Анекдот.
Вечером муж говорит жене: “Всё, Мань, пошли в койку!”.
- Вань, ну что ты каждый раз: в койку да в койку! Давай с тобой поговорим о чём-нибудь прекрасном, об искусстве, например!
- Мань, ты Рубенса читала?
- Не-е, не читала.
- Ну, тогда в койку!
Этот анекдот мне вспомнился, когда глава Центробанка госпожа Набиуллина отвечала на вопрос корреспондентов о стабилизации рубля. Она просто и понятно ответила, что будем “таргетировать инфляцию”. Никоим образом не собираюсь критиковать Эльвиру Набиуллину, я даже сказал слово в её защиту в статье ”Экономические мифы. Миф об иностранных инвестициях”. Она, подобно Ване из анекдота, вежливо дала понять, чтоб не докучали лишними вопросами. Меня больше удивила позиция корреспондентов, которые, несмотря на свою профессиональную настырность, даже не поинтересовались: а что это такое?
Хотелось бы коснуться сути научных терминов, и этики учёных при общении за пределами своего сообщества.
В фильме “Джентльмены удачи” главный герой – заведующий детсадом, его играл Евгений Леонов – был заслан в тюрьму под видом уголовного авторитета. Первым делом он должен был утвердить свой статус среди сокамерников, заняв лучшее место. Он, конечно, мог бы сказать хозяину лучшего места: “Уважаемый, Вы занимаете место, не соответствующее вашему уголовному статусу, а потому будьте добры оставить его и подыскать себе другое!”. Но это очень длинно, подобные выяснения отношений в тюремной среде встречаются очень часто и, чтоб не терять время на столь длинную фразу, был выработан термин “канай отсюда” – просто и понятно. Понятно там, в тюремном сообществе, а вот заведующий детсадом, то есть человек с высшим образованием запомнить не смог.
Любой научный термин следует той же логике, что и жаргон - он предназначен для сокращения количества слов.
В инженерном деле полно различных терминов, потому любой технический документ начинался с главы “Термины и определения”, чтоб исключить непонимание при чтении этого документа.
Научные термины хороши при общении внутри группы специалистов, но не годятся, когда обсуждения выходит за рамки той сферы, для которой они предназначены и где они привычны.
Научные термины – это другой язык, который далеко не всем понятен.
Любой термин можно заменить словами родного языка. Может понадобиться несколько слов, может понадобиться целое предложение или несколько предложений, чтоб заменить тот или иной термин, но это надо делать, если учёный общается с неспециалистами или даёт интервью, в противном случае это можно назвать научным хамством.
Почему многие учёные, а также врачи, не переходят на понятный остальным людям язык при общении с неспециалистами, возможно, объясняет следующий случай.
В одном ВУЗе студентов с испанским языком со всех факультетов набралось всего четверо и всех собрали в одну группу. Из них одна была студентка-вечерница после техникума, и к счастью для преподавательницы курс иностранного языка у неё длился 2 года, а не четыре, как у остальных. Почему к счастью? Потому что она была репатриантка из Аргентины. По-русски она говорила без акцента, но думала по-испански. Даже считать в уме не могла по-русски, считала по-испански, а потом переводила на русский. Два года преподавательница пребывала в жутком напряжении; говоря по-испански, она всегда следила за реакцией этой студентки. Когда эта студентка закончила обучение и покинула группу, было заметно, как преподавательница изменилась: с лица исчезло напряжение, ушла скованность речи, занятия явно стали доставлять ей радость.
Тоже происходит при общении учёной братии с простым народом. Если говорить на понятном для других языке, исчезнет ореол учёности, а с ним улетучиться и авторитет, да и вопросы неудобные посыплются, когда речь станет понятной. Народ не так уж глуп, как это кажется многим учёным мужам. Я конструктор, закончил ВУЗ, но учиться пришлось всю жизнь, и от рабочих я почерпнул профессиональных знаний намного больше, чем от своих коллег-конструкторов.
У некоторых людей кроме научных терминов и заученных цитат за душой больше ничего нет, и пересыпание разговора различными терминами и цитатами – способ создать видимость учёности.
Расскажу ещё один смешной случай, который продемонстрировал мне магическую силу цитат.
На заре своей конструкторской карьеры довелось проходить переаттестацию. Комиссия из “дядей” с разными высокими должностями задавала различные вопросы. Пока вопросы касались работы, проблем не было, но потом кто-то перешёл на политику и попросил рассказать про “нулевой вариант” – это из тогдашних переговоров с США об ограничении стратегических вооружений. В те годы я интересовался девушками, турпоходами, музыкой, развлечениями и прочими приятными вещами. Политика даже краем не касалась круга моих интересов, а политинформации я прогуливал.
Я понятия не имел, что такое “нулевой вариант” и о чём этот договор, но слышал по телевизору шутку: “Для Америки – ноль сокращений, для Советского Союза – ноль ракет”. Мне не оставалось ничего другого, как повторить эту шутку, оставив про запас разглагольствования, логически вытекающие из этой шутки. Понимая, что сказал глупость, и надо будет выкручиваться, когда посыплются уточняющие вопросы, я стал вглядываться в лица членов комиссии, надеясь прочитать хоть намёк на правильный ответ. Наверно, я слишком нагло смотрел, потому что все, на кого я переводил взгляд, тут же отводили глаза. Когда я дошёл до председателя комиссии, тот уткнулся в бумаги на столе и спешно пробормотал: “Да-да, можете идти!”. Мне сразу стало ясно, что все эти “взрослые дяди”, “идеологически и политические зрелые”, с высокими должностями, большими заслугами и партийными билетами, знают в этом вопросе не намного больше меня.
Учёный или политик, разговаривая с народом на его языке, в первую очередь, демонстрирует своё уважение к народу и знание родного языка.
