«ЗАВТРА». Сергей Борисович, в этом году Канада сделала следующий шаг по легитимизации эвтаназии. Теперь прибегнуть к ней могут даже подростки, причём без согласия родителей. Стоит ли понимать подобные действия как последовательное наступление инклюзивного капитализма? Как отреагировали на новость сами канадцы?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Канаду, похоже, никто и не спрашивает: ни её руководство, ни тем более местное население. По сути, проект инклюзивного капитализма не просто поддерживают, а переводят его в следующую стадию. А это по итогу в обязательном порядке приводит к построению двухклассового общества, которое очень напоминает сюжет антиутопии Ивана Ефремова «Час быка», где общество поделено на два класса: «кжи» (краткожители) и «джи» (долгожители) — и где для первых (а это более 90 процентов жителей) эвтаназия неизбежна: все «кжи» обязаны умереть по достижению 25 лет. Для этого создана специальная инфраструктура, дабы этих людей можно было спокойно и безболезненно убивать. В этом контексте Канада чётко следует по предсказанному советским фантастом пути.
Создаётся впечатление, что канадцы выбраны подопытными кроликами, над которыми можно проводить любые опыты, и никому ничего за это не будет – страна большая, плотность населения низкая, контроль со стороны США близкий и абсолютный. За семь лет, с тех пор как в здесь узаконена эвтаназия, количество людей, подвергшихся этой процедуре, выросло с 1000 до 13000 человек. Появляется реклама эвтаназии, и уже сами врачи начинают её рекомендовать пациентам. Можно предположить, что очень скоро в Канаде это станет одним из базовых факторов смертности. Уже сейчас эвтаназия по этому показателю – ничуть не менее серьёзная проблема, чем многие неизлечимые заболевания, на борьбу с которыми тратятся миллионы.
«ЗАВТРА». Эвтаназию может запросить человек, просто впавший в депрессию. Для чего нужна такая модель ухода из жизни, вписавшись в которую вне зависимости от возраста и заболевания человек добровольно становится смертником?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Одна сторона этой модели, официально-рекламная, выглядит так: человек не может себе обеспечить достаточный стандарт жизни, он чувствует себя несчастным, медицина бессильна. В этой ситуации ему нужно «помочь умереть». И вроде бы всё выглядит достаточно логично, к этому трудно подобрать контрпредложения. Тем более, что ещё в Древней Греции в одно время подобная практика была значимой частью жизни людей (хотя гораздо более редкой в цифровом отношении, чем сегодня) и восходила к древнегреческой культуре Агона, в которой, если ты действительно не можешь более существовать на максимальном напряжении сил, ты должен сойти в царство Аида.
Вторая сторона вопроса – рациональная. Конечно, дело не в том, что кто-то хочет обеспечить людям более высокий уровень жизни или медицина не в силах излечить человека. После реформы здравоохранения и её оптимизации в Канаде стало откровенно не хватать врачей. Время ожидания специалиста-медика сейчас там в среднем составляет 50 недель. Это без малого год! Если у кого-то, к примеру, рак, врачебной помощи больной может просто не дождаться. Поэтому рассудили так, что если таким людям не могут дать возможность безболезненно жить, то пусть они хоть умрут «нормально». Это, конечно, страшная позиция.
Но есть ещё и третий, более глубокий, уровень рассуждений. Существует не так много профессий, которые имеют очень жёсткий этический кодекс. Кого-то он может раздражать, казаться кошмарным, устаревшим, но он крайне значим, поскольку в определённом смысле фиксирует миропонимание людей таких профессии. Самый жёсткий в мире кодекс – у медиков.
Он возник из довольно жуткой ситуации во время одной из войн античной Греции. Думая вывести из строя противников, военные медики решили добавить им в воду ядовитое растение, которое вызывает расстройство желудка. Но перепутали вещества и в воду попал настоящий яд. В итоге умерло очень много людей. После этого возникла очень серьёзная внутренняя проблема, которая разрешилась, когда один из потомков тех, кто участвовал в том военном преступлении, стал великим врачом. Это был Гиппократ. Он-то и создал клятву, которая более двух тысячелетий, вплоть до наших дней, жёстко выполнялась. Задачей врача отныне стало не выяснение вопроса, «хороший» ли перед ним больной или «плохой», а попытка сохранить ему жизнь любыми возможными способами. Это был центр мировоззрения врача. Но сейчас клятва Гиппократа подверглась разрушению. Становится страшно от мысли, что пришли времена, когда медики придерживаются позиции, что в некоторых случаях «полезно» больного убить. Хотя его можно было бы попытаться спасти...
«ЗАВТРА». Но Канада захотела расширить список «неизлечимых» заболеваний, включив в их перечень состояние даже не самой тяжёлой депрессии. То есть, если человек, как модно сейчас говорить, «выгорел» на службе, то он вправе обратиться к врачу за эвтаназией и получить её. Означает ли это, что во время фазового кризиса начинают ломаться и меняться этические кодексы?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Боюсь, что всё гораздо хуже. Клятва Гиппократа не подвергалась сомнению ни в кризис V–VI веков, ни в кризис XIV века. Наоборот, когда во время эпидемии чумы некоторые врачи боялись приходить к пациентам, папа римский обратился к ним со словами: ваша жизнь не так важна, как ваша душа. Тогда ещё не умели лечить чуму, но всё же лекари пытались хоть что-то сделать с заболевшими, и даже изредка были отмечены какие-то положительные результаты их усилий. То есть в предыдущие фазовые кризисы попыток перехода к эвтаназии, попыток нарушения врачами клятвы Гиппократа не предпринималось…
«ЗАВТРА». А в Древней Греции в упомянутый вами период?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Тогда все решения по добровольному уходу из жизни грек принимал сам, и ни один врач его в этом не сопровождал. Более того, если врач об этом узнавал, то реагировал крайне негативно. С этой точки зрения, сегодняшняя ситуация выглядит совсем удручающе. Разрушается очень важная структура. А ведь медицинское сообщество, скреплённое клятвой Гиппократа, при всех его недостатках очень многие в мире вещи контролирует и удерживает.
Хотелось бы обратить внимание на то, что перечисленные выше пункты носят характер рациональных рассуждений. Но можно рассмотреть проблему эвтаназии и с иррациональной позиции. Базовым содержанием конфликта вокруг инклюзивного капитализма является борьба единобожия, в узком смысле – христианства и язычества. Так вот, происходящее сейчас очень сильно напоминает мне большую языческую человеческую жертву. И эта ситуация абсолютно иррациональна. Потому что Канада, продвигая эвтаназию, фактически осуществляет огромное по масштабам человеческое жертвоприношение, то, что, казалось бы, ушло из мира ещё во времена классической Античности.
Если резюмировать перечисленные уровни по нисходящей, самое существенное, что происходит сейчас в западном мире, – это человеческое жертвоприношение. Затем – разрушение сословия врачей и представления о медицинской этике, а тем самым и об этике вообще. И лишь после всего этого стоит рассматривать экономические проблемы.
То, что творится в Канаде, вызывает у меня достаточно серьёзный страх. У каждой цивилизации есть свои предельные точки, то, чего делать нельзя. Проблема с эвтаназией по уровню недопустимости близка к ядерной войне. То есть, как сегодня, при нашей цивилизации, считается недопустимой ядерная война, так ещё совсем недавно рассматривалась недопустимость эвтаназии – даже в случае заведомо неизлечимого заболевания с кошмарными человеческими страданиями. Поскольку, если только раз дать послабление: «Да, в этом тяжёлом случае можно пойти на компромисс», – то завтра окажется, что это самое «можно» проявится и при лёгкой депрессии. А теперь эту опасную черту перешагнули.
Я был бы рад ошибиться и узнать, что все приведённые цифры по числу людей в Канаде, получивших эвтаназию, – фейк. С большим облегчением извинился бы перед канадцами, врачам и так далее. Но, к сожалению, прежние табу сейчас снимаются настолько решительно и неотвратимо, что надежды на это почти не осталось.
«ЗАВТРА». Сергей Борисович, спасибо за анализ ситуации. Очевидно, что сегодня стоит бояться не только каких-то горячих событий в мире, но и происходящих тихо и медленно, но при этом не менее важных.
Беседовала Наталья Луковникова
