Гитлер использовал как один из поводов для развязывания Германо-польской войны 1939 г.
В феврале 1936 года один из главных нацистских военных преступников, председатель рейхстага Г. Геринг на встрече в Польше от имени Гитлера заверил президента И. Мосьцицкого, премьер-министра М. Зындрам-Косцялковского и главу МИДа Ю. Бека в стремлении к взаимопониманию на антисоветской основе. 18 декабря того же года Бек в сенатской комиссии (одной из двух палат парламента Польши) по иностранным делам заявил, что визит Геринга продемонстрировал стремление Германии и Польши «укреплять наилучшие отношения». Нарком иностранных дел СССР М.М. Литвинов 11 марта 1937 года сообщил полпреду СССР в Германии Я.З. Сурицу информацию чехословацких дипломатов о визите Геринга в Варшаву: «Цель визита заключалась будто бы в стремлении склонить руководство польской армии к заключению военного договора с Германией… каковая цель якобы не достигнута. Геринг считает, что ему удалось улучшить отношения между Германией и Польшей, основываясь на том факте, что Рыдз-Смиглы целиком и полностью принял политику Бека… Германия… с удовлетворением констатирует совпадение отношений Германии и Польши к Чехословакии… как Геринг, так и Рыдз-Смиглы остались довольны беседами… Он очень доволен отсутствием расхождений между польскими военными кругами и Беком, который… не прочь был бы заключить военный союз с Германией». Гитлер не питал иллюзий по поводу позиции Варшавы. На совещании главарей Третьего рейха 5 ноября 1937 года он заявил: «Наши соглашения с Польшей сохраняют силу до тех пор, пока мощь Германии несокрушима. Если Германию постигнут неудачи, то надо ожидать, что Польша выступит против Восточной Пруссии, а возможно, также против Померании и Силезии…». Кульминацией германо-польского сотрудничества в военно-политической сфере стал 1938 год. 14 января Бек в Берлине полтора часа беседовал с Гитлером. 23 февраля встретился с Герингом. Тот наряду с другими вопросами согласовывал с польским правительством предстоявший аншлюс Австрии, обещая за поддержку помощь в реализации устремлений Варшавы.
Пилсудчики стремились расширить своё влияние и в качестве повода воспользовались убийством 11 марта польского солдата-пограничника. Через 2 дня, 13 марта, когда войска вермахта вступили в Австрию, правительство Польши, заранее уведомлённое об аншлюсе, опубликовало коммюнике, которым утверждало, что пограничный инцидент стал результатом враждебной атмосферы, созданной правительством Литвы, и отвергло его предложение передать спор на рассмотрение смешанной польско-литовской комиссии. По настоянию Бека 17 марта Польша предъявила Литве ультиматум с требованием установления дипломатических отношений. Временный поверенный в делах СССР в Польше П.П. Листопад сообщил в Наркомат иностранных дел (НКИД): «В Варшаве сейчас распространяется экстренное сообщение польского правительства об ультимативной ноте литовскому правительству… с угрозами предпринять военные акции в случае отклонения литовским правительством требований польского правительства… в Вильно (Вильнюс) стягиваются польские войска». Пилсудчики пропагандистской компанией вызвали в Польше массовый милитаристско-шовинистический психоз. 18 марта маршал Рыдз-Смиглы демонстративно прибыл во включённый в 1922 году в состав Польши Вильно, значившийся в конституции Литвы её столицей, и принимал овации в свою честь с балкона отеля. По всей Польше были организованы антилитовские манифестации под обращённым к Рыдзу лозунгом: «Вождь, веди нас на Ковно!» (Каунас — тогдашнюю столицу Литвы). По улицам маршировала польская пехота, двигалась артиллерия, демонстрируя подготовку к захвату Литвы. За её присоединение выступала общественность. Это намерение встревожило Гитлера. Он в день объявления польского ультиматума поручил одному из главных военных преступников — начальнику штаба верховного главнокомандования вермахта (ОКВ — Oberkommando der Wehrmacht) генералу артиллерии (будущему фельдмаршалу) В. Кейтелю подготовить оккупацию Клайпеды (бывшего Мемеля, с 1871 г. входившего в Германскую империю, по решению Лиги Наций в 1923 г. включённого в состав Литвы) и ближайшей литовской территории. 18 марта ОКВ издал директиву об этом. Реакция нацистов объяснялась их планами установления контроля над Клайпедским краем и возврата «Польского коридора» Германии с компенсацией Польше потери этого выхода на Балтику иным — Литвой с её побережьем. Они потерпели бы крах, если бы Варшава опередила рейх, установив контроль над всей Литвой. Поэтому Гитлер решил в случае польско-литовского вооружённого конфликта экстренно оккупировать Клайпедский край. Вместе с тем Третий рейх поддержал захватнические намерения Второй Речи Посполитой, заявив, что его в Литве интересует только Клайпеда. А СССР активно выступал за предотвращение войны и нормализацию польско-литовских отношений. Нарком М.М. Литвинов 16 марта вызвал посла Польши В. Гжибовского и «заявил ему, что, не входя в оценку польско-литовского спора, мы заинтересованы в разрешении его исключительно мирным путём, и что насильственные действия могут создать опасность на всём востоке Европы». 17 марта Литвинов телеграфировал полпреду СССР во Франции Я.-3. Сурицу: «Немедленно повидайте Поль-Бонкура (главу МИДа Франции. — Прим. авт.) и спросите его, намерен ли он что-либо предпринять, чтобы удержать Варшаву от безумной авантюры, которая грозит пожаром на всём востоке Европы и отразится на положении в Центральной Европе. Можете ему сообщить, что я сделал соответственное представление польскому послу…». 18 марта на встрече с напросившимся на неё Гжибовским Литвинов обратил внимание на то, что польские «требования, да ещё предъявленные в ультимативной форме, равносильны изнасилованию Литвы». Сообщив, что хочет «завтра доложить дело своему правительству, чтобы оно могло принять решение», нарком попросил «посла немедленно снестись с Варшавой и дать мне завтра утром ответ, предъявлен ли ультиматум, в какой форме, какие требования и намерена ли Польша в том или ином случае прибегнуть к военным действиям». 20 марта Гжибовский представил Литвинову ответ из Варшавы с заверениями в том, что «польское правительство ограничило разрешение литовского вопроса пределами, соответствующими традиционной польской политике», заинтересовано «в сохранении за Литвой полной независимости». В итоге требование присоединения Литвы осталось сотрясанием воздуха. Дело ограничилось установлением дипотношений.
Одновременным с аншлюсом Австрии, о котором Варшава была уведомлена заранее, она угрозой войны и милитаристским психозом не коснулась интересов Гитлера (Клайпеду вермахт оккупировал 22 марта 1939 г.) и принесла ему пользу. Отвлекла на себя внимание общественности и великих держав. Из них только СССР выступил с решительным протестом против аншлюса. Неизмеримо больше пользы Гитлеру и вреда странам и народам Европы Польша принесла участием в решении чехословацкого вопроса. Чтобы урвать Тешинскую Силезию, входившую в Чехословацкую республику (ЧСР), она помогала Гитлеру, нацеленному на присоединение к Германии Судетской области ЧСР. 30 марта 1938 года глава МИДа Чехословакии К. Крофта, рассказывая советскому полпреду С.С. Александровскому о подрывной деятельности против ЧСР в других странах и внутри неё, заявил: «Это работа Гитлера… самую подлую роль при этом играют поляки. Бек — просто мерзавец и продажная душа. Он купил партию словацких клерикалов-автономистов. Он ведёт торговлю Словакией с венграми… Чехословакия отлично сознаёт, что порознь ещё существующие среднеевропейские государства не могут устоять против Германии. К сожалению, их объединение, по крайней мере на данном этапе, вещь практически неосуществимая». 17 апреля 1938 года, обратив внимание на «стремление Италии сблизиться с Польшей и создать параллельно с осью Рим — Берлин новую группировку Рим — Белград — Бухарест — Варшава», замнаркома иностранных дел СССР Б.С. Стомоняков констатировал: «Польша всё более и более открыто выступает как фактический участник блока агрессоров. Торопясь не опоздать… добилась насильственного установления дипломатических и всяких иных сношений с Литвой, которые она справедливо рассматривает лишь как начало постепенного освоения ею Литвы. В германских планах разрешения чехословацкого вопроса Польша играет активную роль. Она открыто провоцирует обострение тешинского вопроса… Польша, как это теперь очевидно для всех, прочно связана с Германией и будет и дальше идти по её пути». Генконсул Германии в Данциге М. Янсон 21 апреля направил в МИД рейха копию донесения представителя полицай-президиума в Варшаве, по мнению которого, «в случае возможной германской акции по оказанию помощи судетским немцам одновременно» начнётся «польская акция по оказанию помощи польскому населению западнее Ользы» (Ольше, Олше — пограничной реки, отделявшей Тешинскую область ЧСР от Польши). «Польский депутат Вольф из Чехословакии… побывал… в Варшаве, где по этому случаю были выработаны все необходимые директивы». 17 мая временный поверенный в делах СССР в Германии Г.А. Астахов сообщил в НКИД, что по сведениям французов, Польша перебрасывает свои войска к польско-германской границе, предположительная причина — «намерение поляков не упустить свою долю в случае нападения Гитлера на Чехословакию». СССР в мае 1938 года оказал дипломатическую поддержку правительству ЧСР, когда для отторжения от неё и присоединения к Германии Судетской области Гитлер силами Судетской немецкой партии спровоцировал там выступления немецкого населения, концентрируя войска вермахта на чехословацкой границе. Я.З. Суриц, ставший полпредом СССР в Париже, 25 мая телеграфировал в НКИД: премьер-министр Франции Э. Даладье сообщил ему, что в чехословацком вопросе «не только не приходится рассчитывать на польскую поддержку, но нет уверенности, что Польша не ударит с тыла. Вопреки польским заверениям, Даладье не верит в лояльность поляков даже при прямом нападении Германии на Францию… Он потребовал от поляков ясного и недвусмысленного ответа, “с кем они в мирное и военное время”». На вопрос, «пропустят ли поляки советские войска», посол Польши в Париже Ю. Лукасевич «ответил отрицательно». Премьер спросил, «пропустят ли они советские аэропланы. Лукасевич сказал, что поляки откроют по ним огонь» и «ответил отрицательно на вопрос, придёт ли Польша на помощь, если Франция после германского нападения на Чехословакию объявит Германии войну… Даладье сказал, что не видит тогда смысла в франко-польском союзе». Затем Бек вновь подтвердил, что Польша не пропустит в ЧСР советские войска и авиацию.
Гитлер 30 мая подписал директиву по плану «Грюн», предусматривавшему вторжение войск вермахта в ЧСР 1 октября. В июне Геринг провёл переговоры с послом Польши в Германии Ю. Липским о сотрудничестве в полном расчленении Чехословакии. 11 августа 1938 года Липский донёс Беку, что Геринг пожелал обстоятельно обсудить возможности дальнейшего польско-германского сближения и обмена информацией «относительно русской и чешской проблем», пояснив: русская проблема «после решения чешского вопроса станет актуальной… Он опроверг слухи, что якобы Германия хотела идти на Украину… Польша, по его мнению, может иметь известные интересы непосредственно в России, например, на Украине… Он считает, что чешское государство прекращает существование… напомнил, что приближается момент, когда необходимо будет принять решение и прийти к соглашению по этой проблеме. По мнению Геринга, западные державы начинают отдавать себе отчёт в сложившейся невыносимой обстановке. Англия осуществляет посредничество, как он выразился, скорее для проформы. Основные расчёты чехов опираются на отношения Праги с Советами». Бек 19 сентября направил указания Липскому в беседе с Гитлером «придерживаться следующих директив: 1. Правительство Польской Республики констатирует, что оно, благодаря занимаемой им позиции, парализовало возможность интервенции Советов в чешском вопросе… 2. Польша считает вмешательство Советов в европейские дела недопустимым… 4. В течение прошлого года польское правительство четыре раза отвергало предложение присоединиться к международному вмешательству в защиту Чехословакии. 5. Непосредственные претензии Польши по данному вопросу ограничиваются районом Тешинской Силезии… 7. По нынешним сведениям, западные державы могут пытаться придерживаться прежней концепции Чехословакии при частичных уступках в пользу Германии. 19 сего месяца мы выступили с возражениями против такого разрешения вопроса. Наши локальные требования мы ставим в категорической форме. Мы сообщаем конфиденциально, что наблюдение за границей усилено, а 21 с[его] м[есяца] мы будем располагать в южной части Силезии значительными военными силами». СССР выразил готовность к военной помощи ЧСР. Ключевым для её спасения от гитлеровского нашествия войсками Красной армии было согласие Варшавы на их проход через Польшу. Но пилсудчики отказали и 21 сентября нотой руководству ЧСР потребовали решить проблему польского меньшинства в Тешинской области, начав переброску своих войск к чехословацкой границе. СССР 23 сентября направил правительству Польши заявление: «…войска Польского Правительства сосредоточиваются на границе Польши и Чехословакии, готовясь перейти означенную границу и силою занять часть территории Чехословацкой республики… Правительство СССР считает своевременным и необходимым предупредить Правительство Польской республики, что на основании ст. 2 пакта о ненападении, заключённого между СССР и Польшей в 1932 г., Правительство СССР ввиду совершённого Польшей акта агрессии против Чехословакии вынуждено было бы без предупреждения денонсировать означенный договор». Сразу после подписания главами правительств Германии, Великобритании и Италии Мюнхенского соглашения о передаче Германии Судетской области Чехословакии Бек 30 сентября отправил ультиматум Праге. 1 октября он был принят, и войска Польши заняли Тешинскую область ЧСР (три района Силезии). По меткому выражению У. Черчилля, Польша «с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства». По немецкой оценке — стала «гиеной поля боя». Польская «политика равновесия», как отметил польский историк С. Жерко, «превратилась в карикатуру на самоё себя. Методы, с помощью которых польская дипломатия осуществляла поставленные перед собой цели, нанесли глубокий урон престижу Польши в международном общественном мнении и привели к временной изоляции Польши».
24 октября Третий рейх сделал крутой поворот в германо-польских отношениях. Один из главных нацистских преступников, главарь МИДа Германии группенфюрер СС И. фон Риббентроп предложил Липскому «генеральное урегулирование спорных проблем, существующих между Польшей и Германией», путём воссоединения «Данцига с рейхом» и согласия Польши «на строительство экстерриториальной автомобильной дороги и железнодорожной линии через Поморье». Группенфюрер-министр упомянул «о возможности продления за это польско-германского соглашения на 25 лет и о гарантии польско-германских границ. В качестве возможной сферы будущего сотрудничества» назвал «действия по колониальным вопросам и вопросам эмиграции евреев из Польши, а также общую политику в отношении России на базе Антикоминтерновского пакта». Бек 31 октября поручил Липскому отклонить предложения Германии. Та повторяла свои требования, а Польша отказывалась их выполнить. Варшавская верхушка, распалив аппетиты Тешином, тешилась несбыточными мечтами о новых территориальных приобретениях. 11 ноября 1938 года, в день польского Национального праздника независимости в Варшаве на параде, особо «привязанном» к захвату Тешинской Силезии, маршал Э. Рыдз-Смиглы тискал руку германского военного атташе генерал-майора Б. фон Штудница с надеждой на развитие захватнического взаимодействия с Гитлером. Польские стратеги продолжали развёрнутую по приказу Рыдза разработку русофобского плана «Восток» и завершили её в феврале 1939 года, когда фюрер принял решение о войне против Польши. Пилсудчики игнорировали нацистскую угрозу и жаждали стать подручными Гитлера в его будущем походе на СССР, чтобы захватом советских земель создать «Великую Польшу от моря до моря». Их маниакальную жажду отразил доклад разведки пилсудской военщины: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Главная цель — ослабление и разгром России». Он свидетельствует о том, насколько русофобские внешняя политика и военная стратегия пилсудчиков оторвались от реальности и уподобились маниакальному бреду. В этом докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба польской армии, датированном декабрём 1938 года, пилсудчики поставили вопрос о том, кто вместе с Гитлером «будет принимать участие в разделе» нашей страны. И дали ясный ответ: «Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно». Сей политико-стратегический бред написан за 9 месяцев до уничтожения Второй Речи Посполитой Гитлером. В то время Польшу и Европу могла спасти от войны помощь армии нашей страны. Но пилсудчики упорно отвергали её. Итог этой самоубийственной политике 5 октября 1939 года в пострадавшей от потерь и разрушений Варшаве подвёл Гитлер парадом своих полчищ в честь нацистской победы над Польшей. Она стала возможной в результате утраты здравомыслия и захватнической мании пилсудчиков, которую активно стимулировали нацисты. 5 января, принимая Бека, Гитлер заявил о единстве «интересов Германии и Польши в отношении Советского Союза». На встрече с Риббентропом 26 января Бек обещал обдумать возможность присоединения Варшавы к Антикоминтерновскому пакту, если Берлин поддержит польские намерения завладеть Украиной и получить выход к Чёрному морю. В этом контексте Бек 11 марта, выступая в сенатской комиссии по иностранным делам, указал на заинтересованность Польши в получении колоний. А в диалоге с Москвой Варшава продолжала цинично фарисействовать. Гжибовский в беседе с замнаркома иностранных дел СССР В.П. Потёмкиным 20 октября предложил «подумать о существенном улучшении… взаимоотношений» Польши и СССР. Но за этим «реверансом» не было реальных намерений. В октябре—ноябре нарком иностранных дел СССР в нескольких беседах с Гжибовским выдвинул целый ряд предложений, предусматривавших реальное улучшение советско-польских отношений. По указанию Варшавы Гжибовский отверг их. Советско-польское коммюнике по итогам переговоров носило общий характер. Как отмечено в опубликованном 27 ноября сообщении ТАСС о советско-польских отношениях, беседы наркома и посла выяснили, что основой отношений между Польшей и СССР остаются все действовавшие договоры; оба правительства отнесутся положительно к расширению торговли между ними, «согласны в необходимости положительного разрешения ряда текущих вопросов, вытекающих из взаимных договорных отношений и ликвидации возникших за последнее время пограничных инцидентов». На следующий день Польша торопливо оправдывалась перед рейхом, заверяя, что не станет сближаться с СССР. Отдел печати польского МИДа с условием использования без разглашения источника дал «только германским корреспондентам» комментарий: «Напряжение между Польшей и Советским Союзом в течение прошлых месяцев достигло такого уровня, о котором не могла иметь полного представления общественность, так как её внимание было слишком занято чехословацким кризисом. Признаками угрожающего напряжения в советско-польских отношениях служили заявление Литвинова Гжибовскому в сентябре месяце и крупная концентрация русских войск на восточной границе Польши (для переброски в Чехословакию и её спасения, которому воспрепятствовала Польша). Опубликованная только что польско-советская декларация преследует лишь цель нормализации отношений. Польша в своей внешней политике всегда придерживалась той точки зрения, что участие Советского Союза в европейской политике излишне. Она и сегодня защищает эту точку зрения».
В уповании на Запад и мечтах о совместном с Гитлером захвате наших земель пилсудчики отвергали спасительные для Польши советские предложения её защиты. А Гитлер видел в Польше добычу и плацдарм для продолжения многовековой германской политики «Дранг нах остен». На Западе, по свидетельству американского историка Ф. Шумана, «все предпочитали гибель Польши защите её Советским Союзом. И все надеялись, что в результате этого начнётся война между Германией и СССР». «Единственный шанс избежать войны теперь заключался в том, чтобы заручиться поддержкой России — единственной страны, которая могла оказать Польше непосредственную помощь и служить сдерживающей силой для Гитлера», — пришёл к выводу известный английский военный историк и теоретик Б.Г. Лиддел Гарт. По его образному выражению, с гитлеровской оккупацией остатка чешских земель в марте 1939 года Польша оказалась «языком, зажатым между челюстями Германии». И англичане подтолкнули нацистского хищника к броску на Польшу. Британский премьер Н. Чемберлен «без предварительного одобрения со стороны России — единственной державы, которая могла эффективно поддержать» Польшу, 31 марта заявил об оказании помощи ей в случае нападения Германии, добавив, что говорит от имени не только Англии, но и Франции. Этот шаг в ряде зарубежных источников, изображённый как коренной поворот, «прекращение курса на умиротворение агрессоров», был очередным хитроумным шагом политики саботажа предложений нашей страны о создании системы коллективной защиты мира, приведшей к провалу московских переговоров СССР, Великобритании и Франции о заключении договора о взаимопомощи летом 1939 года. Даже ярый русофоб У. Черчилль (парламентарий, с 3 сентября — первый лорд Адмиралтейства) признал, что «ни одно государство Восточной Европы не может удержаться в течение, скажем, года войны, если у него не будет солидной поддержки России». А экс-премьер Великобритании Д. Ллойд-Джордж в одной из статей «осудил как полное сумасшествие одностороннюю гарантию, так беспечно предоставленную Польше, Румынии и Греции французским и британским правительствами без того, чтобы предварительно заручиться советской помощью». В другом выступлении заявил: «Член генерального штаба, который верит в возможность выиграть войну с Германией без России, должен быть отправлен в сумасшедший дом». Но 6 апреля во время пребывания Бека в Лондоне было заключено временное соглашение о взаимопомощи. Эти гарантии «сыграли провоцирующую роль». Поскольку «касались стран, к которым вооружённые силы Англии и Франции не имели прямого доступа, это послужило лишь стимулом для агрессора… западные державы в корне подорвали единственно возможную для них стратегию. Вместо того, чтобы пресечь агрессию… предоставили Гитлеру возможность прорвать фронт в слабом звене и тем самым добиться триумфального успеха в самом начале конфликта». Заявление Чемберлена 31 марта об англо-французских гарантиях Польше было «игрой на опережение» против новой инициативы СССР. Чуть раньше, 18 марта наша страна предложила Великобритании, Франции, Польше, Румынии и Турции созвать специальное совещание. Англичане отклонили предложение. И, спешно предоставив гарантии Польше, вместе с Францией — Греции и Румынии, предложили СССР предоставить аналогичные гарантии сопредельным с ним государствам Европы. Но не заявили о готовности принять на себя обязательства помощи СССР в случае его вступления в войну. Цель была очевидна: при нападении рейха на Польшу и/или других соседей СССР заставить его вступить в войну, чтобы вермахт увяз в ней, и у Гитлера не осталось сил для похода на Запад. А Британия и Франция, проигнорировав свои гарантии так же, как обязательства гарантировать границы ЧСР по Мюнхенскому сговору, из мирного «далека» наблюдали бы за войной СССР против рейха. Но СССР не мог навязать гарантии Польше и другим соседям, не обращавшимся с такими просьбами.
А угроза войны нарастала. Гитлер 11 апреля утвердил план нападения на Польшу «Вайс». О нём советская разведка своевременно проинформировала руководство нашей страны. Москва 17 апреля предложила Парижу и Лондону заключить трёхсторонний договор о взаимопомощи (в т.ч. военной) и военную конвенцию, которые обеспечили бы коллективную защиту от агрессии не только государств-участников, но и других стран. В том числе Польши. Но Варшава заявила британцам, «что она решительно против такого союза». А Чемберлен 19 апреля на заседании британского правительственного комитета по вопросам внешней политики определил позицию Лондона: «…не отвергая русское предложение, мы должны постараться создать впечатление, что для военного союза время ещё не созрело». И сослался на объяснение Бека, будто бы «нежелание заключить открытый союз Польши с Россией объясняется тем, что это может спровоцировать Германию на агрессивные действия». Комитет был «не склонен принять советское предложение» и решил добиться того же от Парижа. Но под давлением общественного мнения, взбудораженного нарастанием угрозы войны, Лондон не смог отказать Москве. Он принял её предложение не для заключения договора — ради демонстрации заинтересованности в предотвращении гитлеровской агрессии. И тормозил переговоры неприемлемыми предложениями, в которых не было ни основы для организации фронта миролюбивых государств против агрессии, ни принципа взаимности. Только проекты односторонних обязательств СССР без таких же гарантий Англии и Франции нашей стране в случае нападения на неё. Пилсудчики делали всё, что могли, чтобы воспрепятствовать успеху англо-франко-советских переговоров в Москве и заключению трёхстороннего соглашения, надеясь, что сумеют договориться с Гитлером, и он, минуя Польшу, направит агрессию против СССР. Даже после того, как фюрер 28 апреля 1939 года денонсировал германо-польское соглашение о мирном разрешении споров, под занесённым топором нацистского нашествия Варшава отметала или оставляла без ответа все предложения СССР, категорически отказываясь от спасения Польши советской помощью. СССР, не сообщая Польше о гитлеровском плане «Вайс», чтобы не погубить источники этих разведданных, старался предоставлением доказательств убедить её в реальности угрозы. 10 мая замнаркома иностранных дел В.П. Потёмкин в Варшаве «путём подробного анализа соотношения сил в Европе и возможностей эффективной франко-английской помощи Польше привёл Бека к прямому признанию, что без поддержки СССР полякам себя не отстоять». В конце беседы «отчётливо сформулировал ещё раз это заявление Бека, и он его подтвердил». А замнаркома «подчеркнул, что СССР не отказал бы в помощи Польше, если бы она того пожелала». Но она не желала. 11 мая Гжибовский, напросившись на беседу с наркомом иностранных дел СССР В.М. Молотовым, прочёл инструкцию из Варшавы. Правительство Польши заявило, «что инициатива Франции в переговорах о гарантиях Польше» не соответствует его точке зрения, «Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР», не хочет связывать себя ни соглашением с ним, ни согласием на участие СССР в гарантиях Польше. 25 мая в беседе с Беком советский полпред в Варшаве П.И. Шаронов в очередной раз заявил, что СССР готов помочь Польше, но, «чтобы помочь завтра, надо быть готовым сегодня, т.е. заранее знать о необходимости помогать». 9 июня Бек телеграфировал послу Польши в Лондоне Э. Рачиньскому указание заявить английскому МИДу: «Мы не можем согласиться на упоминание Польши в договоре… между западными державами и СССР… Установление объёма помощи Советов, …возможно единственно путём переговоров между государством, подвергшимся нападению, и СССР».
15 июня германское командование утвердило оперативный план войны против Польши. В тот самый день, когда в Москве начались трёхсторонние переговоры. К 23 июля участники достигли компромисса: трёхсторонние гарантии безопасности прибалтийским государствам, против которых выступала Варшава, а также Польше, Румынии, Турции, Греции, Бельгии не упоминать в основном договоре. Оговорить секретным дополнительным протоколом. Другие разногласия признали второстепенными, и Франция с Британией приняли предложение СССР о начале военных переговоров. Делегации на них неспешно добрались до Москвы через 20 дней. До их приезда, 7 августа советская разведка доложила руководству страны, что Германия сможет начать боевые действия против Польши в любой день после 25 августа. Политбюро ЦК ВКП(б) 11 августа с учётом разведданных о попытках Гитлера восстановить непосредственную связь с Чемберленом и позиции Польши, без согласия которой пропустить войска Красной армии военная конвенция теряла смысл, а также фактического отказа Великобритании и Франции подписать с СССР равноправное соглашение о взаимопомощи и коллективном противодействии агрессору признало целесообразным вступить в официальное обсуждение настойчивых предложений немцев. О правильности этого решения свидетельствовали невысокий уровень представителей и полномочия прибывших 12 августа военных делегаций Франции и Британии — только вести переговоры, но не подписывать военную конвенцию. 14 августа глава делегации СССР нарком обороны Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов в соответствии с советскими предложениями вариантов отпора агрессору внёс предложение о пропуске для этого войск СССР через «коридоры» на окраинах Польши. Без них военная конвенция теряла смысл. Партнёры отделывались отговорками, мол, когда «Польша подвергнется нападению, она сама обратится за помощью к русским». Но слухи о возможных контактах СССР и Германии, дошедшие 17 августа до главы французской военной делегации генерала армии Ж. Думенка, подтолкнули Париж, заинтересованный в гарантии открытия антигитлеровского восточного фронта при нападении рейха на Францию, к попытке уговорить Варшаву. 18 августа глава МИДа Франции Ж. Боннэ (Бонне) заявил Лукасевичу: «…если Польша не разрешит русским войскам проход через свою территорию, между Россией и Германией может быть заключён пакт… вы стоите перед лицом испытаний своих сил против Германии… которые делают для вас необходимой помощь от Советов. Всего два дня назад Гитлер говорил… что он в три недели разгромит Польшу своими вооружёнными силами». «Наоборот, — ответил Лукасевич, — не немцы, а поляки ворвутся в глубь Германии в первые же дни войны!» Министр настаивал: «…дайте положительный ответ на советское требование! Для нас это исключительно важно. От наших переговоров в Москве зависит вопрос, быть или не быть войне». Посол заявил, что передаст просьбу, но ответ будет отрицательным. Его 19 августа дал Бек на демарш послов Франции и Британии в Варшаве и 20-го телеграфировал Лукасевичу: «…недопустимо, чтобы эти государства обсуждали вопрос о военном использовании территории другого суверенного государства. Польшу с Советами не связывают никакие военные договоры, и польское правительство такой договор заключать не намеревается».
Польским властям и общественности было ясно: только Красная армия может защитить Польшу от Гитлера. Но пилсудчики отвергали предложение помощи СССР, так как оно противоречило внешнеполитическим устремлениям Варшавы. Полпред СССР в Польше Н.И. Шаронов писал наркому иностранных дел В.М. Молотову: «Заявления Бека (личные) говорят об СССР как о последней и надёжной опоре. Общественность говорит о возможности получения защиты только у СССР и с нетерпением ждёт подписания пакта» СССР, Франции и Великобритании о взаимопомощи. Но польская пресса «пишет о недопустимости принятия гарантий для Прибалтики, устремлении в эти страны “советского империализма”… о том, что никакой действительной помощи СССР Польше дать не сможет. Одновременно среди прибалтов и в дипкорпусе усиленно проводится мысль о недопустимости появления Красной армии на территории Восточной Европы… Чрезвычайно упорно проводится старая идея антисоветского блока от Балтики до Чёрного моря под знаком панславизма, причём вопрос ставится об объединении Эстонии, Латвии и Литвы под высокой рукой самого сильного славянского государства — Польши… [якобы] единственно могущей гарантировать самостоятельность и защиту как от Германии, так и от СССР». Отношения Польши со странами Балтии в целом характеризовались активной пропагандой этой идеи, «представляющей из себя сколачивание антисоветского блока, и одновременно не менее активной работой по отказу от принятия гарантий по московским переговорам».
Парадоксальность отказа Польши от спасительных предложений усиливало то, что пилсудчики видели сосредоточение у её границ гитлеровских групп армий «Север» в Померании и Восточной Пруссии, «Юг» в Силезии и Словакии, значительно превосходивших польскую армию численностью и вооружениями. Но в военном министерстве Польши считали манёвры вермахта «запугиванием». Начальник генштаба был убеждён, что «дела сами по себе уладятся», и Польша сама будет в состоянии предпринять меры против любого нападения. А маршал Рыдз-Смиглы, отвергнув просьбы французов и англичан о согласии на пропуск войск СССР, заявил: «Независимо от последствий, ни одного дюйма польской территории никогда не будет разрешено занять русским войскам…». В самоубийственной шляхетской фанаберии Второй Речи Посполитой, находившейся между «челюстями» нацистского хищника, видится расчёт на то, что Гитлер не нападёт на Польшу, русофобия и антисоветизм, страх перед возраставшими мощью и влиянием СССР заставят Гитлера, Чемберлена и Даладье договориться по «русскому вопросу», как столковались по чехословацкому. Англия и Франция направят гитлеровскую агрессию мимо Польши на СССР. И у Гитлера не останется иного выбора, кроме оплаты польских транзитных и прочих услуг вермахту обещанной рейхом Польше Украиной. А может быть, в придачу и Прибалтикой, обладания которой тоже жаждала Варшава. Возомнив себя владелицей безальтернативного «ключа» к переделу и переустройству Европы, Польша загодя взвинчивала цену своих будущих услуг, одновременно торгуясь с Берлином, Лондоном и Парижем. «Ясновельможный» гонор не позволил панам-пилсудчикам допустить мысль о том, что Гитлеру нужна не капризная, непредсказуемая, дорогостоящая гетера, а покорная дешёвая рабыня, гораздо проще и выгоднее оккупировать Польшу, чем делиться с ней награбленным. На это фюрер указал денонсацией пакта Пилсудского — Гитлера. Поняли все. Кроме пилсудчиков, продолжавших торг, не заметив, что торжище закрыто.
Москве стало окончательно ясно: ни договор, ни конвенцию Франция и Британия не подпишут. Возможности СССР сузились до альтернативы: встретить вермахт на тогдашней границе СССР поблизости от Минска, Киева, других важнейших промышленных центров, экономических районов нашей страны и ждать, когда мюнхенские подписанты — Британия и Франция вновь сговорятся с Гитлером и дадут ему карт-бланш на агрессию против нашей страны или объединятся и сообща бросятся на неё (для этого Геринг собрался 23 августа вылететь в Лондон на переговоры с Чемберленом). Или предотвратить антисоветский сговор соглашением с Германией и встретить вермахт на 250—300 км западнее — на «линии Керзона» — восточной границе Польши, рекомендованной на Парижской мирной конференции 1919—1920 гг. Верховным советом Антанты и установленной его Декларацией о временных восточных границах Польши 8 декабря 1919 года. Вернуть территории, которые Польша урвала у Белоруссии и Украины по Рижскому мирному договору 1921 года, воспользовавшись изменениями положения на фронте Советско-польской войны 1920 года. То, что иного выбора не было, 20 августа подтвердил Гитлер посланием главе Правительства СССР И.В. Сталину. Сообщив, что в любой день может «разразиться кризис», в который, возможно, окажется вовлечён СССР, если не согласится на подписание с Германией договора о ненападении, рейхсканцлер предложил принять её «министра иностранных дел во вторник 22 августа, самое позднее — в среду 23 августа… для составления и подписания пакта о ненападении». Молотов 22 августа в беседе с послом Франции подчеркнул: Правительство СССР решило заключить договор с Германией лишь после того, как окончательно убедилось, что в англо-франко-советских переговорах не может быть достигнуто ничего положительного. И заявил, что «основные направления политики СССР не претерпели изменений… его правительство твёрдо придерживается линии на сохранение мира и сопротивление агрессии». В день подписания Договора о ненападении между Германией и СССР, 23 августа Бек, узнав о прибытии Риббентропа в Москву, признал возможность совместных советско-польских действий против Германии. Но конкретных шагов в этом направлении Варшава не сделала. И даже после того, как 2 сентября, на второй день войны полпред СССР П.И. Шаронов, напомнив Ю. Беку о возможности поставки Советским Союзом Польше военных материалов, объявленной в интервью К.Е. Ворошилова 27 августа 1939 года, спросил, почему Польша не обращается к Советскому Союзу за помощью, польскому правительству потребовалась неделя, чтобы дать указание В. Гжибовскому вступить по этому вопросу в контакт с Правительством СССР. Но было поздно. Через неделю с небольшим обречённая пилсудчиками на гибель Вторая Речь Посполита, продемонстрировав утрату своей государственности бегством её правительства за границу и там интернированным, канула в Лету.
Самоубийственная внешняя политика государства пилсудчиков завершилась суицидом Второй Речи Посполитой. Главные вехи на этом пути — предательства интересов не только Польши и её народа, но и всех стран и народов Европы, понёсших неисчислимые жертвы от гитлеровского нашествия. Начиная с предательства 26 января 1934 года — пакта Пилсудского — Гитлера, который стал одним из этапов выхода рейха из внешнеполитической изоляции и продвижения к мировой бойне, помог фюреру расстроить ряды сторонников создания системы коллективной безопасности. В числе предательств — отказ Польши 27 сентября 1934 года от участия в многостороннем Восточном пакте о взаимопомощи, способствовавший провалу этой инициативы, перечисленные ранее деяния пилсудчиков, воспрепятствовавшие спасению войсками Красной армии Чехословакии, Польши и пресечению гитлеровской агрессии в самом её начале. Данными предательствами пилсудчики устранили барьеры на пути Гитлера ко Второй мировой войне, порабощению стран Европы и нападению на нашу Родину. И в августе 1939 года поставили последнюю точку в смертном приговоре польской государственности, вынесенном внешнеполитическим курсом пилсудчиков. Спасению Красной армией Вторая Речь Посполита предпочла самоубийство с помощью Гитлера.
По заключению Президента России В.В. Путина, «трагедия Польши — целиком на совести тогдашнего польского руководства, которое помешало заключению англо-франко-советского военного союза и понадеялось на помощь западных партнёров, подставило свой народ под каток гитлеровской машины уничтожения… военно-политическая верхушка Польши к 17 сентября сбежала на территорию Румынии, предав свой народ, который продолжал вести борьбу с захватчиками». Но силы были неравны. Предательством и суицидом Второй Речи Посполитой пилсудчики обрекли польский народ на пять с половиной лет оккупационного рабства, нацистского террора и национального угнетения, от которого освободил Польшу, подарив ей свободу, суверенитет и условия для восстановления государственности советский народ ценой более 600 тыс. погибших и свыше полутора миллионов раненых воинов Красной армии.
Зубачевский Виктор Александрович — профессор кафедры всеобщей истории, социологии и политологии Омского государственного педагогического университета, доктор исторических наук, профессор
Источник: «Военно-исторический журнал» № 1 2022