"Неужели Иван Иваныч умрёт?" — спрашивали у Петра Матвеича. Он, ужасно боясь произносить эти слова, то ли робея, то ли не желая признавать неминуемое, отвечал: "Обязательно!" — при этом, продолжая точить нож и смазывая пистолет, передёргивая затвор. А поскольку звучало именно слово "обязательно", то и перебирая склянки с быстро действующими ядами и пробуя на прочность удавку. Чтобы уж действительно "обязательно"! Должна же такая уверенность на чём-то базироваться! Что вы спросили? Умрёт ли Иван Иваныч? Да обяза-ательно! Лицо отвечающего выражало скорбь.
Спрашивали, собственно, люди сторонние, и, казалось бы, что им Иван Иваныч, что они Иван Иванычу? А вот поди ж ты, живо интересовались. Сторонние-то они сторонние, но знавшие, что Иван Иваныч молод, здоров, полон, что называется, сил, с оптимизмом смотрит в будущее. И для оптимизма у него есть все основания. Поскольку он работящ, что позволяет ему достойно содержать семью, давать образование детям, лечить стариков-родителей, которым нет необходимости на склоне лет самим думать о куске хлеба. Трудолюбие и усердие также позволяют Ивану Иванычу создавать задел на будущее. К тому же, он дружелюбен с соседями, всегда готов прийти на помощь, пособить как добрым советом, так и пропитанием. Не отказывал и прийти "на помочь" при постройке дома соседа, вспахивании огорода. Да и вообще, где и что нужно — к Иван Иванычу: он и своё забросит, а соседу поможет. Как тот бедняк из стихотворения в прозе Ивана Тургенева, перед которым стоял вопрос, брать ли в семью сиротку-племянницу. Жена ему, мол, так мы бедны, если ещё и Катьку возьмём, то и похлёбку нечем будет посолить. А муж в ответ: "А мы её и несолёную". То есть именно такой психологии, такого поведения и придерживался Иван Иваныч: сам погибай, а товарища выручай. Сам голодай, а кусок соседу отдай. Ну и подобное отношение, можно предположить, вызывало доброе отношение к нему и соседей, детей которых Иван Иваныч обучал грамоте, приобщая к наукам и искусствам.
Вообще хорошим добрым взаимоотношениям с соседями, да и теми, кто в отдалении жил, помогало то, что Иван Иваныч был незлобив, знал обычаи и традиции этих соседей, да и не соседей. Уважал эти традиции и отдавал им дань, не затрагивал "святого" в душах, не попирал, не осквернял, не глумился. Не унижал чувство человеческого достоинства.
Такое знание — культуры, обычаев, симпатий и антипатий — помогало. Ну а добрым отношениям со стороны некоторых соседей также помогало знание. Знание того, что у Ивана Иваныча есть бомба в подвале. На всякий случай.
О безопасности Иван Иваныч пёкся, хорошо зная историю своей семьи и человеколюбие иных цивилизованных соседей. Или соседей соседей. Те с такими, у кого припасено в подвале не было, а ресурсы какие-никакие были — шалили. Во всякие игры взрослые играли. В войнушки. То с коммунизмом шли бороться, то с тоталитаризмом.
Шли, немогумолчаще выкрикивая: "Доколе?" И под эти благородные выкрики (довольно воинственные) убивали детей, стариков, женщин. Мужиков — само собой. Убивали людей, чтобы жила демократия и права человека. Только вот всё показать не могли того человека, во имя прав которого. Потому что у тех, кого они за людей считали, прав было… Одним словом, всегда и во всём правы. Чего же боле?
Не о них, очевиднее некуда, пеклись, когда за права человека направо и налево, вкривь и вкось демократизировали мир. Если кто этого человека видел, знает, скажите, что во имя его весь мир дерут. Может, он в этих правах не больно нуждается? Может, откажется в пользу ещё оставшихся в живых? Может, хватит с него миллионов уже убитых в Югославии, Ираке. Ливии. Ираке, Сирии?
Собственно, дальние и интересовались: мол, неужели Иван Иваныч умрёт? С чего ему умирать? Они и надеяться устали. Сколько сил приложили, чтобы… И горячей войной палили, и холодной холодили. И даже дустом пробовали. А тот всё вон — кровь с молоком. Песни поёт, мол, "широка страна моя родная". Танцует. И даже в области балета впереди планеты всей. Морально устойчив… Потому через эти срамные ворота к нему не подберёшься. Излишества разные нехорошие не допускает, что позволяет хорошо плодиться и размножаться. И детей приучает к порядку, дисциплине, бдительности.
А уж Пётр Матвеич и уверял (и на уверенность, как уже отмечалось, у него были основания) — обяза-ательно, дескать. Мол, как не умереть? И сам ножик потачивает, потачивает... И пистолетик смазывает, смазывает… И затвор передёргивает, передёргивает… И склянки с ядами перебирает, перебирает… Дескать, обязательно умрёт! Будьте покойны! Будет покойник! Это же естественный для организма процесс — умереть! Рано или поздно. Да и солнце погаснет. Рано или поздно. Вон, вселенные, и то не вечны. А вы — Иван Иваныч! Умрё-ёт! Ему ещё рано? А кто это сказал? Он? А чего вы его спрашивали? Когда надо нам, тогда и умрёт.
То, что Иван Иваныч полон сил и с оптимизмом смотрит в будущее, как раз и не устраивало дальних ближних, которые имели виды на Иван Иваныча и то, чем Иван Иваныч обзавёлся за полную трудов и рачительности жизнь.
…Передача, которую ведёт некогда числившийся в номенклатуре ЦК КПСС — заместитель главного редактора журнала "Новое время", газеты "Известия" — советофоб Млечин, посвящена празднику российских либералов "Дню отамерикивовсёмзависимости". Дама по фамилии то ли Ганнушкина, то ли Ганеева, то ли Гербер (у них фамилии разные, а сами они — не отличишь) прокуренным голосом одесской бандерши трубит: дескать, меня спрашивали, мол, неужели СССР умрёт? А я, ужасаясь, отвечала, обязательно умрёт.
Да и как было ему уцелеть?
