11:03 27 ноября 2020 История

Движение за восстановление монархии после Синьхайской революции: маньчжурский замысел

Фото: ссылка

В период Синьхайской революции и некоторое время после неё имело место движение за сохранение, а затем – за восстановление на престоле маньчжурской династии Айсинь Гйоро. Сразу после революции главным публичным актором в этом движении была монархическая партия Цзуншэдан 宗社黨 (Партия верности престолу, официальное название Цзюньчжу-лисянь вэйчи-хуэй 君主立憲維持會 – Общество защиты конституционной монархии). Деятельность этой партии, состоявшей в тот период из разрозненных и плохо координируемых групп, была связана с рядом вооружённых инцидентов и заговоров. Надо отметить, что, судя по всему, далеко не все инциденты были следствием указаний руководства этой партии, а многие, возможно, просто приписывались монархистам местными властями. Короткое царствование Юань Ши-кая и особенно его фиаско в начале 1916 года вызвали подъём деятельности Цзуншэдана. Немалую роль в то время играла Япония, стремившаяся нащупать новую точку опоры в своей китайской политике после превращения Юань Ши-кая, предыдущего прояпонского политика, в заведомо «хромую утку» с незавидными перспективами. На этом этапе монархическое движение почти не затрагивало собственно китайские провинции, а сосредоточилось на Маньчжурии и Внутренней Монголии. В последней шло широкое движение за независимость и воссоединение с Внешней Монголией. Монголы не желали входить в Китайскую Республику – национальное государство китайцев (ханьцев) и, соответственно, были заинтересованы в демонтаже республиканской власти. Некоторые монголы играли важную роль в движении за реставрацию династии.

Помимо наличия заинтересованных кадров, смещение центра роялистской активности в Маньчжурию и прилегающие районы Монголии связано и с иначе оформляющимися интересами Японии – по крайней мере, в понимании части японской элиты, полагавшей верным отторжение северо-восточных регионов бывшей Цинской империи от Китайской Республики и создание там прояпонского государства. Монархическое движение монголов под руководством маньчжурских князей казалось многим удобным инструментом для достижения этой цели. Российские архивы содержат ряд важных, но ещё не введённых в научный оборот материалов на эту тему, которые особенно ценны в связи с тем, что данная проблематика, из-за негативного отношения к монархической повестке с обеих сторон Тайваньского пролива, довольно скудно освещена в китайской историографии. В комментариях мы, по возможности, даём сведения об упоминаемых в документах личностях и топонимах. В случае отсутствия таких комментариев речь идёт или о широко известных лицах и топонимах, или о тех, которые установить не удалось. Немало важных (с точки зрения информантов авторов депеш) действующих лиц, которых нам не удалось идентифицировать, говорит о том, что перед нами не просто ещё один взгляд на события, а важные, до настоящего времени не изученные источники. Как известно, в конце 1911 г. Внешняя Монголия под руководством её лидера Богдо-гэгэна Джебцзундамба-хутухты VIII объявила о независимости от Маньчжурской династии. Недовольство происходящим в империи росло и во Внутренней Монголии. В декабре 1911 г. проживавшие в Пекине монгольские князья Внутренней Монголии создали союз для противодействия введению в Китае республики и приняли резолюцию, адресованную Юань Ши-каю (тогда премьер-министру): если будет провозглашена республика, то все монгольские князья будут содействовать провозглашению Монголией независимости. Перед самым падением династии, в январе–феврале 1912 г., ряд южно-монгольских княжеств оставался верен трону, не поддерживая китайских революционеров. Это совпадает по времени с периодом создания партии Цзуншэдан, убийства её руководителя Лян-би  и последующего отречения Маньчжурской династии. Часть маньчжурских и восточномонгольских князей уже в то время думала о создании независимого от Китая государства Маньчжурия-Монголия (условно обозначавшегося «Мань-Мэн 滿蒙») под протекторатом России и Японии.

В свою очередь, те маньчжуры, которые стремились к реставрации монархии Айсинь Гйоро, пытались использовать монголов, стремившихся избежать включения своей страны в Китайскую Республику. Первым это сделал маньчжурский циньван Гун (Пу-вэй). Задумав основать монархическое движение, он ничего не обещал монголам в обмен на поддержку и не был намерен гарантировать независимость Монголии. Монголы сомневались в успехе действий этого цинь-вана ввиду крайней непопулярности Маньчжурской династии в Китае. Тем не менее, 17 января 1913 г. монгольское правительство отправило принцу Гуну такую телеграмму: «Монгольское правительство, выражая удовольствие по поводу Вашей телеграммы, уведомляет, что монголы, в целях сохранения своей религии, национальности, законов и обычаев образовали своё самостоятельное государство и уже единодушно провозгласили хана-эцзэна и таким образом окончательно завершили организацию своего государства. Весьма рады узнать, что Вы, почтенный ван, сознавая, как события времени отторгнули Вас, и дорожа своим высоким происхождением, выражаете благородное стремление исполнить свой долг. Хотя наше государство в данное время ещё не вполне окрепло, но, сочувствуя Вашим справедливым стремлениям, правительство наше заявляет о своей помощи Вашему делу. Желательно было бы, что-бы почтенный ван, ознакомившись с нашей телеграммой, сообщили нам свой точный план». По-видимому, в ответ на это весной 1913 г. в Ургу приехал цинский сановник монгольского происхождения Шэн Юнь. В 1911–1912 гг. он пытался с помощью войск провинции Ганьсу подавить восстание «новых войск» в Сиани, где они выступили на стороне революционеров. В начале 1912 г. он с войском двинулся из Сианя в Пекин. Юань Ши-кай послал ему телеграмму поддержки, но тут же приказал остановиться у заставы Тунгуань и не двигаться дальше. Это внесло свой вклад в падение монархии. После отречения династии ганьсуские войска отказались продолжать войну, и он бежал под защиту иностранцев. «Находящийся в Урге бывший сянганский  губернатор Шэн Юн, которому правительство разрешило остаться в Урге, по частным слухам, предостерегает князей от слишком тесного сближения с Россией и уговаривает их присоединиться к маньчжурским монархистам, подготовляющим реставрацию империи с князем Гуном во главе». «Шэн-юн, бывший сянганский генерал-губернатор, прибыв с небольшой свитой в Халху, остановился в 100 верстах от Урги. Приехавший от него посланец заявил, что Шэн-юн хочет перейти на сторону монгольского правительства вместе с несколькими инами (отрядами, батальонами) алашаньских монголов и готов поддержать его в борьбе с Китайской Республикой и Юань Шикаем. Названного экс-сановника сопровождает десяток китайских чиновников и несколько алашаньских монголов в качестве делегатов, готовых признать суверенитет Хутухты. Монгольское правительство, по-видимому, готово оказать гостеприимство китайским перебежчикам и допустить в Ургу, дабы подробнее ознакомиться с их намерениями».

Шэн Юнь прислал Коростовцу письмо следующего содержания. В 1-м году правления Сюаньтуна  Шэн Юнь подал доклад о вреде предполагаемых конституционных реформ. Результатом стало его отстранение от должности, после чего он поселился в Сиани. После начала революционного брожения ему было поручено руководить военными действиями. Собрав в провинции Ганьсу 50 инов солдат, он двинулся с ними в провинцию Шэньси, где выдержал более 30 стычек с революционерами и отобрал у них 9 округов (перечислены). Затем Сюаньтун отрекся от престола. Шэн Юнь поселился в г. Синин, горя желанием отомстить за обиду императорскому дому. Зимой 1912 г. он услышал, что правительство России заключило соглашение с Ургой «и объединилось против Юань Шикая. Известие это меня крайне обрадовало, так как оно вполне соответствует моим желаниям». Тогда Шэн Юнь прибыл в Ургу, где удостоился милостивого внимания Богдохана за то, что остался верным сановником Цинской империи. «Моё предложение снова провозгласить императором Сюаньтуна, а из Маньчжурии и Монголии образовать два союзных самостоятельных государства, также одобрено Богдоханом. Горячо молюсь, чтобы план этот, от которого я никогда не откажусь, исполнился и был бы доведён до конца». Но цель соглашения Монголии с Россией 1912 г. была ему неизвестна. «Могу ли я питать надежду, что оно заключено с намерением способствовать восстановлению наследственных прав Дайцинской династии, или же оно преследует агрессивную цель? <…> Революция в Китае была на руку японцам, чтобы иметь повод вмешиваться во внутренние дела Китая, и если они не воспользовались этим обстоятельством, то только потому, что этому помешала смерть японского императора». Западные державы могут вмешаться в дела Китая, но России это будет невыгодно. Многие маньчжурские и китайские принцы и сановники разъехались по странам Запада и Востока, может быть, они успешно агитируют за восстановление династии и найдут поддержку. Создается возможность восстановить династию. Шэн Юнь просил российское правительство тщательно взвесить все обстоятельства и сделать доклад своему императору.

7 апреля 1913 г. Шэн Юнь лично встретился с И.Я. Коростовцем. Последний телеграфировал в Пекин: «Посетивший меня сянганский генерал-губернатор Шэн-Юн заявил, что он приверженец Маньчжурской династии и считает происшедший в Китае переворот незаконным, а Юань Шикая узурпатором. Он намерен опереться на партию недовольных нынешним режимом для борьбы с республиканским правительством и надеется, что Россия, которая всегда поддерживала Маньчжурскую династию, поможет монархистам восстановить в Китае законный порядок. На мой вопрос, какими средствами располагают монархисты для задуманного переворота, Шэн признался, что у них нет ни денег, ни оружия. Он не мог также назвать вождей будущего движения. Монголам Шэн внушает мысль о необходимости содействия поддержать их домогательства относительно объединения всей Монголии и признаёт независимость монгольского правительства. В общем, фантастические проекты Шэна, например, образование из Монголии и Маньчжурии отдельного двуединого государства, находят сочувствие со стороны невежественных и легковерных монголов и вносят ещё большую путаницу и разногласия в среде здешних правителей». И.Я. Коростовец записал в своём дневнике, что Шэн Юнь был убеждённым и искренним человеком, надеявшимся на помощь России в восстановлении Маньчжурской династии, изгнании самозванца Юань Шикая и упразднении республиканского строя. Он говорил, что «в Китае много тайных приверженцев монархии и Маньчжурской династии даже среди нынешних государственных людей; за республику стоит лишь молодёжь». По мнению Коростовца, для России «пребывание Шэн Юня в Урге нежелательно, ибо он распространяет среди монголов разные фантастические проекты и вносит смуту в их умы». Попытки Шэн Юня использовать Россию и Монголию для восстановления Маньчжурской династии к успеху не привели. На фоне попыток восстановить Маньчжурскую династию президент Китайской республики Юань Шикай предпринял попытку установить новую – Ханьскую – императорскую династию с самим собой в качестве основателя. Как известно, эта попытка почти сразу потерпела крах, и Юань был вынужден «запустить процесс» своего отказа от престола. Незадолго до этого отказа – в начале 1916 г. – японский посланник в Пекине в разговорах с российским коллегой неоднократно ставил вопрос о том, что произошло бы в Китае в случае внезапного ухода Юань Шикая со сцены. По словам японского посланника, наилучшим исходом было бы восстановление монархии в пользу кого-то из маньчжурских князей, из которых он упоминал цинь-вана Су, проживавшего в Дальнем и находившегося под японским влиянием. В провинциях республики это могло найти сочувствие в силу ошибок центрального правительства, допущенных ранее. В Кульдже (Синьцзян) высшее управление сплошь состояло из выходцев далекой юго-западной провинции Юньнань – центра восстания против провозглашения императором Юань Шикая. Юньнаньцев ненавидели там за поборы и притеснения. Большинство населения сохраняло привязанность старой (Маньчжурской) династии. Монгольский князь хошуна Южный Горлос  в беседе с японским корреспондентом сообщил, что съезд 24 монгольских князей из Внутренней Монголии представил Юань Шикаю записку, в которой содержалось требование восстановления Маньчжурской династии во главе с императором Сюань-туном (Пуи). В случае отказа князья готовы были отложиться от Китая и возвести Пуи на трон «объединённой независимой Монголии». По словам князя, президент сочувственно отнесся к записке съезда и обещал сообщить её лидерам восставшего юга. Уезжая из Пекина, князь Южного Горлоса вынес впечатление, что президент Юань Шикай морально покинут всеми своими приближенными. С князьями Внутренней Монголии контактировали японцы. Согласно секретному источнику российского генконсула в Мукдене, цинь-ван Су, покинувший Пекин после отречения Пуи и постоянно проживавший в Дальнем, 2 июня выезжал в ставку князя Джеримского сейма Внутренней Монголии в сопровождении двух японцев. Туда же из Урги – столицы Внешней Монголии, в 1915 г. признанной автономией под сюзеренитетом Китая – выехал Шэн Юнь, имевший отряд силой якобы до 7 тыс. вооружённых монголов. Существовало мнение, что вопрос о провозглашении независимости Восточной Монголии от Китайский Республики близится к осуществлению, с чем связывали начало активной борьбы за реставрацию Цин, во главе которой стоял Шэн Юнь, который будто бы намеревался двинуться со своим отрядом на границы «Жэхэского дутунства  и Фэнтяньской провинции». Снабжение боеприпасами джеримского князя происходило через Дальний. Хотя данная информация в значительной мере не соответствовала действительности, это донесение, очевидно, отражало активизацию контактов японцев с монархистами во Внутренней Монголии, особенно если учесть, что Южный Горлос, где незадолго до того был съезд князей, находится в Джеримском сейме. Известно, что Шэн Юнь писал воззвания о необходимости восстановления Маньчжурской династии – с детальным описанием, как изменники Сунь Вэнь (Сунь Ятсен) и Юань Шикай уничтожили монархию, как Юань Шикай «коварным образом украл императорский престол».

Отмечалось брожение и в Маньчжурии. В начале лета 1916 г. Лю Чжунли, начальник китайского полицейского отряда в Дашицяо, дезертировал, захватив значительную сумму казённых денег. Узнав о том, что власти принимают меры к его поимке, он вступил в контакт с членами Цзуншэдана и убедил их, что пользуется большим авторитетом среди населения и сможет предоставить в распоряжение партии более 10 тыс. своих сторонников. Руководители Цзуншэдана – Лю Цзэчэнь, Энь Пу, Ван Гуаньсань и другие – поверили ему, надеясь на поддержку его якобы сторонников из 80 селений уездов Ляобянь, Хайчэн и Инкоу. Они решили открыто поднять восстание силами в 110 человек, начав с «местности Тай-гун-пу», где врасплох напали на взвод сельской полиции, у которого отобрали 15 винтовок, а затем – в «Чжан-гуан-тун», где отобрали у полицейских 16 винтовок и 1 револьвер. Двигаясь далее на юг к Инкоу, они встретили отряд китайской полиции в 100 чел. И вступили с ним в перестрелку. Трое полицейских были ранены, отряд бежал. В Гоцзяпу они обратили в бегство ещё один отряд полиции. Во время стычки у Дашицяо был убит Лю Чжунли. На этом инцидент и закончился. В целом сведения об активизации партии Цзуншэдан стали поступать из разных городов Маньчжурии 6 июня 1916 г., в день смерти Юань Шикая. Одновременно сообщалось, что агитация эта особенно активноведётся среди монгольского и маньчжурског о населения в хошунах Внутренней Монголии и отчасти Барги (Хулунбуира). Вскоре Цзуншэдан получил значительную поддержку от монголов. После подписания Русско-китайско-монгольского соглашения в Кяхте в 1915 г. автономная Внешняя Монголия вынуждена была отказаться от идей реинтеграции с Внутренней Монголией, что, естественно, не могло быть воспринято с энтузиазмом с обеих сторон границы, отныне разделявшей монгольский народ. Один из командиров – Бавужав со своим отрядом вернулся во Внутреннюю Монголию, где продолжил борьбу за независимость монголов от Китая. В начале июня 1916 г. по предложению цинь-вана Су Бавужав присоединился к «маньчжурской партии» и стал готовить наступление на Таонань-фу для восстановления Маньчжурской династии. Японцы снабжали его оружием и деньгами. В Хайлар  прибыли двое монголов и маньчжуров с тремя японцами для привлечения Барги к участию в восстановлении династии. Принц Су прислал Бавужаву своего родственника для присоединения к монархической партии. В ставке Бавужава был восьмой сын цинь-вана Су – «Сян Хэй  в сопровождении 4–5 японцев». Бавужав согласился, по указанию японцев, двинуться к Таонань-фу. Предполагалось, что одновременно выступят все князья Внутренней Монголии, маньчжурские провинции и провинция Ганьсу. По словам цинь-вана, в Цзуншэдан вошли цицикарский и гиринский губернаторы; высокопоставленные чиновники в Мукдене, кроме Чжан Цзо-линя, сочувствуют ей. Японцы доставляли Бавужаву оружие, патроны, одежду, провиант, деньги. В своём сообщении монгольским сановникам Барги Бавужав заявил о том, что он и его солдаты не хотят быть рабами Китая, командировал «чиновника искать помощь иностранного государства». Су и Шэн Юнь одобрили это, получили от «иностранного государства» оружие, жалованье, провиант и прочее и присоединились. Несколько внутренних провинций якобы отделились от Китая и начали войну, чтобы «убрать воров и восстановить прежнее». Итак, Бавужав заявлял о том, что его поддерживает Япония. Как видно, в своих декларациях он преувеличивал возможности Шэн Юня и принца Су, а также масштабы брожения в провинциях. 17 июня 1916 г. Бавужав со своим отрядом выступил на юг для восстановления Маньчжурской династии. Появлялись сведения о финансировании деятельности роялистов. Сообщалось, что японская компания «Мицубиси-кайса» внесла 2 млн иен в общество приверженцев Маньчжурской династии для её восстановления в Китае. Маньчжурские князья императорской крови в Южной Маньчжурии стали закладывать недвижимость в некий японский банк ради получения денег «на заговор» для реставрации династии. Воспользовавшись этим, Чжан Цзо-линь рекомендовал правительству объявить всю недвижимость маньчжурских князей в провинции Фэнтянь достоянием республики и сделать официальное предупреждение японским банкам о том, что князья не могут ею распоряжаться. Ячейки Цзуншэдана были в разных маньчжурских провинциях. Появились сведения, что в Южной Маньчжурии в разных местах есть до 10 тыс. вооружённых людей из Цзуншэдана, которые собираются соединиться с Бавужавом. Маньчжурские провинциальные власти принимали меры для перекрытия возможных путей наступления последнего. Несмотря на все сведения о поддержке японцами Цзуншэдана и Бавужава, министр иностранных дел Японии заявил, «что сведения об участии Японии в монархическом движении в Маньчжурии совершенно фантастичны». Стычки Бавужава с китайцами начались в конце июня. Одновременно из Дальнего в полосе Южно-Маньчжурской железной дороги (ЮМЖД) появились группы монархистов под предводительством Цзинь Динчэня, Шао Жунсюня и других, и начали агитировать в уездах, прилегавших к линии ЮМЖД. В июле 1916 г. агент монархистов маньчжур Чжан, присланный в Северную Маньчжурию и Баргу для руководства пропагандой, заявил, что монархическое движение в Маньчжурии и Монголии организовано японцами для восстановления Маньчжурской монархии в составе трёх провинций Маньчжурии и Внутренней Монголии под протекторатом Японии. Япония снабжает монархистов деньгами и оружием, даёт офицеров-инструкторов, гарантирует успех движения. Во главе – князь Су. По словам Чжана, у монархистов имелось 15 тыс. обученных японцами солдат, всего предполагалось навербовать и обучать 30 тыс. с соответствующим числом резервов. Ведется пропаганда в маньчжурских войсках. Якобы уже обеспечено сочувствие генерала Сюй Ланьчжоу, Цицикар обещал воздерживаться от посылки войск против монархистов. Крупномасштабную военную операцию в Маньчжурии предполагается начать в августе, когда будут закончены все приготовления. Бавужав сражался с китайскими войсками с переменным успехом. Одновременно действовали отряды Цзуншэдана.

Следующие документы дают представление о деятельности монархистов в тот период. «В начале августа на японской ст. Чанчунь было раскрыто пребывание вооружённых китайских монархистов. Ввиду этого, в некоторых китайских гостиницах японцами был произведён обыск, и было найдено и отобрано много винтовок, патронов и даже пулемёты французской системы. Предполагалось, что партия монархистов намерена была сделать нападение на китайский город Куаньчэнцзы. Одновременно с этим перед отправлением поезда со ст. Чанчунь на Дайрен в вагоне 1-го класса был убит выстрелами из револьвера неизвестный китаец. Убийца, тоже китаец, скрылся. Как выясняется, был убит главарь партии Цзуншэдан Шао Сяокан, причем убийство было совершено тайным военным агентом 1-й степени Гао Фынюанем, вследствие чего на этой почве возникли недоразумения японских властей с китайскими. Всего из японской концессии ст. Чанчунь выселено японцами членов партии Цзуншэдан около 500 чел. Всё же много их находится по-прежнему на японской концессии. В связи с этим, 11/VIII нов. ст. начальник военной обороны Пэй-ци-сюнь выезжал из Чанчуня в Гирин для обсуждения этого вопроса совместно с гиринским дуцзюнем  для сношения с японскими властями на предмет принятия строгих мер к выселению из пределов японской концессии оставшихся там членов партии Цзуншэдан. Китайцы упорно утверждают, что японцы выселяют часть монархистов со своих станций лишь для виду, а в действительности втайне покровительствуют им. Так, по сведениям, на полосе отчуждения у ст. Сы-пин-гай51 Южно-Маньчжурской железной дороги в начале августа проживало до 200 чел. китайцев-монархистов, обучавшихся военному строю, причём начальниками их отряда являлись Ли-цзы-юнь и Мын-цин-фын, которые раньше занимали офицерские должности в заднем отряде мукденских войск. Японцы охраняют безопасность членов партии Цзуншэдан, запрещая китайским солдатам входить в район станции вооружёнными. Что же касается района японской концессии в Чанчуне, то выяснено, что там находилось членов партии Цзуншэдан 1200 чел., причём фактически большинство из них были хунхузы, прибывшие в Чанчунь с исключительной целью грабежа и наживы. Чем и объяснялись меры, принятые против них японцами. Кроме того, в бюро партии Цзуншэдан города Чанчуня ощущался недостаток в деньгах, и двое из главарей этой партии, Вэй-хуа-сянь и Чжан-мын-цзю, собирались покинуть Чанчунь и ехать обратно в Дальний. В связи с этим среди партии Цзуншэдан в начале августа начали происходить несогласия и частью недоразумения, почему 6/VIII нов. ст. 10 чел. из партии Цзуншэдан были намерены отправиться обратно в Дальний и явились на японскую железнодорожную станцию для покупки билетов. Однако толпа, состоящая из членов партии Цзуншэдан, старалась воспротивиться их отъезду из Чанчуня. На этой почве в помещении билетной кассы японского вокзала произошла между ними перестрелка, и японской полиции с трудом удалось установить порядок. Во время перестрелки был убит один китаец и один ранен. 14/VIII нов. ст. из штаба артиллерийского полка был отправлен китаец-агент на японскую станцию Чанчунь для разведки и ознакомления с деятельностью монархистов, но был обнаружен одним членом партии монархистов, который обманом увёл его за станцию и застрелил. Труп убитого агента был обнаружен 16 августа нов. ст. 14/VIII нов. ст. ночью на 4-й западной улице Чанчуня было брошено две бомбы; у управления даоиня  брошено также две бомбы, которыми ранен один человек. Взрывы бомб вызвали тревогу среди местного населения и властей. Военными и гражданскими властями дано распоряжение полиции и войскам принять меры к розыску бомбистов и предупреждению подобных случаев. Даоинь имел переговоры с японским консулом и добился согласия на воспрещение японцам появляться в китайском городе после 10 часов вечера, ввиду введения усиленной охраны.

18/VIII нов. ст. гиринский дуцзюнь получил секретное донесение начальника военной обороны Гирин-Чанчуньского района, в коем сообщается, что главарь партии восстановления Дайцинской династии ныне убит, многие из означенной партии уехали из Чанчуня, и что японскими властями приняты строгие меры к выселению оставшихся на японской концессии членов партии Цзуншэдан. Почему в скором времени можно надеяться на восстановление порядка и спокойствия в Чанчуне». Уездный начальник Бинцзянского  уезда в начале августа получил секретную телеграмму от гиринского губернатора следующего содержания: «По донесению тайного агента, японцами из Дальнего доставлено в Чанчунь более 1000 чел. членов партии Цзуншэдан, они снабжены полным вооружением из японских складов, некоторые из прибывших лиц партии Цзуншэдан отправлены в разные места провинции для агитации. По донесению того же агента, в Харбин отправлено более 200 лиц названной партии для той же цели, каковые и проживают тайно в разных местах города, пропагандируя среди населения. Ввиду этого, предписывается командировать чиновника для разведки и тщательного сыска за действиями членов партии Цзуншэдан в Харбинском районе». По получении означенной телеграммы начальник уезда Бинцзянсянь предписал чиновнику разведки Бао Жуйганю организовать строгий надзор как в Фуцзядяне, так равно и на пристани за членами партии Цзуншэдан, и о всех происходящих событиях доносить в уездное управление. Посланный чиновник Бао Жуйгань донёс начальнику полиции Фуцзядяна, что в Харбин, действительно, прибыло более 200 китайских повстанцев, каковые тайно разместились на пристани по различным местам. Прибывшими повстанцами руководили японцы. «Означенные повстанцы действуют совместно с монгольскими повстанцами и намерены двинуться в Фуюйсянь  для соединения с монголами для захвата города в свои руки». «На японской концессии в г. Чанчунь находилось до тысячи монархистов, из которых половина была рассеяна войсками, но 500 чел. остались. 14 августа ночью 100 монархистов напали на 1-й ин соляной монополии у м. Мэнцзантун  у Чанчуня, убили четырёх солдат, ранили двоих, отобрали 40 новых ружей, 20 тыс. патронов, восемь лошадей. Всё это они увезли через японскую ст. Сыпингай в комитет монархистов. 22 августа поступило донесение, что 3-й ин конного полка 3-й Гиринской смешанной бригады у Чанлин-сяня  ум. Гоцзядян имел стычку с более чем 80 монголами. Убито 2 солдата, ранено 3. Из китайских войск происходит дезертирство». 9 сентября в Фуцзядяне началась тревога: из Чанчуня прибыло 600 монархистов, вооружённых винтовками и револьверами; они каждый вечер мелкими партиями под видом покупателей входили в лавки и грабили. Монархисты в Фуцзядяне вели агитацию за вступление в их партию. Они раздавали следующее воззвание: «Воззвание фельдмаршала армии восстановления Дайцинской династии наследственного 1-й степени графа Шао Жунсюня  и командующих войсками представителей пяти народностей (монгол, маньчжур, китайцев, магометан и тибетцев). Император Сюаньтун, испытывая чувства сострадания и сожаления к народу, смиренно отказался от престола, уступив власть над Поднебесной всему народу. Но, как было в древние времена, так и в наше время есть государственные бунтовщики, называемые изменниками или врагами государства. Наше народное войско считает своим долгом поднять оружие для подавления этих изменников и, действуя во имя этой идеи, не может не одержать победы. Наши единомышленники являются единоутробными гражданами государства, наши противники – врагами государства. Враги государства есть в то же время враги всего народа, которых каждый может и должен истреблять. Настоящее движение наших войск зиждется на одном лишь стремлении – подавить противников и уничтожить врагов народа. Надеемся, что единоутробные братья, воодушевлённые энергией, глубоко продумают и вразумятся нашими речами, придав им должное значение. Объединяйтесь все единодушно для веления Неба, наказывающего преступников. Восстановим Дайцинскую династию на прежних началах. Всеми силами постараемся создать крепкие основы и установим непоколебимое благополучие Поднебесной на благо и счастье нашего отечества. Дайцинская династия. 8-й год правления Сюаньтуна».

В сентябре повстанцы потерпели несколько поражений от китайских войск. Об этом имеется следующее донесение: «Японцы согласились на просьбу китайских властей, чтобы входившие в монгольский отряд китайцы-монархисты, члены партии Цзуншэдан, были бы обезоружены, но в то же время поставили условием, что этим китайцам-монархистам не будет причинено никакого вреда. Из обезоруженного около Янцзядачэнцзы отряда Цзуншэдана, после доставления их в Гунчжулин, 20 офицеров японцы отправили на родину, а нижних чинов в числе 704 чел. наняли на работы на Фушуньских копях  и в порту Дальнем. 7 сентября по железной дороге в Дальний отправлены были ещё 253 чел. Цзуншэдана. Всем им выдано по 19 долларов от китайского правительства. Несколько сот ограбленных ими в уезде Хуай-дэ-сянь  лошадей возвращены были прежним владельцам. Вооружение повстанцев передано китайским властям. <…> Китайскими властями точно установлено, что вооружение монгол и монархистов доставлялось исключительно из Дальнего. Так, в последнее время было доставлено им 8 пулемётов. Раненые монголы в числе более 60 чел. до сих пор находятся на излечении в японской больнице на ст. Гоцзядянь. <…> Главарь монархистов Цзинь Динчэнь в конце августа нов. ст. покинул с 280 членами своей партии ст. Сыпингай, направляясь в уезд Сифынсянь, но на пути в м. Сясаньтай  был неожиданно атакован действующим против монголов гиринским отрядом и наголову разбит, причем убито 80 чел. монархистов, остальные были захвачены, убежать удалось только 10 чел., которые возвратились на ст. Сыпингай с просьбой о помощи. Начальник уезда Итун-сянь  18 сентября нов. ст. получил телеграмму от командира 1-го пехотного полка 2-й Гиринской смешанной бригады с сообщением, что, по донесению тайного агента 14 сентября нов. ст., из Дальнего в Гунчжулин прибыла партия монархистов в количестве 2000 чел. Прибывшие монархисты, якобы, расположились в полосе отчуждения железной дороги и охраняются японской администрацией. По получении телеграммы начальник уезда немедленно же отдал распоряжение по войсковым частям и полицейским участкам принять усиленные меры предосторожности и учредить строгий надзор за прибывающими лицами и их действиями. 18 сентября нов. ст. начальник уезда Итунсянь получил телеграмму от гиринского дуцзюня с подтверждением сведений о прибытии из Дальнего в Гунчжулин партии монархистов. Монархисты, якобы, вооружаются японцами, которые оказывают им полное содействие и покровительство в этом. Дуцзюнь, сообщая о сём, предлагает уездному начальнику принять меры к усилению охраны границ его уезда, дабы этим, в случае надобности, дать надлежащий отпор монархистам. 7 сентября нов. ст. итунсяньский уездный начальник, временно состоящий чиновником по делам обороны, получил телеграфное предписание гиринского дуцзюня отдать распоряжение войскам, полиции и милиции своего уезда ни в коем случае не принимать никаких действий против монархических банд, имеющих в составе японцев, как бы такие банды ни бесчинствовали и какие бы ни производили опустошения, если их действия не происходят в пределах уезда. Начальник обороны Гирин-Чанчуньского района 11 сентября нов. ст., по совещании с начальствующими лицами Чанчуня, отдал следующее распоряжение: "Обратить особое внимание на охрану западной стороны города Чанчуня по тем причинам, что на северной стороне Чанчуня расположена японская концессия, где проживает множество японских подданных, и, если бы монархисты начали нападать с этой стороны, то китайские войска, во избежание нанесения потерь японцам, не могут встретить их огнём. Западная же сторона Чанчуня, находящаяся недалеко от ст. Мынцзятунь, где японцев находится мало, в ином положении, и в случае нападения разбойников с этой стороны китайские войска могут встретить их огнём без ущерба японцам"».

В конце сентября 1916 г. руководители Цзуншэдана – Ли Банъянь, Ван Хайчунь и другие прибыли из Шанхая в Чанчунь и тайно учредили комитет для подготовки нового восстания. Всем поступавшим в их партию на левой ноге якобы ставилось клеймо «цзун-шэ». Кто мог выполнять обязанности офицера, тому добавлялся еще иероглиф «сяо» 校 (офицер), и платили 30 долл. в месяц, а остальным добавляется иероглиф «цзюнь» 軍 (армия, солдат, военный), и платили по 15 долл. в месяц. Сообщалось, что вступающих в партию много, но преимущественно всё это малоимущий и преступный элемент, ищущий лёгкой наживы или пропитания. Начальник Гирин -Чанчуньского района обороны принял меры к усилению охраны. Вследствие прибытия в Харбин большого числа членов Цзуншэдана, пропагандирующих идею восстановления Маньчжурской династии, начальник полиции Фуцзядяня для обнаружения монархистов в Фуцзядяне в конце сентября установил цензуру писем на китайской почте. Сообщали, что проживавший в Дальнем один из руководителей монархистов Цзин Динчэнь  готовится к новому выступлению и что для этого им вызван в Дальний проживающий на ст. Сыпингай его сторонник Люй Сянъян. 18 октября начальник обороны Гирин-Чанчуньского района получил следующее предписание гиринского дуцзюня: «По донесению тайного агента, в районе Сицзяхуан Чанчуньского уезда организовано тайное общество "жёлтого барана" (хюян-ян-цзяо), которое пропагандирует среди тёмного населения, что монархический строй гораздо лучше республиканского, так как республика не даёт процветания народу и вносит только различные беспорядки, между тем как монархическое государство во главе с императором внушает к себе уважение и одинаково даёт всем благо. По сведениям, это общество имеет большие успехи среди некультурного населения, и, если не принять строгих мер к пресечению его действий, то неизбежны новые бедствия. Ввиду этого предписывается принять необходимые меры». Начальник обороны по получении этого предписания немедленно приказал квартировавшему в м. Сицзяхуан отряду принять энергичные меры по поимке и уничтожению членов этого общества. 27 сентября в Нининцзы уезда Чантусянь71 местной полицией совместно с китайскими войсками была разбита появившаяся там и производившая грабежи и насилия партия монархистов в 100 чел. Убиты руководители монархистов Лу Линхао и Сяо Хэйшоу и три члена партии, ранено более 10 чел., захвачено одно красное знамя с надписью «8-й год правления Сюаньтуна» (1916) и более 10 российских винтовок.

В октябре 1916 г. Бавужав погиб в бою. Его отряд выбрал нового командующего, перезимовал и в мае 1917 г. захватил столицу Барги – Хайлар. Там были вывешены флаги с драконом – цинские вместо прежних республиканских китайских. Все члены отряда были монархистами и действовали на основании получаемых от цинь-вана Су указаний. Далее отряд разделился на четыре, во главе каждого из которых стоял свой фактически независимый командир. Монгольские повстанцы  продолжали сношения с китайскими монархистами. В связи с этим «мукденский дуцзюнь предписал установить строжайшее наблюдение за приезжающими в Ляоюань-сянь». По китайским агентурным сведениям, из Дальнего уже выехало в район Таонань – Ляоюаньсяня до 20 монархистов. Центральное правительство Китая сообщило цицикарскому губернатору Би Гуйфану  о предполагаемом соединении отряда монархистов с отрядом монгольских повстанцев, зимовавших на р. Халх-гол (Халхин-гол) и предложило ему с наступлением тёплого времени принять меры для уничтожения повстанцев, для чего сформировать ещё одну кавалерийскую бригаду на средства населения провинции путём нового налога на землю. Но это сделано не было. Одной из причин было то, что Россия возражала против ввода китайских войск в Баргу, который противоречил бы русско-китайскому соглашению 1915 г. о Барге (определявшему её фактически автономный статус). Одновременно Россия убеждала главу Барги – Шэнфу  удалить харачинов с р. Халх-гол и агитаторов-монархистов из Хайлара. В феврале 1917 г. цинь-ван Су говорил монгольским повстанцам, что «монархическая партия имеет целью восстановление Цинской династии и что для осуществления этой цели сделано уже более половины работы. Партия эта работает при содействии и покровительстве Японии и имеет в виду образование монархии, в которую должны войти все части Китая, лежащие к северу от Хуанхэ. По словам Су-цин-вана, они имеют успех не только в Маньчжурии, но и в собственно Китае, и что, будто бы, даже нынешний мукденский генерал-губернатор Чжан Цзолинь ныне перешёл в эту партию, в подтверждение чего Су-цин-ван указал на то, что Чжан Цзолинь поехал в Японию. Су-цин-ван далее пояснил, что находящиеся на границе Хулунбуира харачинские отряды являются его приверженцами и служат делу восстановления династии». Под влиянием слухов об успехах монархической партии на юге Маньчжурии и о надеждах на поддержку Японией власти Барги решили войти в контакт с монархистами. Для этого они послали в Порт-Артур и к принцу Су двух чиновников для ознакомления с делами монархической партии. Шэнфу в письме на имя Су заявил о «сочувствии Барги делу восстановления Маньчжурской династии». Су принял их и сообщил, что цель монархической партии – восстановление династии, половина работы уже сделана. Партия работает под покровительством Японии. Он сказал, что харачинские отряды на границе Хулунбуира – его приверженцы, просил оказывать им содействие. Обещал отдать им распоряжение не причинять вреда Хулунбуиру, не проживать в Хайларе в большом количестве. Затем баргуты заехали в Дальний, где находился штаб монархической партии. Штаб возглавлял японец Н. Кавасима. Он предложил Хулунбуиру присоединиться к этой партии и бороться с республикой, баргуты от этой партии смогут получить оружие и патроны, столь им необходимые.

Стоит отметить, что в этом документе мы впервые встречаемся с упоминанием Кавасимы – возможно, ключевой фигуры замысла, кажется, во многом направлявшей своего давнего друга – принца Су. Не исключено, что именно ему принадлежала идея частичного – на базе более преданных монархии маньчжурских и монгольских земель – возрождения монархии и привлечения к этой задаче монгольских отрядов. МИД Китая был сильно встревожен известиями о монархическом движении в Маньчжурии и особенно в Хулунбуире, «органами которого являются монгольские банды, руководимые японцами». Однако этими «бандами» дело не ограничивалось. Например, известный своей оппозицией центральному правительству и фэнтяньскому дуцзюню командир 28-й дивизии Фэн Дэлин, находившийся в г. Бэйчжэнсянь, вступил в тайные сношения с маньчжурской монархической партией, представитель которой Му Юаньци, проживавший ранее в Дальнем и принимавший участие в формировании военного отряда под руководством принца Су, приехал к нему и был встречен с радушием. Его приезд связывали с вступлением в ряды монархистов «мятежного полковника Тан Юйлина», который, будто бы, уже успел получить звание командира «2-й маньчжурской армии». Весной с появлением травы монгольские повстанцы получили возможность успешно использовать в боевых действиях конницу. 11 мая 1917 г. они захватили столицу Барги – Хайлар. После захвата город был украшен цинскими флагами. Основные требования повстанцев состояли в замене в управлении Баргой представителей даурского меньшинства таковыми монгольского большинства и признания цинской монархии. Монгольские повстанцы, следуя монархическому курсу, распускали «слух, что в случае победы монархистов и восстановления династии Дайцинов к Монголии отойдут все три провинции Маньчжурии, что объединенные Монголия с Маньчжурией будут самостоятельными и будут процветать под покровительством Японии». Уверенность им придавали уверения японцев и принца Су в успехе монархического движения в Китае, а затем – реставрация Маньчжурской династии на престоле в Пекине ге-нералом Чжан Сюнем 張勳 (1854–1923) летом 1917 г. Однако восстановленная монархия продержалась всего 11 дней. Провал реставрации и нехватка ресурсов делали своё дело. Военные власти Цицикарской провинции вели с харачинами переговоры об их переходе на китайскую службу. Стала меняться и позиция японцев. Министр иностранных дел Японии заявил российскому послу в Токио В.Н. Крупенскому, что к японскому консулу в Цицикаре явился делегат находящихся при харачинах японцев и заявил, что все они, 13 человек, готовы покинуть Баргу, как только определится судьба харачинов. Японцы не возражали против перехода харачинов на китайскую службу. Пока же харачинские отряды в Барге, лишённые необходимого обеспечения, занимались масштабными грабежами населения. Надо отметить, что продовольствование высланных из центра войск в Монголии в то время ложилось обузой на местное население. Отношения харачинов с русскими стали ухудшаться. 17 сентября 1917 г. совместными действиями баргинских и российских войск монгольские повстанцы были изгнаны из Хайлара. Их история в течение короткого периода после этого связана с грабежами, локальными стычками с китайскими провинциальными войсками, переходом частью в провинциальные войска, частью к мирной жизни.

Итак, в Маньчжурии и Внутренней Монголии после Синьхайской революции в той или иной мере сохранялись настроения в пользу реставрации Маньчжурской династии. Наличие этих настроений среди монголов было связано с их стремлением избежать китайской (ханьской) ассимиляции, главная угроза которой исходила от Китайской Республики, а также с традиционным укладом жизни, который делал их устойчивыми в отношении республиканской пропаганды. Партия Цзуншэдан старалась использовать это стремление для прихода к власти хотя бы в части Китайской Республики. Попытка Юань Шикая стать императором (а особенно её неудача) вызвала подъём движения за восстановление власти Пуи, кульминацией чего стала авантюра Чжан Сюня летом 1917 г. После поражения генерала монархические настроения среди маньчжуров и монголов сохранялись, но существенных результатов не давали. Их использовали для своих целей японцы, цели которых менялись в зависимости от ситуации. Поддержка японцев была весьма важна для монархистов, не имевших достаточных собственных ресурсов. Яркими фигурами монархического движения того периода, кроме монгольских военачальников типа Бавужава (чья деятельность, конечно, всё-таки не может быть описана лишь в рамках цинского роялизма), стоит назвать принца Су и его друга и советника Кавасиму. Возможно, в их кругу в полной мере оформилась идея монголо-маньчжурской монархии во главе с представителем дома Айсинь Гйоро под покровительством Японии. Несмотря на то, что в период, рассмотренный в данной статье, эти планы казались фантомными, в будущем именно они на некоторое время воплотились в жизнь, и установление власти Пуи в государстве Маньчжурия (Маньчжоу-го) в 1932 г. по настоянию японцев было оформлено не как продолжение цинского правления, а как начало новой династии в новом государстве. Степень же «марионеточности» и обречённости такого рода государств, учреждаемых при соседской помощи, отнюдь не всегда может быть предсказана заранее даже непосредственными участниками их созидания. Но этот вопрос выходит за пределы данной статьи.

Кузьмин Сергей Львович  - ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН

Дмитриев Сергей Викторович  - старший научный сотрудник Института востоковедения РАН

Источник: журнал «Восточный архив» № 2 (42), 2020

 

Комментарии Написать свой комментарий

К этой статье пока нет комментариев, но вы можете оставить свой

1.0x