Введение
Отправной посыл к научному осмыслению нового витка протекционизма, именуемого геоэкономической фрагментацией, задан аналитикой МВФ. Отечественные эксперты принимают активное участие в анализе проблематики, внося вклад в оценку действий ключевых мировых центров экономической силы – США и Китая – по технологическому разъединению, а также ЕС по автономизации своего экономического развития. Спрогнозированы негативные последствия для мировой экономики и слабейших стран от этих действий, а также обострение системного геополитического противостояния. Не исключен неблагоприятный исход «достройки» европейской «крепости» для самого ЕС в отсутствие у него необходимых внутренних ресурсов, а именно невозможность вернуть утраченные лидирующие позиции на мировом рынке и неспособность справиться с грузом политических и социальных проблем
Цель настоящей статьи – дать развернутое представление о вкладе Европейского союза в процессы фрагментации, критически оценив инструменты его экономической политики текущего десятилетия с учетом их обсуждения в экспертной среде. Важно опровергнуть формируемое в официальных документах ЕС представление об экстренном характере европейского протекционизма, убедившись на современном материале в верности экспертных оценок о его глубинном корне. Столь же важно расширить понимание проблемы неприятия экономической политики ЕС государствами-членами де-факто, увиденной экспертами на более ранних этапах европейской интеграции, невзирая на одобрение де-юре. Для европейских интеграционных исследований привычен термин «фрагментация рынков». Он означает процесс разделения рынка либо посредством возведения барьеров на пути передвижений факторов и результатов экономической деятельности (товаров, услуг, капиталов и людей), либо иными покровительственными действиями правительств в пользу выборочных субъектов отечественного бизнеса. Торговля между странами – основательницами европейского Таможенного союза в 1968 г. была практически безбарьерной. Однако к середине 1980 годов Европейская комиссия (ЕК) – исполнительный орган Европейского экономического сообщества (с 1992 г. Европейский союз, ЕС) констатировала, что общий рынок стал причиной размножения барьеров нетарифной природы. Процесс возведения государствами-членами скрытых барьеров в попытке компенсировать возросшую конкуренцию был назван фрагментацией рынка. Его описанию было посвящено 16-томное исследование. Важно, что упразднение большой части этих барьеров сопровождалось перенесением их защитной функции на наднациональный уровень в единые европейские нормы в процессе становления единого внутреннего рынка (ЕВР), что увеличило издержки экономических обменов как для самого ЕС, так и для его внешних партнеров.
В последние два года официальный Брюссель в объяснениях своей защитной регуляторной активности подчеркнуто выдвигает на первый план тезис о якобы ответной реакции на российскую специальную военную операцию. Это следует из преамбул и официальных сообщений институтов ЕС, например, [European Commission, 2022]. Однако увязка инструментов экономической политики ЕС главным образом с событиями, последовавшими за февралем 2022 г., является недоразумением. Журнал JCMS, публикующий научные статьи о европейской политике, уделил теме несколько специальных номеров. Авторы отметили причины, которые позволили говорить о развитии геоэкономического подхода ЕС в ответ на внешние обстоятельства. В их числе угрозы европейской конкурентоспособности, созданные ростом глобального влияния Китая и субсидиями США своей экономике, а также утраты периода пандемии и Брексит, побудившие Европейскую комиссию еще под председательством Ж.-К. Юнкера, а потом Урсулы фон дер Ляйен к так называемой секьюритизации экономической политики, под которой подразумевается сочетание компетенции в области конкуренции и организации торгово-инвестиционных отношений с полномочиями в решении проблем безопасности.
Работы классиков российской европеистики напоминают, что ЕС – маскирующийся протекционист; геоэкономический подход в его экономической политике присутствовал всегда и лишь усиливался по мере углубления его компетенции. В истории есть множество примеров того, как инструменты политики ЕС, его деятельность и принципы использовались для извлечения выгод из соперничества моделей развития. Хотя интеграционные исследования в России после 1991 г. формулировали «сверхзадачу» очиститься от «идеологических примесей», тем не менее указывали на тернии отношений России с ЕС. Чтобы замедлить развитие России как конкурента, Евросоюз использовал инструменты торговой политики, например, не признавал еще целых десять лет вплоть до 2002 г. рыночный характер экономики России; по количеству антидемпинговых расследований Россия того времени находилась в первой пятерке «жертв» ЕС, упорно применявшего к ней самый жесткий вариант наказания. Отметив в 2011 г. возросшую конкуренцию со стороны Китая, Индии и других динамично развивающихся стран как причину жесткого контроля со стороны ЕС над экспортом продукции двойного назначения, российские авторы предсказали, что и на экспорт в Россию инновационной продукции высокой технологии нового поколения может быть наложен запрет. Далее в истории отношений России с ЕС следовали сложные переговоры о формировании общих пространств, параллельно с которыми ЕС вел аналогичные переговоры с США о создании Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства. Пережив по двенадцать раундов, и те и другие завершились провалом изза несовпадения представлений сторон о нормах конкуренции и роли регулирования. С момента образования ЕАЭС и до сегодняшнего дня ЕС так и не признал новый интеграционный союз, напротив, создал о нем ложную мифологию, подчеркивая свои принципиальные отличия. Это подтвердило как существование перманентного геоэкономического подхода, так и глубинной протекционистской сущности экономической политики ЕС, несмотря на постоянно декларируемую Брюсселем приверженность открытости (в дополнение к существующим определениям в науке о геоэкономике автор предлагает понимать под геоэкономическим подходом совокупность способов и методов обеспечения геополитического превосходства крупного субъекта мировой политики (государства и международного объединения) перед другими системами, в том числе с привлечением инструментов экономической политики). За плечами у институтов ЕС два десятка лет практики расширения вмешательства в вопросы энергетической безопасности государств-членов, сферы внутренних дел, юстиции, миграции, оценка чему была дана в том числе на страницах отечественных журналов.
Неофункционализм и теории экономической интеграции исправно служат процессам, происходящим в ЕС. Центральный элемент неофункционализма – перелив (англ. spillover), то есть охват интеграцией все новых сфер экономики, политики и социальных отношений, – возникает благодаря осознанию государствами-членами необходимости преобразований и невозможности их осуществить самостоятельно без участия наднационального уровня. С точки зрения экономических теорий движение интеграции от простых форм и стадий ко все более сложной организации может быть оправдано снижением издержек хозяйственной деятельности, ростом масштабов экономики и сбалансированности территориального развития, а также ростом качества, технологического уровня и разнообразия товаров и услуг в результате конкуренции. Однако повышение эффективности рынка и общественный прогресс по мере становления ЕС, воспринимаемые практически как аксиома, таковыми не являются, а подлежат проверке в соответствующих критериях. Механизмы, о которых пойдет речь далее, направленные на переформатирование интеграционной модели и возложение институтами ЕС на себя новых ответственных функций, созданы под лозунгами стать более самодостаточным экономическим полюсом, технологическим новатором, а также успешным геополитическим союзом. Но их научное обоснование в рамках междисциплинарных исследований еще не завершено, многие ученые подвергают сомнению их полезность.
Призывы официального Брюсселя к разрушению части торговых и инвестиционных потоков, ослаблению выборочных внешних стран, а также проведение экономической политики ЕС посредством «сделок» между наднациональным уровнем власти и правительствами государств-членов вряд ли можно назвать движением к прогрессивным преобразованиям, а следует считать признаками морального упадка лидеров ЕС, что будет и дальше ослаблять авторитет европейских ценностей в мире. Какова стоимость адаптации к изменению климата в условиях сырьевого голода и отказа от ископаемого топлива; чем обеспечить доверие между мировыми правительствами; где гарантии того, что усиление контроля властей над рынками и субсидирование промышленности используются только в целях безопасности, а не поощряют коррупцию? В этих и других риторических вопросах, которые уже поставлены в экспертных оценках, читается критика усиления геоэкономического подхода в экономической политике ЕС.
Защитные стратегии ЕС в технологическом секторе
Основанная на теореме о нестабильности рынков идея стратегической автономии, выдвинутая более десяти лет назад, годилась для выпуска надстроечных элементов промышленной политики (рекомендаций европейскому бизнесу диверсифицировать внешние поставки либо формировать замкнутые внутренние технологические циклы переработки). Судя по молниеносной реакции на начало российской специальной военной операции на Украине, руководство ЕС поджидало удобного повода для оправдания подхода как основного: «импульс» от Декларации Евросовета в Версале от 10–11 марта 2022 г., провозгласившего европейский суверенитет и снижение зависимости в стратегических целях, обязан «моменту». Подход получил развитие в обязательных политико-правовых актах. В каждом из них заложено представление официального ЕС о сильнейшем расстройстве европейской экономики и невероятной доселе широте геоэкономических рисков, которые обуславливают арсенал действий. Это регулирование сегодня подобно паутине, которую невозможно порвать, так как она периодически укрепляется новой рамкой. Например, такой рамочной концепцией стала Стратегия экономической безопасности от июня 2023 г. Двумя годами раннее таковой была концепция «Глобальные врата». Обе наполнены двусмысленными формулировками, отрицают ценность взаимозависимости и доверия в международных отношениях. В числе норм следует назвать вступивший в силу в марте 2023 г. Регламент о важнейших сырьевых материалах. Он был инициирован вслед за резолюцией Европейского парламента от ноября 2021 г. о необходимости снижения критического уровня внешней сырьевой зависимости. Де юре механизм нацелен на обеспечение постоянства поставок сырья, на деле – субсидирование внутренней добывающей промышленности и вторичной переработки, а также хитроумное расширение контрольных полномочий Европейской комиссии, на что и указали критики.
Работа над Европейским законом о чипах также сегодня уже завершена; регламент вступил в силу в июле 2023 г. Но началась она той же осенью 2021 г. с речи фон дер Ляйен «О положении в Союзе» и, в частности, ее видения европейской стратегии в области чипов. Еще на стадии инициативы протекционистская суть закона была раскритикована мозговыми центрами, разрабатывающими политику ЕС. Центр европейских политических исследований (Брюссель) назвал закон худшим проявлением промышленной политики ЕС за обещанные индустрии микросхем субсидии, которые могли бы пойти на что-то более передовое. Кроме того, часть бюджета направлена на создание бюрократического органа Европейского совета по полупроводникам. «Мираж и хаос», как cказано в экспертном заключении, станут основными эффектами от европейских стимулов по кредитованию цифровой трансформации, но никак не подтягивание ЕС до уровня США. В таком же скептическом ключе упомянутый think tank высказался и о Законопроекте о промышленности с нулевым уровнем выбросов, политическое соглашение институтов ЕС по которому достигнуто 6 февраля 2024 г.
Проект Чрезвычайного инструмента единого рынка родился в период пандемии и был призван стать рабочей программой ЕК по предотвращению фрагментации ЕВР, а именно должен был узаконить мониторинг трансграничных поставок товаров и обязать государства-члены создавать антикризисные резервы. С 2022 г. ЕК продвигает инициативу под предлогом российской специальной военной операции. Согласно экспертному мнению, закон лишь усилит бюрократические процессы и повысит издержки, по сути же ничего не поменяет, так как сохранит возможность для действий национальных властей в одностороннем порядке в качестве «последнего средства».
Еще один продукт однобокой интерпретации торгово-экономических взаимосвязей как зависимости ЕС от третьих стран – Инструмент противодействия мерам экономического принуждения. Его разработка началась в 2021 г. с обсуждения рисков со стороны США и Китая, а затем рассматривалась в русле стратегии экономической безопасности от июня 2023 г., «мишенью» которой стали и другие страны, после чего в декабре 2023 г. документ вступил в силу. Он предусматривает создание контактного центра для обеспечения единого порядка наложения санкций, введения экспортных квот, ограничений действия прав интеллектуальной собственности, запретов на участие в процедурах государственных закупок, запретов на размещение прямых иностранных инвестиций, ограничений доступа к европейским банковским услугам и финансовым рынкам, а также санкций, направленных против физических лиц. Как не без критики за возможные последствия отметили политологические издания, создан формальный связующий инструмент между торговой политикой и общей политикой безопасности ЕС, структура, ориентированная на выработку у ЕС способности к эскалации конфликтов и отказу от отношений c отдельными странами.
В 2020 г. вступил в силу регламент о создании системы проверки поступающих в ЕС прямых инвестиций из третьих стран на предмет возможных рисков для экономической безопасности. Спустя всего год Брюссель начал укреплять созданную рамку. В январе 2024 г. обнародован проект изменений, затрагивающий отрасли, развивающие солнечные и ветровые технологии, электромобили, полупроводники, искусственный интеллект, облачные вычисления, квантовые вычисления, биотехнологии, Интернет вещей и виртуальную реальность. В качестве инструмента защиты результатов исследований и интеллектуальных активов предложено ввести в действие проверки на причастность внешних конкурентов к коррупционным схемам, что не исключает и вынесения предвзятых заключений. Главное – ЕК берет на себя функцию проверки и обязывает к этому же национальные власти.
После двухлетних общественных обсуждений, начатых в январе 2022 г., и ответной критики Европейская комиссия ограничилась рекомендацией о сужении иностранного присутствия в европейских НИОКР. Для знатоков правового регулирования ЕС очевидно, что такой тип нормативного акта, как рекомендация – все же весьма настойчивый призыв со стороны ЕС; соответственно, государства-члены будут избегать обменов и привлечения иностранных специалистов, чтобы не создавать повод для применения более жестких мер со стороны наднационального уровня власти. В этой же рекомендательной форме ЕК и Агентство ЕС по кибербезопасности с начала 2020 г. продвигают комплекс мер по повышению безопасности сетей 5G.
Новые инструменты обустройства единого внутреннего рынка ЕС
Стараниями на поприще объединения внутренних рынков государств-членов Евросоюз всегда пытался подтвердить, что является противником протекционизма; за этими объединительными процессами протекционистский уклон инструментов наднациональной внешнеэкономической политики либо удачно скрывался, либо компенсировался. К празднованию 30-летия единого внутреннего рынка ЕС в 2023 г. были приурочены интенсивные обсуждения, как обеспечить эффект масштаба для деятельности европейских компаний, как устранить остаточные барьеры, фрагментирующие это пространство; рецепты возьмет на вооружение ЕК. Подобные «мозговые штурмы» ЕС проводил и в предыдущие круглые даты; стало традицией представлять оценку потерь, которые рынок несет в связи с текущим уровнем фрагментации. Широко известен первый доклад, подготовленный в конце 1980-х годов П. Чеккини, заместителем главы профильного директората ЕК. Его тезисы тщательно проанализированы российскими европеистами. В докладе утверждалось, что устранение нетарифных барьеров, разделяющих государства ЕЭС, приведет к существенной выгоде размером в 5–6% совокупного ВВП. Показатель был получен путем суммирования издержек, возникающих от физических, технических и налоговых препятствий на пути передвижения товаров, услуг, капиталов и людей. Несмотря на провозглашение 31 декабря 1992 г. официальной датой устранения примерно трех сотен барьеров, то есть завершения программы объединения национальных рынков государств-членов, в последующие десятилетия политические усилия были направлены на устранение остаточных и новых барьеров, возводимых государствами-членами.
Предметом нынешних обсуждений в ЕС вновь стало чуть ли не плачевное состояние этого актива. Обеспокоенность основана на недавних исследованиях, которые насчитали на пространстве единого внутреннего рынка очередную пару или тройку сотен барьеров, выявленных по конкретным жалобам хозяйствующих субъектов и по результатам мониторинга рынков со стороны ЕК.
Ситуацию, в которой государства-члены продолжают изобретать скрытые барьеры нетарифной природы, вряд ли можно назвать нормальной и следует объяснять только просчетами наднациональной экономической политики. Упомянутый брюссельский Центр европейских политических исследований в 2009 г. метко назвал проблему «партизанским протекционизмом». Подразумевается, что на оккупированной европейским правом национальной территории ведется подпольная разработка государствами нетарифной защиты своей экономики при участии партий и общественных движений. Дело в том, что законодательство единого внутреннего рынка чрезвычайно сложное; это результат распределения компетенций между ЕК, государствами-членами и вспомогательными учреждениями: за идеологические принципы единого внутреннего рынка ответственна Еврокомиссия, за имплементацию – национальные законодатели, а за техническую стандартизацию – специализированные комитеты. Отсюда нередки исключения для чувствительных отраслей; более того, всегда есть лазейка для введения государствами-членами дополнительных правил в свою пользу сверх европейских норм. Например, после принятия европейских стандартов на лифты и их эксплуатацию немедленно началось национальное законотворчество, по сути же произошла новая фрагментация: Дания установила национальные стандарты в отношении освещения, Франция – пожароопасности, Чехия – типа электропроводки.
Считается, что создать единый внутренний рынок было невозможно без такого балансирования и поиска компромиссов между интересами Брюсселя, государств и компаний. Оно вошло в историю ЕС под наименованием «Новый подход» и применяется с 1985 г., когда Еврокомиссию возглавил Ж. Делор. Этого французского политика называют главным архитектором единого внутреннего рынка. 28 декабря 2023 г. Делор скончался в возрасте 98 лет.
Яркий пример из сегодняшнего дня – запрет геоблокировки, который Еврокомиссия считала своим достижением (геоблокировка – барьер электронной торговле, основанный либо на дискриминации потребителей по признаку гражданства установлением различающихся условий доступа к товарам и услугам, либо на сговоре между компаниями-конкурентами о разделе рынков). Однако если изучить детали, то становится очевидно, что закон принят с существенными исключениями, которые охватывают большую часть потребительского спроса, а именно не распространяется на торговлю электронными книгами, музыкальным контентом, оказание аудиовизуальных и кинематографических услуг, где продолжает действовать авторское право, ограниченное определенной территорией.
Спрос на протекционизм сегодня вновь подогрет скептическими настроениями. Причем речь идет уже не о скрытом протекционизме, а о категорическом отказе государств-членов поддерживать создание единых правил; феномен назван «жесткой фрагментацией». Сфер экономики, где страны предпочитают сохранять «суверенитет», немало (некоторые из них обследованы в отечественной европеистике): электронные коммуникации, финансовые услуги, авторское право, управление воздушным движением, работа полиции. Власти не готовы на дополнительные издержки, требуемые при переходе на европейские нормы (например, это касается европейских директив в сфере управления искусственным интеллектом); они предпочитают сохранять национальные нормы, чтобы выигрывать на сравнительных преимуществах.
Как убеждает практика, кризисы способствуют инициативам наднациональных властей, но не приводят к результату в виде закрепления общеевропейской рамки. Так, в годы после финансового и долгового кризисов широко обсуждалась инициатива Союза рынков капитала. Проект был запущен в 2015 г., однако национальная фрагментация победила. Компании и физические лица по-прежнему доверяют финансовые услуги преимущественно стране своего инкорпорирования или проживания, единой системы страхования вкладов не создано. Казалось бы, самым простым завоеванием наднационального уровня власти, продиктованным уроками пандемии, могла быть унификация правил ЕС в здравоохранении и фармацевтике. Однако единого рынка фармацевтических препаратов как не было, так и нет; за разрешением на продажу в ЕС многих лекарственных средств по-прежнему нужно обращаться к его национальным властям. Причина фрагментации – разный уровень благосостояния государств-членов и, соответственно, разный потенциал реагирования на эпидемии, потребности систем здравоохранения, конкуренцию со стороны глобальных игроков. Европейская комиссия пытается обойти проблему фрагментации за счет принятия общих европейских норм в отношении вновь создаваемых лекарств, произведенных европейскими компаниями. Эффекты от этого масштабирования рынка она рассчитывает использовать как ресурс для поиска новых ниш, активизации научных исследований и разработок. Дополнительно на субсидирование европейской фарминдустрии ЕК ориентирует одну из программ бюджета ЕС.
В числе сфер экономики, к которым сейчас проявила интерес евробюрократия, – технологии освоения космоса. Несмотря на давнюю историю Европейского космического агентства и совместные проекты (например, «Галилео») космическая политика ЕС до последнего времени оставалась на задворках. В 2024 г. выпуском законопроекта о космосе создается, если можно так сказать, общеевропейский фрагмент рынка космических услуг. Закон нацелен на привлечение интереса частных инвесторов, обеспечение безопасности и расширение космической инфраструктуры. Рынок услуг (три четверти ВВП ЕС) до сих пор фрагментирован национальными правилами и считается чувствительной сферой. Еще в начале 2000-х годов из-под действия европейской директивы 2006/123/CE, провозгласившей свободу предоставления услуг, преуспевающие государства-члены вывели подавляющую часть услуг (в том числе финансовые, транспортные, профессиональные, медицинские и связь), так как опасались усиления конкуренции со стороны догоняющих стран ЕС. С опорой на профсоюзы власти и сейчас оказывают сопротивление либерализации трансграничного передвижения услуг под предлогом вероятности падения качества, уровня оплаты и условий труда. Во многих странах мерой противодействия либерализации стало установление относительно высоких нормативов по минимальным заработным платам. Таким образом были сохранены трудовые ниши для местных и снижена вероятность использования командированными работниками «социального демпинга» как своего конкурентного преимущества.
Среди изданий, посвященных будущему единого внутреннего рынка в новой стратегической реальности, выполненных по заказам институтов ЕС, обращает на себя внимание доклад Летты. Это труд Института Делора, одного из центров исследований европейской интеграции, выполненный под руководством президента Института Э. Летты. Документ по своему содержанию политический, что не удивительно. В прошлом Летта – премьер-министр Италии в течение короткого периода с апреля 2013 г. по февраль 2014 г., а также столь же коротким опытом работы в Европарламенте, но продолжительным в университетской науке, в том числе в парижском Институте политических исследований. Документ абсолютно свободен от экономических обоснований, но всецело обусловлен стратегическими целями ЕС. Это можно объяснить тем, что Летта постоянно обсуждал судьбу единого внутреннего рынка с Делором и был в контакте с ним до самой смерти последнего, о чем признавался в ряде интервью.
Рецепты из доклада Летты в своей основе кажутся нам похожими на те, что выписывал Делор. Так, одна из политтехнологий, за которую сегодня ратует Летта, – сплочение – была внедрена в практику ЕС именно Делором. Она предусматривает финансовые трансферты в пользу колеблющихся государств-членов. В середине 1980-х годов так называемые Пакеты Делора обеспечили голосование в поддержку единого внутреннего рынка. На основе той же технологии финансовой солидарности было осуществлено несколько расширений состава ЕС. С помощью Фонда сплочения, узаконившего принцип финансовой обусловленности, ЕС привлек догоняющие государства-члены в зону евро. С тех пор выполнение целей в обмен на деньги становится классикой европейских интеграционных политтехнологий. План декарбонизации и цифровизации экономики ЕС в официальной риторике так и именовался «Зеленой сделкой» и сопровождался ошеломляющим предложением ассигнований. Отметим вскользь, что период нахождения Делора во главе Еврокомиссии, наряду с подтягиванием голосов государств-членов, стал точкой отсчета методов коммуникации и координации ЕК как исполнительного органа (появились Белые и Зеленые книги). Эти методы совершенствовались уже после его ухода с поста председателя ЕК и на сегодняшний день их содержание многосложно.
Главные рекомендации Летты для ЕК: провести очередную ревизию единого внутреннего рынка, снизив фрагментацию; уговорить государства-члены и их крупный бизнес пойти на новую финансовую сделку с нынешней европейской властью, чтобы таким образом сохранить преемственность курса. Предложены схемы кредитования под гарантии со стороны бюджета ЕС, в том числе новая Европейская экологическая платформа гарантий. Такие схемы основаны на опыте Европейского фонда стратегических инвестиций (нынешнее название InvestEU; идея создания кредитного фонда была реализована предыдущим составом ЕК во главе с Юнкером). Очевидно желание приблизиться к уровню субсидирования экономики, заданного Законом США о снижении инфляции, и переложить возврат средств на будущие поколения жителей ЕС.
Помимо помощи в обеспечении рыночных акторов ассигнованиями, по мнению Летты, нужно создавать агентства, которые бы генерировали новые виды деятельности, продумывали бы проекты, тем самым обеспечивали и платежи. В числе таковых предложено заключить соглашение о расширении европейского административного пространства PEACE (a Pact enhancing European Administrations Cooperation and Expertise). Этот рецепт – тоже подсказка из прошлого (агентства Джереми, Елена, Джессика и еще несколько были созданы после вступления в ЕС стран ЦВЕ, чтобы помочь им освоить деньги из бюджета ЕС, выделенные для подтягивания их развития).
Ярким проявлением протекционистской сущности наднационального регулирования станет новый виток лояльности к покровительственным действиям правительств государств-членов, за который выступает Летта в докладе. ЕК проявляет эту лояльность с финансово-экономического кризиса 2009 г.; в период пандемии меры финансовой господдержки были значительно расширены, российская специальная военная операция была использована как оправдание для их продления в 2022–2024 гг. В феврале 2024 г. подписанием Антверпенской декларации европейский крупный бизнес выразил готовность идти на «промышленную сделку» с ЕК. Таким образом, ЕC вплотную подошел к тому, чтобы в рамках сделки признать допустимым кредиты и гранты крупному бизнесу и преуспевающим государствам-членам из госбюджетов и бюджета ЕС в обмен на поддержку проводимого Брюсселем курса на стратегическую автономию. В русле нынешней риторики Брюсселя в доклад включена фраза о неизменной приверженности ЕС миру и международному сотрудничеству; она предваряет положения о необходимости создания единого рынка вооружений и финансирования перестройки железнодорожной колеи Украины и Молдавии под европейские стандарты для целей обороны. Главное же состоит в том, что доклад Летты дополняет геоэкономический подход мерами, которые окажут дальнейшее искажающее воздействие на международную конкуренцию и будут способствовать укреплению европейской бюрократической машины.
Заключение
Официальный Брюссель последнее десятилетие движим идеей стратегической автономии. Концепция, лежащая в основе экономической политики ЕС на современном этапе, стала ответом на опережающее развитие главных конкурентов – США и КНР. Задача сохранить глобальное лидерство, однако, реализуется мерами, углубляющими геоэкономическую фрагментацию, противоречащими лозунгам отцов-основателей ЕС о рыночной свободе. Задача сопряжена с существенными расходами, а значит, и финансовыми рисками. Авантюрный характер экономической политике ЕС придает использование методов недобросовестной конкуренции, таких как субсидирование и укрупнение европейского бизнеса, выборочная дискриминация и дискредитация внешних участников рынка.
Эксперты МВФ, рассуждая о последствиях применения геоэкономических инструментов, указывают главным образом на сужение возможностей для догоняющих экономик, в том числе каналов трансфера технологий. Однако не исключено, что барьеры, возводимые официальным Брюсселем, будут иссушать сам Евросоюз, лишая его рыночных акторов части внешних прибылей, интеллектуальных ресурсов, выгод кооперации. Эти последствия подсказаны экономическими теориями интеграции, которые всегда предостерегали от фрагментации международного экономического ландшафта.
Многие интеграционные политтехнологии и инструменты задумывались, чтобы повысить экономическую отдачу интеграции. В их числе – финансовое регулирование. Сегодня оно практически гарантированно обеспечивает прохождение любой инициативы наднационального уровня власти. Однако, если ранее в официальных коммуникациях использовались термины «солидарность», «сплочение», «помощь развитию» как средство агитации в поддержку интеграции, то теперь официальный Брюссель без стеснения призывает к сделке между наднациональными институтами государствамичленами и настойчиво вовлекает в нее европейский крупный бизнес; благодаря финансовой обусловленности обеспечивается также заинтересованность властей всех уровней в интеграционных процессах, что не исключает рост бюрократических расходов и коррупции.
Европейские центры компетенции объективны в критике курса официального Брюсселя на укрепление стратегической автономии. Им принадлежит исключительное право формирования научно обоснованных рекомендаций, которые предотвратят воссоздание образа ЕС как крепости, обслуживающей интересы европейского крупного бизнеса. В России на экспертно-аналитическом уровне образное сравнение ЕС с крепостью многократно использовано, сегодня же мы можем лишь подчеркнуть, вопервых, протекционистскую сущность, которую ЕС демонстрирует в очередной раз, вовторых, напряженность текущего момента, выраженную в углубляющейся внутренней фрагментации этого межгосударственного пространства, как попытку государств-членов нейтрализовать риски для национальной экономики, вытекающие из особенностей экономической политики ЕС. Стоявший у истоков российской европеистики академик И.Д. Иванов описал это сопротивление натиску общеевропейских норм еще по итогам 1990-х годов и начала 2000 г.: «…процесс становления единого внутреннего рынка Евросоюза имеет свою диалектику, единство противоположностей».
Кондратьева Наталия Борисовна – кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник Института Европы РАН
Источник: журнал «Вестник международных организаций: образование, наука, новая экономика» № 1 2025
