Запрос на комиссаров

Офшорная псевдоэлита больше не нужна, она исторически себя изжила. Но требуется механизм избавления от неё, ибо сам собой «гадюшник» не расползется.

Тема элит и псевдоэлит не новая для нас. Но так или иначе по большей части прежние разработки и предложения вращались вокруг гипотезы о революции сверху, основанной на констатации того, что у нас плохо, что не так, что надо менять. И вот наступает момент, когда вопрос о смене элит из режима стратегического конструирования сам собой перетекает в вопрос практический, инженерный. События 2022-2023 гг. показали, что мы переступили тот самый порог выживания, – то есть нами достигнут порог несовместимости статус-кво с жизнью.

Постсоветский псевдоморфоз

30 лет после крушения СССР прошли под знаком элитарного псевдоморфоза (используем термин Шпенглера), такого состояния, когда элита живет по своим внутренним законам, не сообразующимся с историческими закономерностями развития самой страны. Отсюда «революционный» пафос постсоветских элит, отчасти повторяющий пафос радикальных левых начала XX века – коренной переделки России, русского менталитета, вхождения «варварского народа» в «цивилизованный мир» и прочие саморазоблачительные постулаты, свидетельствующие либо о крайней наглости, либо о предельном скудоумии.

Народ в течение этих десятилетий в значительной мере был безмолвствующим созерцателем и пассивной жертвой, мало соучаствуя в том «грязном деле», которым занималась политическая элита.

Высказывание «Политика – грязное дело» (его автор теряется в глубинах истории) оправдывало круговую поруку элиты, создавшей замкнутый контур олигархического управления, оффшорного разбазаривания национальных богатств и собственного сверхпотребления. И в то же время придумка эта давала приличный, благообразный мотив для сохранения пассивности и бездействия самого народа. Лучшие его представители, за некоторыми исключениями, вместо того чтобы бороться за будущее, предпочитали оставаться «чистыми», не марать рук и совести, не связываться с тем что дурно пахнет.

Глубоко заблуждаются те, кто считает, что народ недостаточно осознавал происходящее. На своем уровне – безотносительно риторики КПРФ, партии «Родина», радикальных партий вроде НБП*, разнообразных говорящих голов на ТВ, некоторые из которых создавали симулякры национального самосознания – человек из народной толщи все прекрасно чувствовал и даже формулировал. Об этом свидетельствуют многочисленные крылатые высказывания иронического характера, анекдоты 90-х и нулевых годов. Так называемые «элиты» вызывали в народе не столько уважение или зависть, сколько презрение и отторжение.

Об этом свидетельствует и единодушие по Крымской спецоперации и «Русской весне» в 2014 году – которое не объясняется примитивным пиар-технологиями. Так могут думать только глубоко не уважающие народ, чуждые ему наблюдатели, объясняющие происходящее воздействием телевизора и популизмом. За мнимым популизмом и манипулятивностью скрывается нечто иное: попранное чувство исторической справедливости, ощущение коварной ловушки, в которую загнали Россию в конце XX века.

Народ несет в себе неистребимую интуицию того, что кланы господствующие в России являются по корням своим нероссийскими. Они представляют собой филиалы и побеги внешних субъектов. А значит являются псевдоэлитами, то есть не избранной частью нации, которую нация выдвигает из себя, а привнесенной чуждой конструкцией, внедренной в её тело.

Сами же представители псевдоэлит усвоили дихотомию «быдла» и «деловых людей», «стада» и «избранных», «лузеров» и «винеров». Причем источником этих взглядов была не столько западная политическая культура борьбы за существование, сколько наша же, отечественная уголовная субкультура с её отношением к «терпилам», к «лохам» как «клиентам» для обмана и манипуляции и т.п.

Созданная в эпоху В. Суркова в его бытность замглавы АП внутриполитическая модель эффективно блокировала политические лифты, которые могли бы изменить эту ситуацию. Сам Сурков систематически встречался с большинством деятелей, которые представляли для сложившейся системы ту или иную опасность – кого-то он покупал, кого-то обольщал, похвалив или пожурив, кому-то же просто «не советовал» идти в политические проекты, заранее предупреждая, что у тех нет перспектив. Если же эти методы не срабатывали, неугодные проекты разваливали изнутри.

Народ был лишен политической субъектности, и это камуфлировалось демократической процедурой, в которой свою субъектность реализовывали олигархические кланы и корпорации. Элиты сделали так, что «демократия» стала для народного уха синонимом беззакония и несправедливости, пустопорожних политтехнологических игр и бессмысленных ток-шоу. Однако, даже в распыленной атомизированной массе субъектность, будучи затоптанной и придавленной, все равно сохраняется. И наступает момент, когда её носители распрямляют спины. Этот момент в России чаще всего – война, которая кровавым ливнем смывает с псевдоэлиты толстый слой грима. И тогда становится понятно, кто есть кто.

Орденский подход. Параллельная структура власти

Мы много говорили и писали о несовместимости стратегического выживания России с теми элитами, которые были взращены в ней на обломках советского порядка. Мы – если говорить об авторе этих строк и той команде, к которой он принадлежит – излагали поэтапный план очищения государства от псевдоэлит вместе с планом кадровой ротации («Русская доктрина», 2005), обосновывали актуальность опричной модели («Новая опричнина или модернизация по-русски», 2010), подводили итоги разработкам по этому и смежным вопросам многих ученых и мыслителей, объединенных в Изборском клубе («Стратегия большого рывка», 2012), наконец, были у нас в клубе и специальные дискуссии по трансформации и обновлению элит, в частности, в 2016 г.

В Русской доктрине был представлен четкий систематический алгоритм действий – вокруг принципа смещения узловых точек концентрации полномочий; предлагались такие институты и решения как аттестационный кадровый комитет, Комитет Госконтроля (которому должны быть переподчинены надзорные органы), преобразования в правительстве со своеобразной техникой чисток («увольнения четверками» и т.д.), и многое другое. Предлагалось произвести и размежевание в обществе по принципу чести и позора, то есть устранение одиозных персонажей, использование механизмов публичной «медийной казни» («орден Иуды»), но также и публичного прославления, награждения достойных, заслуженных.

Здесь я не буду в деталях разворачивать эти, уже довольно старые, предложения. Скоро минует 20 лет с тех пор как это продумывалось и формулировалось. Данный алгоритм предполагал не что иное как идеократический переворот в государстве – приход в элиту «смыслократов», которые должны смести и вычистить клептократов и агентов влияния внешних политических центров и крупного международного капитала. В контексте Изборского клуба идеократический запрос нашел себе новое имя – орден мечтаносцев, то есть носителей высокой мечты о переходе России от потрясений к величию, выходу на новый виток развития.

И во многом те старые предложения до сих пор не утратили актуальности. Однако идеократичность сама по себе не предопределяет механизма обновления элит. Как уйти от клептократов и прийти к смыслократам? Механизмом такого обновления и ротации кадров мог бы стать институт комиссаров (при всей условности этого понятия). Комиссары должны были бы войти во все отрасли экономики, прежде всего, в госкорпорации, во все ведомства, с тем чтобы придать динамику процессам очищения и наделения всей жизнедеятельности государства высоким смыслом, идейной заряженностью.

Почему этот институт оказывается необходим? Потому что быстро обновить управленческий аппарат невозможно, в высоких темпах его можно только разрушить. Полностью разрушить госаппарат – это значит разрушить государство. Институт комиссаров стал бы своего рода «государством в государстве», «опричниной», наделенной ограниченным набором функций. Некоторые из наших единомышленников полагают, что в ряде отраслей и ведомств глубинной кадровой ротации и не потребуется – достаточно поменять лишь тонкий слой пресловутых «топ-менеджеров». Правы ли они – вопрос сложный[1].

При формировании такого ядра перемен, не разрушая аппарат, не совершая административный суицид, можно было бы осуществить кадровый призыв. Это не должно быть похоже на лицемерный проект «Наши», когда молодежь собирали под иллюзию формирования кадрового резерва, не должно быть похоже на китайских «хунвейбинов» и т.п. В советское время был призыв под коллективизацию – так называемые 25-тысячники, которые ехали в деревню, и брали на себя ответственность за проведение там генеральной линии… Как бы мы ни относились к самой коллективизации, но это был мощный инструмент преобразований по комиссарскому типу. (Большинство из 25-тысячников не относились к старым большевикам, в партию они вступили за год-два до этой кампании, и никакой специальной длительной подготовки не проходили.)

В чем могла бы быть функция «института комиссаров» сегодня? Прежде всего, это мониторинг в каждом ведомстве и каждой отрасли; сигнализация о саботаже и сбоях; работа с кадрами; идеологическая работа с коллективами; корректировка ряда текущих решений. Такого рода организм должен иметь свою голову. В 2012 году мы предлагали создать Стратегический совет – да, именно такого рода орган мог бы стать ядром перемен, узлом ордена обновления. Безусловно, его должны наполнять духовно и идейно заряженные люди, люди харизматичные и при этом командные. Сегодня мы видим, что государство не пришло пока к чему-то, хотя бы отдаленно напоминающему такую идеологию общего дела.

Кроме призыва сверху могут быть использованы и инструменты самоорганизации снизу, когда люди приходят по собственной инициативе, проходят специальные фильтры, отбор. Критерием для вхождения в комиссарскую элиту становятся не лояльность клану или начальнику, не наличие компроматов, как сегодня, а совершенно другие принципы рекрутинга. Некоторые из наших коллег предлагают использовать и такие, скажем, радикальные методы отбора, как «полиграф», точнее более продвинутые его разновидности: психологические опросы, тесты, нацеленные на выявление не каких-то порочащих человека деталей его биографии, а его глубинной мотивации, которая не всегда органично совпадает с мотивацией фасадной. И таким образом решение вопроса о потенциальной способности человека быть ответственным исполнителем облегчается. Но в ответ на это и сама рекрутирующая сторона, то есть само государство, сам стержень перемен, сам Стратегический совет или Орден мечтаносцев, если он набрал этих людей, тоже должен нести перед ними ответственность. Это своего рода взаимная присяга, а не присяга, действующая в одну сторону.

Надо сказать, что сам термин «комиссары» исторически нес разную нагрузку, и существующий у нас стереотип о комиссарах как партийных функционерах после 1917 года, вплоть до политруков и партийных секретарей в позднесталинскую и послесталинскую эпоху, не является адекватным.

Исторически понятие комиссара приобрело большой вес в эпоху, когда Римско-католическая церковь вела огромную административную и государственную работу в Западной Европе: комиссары были уполномоченными Римским папой его представителями. В исследованиях Жана Бодена миссия комиссаров Ватикана трактовалась как исполнение «воли заказчика», в чрезвычайных обстоятельствах действующего не по закону, а в логике диктатуры. Тем не менее, сам термин «комиссар» прижился и в ряде стран Европы он превратился в нечто обыденное, далекое от чрезвычайщины (комиссаром стал именоваться чиновник внутренних дел или другого ведомства, действующий на постоянной основе).

В работе известного правоведа Карла Шмитта «Диктатура» было проведено различение комиссарской диктатуры и суверенной диктатуры – первая отличается от второй тем, что действует в чрезвычайных обстоятельствах, обладает временным статусом и касается как правило конкретного вопроса, который надо решить. Суверенная диктатура, в отличие от комиссарской, уже является более всеобъемлющей, в ней происходит соединение полномочий диктатора и законодателя[2].

Опричнина – преодоление кланократии

Радикальной формой такого института в истории России были структуры чрезвычайной власти, начиная с опричнины Ивана Грозного, когда вводился не только сам институт, но и выделялись специальные территории («земли») автономного управления, полностью подчиненные опричнине. При этом опричнина вторгалась в земщину, только когда это обосновывалось нуждами государственной безопасности, или, как тогда называли, борьбой с крамолой.

Опричная модель имеет и иные исторические воплощения, более мягкие формы и конкретные сферы применения – и она так или иначе всегда служила выводу системы управления и принятия решений из застоя, заставляла государство работать на результат, преодолевала сопротивление старых кланов, стремившихся тормозить развитие страны[3]. При Сталине такие опричные механизмы применялись и в разработке новых технологических решений, и в создании спецкомитета Л. Берия, которому были поручены атомный и ракетный проекты, и в 1941 году, в критической ситуации наступления Вермахта – через институт офицеров генштаба – независимой вертикали контролеров, сумевших быстро преодолеть проблему приписок и очковтирательства в армии. «Око государево» – первый аспект опричнины, с которого все начинается. А за ним следуют уже «слово и дело государево».

В нашей истории чрезвычайные режимы чаще всего решали именно кадровые задачи: «перебирать людишек» у Ивана Грозного, «перетрахивать кадры» (с характерным западнорусским выговором) у Лукашенко, волны кадровых чисток у Сталина, жесткий «делократический» отбор у Петра Великого – эти чрезвычайные кампании завершались формированием новой системы: пометного служилого дворянства, гвардейской элиты, нового чиновничества выстроенного по Табели о рангах, партократии с красными директорами, профессорами и т.д., идущими на смену старой управленческой элите.

Исторический сдвиг нашего времени – это огромный вызов, и мы имеем в этом плане дело с чудовищным отставанием и элит, и самого государства, поскольку рычаги госуправления находятся в руках этих элит. У нас так или иначе все крупные чиновники принадлежат к тому или иному олигархическому клану, у нас разведки принадлежат к каким-то транснациональным клубам, практически все олигархи – люди с иностранным гражданством.

Российские элиты до сих пор были и по праву рассматривались как простое продолжение западных – в качестве прислужников колониальных «сагибов». Сами кланы, как они сложились в России – это не просто образования мафиозного типа, своего рода элитарные ОПГ (с точки зрения стабильного долгоиграющего порядка – старого советского, или будущего, порядка Пятой империи, который еще формально не учрежден). Правящие в РФ кланы так или иначе встроены в «мировую», то есть западную систему. Во главе кланов – знаковые люди, которые символизируют вассальные отношения с внешними центрами управления.

И это был далеко не только так называемый «вашингтонский обком». Известно, что Ходорковский** был не вполне самостоятельным экономическим субъектом, и несмотря на «комсомольское» происхождение своего первоначального капитала, опирался на поддержку Ротшильдов и входил в их сеть. То же самое – об ориентации на Ротшильдов – можно сказать и о Дерипаске. Очень многие структуры в России находились под прямой опекой Сороса, наиболее влиятельной из таких структур являлась долгие годы Высшая школа экономики, интеллектуально обеспечившая деятельность правительства. Впрочем, и сам Сорос – это младший партнёр того же самого клана Ротшильдов. Чубайс и Греф исторически опирались на американских неолибералов (де факто это были связи с Рокфеллерами, а не с политиками-временщиками, ведь любой политик смертен, а «семья» живет веками). Березовский ориентировался на британскую политическую элиту и их спецслужбы, которые, впрочем, не спасли его, когда вопрос встал о судьбе его бизнеса и о его жизни. Абрамович, одолевший Березовского в британском суде, судя по всему, связан с крупными иудейскими финансовыми центрами, о чем можно судить по его весу в российском хасидском сообществе. (Не случайно Абрамович играл большую роль в переговорных процессах вокруг Украины в 2022 году – ведь Украина экономически находится под плотной опекой олигархов из хасидского клана.)

Распутать этот сложный клубок связей и переплетений не так просто – но это для выявления принципиальных симптомов болезни не так уж нужно. Ведь жизнь кланов и их преуспеяние как раз держатся на сложных интригах, сети зависимостей, хитросплетении интересов и заметании следов своего присутствия в публичном пространстве. Кланократы предпочитают действовать «в темноте и сзади» – анонимно и в режиме идеологического плюрализма и «свободы» (понимаемой как свобода для кланов делать все что им заблагорассудится, а для всех остальных – как их второстепенность, необязательность в серьезной игре больших людей).

Однако, при всей запутанности этой темы и её закрытости для непосвященных (принцип «коммерческой тайны» играет в пользу этой закрытости) главный водораздел проходит именно здесь. Кому служить? Какому хозяину кошка должна носить мышей? Этим все в конечном счете и объясняется. Не так важно, какую идеологию «кошка» несет на своем знамени, она может притворяться «красной» или «белой» или даже «черносотенной», но в конечном счете все определяется через кормящего её хозяина, которому она служит. (Яркий пример – Гитлер, ориентировавшийся на Рокфеллеров и пользовавшийся их услугами и деньгами едва ли не до конца Второй мировой войны.) Идеологические схватки чаще всего искусственно подогреваются «хозяевами», чтобы отвлечь на них внимание не входящих в кланы групп и сообществ.

Мало кому удавалось переиграть этих «хозяев». Отчасти это удалось Сталину, а, скажем, Горбачев оказался политическим болванчиком, которого использовали в прямом смысле слова и превратили из самого могущественного политика в мире в рекламирующего пиццу почетного пенсионера с относительно небольшим бюджетом Горбачев-фонда. Однако, предварительно, в ходе перестройки, «хозяева» сколотили в позднем СССР целую сеть групп и центров поддержки своей стратегии; многие из этих кадров вошли затем в постсоветскую элиту.

Именно с этим, а не с простой популярностью марксистской идеологии, связана все возрастающая популярность в нашем обществе Сталина. Сталин дорог русском сердцу как возродитель мудрой и преисполненной достоинства самодержавной линии развития России. И народ за это ему очень многое готов простить (а вина Сталина как одного из ведущих большевистских лидеров перед русским народом велика, и он сам это прекрасно понимал).

Недавние события в Китае показали, что решительная власть способна разрушать старые клановые консенсусы. Китаевед Александр Габуев отмечает в своих работах, что, оказывается, в кругу Си Цзиньпина, среди его соратников, нулевые годы XXI века называют «потерянным десятилетием». Это поразительно, учитывая, какой огромный экономический и технологический прогресс Китай проделал за эти годы. Однако они считают, что хотя шло бурное развитие, китайская элита загнивала, стремительно коррумпировалась, обуржуазивалась и, так сказать, «теряла связь с народом». Поэтому они считают это потерянным десятилетием. Заметим, у нас в верхах так не считают: ни нулевые, ни 90-е не признаны потерянными десятилетиями до сих пор. Происходящая сейчас в КНР кадровая революция – уход с высоких постов представителей противостоящей Си прозападной фракции – это как раз сигнал о восстановлении связи с народом и о разрыве с мировой олигархией. Последняя долгое время заигрывала с Китаем (Дэвид Рокфеллер, Джордж Сорос и др.), но, в конце концов, проявилось, что она последовательно чинит ему препятствия и продолжает чинить их, особенно в деле построения Нового Шелкового пути: старается обрубить все концы, чтобы не позволить замкнуть логистические узлы этого геостратегического мегапроекта связывающего восток и запад Евразии.

Определенным намеком на наличие в РФ сил и структур, действующих как опричные, стала крымская спецоперация 2014 года, её логика и сам её ход. Спецоперация эта была проведена с помощью особо доверенных групп военных и спецслужб, которые сработали весьма слаженно и чисто. У всей этой истории было два больших минуса и один огромный плюс. Плюс – народ Крыма смог реализовать свою волю. Минусы – это то, что за Крымом пошел, было, Донбасс, но он оказался обманут в своих ожиданиях, и произошла страшная трагедия русского народа, русской нации; второй большой минус – успех спецоперации в Крыму, видимо, сделал наше руководство слишком самонадеянным при проведении СВО 8 лет спустя. Посчитали – если тогда получилось, получится еще раз.

Сопротивление нарастает, риск перехвата системы управления велик

Нельзя сказать, что за последние десять лет власть не производила отбраковку чуждых элементов внутри элит. Работал закон об иноагентах, он и сейчас продолжает работать. Если посмотреть на это глазами формально юридическими, то система национальной безопасности отбраковывала и мешала функционировать деятелям и структурам по абстрактному признаку, а именно: по критерию получения финансирования из-за границы. При этом понятно, что немалая часть «пятой колонны» не получает такого финансирования, и это как раз наиболее опасная ее часть, поскольку она связана с сильными кланами в самой РФ, имеет доступ к внутренним ресурсам и спонсорам.

Казалось бы, некоторая часть наших олигархических элит огосударствилась, появились крупные госкорпорации, но на поверку они также представляют собой кланы. А в этом качестве они способны оказывать не меньшее сопротивление преобразованиям, поскольку в их руках есть изощренный инструментарий – имитации исполнения указаний сверху при фактическом их саботаже. Тем более что кадровая «колода» у Кремля весьма ограничена, и зачастую на должности по ключевым направлениям назначают как раз тех лиц и чиновников, кто всегда предпочитал реальному развитию этих направлений интересы своего клана.

Полного отказа от кланов быть не может. Они существуют всегда и везде. Речь идет о другом – об уходе от тотальной кланократии, от её доминирования. Должны вырасти другие институты, другие отрасли, связанные со служилым типом государства. А чтобы они выросли, их необходимо культивировать, «грядку» необходимо пропалывать.

Почему мы сейчас живем в столь странном режиме, когда, казалось бы, такие перемены в элитах не просто назрели, а перезрели, а сдвиг так и не происходит? Безусловно, речь идет о некоем сопротивлении, причем сопротивлении не просто каких-то групп, а старого мироустройства. Оно сопротивляется накопившемуся в России взрывному потенциалу, «очистительной весне», связанной с СВО и с решительным разрывом с Западом – сопротивляется самыми разными способами, и не только через прокси-войну на Украине, диверсии и террор, санкции, подрывы газопроводов и т.п. Прежнее мироустройство сопротивляется также и через «партию мира», через реваншистов, которые говорят нам о святых 90-х годах. Как пошутил один из блогеров, публикующихся в газете «Завтра» — поведение «партии мира» в России сейчас похоже на поведение брошенной любовницы, которая жаждет переговоров со своим вчерашним спонсором любой ценой, потому что иначе смысл жизни и вообще сама жизнь терпят крах.

Украина Зеленского и внутренняя «партия мира» – это сообщающиеся сосуды. Современная украинская элита и ельцинская элита РФ 90-х – это близкородственные явления, две ветви одного древа. Нацистская оболочка нынешнего киевского режима не должна вводить в заблуждение – поскольку сегодня, в XXI веке, гораздо актуальнее не показной этнократический фашизм, а фашизм либеральный[4]. То, что проделывает с Донбассом и при возможности проделала бы с Крымом нынешняя киевская клика – это очень близко тому, что проделала ельцинская власть с оппозицией в 1993 году, расстреливая парламент из танков. Но тогда оппозиция не имела существенной опоры вовне, а Крым и Донбасс такую опору имели, и это спасло их от разгрома, сделало гораздо более жизнеспособными.

Истина текущего момента в том, что, вместе с украинской политической элитой, будет уволена историей и внутрироссийская постсоветская элита. Останется из нее в лучшем случае лишь переосмыслившее себя, переродившееся, содравшее с себя старую кожу меньшинство. Дни постсоветской элиты в принципе сочтены, оффшорный слой себя полностью изжил. Он не нужен в условиях «железного занавеса», который опущен вновь, он потерял свой смысл для своих вчерашних «хозяев», потому что перестает выполнять функцию тех самых щупалец, по которым откачивались из России ресурсы. Не сумев организовать смену режима, олигархический слой не оправдал возложенных ожиданий. И классовая солидарность, о которой еще можно говорить, тоже уже плохо работает.

Чтобы осуществить переход к новой элите – необходимы драматичные события. Как в Евангелии сказано – Царствие божие силою берется. Это не задарма открывающийся доступ в рай, когда мы, допустим, собрали новый институт и отобрали через него достойных людей. Это проект общего дела, к которому можно прорваться только через труд, через победу и через определенные жертвы. Ключевым оказывается фактор жертвы, без включения которого перемены невозможны.

Старая элита была и остается на стороне Мировой Власти, Силы, Богатства. Новая элита будет вынуждена включать коды мечты о праведном государстве и представление о России как центре мира, ядре мира, тем более действенные, если временно сила оказывается не на нашей стороне. Но и здесь нас подстерегают существенные риски и опасности. Уже неоднократно говорилось многими, в том числе и мне приходилось писать, что главная цель ситуации СВО, в которой оказалась Россия – с точки зрения противника – не нанесение военного поражения, а максимальное ослабление государства с целью перехвата систем управления. Поэтому-то так важна для противника «пятая» / «шестая» колонна внутри РФ, существенно ослабшая в 2022 году, потерявшая как значительную часть своей «пехоты», так и многих генералов и властителей дум. Высказывание вчерашних медийных звезд, огрызающихся из-за границы, теряют популярность. Без медийной поддержки и засветки внутри РФ, без русского ресурса – оказывается, сила и обаяние этого «коллективного Невзороффа» не так уж велики. Его мощь и талант были сильно преувеличены и искусственно накручены.

Наиболее вероятный сценарий перехвата управления и власти сегодня заключается уже не в активизации либеральной оппозиции, а в активизации притворной патриотической оппозиции, через самоорганизацию сил гражданского сопротивления. И здесь важно понимать, что на переломных этапах в политике зачастую демоны пытаются выдать себя за ангелов. Идеологический критерий распознания своих и чужих может не сработать.

Приведу в пример доктрину ненасильственного сопротивления Махатмы Ганди, на санскрите называемую Сатьяграха. Она включала в себя методы несотрудничества, неповиновения, избирательных бойкотов, забастовок солидарности против британской колониальной администрации. Однако небезызвестный Джин Шарп, создатель Института Эйнштейна, автор «198 методов ненасильственного действия», глубоко изучал способы борьбы, разработанные Ганди, был его фактически учеником (не прямым, а в плане теории). Сами методы и приемы очень похожи. Разница между ними в том, что Ганди вел свой народ к осовбождению от колониальных захватчиков, а Шарп переработал эту систему для того, чтобы она действовала как вирус для разложения чужих обществ – стран-мишеней. То есть де факто в целях укрепления неоколониализма. Методички Шарпа использовались во многих цветных революциях, вплоть до попытки переворота в Белоруссии 2020 года. У нас, кстати говоря, по этим методикам работал Навальный, организаторы белоленточного движения и т.д.

Весь вопрос заключается в том, в чьих руках находится оружие. И иногда бывает очень трудно отличить демонов от ангелов, когда мы оказываемся на гребне эпохи, связанной со сменой элит. Главная задача текущего момента – не смещение нездоровых элит само по себе, а недопущение перехвата противником власти и системы управления в условиях слома старых элит, не выдерживающих борьбы. Если такой перехват со стороны противника состоится, то военные трагедии вокруг Украины покажутся сущими цветочками по сравнению с тем, во что нас втравят новые притворно-патриотические элиты. В конечном счете, стратегическая цель противника – проведя Россию через глубокий кризис, сделать её врагом Китая и столкнуть нас с ним.

Вопрос о смене элит – это вопрос не банального обновления или сменяемости власти. Это вопрос о прохождении между сциллой и харибдой – между обрушением государства в новые 90-е и, с другой стороны, скатыванием в гибридную, «право-левую» яму притворной национальной диктатуры. Спасительным для России было бы выдвижение нынешней властью из себя передовой, авангардной силы, которая провела бы решительное размежевание как с «левой», так и с «правой» угрозой. Компромиссность, всепримиренчество, которые всегда были фирменными чертами «путинской стабильности» – сегодня смерти подобны. Почему мы и ведем теперь речь о новой формации – «позднепутинском государстве», переход к которому начат именно в ходе СВО. Переход начат, но далеко не завершен, более того, он искусственно тормозится. В этом смысле мы находимся в ситуации подобной сталинским 30-м годам, когда нужно было уйти от «уклонов» в ту или иную сторону, а также избежать скрытого подрывного «уклона» внутри самой власти.

Примечания:

[1] К примеру, в медийной среде важен не только профессиональный уровень исполнителя (режиссера, сценариста, журналиста), но и выработанная многолетняя привычка, то русло, в котором им пришлось работать многие годы. Удастся ли каждому «исполнителю» быстро перестроить себя на новый лад – это вызывает сомнения. Исполнение некоторых «патриотических проектов» показывает, что делают их зачастую люди не верящие в то что они исполняют, работающие через «не хочу». От таких лучше избавляться – им не место в той сфере, которая воздействует на умы людей.

[2] Суверен ссылается не на действующую конституцию, а на ту, которую надлежит ввести, он диктует идеологическое содержание формирующегося права. После завершения переходного периода диктатор превращается просто в субъекта суверенной власти, комиссары как орудия его воли упраздняются, а на их место приходят обычные чиновники, действующие согласно новым законам, а уже не по чрезвычайному мандату.

[3] Подробно об опричной модели, в том числе в непривычной, не чисто историографической, а скорее концептуально-методологической трактовке понятия – см.: Максим Калашников, Виталий Аверьянов, Андрей Фурсов. Новая опричнина, или модернизация по-русски. – М., 2011.

[4] О либеральном фашизме и англосаксонских, американских корнях фашизации западного мира уже существует хоть и не очень большая, но убедительная литература: Голдберг Дж. Либеральный фашизм – М., 2012; Аверьянов В. Весна очистительная (авторский доклад) // Изборский клуб. № 5. 2022. См. также передачу на День-ТВ: Как XXI век стремительно возрождает коричневую чуму.

*признана экстремистской и запрещена в 2007 году

**лицо, признанное иностранным агентом