Энергетический сектор Азербайджана и Турции имеет значение не только для этих стран, но и для значительно более широкого региона. Этот регион включает в себя Закавказье и значительную часть Ближнего Востока. Азербайджан – это крупнейший региональный экспортёр углеводородного сырья в Европу. Более того, он не просто является поставщиком сырья, но и потенциально может составить конкуренцию российскому экспорту углеводородов. Что касается Турции, то она фактически выступает в качестве своего рода транспортного коридора для экспорта азербайджанских энергоносителей. Вторая карабахская вой на, 27 сентября – 9 ноября 2020 г., привела к серьёзным изменениям в регионе. Они включают в себя не только изменение устоявшегося более чем за двадцать лет статус-кво в карабахском конфликте, но и другие сущностные изменения, которые сводятся вкратце к следующему. Во-первых, к новой роли Турции в регионе. Фактически впервые с начала ХХ в. Турция проявила себя как активный игрок в Закавказье. Во-вторых, к новым азербайджано- турецким отношениям, порождённым фактором турецкой политической, военной и иной поддержки в ходе второй карабахской войны. В-третьих, к необходимости реагирования на эти новые реалии со стороны соседей Азербайджана и Турции (России и Ирана в первую очередь). Совершенно очевидно, что подобного рода трансформации не могли не отразиться и на энергетическом секторе Азербайджана, Ирана и Турции. В настоящей статье мы опишем основные тренды в энергетическом секторе Азербайджана, Ирана и Турции и рассмотрим основные трансформации, связанные со второй карабахской войной.
Энергетический комплекс Азербайджана: смена парадигмы
Энергетический комплекс Азербайджана не является для этой страны просто отраслью экономики. В какой-то степени именно энергетический комплекс стал для Баку основным инструментом внешней политики, важнейшим элементом политики внутренней («нефтяное чудо» как способ переключения внимания общества с поражения в Карабахе в 1994 г.) и инструментов подготовки военного реванша. Особую роль здесь играл так называемый «Контракт века» от 26 сентября 1994 г. Как отмечают специалисты, в начале ХХI в. Азербайджан сумел достичь высоких темпов экономического роста за счёт экспорта углеводородов. Более того, именно эта углеводородная политика позволила Азербайджану стать наиболее финансово успешным государством Закавказья. Азербайджан выгодно использует не только свои запасы углеводородов, но и своё географическое положение. Баку последовательно формирует имидж транзитёра и экспортёра. Азербайджан активно пытается вписаться в ряд мировых транспортно- логистических проектов. Речь идёт о проектах «Север – Юг» (объединение железнодорожных и морских путей Индии, России, Ирана, Азербайджана, Европы), «Запад – Восток», «Один пояс – один путь» и различного рода планах Турции по строительству коридора между Востоком и Западом через тюркский мир. Баку принимает участие в проекте железной дороги Баку – Тбилиси – Карс, нефтепроводе Баку – Тбилиси – Джейхан, а также проекте Южного газотранспортного коридора. Все эти проекты являются частью возрождаемого Великого шёлкового пути. Основными видами реализации этого пути являются система межгосударственной транспортировки нефти и газа в Европу (INOGATE) и Европа – Кавказ – Азия (TRACECA). В январе 2020 г. объём грузоперевозок в азербайджанской части увеличился на 9,5 % (4,295 млн т) по сравнению с 2019 годом. При этом грузооборот достиг 9,16 млн т. На основании этих данных эксперты делают вывод, что Азербайджан становится новым «хабом» не только регионального, но и евразийского масштаба. Азербайджан становится точкой пересечения нескольких газовых артерий. С его территории начинает свой путь Южно- Кавказский газопровод, который должен соединиться с Трансанатолийским газопроводом (TANAP), а через него – и с Трансадриатическим (TAP). Кроме того, планируется соединить азербайджанскую газотранспортную сеть с проектируемым Транскаспийским трубопроводом по дну Каспийского моря. Важно отметить, что азербайджанская инфраструктура нефтегазового транзита значима не только для Баку. Нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан (БДТ) используется и для транзита казахстанской нефти. Кроме того, азербайджанская нефть – 4–5 % импорта нефти странами Евросоюза. Потребителями нефти БДТ являются Израиль, Турция, Испания, Италия. Касаясь состояния самого энергетического сектора Азербайджана, эксперты говорят, что:
- под сомнением находится открытие новых больших и высокорентабельных нефтяных и газовых месторождений типа блока месторождений Азери – Чираг – Гюнешли и Шах- Дениз;
- существует проблема истощения имеющихся запасов, и сложность разведки в приграничных шельфовых зонах становится основной;
- производство нефти уже достигло своего максимума в текущем столетии;
- к 2030 г. извлечение жидкого топлива уменьшится в 2,5–3 раза;
- в дальнейшем прогнозируется появление импортной зависимости Азербайджана от ввоза жидкого топлива, это приведёт к нестабильной ситуации с доходами основных азербайджанских фондов, аккумулирующих средства от продажи углеводородов.
Как следствие, произойдёт сокращение финансирования других секторов экономики (в том числе модернизации несырьевого сектора). Согласно прогнозу по добыче газа, в третьем десятилетии ХХI в. ожидается увеличение объёмов производства газа (до 34–35 млрд и даже до 40 млрд куб. м газа в год). Однако этот период продлится до 2025 г., после чего начнётся снижение. Проиллюстрируем всё вышесказанное конкретным примером. В 2010 г. на комплексе месторождений Азери – Чираг – Гюнешли в сутки добывалось 823 тыс. баррелей в сутки. Это считается наивысшим показателем в истории нефтедобычи постсоветского Азербайджана. В тот период эксперты давали оптимистические прогнозы, что введение в строй месторождения Западный Чираг приведёт к увеличению добычи до миллиона баррелей тонн в сутки. Однако после 2014 г., когда Западный Чираг был введён в строй, такого увеличения не произошло. Более того, вместо ожидаемого подъёма началось падение. Причём падение не только нефтедобычи (началось в 2018–2019 гг.), но и добычи товарного газа (в 2015–2018 гг.). Более того, Азербайджан превратился в импортёра газа (в 2017 г. объём импорта газа составил 1,7 млрд куб. м). Появились прогнозные оценки о возможности проблем с заполняемостью основных экспортных артерий – Баку – Тбилиси – Джейхан и Баку – Супса. Своего рода рубежным стал 2019 г., когда на двух платформах Азери – Чираг – Гюнешли была приостановлена добыча нефти, после чего появились экспертные оценки о возможности снижения темпов добычи до 10 % в год. Уже в первом квартале 2020 г. добыча на АЧГ упала на 8,6 % по сравнению с таким же периодом 2019 г. Отметим, что это было ещё до начала пандемии коронавируса, и объяснить это снижение естественными карантинными причинам невозможно. Неблагоприятные прогнозы по темпам добычи в сочетании с рядом других причин привели к выходу из «Контракта века» двух крупных международных нефтяных корпораций: в апреле 2020 г. из него вышла Chevron (продала свои активы MOL Hungary Oiland Gas PLC (Венгрия)), а в мае – ExxonMobil. В этой ситуации азербайджанская сторона начала активно искать новые рынки сбыта. Основной географией таких поисков стала Восточная Европа и даже Юго- Восточная Азия. В этой связи можно указать, что долю Chevron в «Контракте века» выкупила именно венгерская компания MOL Hungarian Oil and Gas. Ещё одним направлением деятельности SOCAR стало сотрудничество с Белоруссией. Налаживанию контакта со страной способствовали российско- белорусские разногласия по вопросам об интеграции и развитии Союзного государства. В марте 2020 г. Баку отгрузил Минску три партии нефти (одна объёмом 90 тыс. т и две по 80 тыс. т). Утверждалось, что SOCAR может поставить в течение года до 1 млн т в Белоруссию. Позднее, в апреле, июне и августе 2020 г., было поставлено ещё пять партий нефти. Другим перспективным партнёром стал Вьетнам. При всей парадоксальности такого выбора, связанного с географической удалённостью двух стран, их сближение может быть объяснено несколькими обстоятельствами. Во-первых, необходимостью подкреплять рост вьетнамской экономики нефтепродуктами и продукцией нефтехимической промышленности. Во-вторых, разработка имеющихся запасов нефти не подкрепляется работой геологоразведки на перспективу. А значит, непонятно, будет ли чем загружать имеющиеся нефтеперерабатывающие мощности Вьетнама в ближайшие годы. В-третьих, китайско- вьетнамский конфликт вокруг шельфа Южно-Китайского моря не даёт вьетнамской стороне возможности разрабатывать эти запасы. Таким образом, вьетнамская нефтяная промышленность сталкивается с проблемой недостатка сырья. В первую очередь речь идёт о построенном в 2010 г. НПЗ Dung Quat (обеспечивает 30 % потребностей Вьетнама в нефтепродуктах). В 2019 г. в лице своей государственной нефтяной монополии SOCAR Азербайджан заключил соглашение о ежемесячной поставке в 2019–2021 гг. 5 млн т нефти марки Azeri Light. Этому предшествовали поставки в 2018 г. 136 578,42 т и за первые девять месяцев 2019 г. 139 300,58 т.
В 2020 г. Азербайджан был вынужден снизить темпы нефтедобычи. Причина этому была не только в начавшейся пандемии коронавируса, но и в необходимости урегулировать в рамках сделки «ОПЕК+» вопрос борьбы со снижением нефтяных цен. В апреле 2020 г. Баку согласился уменьшить собственную суточную нефтедобычу на 22,8 % (164 тыс. баррелей) в сравнении с аналогичными показателями конца 2018 г. в период с 1 мая по 1 июня. А в период с 1 июля по 1 декабря действовала квота, предполагавшая снижение добычи на 18 % (на 131 тыс. баррелей) в сравнении с уровнем октября 2018 г. Вторая карабахская вой на, 27 сентября – 9 ноября 2020 г., формально никак не повлияла на энергетическую систему Азербайджана. Она не привела к атакам на нефте- и газотранспортную инфраструктуру, соответственно и на текущие контракты на поставку энергоносителей в Грузию, на Украину и в Белоруссию. Кроме того, боевые действия продлились меньше двух месяцев. Это, в свою очередь, не привело к затягиванию работ по развитию газотранспортной инфраструктуры. Однако вой на актуализировала вопросы необходимости значительных финансовых вложений. В этой связи обращает на себя внимание, что ещё до второй войны активно циркулировали разговоры, что недра Карабаха обладают значительными ценными залежами. Достоверно известно о наличии в карабахских недрах цветных металлов (золота, молибдена и т. д.). Однако ещё до войны армянские эксперты и некоторые международные исследователи активно намекали на наличие в карабахских недрах и углеводородов. В 2016 г. армянские эксперты утверждали, что прогнозные запасы Карабахской углеводородной провинции могут составлять 250–300 млн т. Заявлялось, что такие данные основаны на прогнозных оценках 50–70-х гг. ХХ в. В начале 2000-х гг. эксперты американского Университета Джона Хопкинса утверждали, что в долине Аракса есть три углеводородных месторождения нефти и газа, прогнозный запас которых: нефти – 150 млн т, газа – 250 млрд куб. м. По прогнозам экспертов, в этом районе находилось семь так называемых локальных ловушек с прогнозными запасами 5 млн т нефти и 10–20 млрд куб. м газа. В данный момент эти территории находятся под контролем Азербайджана, и не исключено, что именно тезис о якобы наличии в карабахских недрах запасов углеводородов может стать одним из факторов привлечения иностранных инвестиций в занятые районы бывшего «пояса безопасности» НКР.
Однако пока более актуальным для Азербайджана является решение проблемы заполняемости тех энергетических транспортно- логистических проектов, в которых он участвует (ТANAP и т. д.). Здесь ключевым для Азербайджана партнёром является Туркмения, однако к этому есть существенные препятствия. Азербайджанская госкомпания SOCAR имеет самый большой танкерный флот на Каспии, и в этом качестве она активно конкурирует с швейцарско-нидерландским нефтетрейдером Vitol. SOCAR и Vitol являются конкурентами за транзит туркменской нефти, которая добывается на двух месторождениях – Челекен (собственник – дочерняя компания ENOC из ОАЭ DragonOil) и Окарем (собственник – дочерняя структура итальянской Eni EniTurkmenistan). До конца 2018 г. SOCAR и Vitol делили рынок транспортировки туркменской нефти. Схема была устроена следующим образом: нефть Челекена экспортировалась через БТД в партиях SOCAR, а сырьё Окарема реализовывалось в адрес Vitol, который перепродавал объёмы SOCAR. Но в начале 2019 г. Vitol вытеснил SOCAR, так как его туркменские партнёры отказались от услуг азербайджанской госкомпании. При этом вопрос о конкуренции SOCAR и Vitol был ещё и вопросом конкуренции маршрутов транспортировки: если SOCAR использовал БДТ, то Vitol, получив монополию на туркменскую нефть, использовал в качестве транспортной артерии российский порт Махачкала и трубопроводную систему российской государственной компании «Транснефть». Таким образом, можно говорить о том, что присутствие Vitol на рынке транспортировки туркменской нефти выгодно не только этой компании, но и российской стороне. Однако ситуация с монополией Vitol на экспорт туркменской нефти наткнулась на проблему дефицита у этого трейдера собственных возможностей по части наличия танкерного флота. Как известно, самым большим танкерным флотом на Каспии обладает именно SOCAR. Однако попытки Vitol арендовать часть танкеров у SOCAR натолкнулись на отказ азербайджанской госкомпании. Причина понятна – невыгодность этой сделки для Баку. Vitol смогла зафрахтовать лишь несколько танкеров, включая уже ранее терпевший аварию «Григорий Бугров». Итогом стало сокращение поставок туркменской нефти в два раза. В итоге в декабре 2020 г. SOCAR вернулась на рынок транспортировки туркменской нефти, выиграв тендер на закупку в 2021 г. 500 тыс. т нефти с месторождения Окарем, принадлежащего EniTurkmenistan. При этом нефть должна транспортироваться через трубопровод БТД. Таким образом, SOCAR вернула свои позиции по экспорту туркменских углеводородов и потеснила позиции России. Кроме того, нельзя не отметить и явный азербайджано- туркменский компромисс в этом вопросе. Однако вопрос о транспорте туркменской нефти – это достаточно локальный вопрос азербайджано- туркменских отношений. Основной конфликтный потенциал этих отношений заключается в разделе шельфа Каспийского моря. Хотя подписанная 12 августа 2018 г. в казахстанском городе Актау Конвенция о правовом статусе Каспийского моря создаёт почву для урегулирования спорных вопросов, между Азербайджаном и Туркменией до января 2021 г. существовал главный неурегулированный вопрос в виде договорённостей по месторождению Достлук (ранее имело два названия: азербайджанское «Кяпаз» и туркменское «Сердар»). Изначально данное нефтегазоконденсатное месторождение было открыто в 1986 г. азербайджанскими геологами. В постсоветское время оно стало причиной очень острого конфликта между Ашхабадом и Баку. Формы этого конфликта были предельно острыми. Так, сначала Азербайджан в 1997 г. подписал с ЛУКОЙЛом и «Роснефтью» соглашение о его разработке, а потом, в 1998 г., Ашхабад подписал аналогичное соглашение с ExxonMobil. Обе сделки были разорваны, а в 2000 г. Туркмения под благовидным предлогом закрыла своё посольство в Баку. Попытка урегулировать конфликт в 2008 г. с помощью достижения предварительных договорённостей о совместной разработке спорного месторождения рухнули в 2012 г., когда МИД Туркмении заявил, что Ашхабад оставляет за собой право обращения в международные судебные и арбитражные инстанции. Однако 21 января 2021 г. Азербайджан и Туркмения подписали меморандум о совместной разведке, разработке и освоении углеводородных ресурсов месторождения Достлук в Каспийском море. Спустя несколько дней его ратифицировали парламенты Азербайджана (23 января) и Туркмении (24 января). Согласно этому меморандуму, углеводородные ресурсы распределены в пропорциях: 30 % – в собственности Азербайджана, 70 % – в пользу Туркмении, а транспортировка – через энерготранспортную систему Азербайджана. Достижение компромисса по месторождению Достлук – это результат взаимовыгодного интереса Баку и Ашхабада. Азербайджан заинтересован в расширении ресурсной базы Южного газового коридора (ЮГК). Туркмения, в свою очередь, испытывает дефицит выхода на рынки газа. Так, Китай не хочет дополнительных поставок туркменского газа, так как предпочитает диверсифицировать поставки и не зависеть от одного из поставщиков. Россия также пока не заинтересована в дополнительных поставках. Кроме того, проект газопровода ТАПИ (Туркмения – Афганистан – Пакистан – Индия) также в настоящее время практически не реализуем. Таким образом, в последние годы Азербайджан всё больше переориентируется от эксплуатации «Контракта века» на иные транспортно-логистические проекты (в первую очередь с турецким участием).
Энергетический комплекс Турции и диалектика азербайджано- турецких отношений
Основное преимущество Турции на энергетическом рынке – её транспортно- логистические возможности. Ещё на грани 2000-х и 2010-х гг. Турция осознала свою значимую роль как энергетического хаба Европы. К тому моменту стало понятно, что мировая энергетика находится на пороге значительных изменений. В частности, растущий спрос на энергоносители сочетался с истощением ряда мировых запасов нефти и природного газа, проблемой доступа к существующим запасам в ряде стран (Иран, Ирак). При этом следует отметить, что Турция в лице своей государственной корпорации «Нефтяное акционерное общество Турции» (ТРАО) осуществляет разведку нефти и газа, ведёт разработку месторождений, имеет доли в сфере производства нефтепродуктов и нефтехимической продукции, а также сбыта готовой продукции. В частности, компания вовлечена в нефтеразведку на Черноморском шельфе и в эксплуатацию нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан (БТД) и Южного газового коридора. При этом эксперты указывают на растущие собственные потребности Турции в энергетических ресурсах. Только в 2005–2015 гг. энергопотребление страны увеличилось на 45 млн т энергии (или на 46 % от имеющегося). Суммарно оно составило 131 млн. т. энергии. До 2014 г. наблюдался спрос на уголь, природный газ и нефтепродукты. Однако в 2015 г. снизилось потребление угля, но продолжил расти спрос на жидкие углеводороды. Сам же энергетический баланс страны диверсифицирован: доли нефти, газа и угля составляют 30 %, оставшиеся 10 % – это так называемые возобновляемые источники энергии (гидроэнергетика, биотопливо и т. д.). Эксперты указывают, что политика диверсификации поставок энергии приводит к тому, что российский газ конкурирует на турецком внутреннем рынке с азербайджанским газом, а в отдалённой перспективе – и с иранским, израильским, иракским и т. д. Однако в последнее время ТРАО пытается нарастить и собственную ресурсную базу. Так, в частности, компания участвует совместно с российской стороной в разработке Байтуганского месторождения в России, в разработке азербайджанского месторождения Шах- Дениз. В марте 2021 г. турецкий министр энергетики Фатих Дёнмез заявил, что проведённый в Чёрном море сейсмический анализ подтвердил наличие значительных запасов на площади свыше 10 тыс. кв. км. Пик добычи на месторождении Сакарья должен прийтись на 2028 г. Здесь следует вернуться к теме азербайджано- турецкого политического и экономического партнёрства. Совершенно очевидно, что такое партнёрство предполагает лидерство Турции. В пользу такого утверждения говорит факт военной помощи со стороны Турции Азербайджану в ходе второй карабахской вой ны. Однако если рассмотреть азербайджано- турецкое партнёрство с точки зрения энергетики, то возникают интересные аспекты. Азербайджанская госкомпания SOCAR является инвестором в турецкую экономику, в первую очередь в энергетическую сферу. В 2013 г. SOCAR в лице своей дочерней компании SOCAR Aviation пошла на рынок поставок авиационного керосина для ряда аэропортов страны (в том числе Стамбульского). К настоящему моменту азербайджанская госкомпания обеспечивает 60 % потребностей Турции в авиационном керосине. Ещё одна важная деталь – это проникновение SOCAR на рынок нефтепереработки. В октябре 2018 г. в Турции в районе Измира был открыт НПЗ Star, который на 60 % принадлежит Rafineri Holding (100 % в собственности SOСAR Turkey Energy), а на 40 % – напрямую SOСAR. На этот НПЗ будет поставляться азербайджанская нефть, нефть из Иракского Курдистана и российская нефть. Мощность завода – 10 млн т сырой нефти в год. Из этого объёма должно производиться 1,6 млн нафты, 5 млн т дизельного топлива с низким содержанием серы, 1,6 млн т авиационного керосина, 700 тыс. т нефтяного кокса, 300 тыс. т СУГ. Кроме того, данный завод – основной поставщик нефтехимического комплекса Petkim (также собственность SOCAR). Таким образом, получается, что SOCAR становится инструментом влияния Азербайджана на Турцию. Соответственно, через какое-то время уже не только Анкара будет влиять на политику Баку (в первую очередь внутреннюю), но и Баку сумеет найти инструменты влияния на турецкую политику.
Кроме того, Турция и Азербайджан имеют ещё один общий интерес – проблему заполняемости Южного газового коридора (ЮГК). В этом смысле Турция очень рассчитывает на Азербайджан и его возможные проекты с Туркменией как на возможность заполнения сырьевого дефицита. Ведь одна из проблем энергетического комплекса Турции – это сложная ситуация вокруг средиземноморского газового шельфа. Как известно, в результате сложных исторических событий вопрос о границе морского шельфа между Грецией, Турцией и Кипром всегда оставался достаточно спорным. Согласно общепринятым международным нормам, отправной точкой для разграничения морских границ Греции и Кипра стали считаться турецкие берега. А другой отправной точкой – побережье любого из обитаемых греческих островов. При этом размер и близость этих островов к турецкой территории не учитывались, что не могло не вызвать неудовольствия в Анкаре. С обнаружением запасов газа ситуация обострилась. Фактически в регионе возникла ситуационная коалиция из Египта, Греции, Кипра, Израиля и Франции, которые выступили против турецких претензий в регионе. Эту коалицию поддержали Италия и Германия. Обострение борьбы началось с августа 2015 г., когда итальянская компания Eni предложила создать схему по консолидированию египетского, израильского и кипрского газовых запасов для их сжижения и экспорта в Европу. В качестве производственной базы для сжижения предлагалось использовать египетские заводы по сжижению газа. Как известно, Eni является акционером одного из египетских заводов (всего их два). Важно также отметить, что партнёром Eni по кипрским газовым проектам является французская Total. 27 ноября 2019 г. Турция заключила сепаратную сделку с одним из ливийских правительств – Правительством национального согласия (ПНС) Фаиза Сараджа – о разграничении морских границ. Согласно этому документу линия разграничения огибает Кипр и оканчивается около Крита. Таким образом, греческие острова и Кипр лишались собственной экономической зоны. Совершенно очевидно, что такая сделка привела к резкому росту недовольства турецкой политикой со стороны региональных держав. Однако Турция пыталась решить свои проблемы с доступом к средиземноморским газовым запасам с помощью сепаратных сделок с теми или иными игроками. Речь, в частности, идёт об израильских месторождениях Тамар и Левиафан. Важно указать, что изначально газ с Левиафана должен был заполнять газопровод EastMed, созданный для поставок газа в Европу с целью снижения зависимости европейских потребителей от российского сырья. Протяжённость газопровода – 1900 км, первоначальная мощность – 10 млрд куб. м/г. с перспективой расширения до 20 млрд куб. м/г. Кроме того, EastMed имеет ещё одну цель – заполнение объёма Южного газопроводного коридора (ЮГК). Отметим, что ЮГК предназначен для поставок газа из Азербайджана в Европу. Однако в силу ограниченности ресурсной базы Азербайджана он может быть заполнен не более чем на треть. Однако в январе 2021 г. произошла фактическая переориентация месторождений Тамар и Левиафан с возможного турецко- европейского на египетское направление. По сообщениям СМИ, компания Chevron намерена инвестировать совместно со своими партнёрами в проект порядка 235 млн долл. – в трубопроводы для экспорта газа в Египет (строительство нового газопровода и реконструкция действующей системы ГТС). Реализация этого проекта приведёт к возможности экспортировать в Египет газ объёмом до 7 млрд куб. м в год. В качестве «заметки на полях» отметим, что инвестор проекта нового газопровода компания Chevron ранее была участницей «Контракта века» в Азербайджане. Но в апреле 2020 г. она продала свои азербайджанские активы венгерской компании MOL Hungary Oil and Gas PLC. Таким образом, уход Chevron из «Контракта века» и переориентация Левиафана и Тамар на египетский рынок приведёт к кризису в планах создания ЮГК и планах азербайджанской стороны по созданию конкуренции с российскими поставками газа в Европу.
Заключение
Азербайджан и Турция в последние годы наращивают сотрудничество друг с другом в энергетической сфере. Само это сотрудничество налажено по принципу, что Турция является транспортно- логистическим хабом, а Азербайджан – поставщиком и транзитёром углеводородного сырья. Политико- экономически азербайджано- турецкий альянс направлен на диверсификацию поставок российских энергоносителей. А значит, он является конкурентом российских компаний, работающих в энергетической сфере. Речь идёт не только о глобальной конкуренции на рынках Европы, но и, например, о конкуренции на Каспии. При этом совершенно очевидно, что главной проблемой азербайджано-турецкого альянса в настоящее время является проблема заполняемости транспортно- логистических маршрутов. Совершенно очевидно, что собственной азербайджанской ресурсной базы не хватает. Более того, как показано выше, в последнее время наметилось падение уровня добычи нефти и повысилась добыча газа. Таким образом, развитие азербайджанской ресурсной базы углеводородов будет происходить в ближайшие десятилетия за счёт газовой составляющей. Проблема сокращения азербайджанской ресурсной базы может быть решена за счёт кооперации с третьей стороной. Вполне естественная, вроде бы, по географическим и некоторым иным причинам кооперация с Ираном невозможна по причинам политическим. Ещё один возможный путь кооперации с Туркменией был до последнего времени закрыт наличием существенных противоречий по вопросу о каспийских месторождениях (в частности, по месторождению Достлуг). К настоящему моменту данный вопрос урегулирован, но ресурсной базы этого месторождения также не хватает. Возможным выходом из ресурсного тупика для азербайджано- турецкого углеводородного альянса могло бы стать освоение шельфа Средиземного моря. Однако здесь имеется острая конкуренция Турции с коалицией Греции, Кипра, Израиля, Франции и Италии. С точки зрения российских интересов победа ни одной из сторон в этом конфликте невыгодна, так как любая из сторон создаст условия для конкуренции с российскими поставщиками.
Новиков Владимир Владимирович - кандидат исторических наук, заведующий отделом Кавказа Института стран СНГ.
Источник: журнал «Геоэкономика энергетики» № 1 2021
