Развод – последнее дело
Длинноногий, длиннорукий, он зачем-то полез на переднее сиденье. С трудом, но влез. Коленки, правда, враскидку. Можно, конечно, сиденье назад отодвинуть. Но я подумал: «А зачем? Пять минут дороги, потерпит». Тем более он, похоже, не обратил внимания на неудобства.
Выезжал с его дальнего проулка с опаской: ухабы и ямы – на каждом шагу. Уже ближе к трассе он не выдержал:
– Командир, давай быстрее. Речь о жизни и смерти.
Осторожно преодолев очередную канаву, я коротко повернулся:
– А что такого происходит в мире, что речь о жизни и смерти?
Он сразу включился:
– Мы разводимся. Но вот сейчас, может, и не разводимся. Если успею.
– Это зависит от нашей скорости?
– Ещё как!
Ну, раз он откровенно, то кто запретит мне? Любопытство, вообще-то, не порок:
– А что не сложилось-то?
– Понимаешь, её не устраивает мой алкоголь.
– Ничего удивительного. Многих не устраивает.
– Я вот ехал с таксистом. Он сказал: вы не похожи на алкаша.
Мы выехали на Богданку. Прибавил до незапрещённых восьмидесяти. Осторожно покосился на пассажира. Действительно, не похож. Одет дорого, опрятно. На запястье – швейцарские часы.
– И что, часто закладываете?
– Ну… Не то чтобы часто. Раз в неделю, два. Когда три. Но не напиваюсь. Так, для разрядки. Работа тяжёлая, нервная. Понимаю, запах. Но она хочет, чтобы вообще не пил. Даже бутылку пива. Вообще!
Неее. Так, чтобы вообще, русскому мужику не прожить. Сталин в своё время говорил. Не помню дословно, но тот, кто не пьёт, по меньшей мере, подозрительный. В корень глядел генералиссимус.
– Это уже крайность.
– Вот и я думаю.
Зазвонил телефон. Он торопливо нажал кнопку:
– Да, Лен.
Какое-то время длилось замешательство, после чего он поинтересовался:
– Оля, ты опять?
И я внутренне вздрогнул. Назвать женщину другим именем? Точно, разведётся.
Через минуту стало понятно, что не разведётся:
– А почему ты звонишь с телефона Лены?
Что она ответила, не услышал, но пассажир успокоился.
Выдохнул: «Шанс есть».
Оставшуюся часть пути он разговаривал с неизвестной мне Олей. Смысл беседы сводился к одному: мужик обещал не пить. Только по праздникам и поводам. Она, насколько я понял, требовала не пить вообще.
Так, под их препирания, мы и добрались до места.
Выходя, он продолжал объяснять, что мужчина не может совсем без спиртного. Судя по его настрою, она дала-таки слабину.
На прощание, не отрывая трубку от уха, он протянул ладонь. Я крепко пожал.
Развод – последнее дело. Даст бог, мужик, у тебя получится. Терпения только тебе!
Солдатики
Вызов был дальний. Мог бы и отказаться без потери баллов. Но подача платная! И сумма очень даже ничего. Беру!
Ждали меня под мостом, что на Чичерина. Машину узнали издалека. Подъезжая, я увидел, как человек в камуфляже машет рукой, призывая подъехать чуть дальше выставленной точки. Почему бы и нет?
Их было трое. Коротко стриженные, похожие друг на дружку, как только могут походить солдатики. Только один – рыжий. Все молодые, лет по двадцать – двадцать пять. Попросили сдать задом к открытой двери магазинчика. Я включил заднюю скорость.
Взглянув в открытый багажник, один облегчённо выдохнул:
– Слава богу, большой. И без газового баллона.
– Так много груза?
– Полный забъём. Что не влезет, в салон.
Остальные двое торопливо, почти бегом, уже вытаскивали упаковки с банками разного калибра, рядком устанавливая в багажнике.
Мельком глянул: в основном – энергетики. Тут же – сок, лимонад. Пошли ящики. Один – с порванным углом: сигареты. И снова ящики. Похоже, консервы. Прозрачный мешок с разными дошираками. Я помогал укладывать компактнее. Затариваются солдатики.
Багажник заполнился, открыли заднюю дверцу. Остальные коробки – в салон.
Наконец, запыханные, попрыгали на сиденья.. Двое, подтрунивая над рыжим, который успел занять место впереди, еле втиснулись сзади. Хорошо, – лето. В бушлатах вовсе бы не поместились. Загрузка полная. Вытянуть бы.
Машина ощутимо просела. А ехать куда-то в глухомань. На карте дорога тянется тонкой линией среди посадок и хуторков. И не близко. Благо, сухо.
Выехали. По хорошей дороге миновали несколько километров. Свернули на боковой отводок. Потянулся частный сектор. Домишки, дома, усадьбы, дворцы. На любой вкус и кошелёк. Солдатики болтали. Из их сбивчивых речей я понял, безбожно опаздывают из увольнения. Единственная надежда на то, что наказание минует: взводный тоже задержится в городе. Они не просили, но я сам держал стрелку спидометра на максимуме. Невольно начал за них переживать.
Стемнело, фары выхватывали кусты диколесья по обеим сторонам. Два раза заскакивали и вылетали из небольших селений на три-четыре дома. В стекло бились мотыльки, трасса то ныряла, то взлетала на крутые холмы. За очередным хуторком асфальт кончился, и потянулась ухабистая полёвка. Скорость резко упала. Я закрыл окна: пыль накрывала плотным облаком. Снова пошли перелески, заросшие травой по крышу луга и неудобья. Навигатор тянул нас всё дальше и дальше. В какой-то момент понял, что вообще не представляю, где нахожусь. Два раза парни начинали спорить о маршруте. Позади один всё сомневался, туда ли мы едем. Рыжий, поглядывающий на мой телефон, его успокаивал.
Приехали неожиданно. Линия на навигаторе ещё тянулась за грань экрана, когда рыжий, узнав место по известным только ему одному признакам, попросил остановиться. Полёвка тут совсем сошла на нет, превратившись в две колеи, пробитые в высокой траве.
Нас ждали. Из кустов неожиданно для меня выскочила долговязая фигура солдатика. Мои пассажиры обрадовано (не заблудились) выбрались из салона. Первый вопрос про взводного. Ответ порадовал: ещё не вернулся.
– Тогда – бегом, – скомандовал рыжий.
Четверо парней замелькали в свете фар.
Рассчитываться подошёл снова рыжий. Я было отказался от оплаты, всё-таки свои, солдатики. Помочь – дело святое. Но он не принял отказа:
– Любая работа должна оплачиваться. Тем более вы нас выручили неслабо. Мы до вас уже два машины вызывали, все отказались сюда везти. И доехали быстро. Так что, мы – ваши должники.
Ну что ж... Пусть так. Не перепираться же с ними?
На прощание каждый крепко пожал мою ладонь. Я сел за руль, а ребятки, подхватив по упаковке, исчезли за деревьями.
Удачи, мальчишки! И пусть смерть обойдёт вас стороной! Мы тоже ваши должники.
Профессор
Навигатор подвёл к тупичку. За ним – завал и скошенная тропинка, выходящая на соседнюю улицу. Судя по адресу, нужный дом, сбоку. Небольшой, комнатки на две. Во дворе – ничего лишнего: ни гаража, ни сарая. И трава по пояс вокруг усадьбы. Вообще-то, к нему вела нормальная дорога, но навигатор почему-то решил, что надо заехать вот так, сбоку. Я не большой знаток бесчисленных улочек Новосадового, потому даже не дёрнулся что-то исправлять. Ещё заблужусь. Ладно, возможно, это прихоть клиента.
Пожилая тётушка интеллигентного вида, с трудом сдерживая матерки, а то и не сдерживая, пробирающаяся через завал, убедила меня в обратном. Навигатор!!! Ну сколько уже косячить?!
Сбивчато дыша, она поинтересовалась, вероятно, риторически:
– И почему такси через раз подъезжают именно к этому углу? Я же заказываю, как положено, по адресу.
Что тут сказать? Про геолокацию, которая в нашем городе, забитом глушилками, почти не работает, рассказывать женщине?! Нонсенс. Правда, эта выглядит вроде вменяемой. Рискну.
– Геолокация работает из ряда вон. Вероятно, глушилки влияют. Хотя, это, конечно, предположение.
На несколько секунд пассажирка замерла, видимо, переваривая сказанное. Или форму подачи. Наверное, я прокололся. Штирлиц уже не тот. Хотя, в девяностых на рынке и профессора торговали. Что удивительного в грамотном таксисте? Подозреваю, что нас таких хватает.
Через минуту я дождался ответа:
– Пожалуй…
И всё? А где возмущение и негодование на негодную службу?! На наглых таксистов. На цены! Посмотрим, что будет дальше.
А дальше на меня свалился нескончаемый поток информации. Ехали бы мы до Москвы, думаю, и тогда бы он не иссяк.
Если вкратце: живёт одна, вдова, муж умер лет шесть назад. Сердце. Трудится в «кульке», доцент, профессор, куча научных работ. Но зарплата не ахти. Дочка давно в столице и завёт к себе. Правда, они пока вдвоём с зятем. Был бы внучок…
Даже не знает, что её держит. Может, могила мужа, может дом, к которому привыкла, может, любимая работа.
В короткой паузе почему-то захотелось рассказать, что и мой средненький тоже учится в том же вузе. Услышав, задала два равнодушных вопроса. И снова – про себя!
Обстрелы пугают. Одной особенно страшно. Был бы кто рядом из родных… Но нет же никого. Собака у неё, так забивается под кровать и не вылазит, пока отбой тревоге не дадут. Всё понимает.
А ей давно сулят место в столичном университете. Приглашают. Да настойчиво. Зарплата в пять раз больше. Вот надоест, всё бросит и уедет.
Пока переводила дух, успел поинтересоваться к чему склоняется? Уедет или нет?
Долгая тишина была мне ответом. Наконец с заднего сиденья донёсся протяжный вздох:
– Не знаю.
В этот момент мы приехали. Душевно попрощавшись, она хлопнула дверцей. А ответа так и не было. Сомневаюсь, что она и сама его знает. По мне так, никакие столичные пироги не заменят родной земли. Но это ей решать. Но вот заметил… Последнее время в город снова вернулись исчезнувшие было с началом обстрелов пробки. Значит, возвращается народ. Не просто оно там, на чужбине. И профессорам, и сантехникам. У себя в доме ли, квартире ли, а завсегда лучше, чем на чужбине. Что, простовато рассуждаю? Так, таксист я ли нет?!
