Сергей КЛЮЧНИКОВ. Сергей Сергеевич, 7-го сентября в Москве прошёл Общемосковский Патриарший крестный ход. Событие было настольно масштабным, что хочется к нему вернуться и ещё раз его осмыслить, а то получается, что мы просто бежим за быстро сменяющимися событиями и перестаём понимать, где главное, а где второстепенное. Расскажите подробно о Вашем впечатлении.
Сергей АРУТЮНОВ, поэт, доцент Литературного института. В начале сентября Москва, с её быстро меняющимся национальным и религиозным составом населения убедилась в том, что она хотя бы исконно православный город. По крайней мере, мне было важно в этом убедиться. На ход я пошёл со старым школьным другом Иваном, и мы ни секунды не пожалели о том, что пошли. Я ощутил себя частью своего народа, и ещё раз осознал, кто он для меня, и кто я сам для самого себя.
В транспорте по дороге на работу или с работы, в часы пик или в более разряжённые моменты, во время странствий по улицам испытываешь обычно противоположное чувство — «одиночества в толпе», сосредоточенности на своих малых бедах, на том, что не сложилось и никогда уже не сложится. Эдакие вечные похороны юношеских мечтаний, только вот не о деньгах и власти, и не о том, чтобы, отделившись от людей, стремительно проноситься мимо них в каком-нибудь гоночном болиде или «лимузине представительского класса». Мне сызмальства хотелось одного — всемирного братства, но мера людской раздробленности от 1970-х гг. только возрастала. Не успели оглянуться, как и вся страна с её братолюбивой риторикой ушла в песок, оставив привкус горчайшего сожаления. Наедине с такими мыслями охватывает чувство безысходности, и это, увы, один из контрапунктов нашей столицы — духовное одиночество.
Но есть, оказывается, и иная Москва — та, что верует. И видеть её, и ощущать оказалось для меня блаженством.
Кто же мы, современные русские люди? Нас не может понять ни Запад, ни Восток, ни Юг, ни Север. Мы — обычные мужчины, женщины, старики, дети, без какого бы то ни было следа надменности, печати избранности на совершенно простых, не холёных лицах. Наши черты не сливаются и не накладываются друг на друга, а единит их общее направление взгляда, наставленного и в себя, и в небо. Вот, пожалуй, главное впечатление: люди, их соборная молитва, в которой ты будто бы и растворён, однако и собран совершенно иначе, нежели даже на храмовой службе.
Крестный ход — это молитва, вышедшая из храма в пусть и городскую, но природу. В такой молитве есть нечто побеждающее, торжествующее, долженствующее обозначать победу духовную.
Сергей КЛЮЧНИКОВ. Как вам кажется, какую реакцию событие такого масштаба должно вызывать у современного обывателя?
Сергей АРУТЮНОВ. Обыватель затравлен мелкими обстоятельствами, безденежьем и тому подобным, он боится народной тектоники. Что касается более влиятельных лиц, то новая элита страны богата и может обеспечить себе гарантии безопасности при любом стечении событий. Когда какая-то могущественная структура покупает человека в расчёте на его верность, все его мечты оказываются вполне исполнимыми и материально, и даже духовно. Предательством он такую службу не осознаёт: государство он привык считать воплощением грубой силы, способной только ломать судьбу, и примеров такой ломки перед ним — десятки и сотни тысяч, ещё со времён разоблачений какого-нибудь «Огонька» имени одного недавно почившего господина, повествовавшего в 1980-е исключительно о сталинских репрессиях. Если посмотреть, сколько одновременно в те годы сидело или даже было казнено в сталинском СССР и США, отрезвляет весьма сильно.
Интеллигенция, вскормленная любовью к «доброму дяде Сэму» и его европейским подручным, при любом признаке национальной сборки поднимает законный трезвон: ей в истерическом припадке чудятся «погромщики», «казаки с нагайками», секущие безвинных на площадях и даже сажающие их на колы. Естественно, что порнозвезда в такой системе координат лучше казака. Лучше какой-нибудь Дж. Эпштейн с его островным развратом для власть имущих, но только не «скрепы».
Сергей КЛЮЧНИКОВ. А какую реакцию вызвал этот крестный ход?
Сергей АРУТЮНОВ. Предсказуемую.
Из «Коммерсанта»:
«Громче всех — на манер футбольных болельщиков — славил Христа высокий и тучный дружинник Владислав» — чувствуете, как тонко, одним-двумя эпитетами, расставлены издевательские акценты? Тучный дружинник — читай «погромщик», притом, что «футбольный болельщик» — погромщик в кубе. «Слава русскому царю! Православному слава!» — раздался пронзительный женский голос. Ответить никто не решился» — тоже изумительно тонко. Это называется – «Царебожие в народе поддержки не имеет». Уточнить, что на такие возгласы нет и, похоже, не будет канонического ответа, корреспондент просто не имел права.
Из «Независимой газеты» достаточно привести только подзаголовок: «Почему религиозное шествие сравнивают с «Русским маршем». Остальное — открыто неприязненные с претензией на объективизм комментарии экспертов.
Неприязнь царила и на ресурсах КПРФ: «Крестный ход 2025 года, с одной стороны, стал демонстрацией того, что власть использует религиозные мероприятия как инструмент управляемой массовой мобилизации» — и это притом, что непосредственно в Крестном ходе участвовало лишь считанные представители законодательной власти, но не исполнительной. Привычка провидеть всюду тайные манипуляции характеризует мышление весьма конспирологическое и сектантское, поскольку отрицает народную волю как политический фактор, но здесь мне бы не хотелось пускаться в какие-то подробные разъяснения. В конце концов, и старые, и новые большевики, сколько помню, всегда мыслили исключительно в координатах реальной власти, то есть, если хотели, то мостов и телеграфов, а духовные пространства, согласно своей теории о человеке, полагали фикцией ровно до тех пор, пока поистине несгибаемый дух народа не защитил их от нашествия извне.
Сергей КЛЮЧНИКОВ. С чем вы связываете критическую реакцию на сам крестный ход — с нелюбовью ко всему, что связано с Церковью, с боязнью усиления государства и предположением, что это усиление, поддержанное православным духом, «прижмёт» идеологию и практику потребления, с опасением, что начнётся русское возрождение и с нелюбовью к русскому началу как таковому, с некоей либеральной рефлекторной привычкой на всякий случай сдерживать влияние церкви или с чём-то ещё? Что стоит за постоянной тенденцией преуменьшить количество людей, посещавших крестный ход?
Сергей АРУТЮНОВ. Мне кажется, тут имеет место страх и более того, упорное нежелание признавать права верующих русских людей.
Тут непременно спросят с фирменным провокационным прищуром, а какими такими исключительными правами верующие хотели бы располагать. Извольте, я отвечу.
У массы московских служащих, что трудящихся, что в отставке по возрасту, и даже у молодёжи, по определению учащейся, в последнее время назрел вопрос к столичной экономике: каковы перспективы у столицы и у страны на базе сегодняшней экономической модели. Мы уже видим, к чему привёл хаотический завоз иностранной рабочей силы в Европе, какие гетто там образовались, и как там даже полиция избегает просто появляться, не то, что проводить разыскные и следственные мероприятия. Спрашивается, так неужели это до сих пор достойная модель, и нас ждёт примерно то же самое?
У меня в последние годы появилось чувство, что русских людей, родившихся, выучившихся и работающих в России, в Москве, пытаются как-то вытеснить, задвинуть на второй план, а на первый выставить «новый пролетариат» — природных мусульман из республик Средней Азии, среди которых чрезвычайно мало людей, разделяющих русские и тем более православные ценности, но напротив, распространены экстремистские исламистские воззрения, благодаря чему они, практически никогда не ходящие по улицам, как мы, в одиночку, с первого же замечания по поводу их привычек, отличающихся от наших, приступают к эмоциональному и силовому воздействию на «обидчика». Впечатление такое, что именно этими сплочёнными людьми планируется сломить при удобном случае сегодняшний правящий режим и поставить во главе России щедро оплаченного извне прозападного лидера. Это сегодня весьма вероятный сценарий, и Крестный ход ему откровенно препятствует.
От цифр в бухгалтерском сознании новой элиты зависит буквально всё. Меньше сорока тысяч — нормально, больше ста пятидесяти тысяч — тревога, ситуация выходит из-под контроля, надо что-то делать. Выхода, по сути, два — как-то реагировать (трубить о «назревающей православной опасности») или закрыть глаза.
Сергей КЛЮЧНИКОВ. А не кажется ли вам, что волна борьбы с мусульманской угрозой инспирируется западными специальными службами и другими мастерами социально-психологических манипуляций?
Сергей АРУТЮНОВ. Если честно, кажется, и не первый год. Англичане от Рима взяли, по сути, одно: Divide et impera! Но это не значит, что великого переселения граждан Средней Азии в Россию не происходит здесь и сейчас. Меня же не могут обманывать мои собственные глаза, когда с утра я иду по своей столичной окраине и вижу, что русских лиц попадается, скажем, не так много, или когда вечером возвращаюсь домой и вижу практически то же самое. И массовый завоз иностранных специалистов, и раздражение этим завозом — дело одних и тех же рук.
Сторонники бесконтрольной миграции спрашивают: «А что вас, дорогие москвичи и россияне, не устраивает? За вас выполняют всю простую работу, подметают, ремонтируют (к слову, бесконечно) бордюры и дороги. Хотите сами этим заниматься?» Представьте себе, хотим, потому что любая работа на своей земле — истинное благо для любого гражданина страны, но у нас никто не спрашивает, кому и в каких секторах работать. Как минимум, бесконтрольная миграция в разы повышает криминальный фон и, так считает, к слову, Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл, размывает культурную идентичность и Москвы, и России, а как максимум — отчуждает русского человека от русской земли с последствиями откровенно непредсказуемыми, а если точнее, то весьма предсказуемыми — бурлением народного возмущения и потерей властью своего авторитета среди народа. Нужны нам этнические бунты с обеих сторон, подмывание основ? Кто эти люди, приехавшие к нам на заработки: прилежные труженики или основа для будущих революций? Отчего они, кого ни возьми, находятся в стране нелегально? Почему они привозят сюда свои семьи? Отчего признают не российские законы, а исключительно шариат? Каких они слушают проповедников? Кем считают коренное население страны? Ответы вас опечалят, но странно, что они совершенно не печалят власть предержащих. Самоубийственная политика ни к чему хорошему не приведёт. Люди открыто говорят о том, что в случае социоэтнического взрыва состоятельные граждане сядут в самолёты и улетят в свои Парижи и Вены, а нам придётся отбиваться от полчищ довольно мотивированных на победу над нами бывших мирных тружеников.
Политика закулисья — не давать слово русским людям ни в каком виде, кроме потешного или карикатурно агрессивного. Закулисным людям, осуществляющим здесь колониальную политику покупки национальной интеллигенции и развращения народа дешёвыми услугами, нестерпимо видеть сплочение и спокойствие Крестного хода. Им нужны эксцессы вроде Манежной площади или Бирюлево, чтобы показать всему миру и самим себе, «какие эти русские дикари», и как они готовы расправиться с инородцами. Такая картина им вовсе не прискорбна, а напротив, отрадна, поскольку идеально соответствует и их воззрениям, и их финансовым интересам.
Сергей КЛЮЧНИКОВ. Можно ли проанализировать спектр отзывов на крестный ход явно критического или осторожно критического, как бы нейтрального характера?
Сергей АРУТЮНОВ. Можно, однако зачем рыться в домыслах людей, изо всех сил не хотевших или побоявшихся выйти на Крестный ход, а наблюдавших его с телеэкрана или судящих о нём по фоторепортажам и новостям в три абзаца?
Сергей КЛЮЧНИКОВ. Что стоит за желанием неких авторов увязать этот крестный ход с политикой, мол, власть использует данное мероприятие «в своих целях»? И было ли вообще какое-либо присутствие или участие власти в крестном ходе или это был чистый порыв народа, организованный церковью?
Сергей АРУТЮНОВ. В том-то и дело, что согнать насильственно десятки тысяч людей в Москву в обычный выходной было так же невозможно, как увеличить явку на выборах за счёт раздачи на участках чего-то съестного или питейного. Это был порыв и приходской, и частный. В лексике политологии — запрос на будущее. Люди спрашивали у города и его природы, у власти земной и небесной, когда наша армия вернётся домой с победой, скоро ли скроются во мгле минувшего их личные горести, но главный вопрос был, кто мы, откуда и куда идём, и есть ли у русской цивилизации будущее.
О присутствии исполнительной власти я уже говорил: если бы оно было, его бы тут же заметили, сфотографировали и занесли на скрижали.
Сергей КЛЮЧНИКОВ. Как это было сделано с участием президента России в крестном ходе в Санкт-Петербурге несколько дней спустя. Можно ли быть подлинным патриотом России, желать ей блага и продолжать воспринимать феномен крестных ходов негативно?
Сергей АРУТЮНОВ. Сергей Юрьевич, вы задаёте вопрос из разряда риторических. Негативное восприятие Крестного хода характеризует человека не просто как атеиста, но как противника русской цивилизации. О каком патриотизме как любви к родной стране тут может идти речь? Лично я напрочь не понимаю.
Сергей КЛЮЧНИКОВ. Воспитывает ли крестный ход патриотизм или это прежде всего церковное действие?
Сергей АРУТЮНОВ. Крестный ход является воплощением соборной веры. Воспитывать что-то помимо веры он вряд ли призван, и тем более оттягивать на себя какие-то функции у семьи, школы и профильных ведомств. Поэтому не стоит и помышлять о том, как бы в интересах патриотизма «прогнать» население страны через Крестные ходы в некие запланированные сроки и получить нацию одновременно безгрешных и покорных любому развитию событий людей. Так не бывает, и от подобных мечтаний разит не только рационализмом, но и откровенным цинизмом.
Сказано, и не единожды, что Крестными ходами спасётся Россия. Если вы веруете, то близки вам будут и слова того же святителя Иоанна Кронштадтского, а если не веруете, так и не верьте ничему и ни во что.
Сергей КЛЮЧНИКОВ. Наверное, определённые круги или отдельные люди имеют право — такова наша Конституция — не очень любить все связанное с церковью и крестными ходами, и мы должны спокойно на это реагировать? Но если начинается ирония и глумление, пусть прямо не переходящие в то, что называется оскорблением чувств верующих, но по сути пронизанное неприязнью, если начинаются требования запретить крестные ходы, то как должны, на Ваш взгляд, реагировать на это власть и православно-патриотическая общественность?
Сергей АРУТЮНОВ. Массовые Крестные ходы, как явствует из генетически либеральной нашей прессы, пугают, вызывают ощущение, что колониализм и внешний, и внутренний могут пасть по слову Божьему. Такой взгляд может быть иллюзорным, но лишь до предъявления самых убедительных доказательств исторического рода.
Когда раздадутся голоса о запрещении и ходов, и самой Церкви, и веры, православные будут чётко представлять себе, откуда они исходят. Вряд ли, конечно, всплывут имена истинных заказчиков, но как минимум локализуются сообщества, наиболее активно противостоящие русскому возрождению.
Боюсь, что полемика не поможет. Вариантов снова два: или государство считает Церковь своей органической частью, или не считает. Если считает, права верующих незыблемы и подлежат защите. Права же верующих состоят в том, чтобы беспрепятственно веровать, и в том, чтобы их святыни не оскорблялись. На вере и Церкви строилась Россия от века, а переформатировать её уже пробовали, и ни к чему хорошему это не привело.
Сергей КЛЮЧНИКОВ. Что хуже, критика или замалчивание, игнорирование таких событий?
Сергей АРУТЮНОВ. И тот, и другой инструменты воздействия одинаково эффективны, если они грамотно, то есть, в нужный момент, употребляются. Дирижёры давно научились эдакой симфонии критики и замалчивания, благодаря чему оркестр подавления звучит поистине великолепно. Замалчивание порой даже лучше, поскольку не пробуждает в человеке ничего, кроме сперва неуверенности в том, что он вообще существует, а затем и утверждения безнадёжности, отсутствия перспектив, отчаяния об руку с пустотой. Чем бы ни убивать, лишь бы убивать.
Сергей КЛЮЧНИКОВ. Что мы должны сделать, чтобы количество необоснованной, ничем не оправданной или безграмотной критики все же уменьшилось, и чтобы люди, пишущие на эту тему, радовались вместе с народом? Или об этом приходится только мечтать?
Сергей АРУТЮНОВ. Я собираюсь делать, что должен. Думаю, и вы тоже. И соборная апостольская наша Церковь может предпринять и предпримет массу шагов в том же самом направлении — её вековечное дело не может быть отменено никем и никогда.
Радоваться вместе с народом — вот мечта созидающая и соборная. Для исполнения её интеллигенции следует общинно покаяться за коллективное предательство народных интересов в ещё совсем недавние годы, и принять прощение от народа за свой отрыв от служения ему, «уход в себя» и оплаченное кровью простых людей услужение атлантическим колониалистам.
В нашем обществе огромный дефицит именно веры. Её умело подрывали в течение десятков лет, и теперь уповать на то, что все вдруг уверуют и сотворят своей верой чудеса, несколько беспочвенно. Но чудеса не просто случаются, а творятся каждый день, если иметь представление о том, каким чудом стоит и даже движется сегодня антиколониальный и чрезвычайно компактный по количеству людей русский фронт.
Будем же и мы веровать, что чудо не оставит нас и впредь. По вере нашей сбудется.
Илл. Общемосковский крестный ход 7 сентября 2025 года. Фото с сайта patriarchia.ru
