Работяга
Вызов к центральному входу Мегагринна. Только остановился, от бетонных блоков, призванных закрывать вход от осколков, отделился невысокий, крепенький мужичок. Поглядывая то на телефон, то на номер моей машины, подошёл. Я вопросительно опустил стекло.
– Подождёте маленько? Друг в туалет отбежал.
Я кивнул. К счастью в это время на парковке полно свободных мест.
Вскоре он сел на переднее сиденье. Впалые щёки, серебристая фикса, говорит тихо, но уверенно, крепкие рабочие ладони, таких у нас половина города. Выпивший, но адекватный.
– Нам его на Почтовую завести, а меня в Репное. Сколько будет стоить?
– А ждать долго собираетесь?
– Да нет. Должен прийти уже.
Я назвал цену.
– Пойдёт?
– Конечно.
– Отменяйте заявку.
Он открыл приложение. Спустя несколько секунд пришла отмена.
Мужичок снова набрал номер. В ответ – гудки.
– Где же его носит?! – он повернулся ко мне. – Давай я вот тебе одну бумажку ложу. А остальное потом переведу на номер. Хорошо?
– Хорошо.
Тысячная купюра упала на книжку, что всегда у меня под панелью. Хорошее движение, даже его безграмотное «ложу» не покоробило. Да и вообще, не всем же быть грамотными. Кому-то и вкалывать нужно…
– Придётся за ним идти. Давай так, жди нас десять минут. Если не придём, уезжай.
– Договорились.
Не, так быстро я не уеду. Совесть не позволит. Денег-то он оставил изрядно.
Минут через пятнадцать мужик вернулся. Один. Увидел его облегчённый взгляд, когда фиксатый понял, что машина стоит, где оставлял. Распахнув дверцу, уселся.
– Не нашёл?
Он закачал головой:
– Как корова языком.
– Поехали?
– Счас, ещё один звонок.
Снова гудки:
Он пожевал губами:
– Поехали.
Я выжал сцепление.
Перед Студенческой его телефон зазвонил.
– Ну и где тебя носит? Я весь магазин обыскал. Ха. Там, где мы тебя бросили? Ну ты нахал. На остановке, значит. Ладно, стой там, сейчас заберу, – он повернулся ко мне, не отрывая трубку от уха. – Надо развернуться. Кум, не могу его бросить.
Я вздохнул: возвращаться не хотелось. Но, с другой стороны, это повод увеличить сумму.
Кум нашёлся сразу. Стоило пассажиру выйти из салона и поднять руку. Немного покачивался, но в целом, на ногах. Хлопнула дверца, и мы тронулись.
Наконец-то.
Друзья обсуждали поиски. Оказалось, незнакомые парни разбудили кума в баре. Как он туда попал, не помнил вовсе. Минут через пять разговор иссяк, и он уснул. Или наоборот. Пассажир же занимал меня беседой до самого подъезда.
Почтовую я знал, но без указаний «штурмана» нужный дом не нашёл бы. По его словам, был он здесь два раза. Однако, отыскал с первого. В темноте!
Удачно!
Отведя покачивающегося кума домой, он вернулся.
– А его жена посмотрела на меня недобрым взглядом. А у нас праздник. У меня сын родился. Вот немного позволили себе.
– Поздравляю.
– Спасибо.
То ли алкоголь язык развязал, то ли он всегда такой разговорчивый, но мой сосед не умолкал. Я узнал, что он трудится в цеху арматуры. На Энергомаше, а жена – в столовой – поваром. «Это раньше завод был ого-го! Сейчас слёзы, по сравнению с ранешним. И всё на Китай гонят».
Женаты они десять лет, ребёнок в семье второй. Первая – дочка.
– Когда это всё началось, я со смены домой ехал. А навстречу мне колонна машин нескончаемая. Туда же, в сторону границы, моя ехала да ещё, может, парочка. И всё. Народ шибко рванул подальше от Ухляндии.
Приехал, жена – дома. Говорю. Ну что, побежим? Она: «Нет, конечно. Куда я из дома своего?! Где нас ждут? И на какие шиши жить там будет? Пока найдём что-то, пока устроимся, с голодухи помрём. А у нас дочка. Нет уж. Мы из дома никуда! Ложись, говорит, спать. Если будут стрелять, разбужу».
Но в тот день тихо было. Потом уже стрелять начали. И всё больше по Харгоре. Нам, в Репном, поменьше достаётся. А вот сейчас наши границу собираются отодвигать. А мне это не выгодно. Тогда фашист по селу будет больше доставать. Вот бы сразу рывком и чтобы за Харьков…
– Что-то не получается у наших рывком. Сил у хохла тут много.
– Это да. Ничё. Скоро наша победа будет! Уверен! Если сомневался бы, сына не рожал. А так и жена поддержала. Думаю, года ему не исполнится, как наши победят.
– Откуда такая уверенность?
– Чувствую!
– Дай-то Бог!
А вот и Репное. Пассажир рассчитался сверх оговорённого. Сам добавил, я и заикаться не собирался. Ну спасибо.
В калитку он вошёл твёрдым шагом, будто и не пил.
Молодцы они. Репное к границе ближе, чем Белгород, а вот не побоялись сына родить. Простые, русские. Работяги. На таких испокон веков земля наша держалась. И сейчас держится. Не офисный планктон, который при первых звуках рвущихся ракет сдёрнул в сторону столиц. База России – такие, как он: слесаря, сварщики, водители… А не всякие прыщи модные… Глубинная Русь!
Знакомая
Она показалась мне смутно знакомой. Села за правым плечом. Ехать в центр. Цена нормальная. Двинулись.
– Я вообще не часто на такси езжу, но сегодня проспала. Почему-то организм именно сегодня решил взять паузу. Выспаться решил. Пришлось вызвать.
– Зато в комфорте и быстрее доберётесь. Конечно, дороже, но оно того стоит.
– Я засекала. Сорок минут маршруткой до работы еду. Если пробки нет.
– А какой тут автобус ходит?
Она назвала номер. Я и не слышал. Что поделать? Последние лет двадцать за рулём.
– Но это вы разбаловались, Сергей Геннадьевич.
Вот так номер! А меня знают. Не зря мне её лицо показалось знакомым.
– То-то я думаю, где-то вас видел.
– Конечно, видели. Мы и в вк – друзья.
Точно, вспомнил. Есть такая. Если не ошибаюсь, управление культуры.
– А вот не зря я сегодня проспала. Вас встретила.
– Что не делается, всё к чему-то. В основном, к лучшему.
– Не поспоришь.
Разговор укатился в культурную среду города. Вспомнили общих знакомых, последние события. Немного про обстрелы, это нынче обязательная программа. Здесь у них спокойно. Самое близкое в километре что-то взрывалось. Она расспрашивала, как давно я таксую. Оказывается, у неё муж – тоже в такси. Другой работы нет. Сейчас, вообще, плохо с работой. Вернее, она есть. Зарплаты нет. Нормальной.
Я кивнул, соглашаясь. Не понаслышке знаю. Ответил. Похвалился, что мои «Запаски» в газете «Завтра» публикуют. Удивительно, но газету она знала. А это маркер! Далеко не все даже в нашей творческой тусовке Проханова слышали. И его издание.
Обещала обязательно почитать.
А что скромничать? Сам себя не похвалишь… Так и помрёшь никому не известным автором.
Пожелав друг другу хорошего дня, расстались на Победе в самом радушном расположении духа.
Я, конечно, предполагал, что когда-нибудь встречу знакомых…
Почему-то думал, буду стесняться своей работы… И себя – таксиста. Оказалось, не буду. И вообще, каждая работа важна, как у нас в Советском Союзе говорили…
К тому же, всё что ни делается, всё к чему-то. В основном, к лучшему. Может быть, как раз для того, чтобы появились «Запаски» и закрылась два года назад моя газета, в которой я оттрубил четверть века. Что ж… Значит, так тому и быть.
Таксуем дальше.
Девочка на площадке
Когда она решительно вышла из подъезда, сразу понял – моя пассажирка. Не знаю как, но иногда это определяется с первого взгляда. Крупная, пожилая, постарше меня. Уверенная в себе. Почти не накрашена, но лицо породистое. Или из чиновниц, или учительница. Не доходя, задержалась у работника в жёлтом жилете, перекатывавшего контейнер с мусором. Он раздражённо отмахнулся. Поджав губы, она направилась к машине.
Ощутимо качнув, уселась. Поздоровалась. И повернулась ко мне:
– Товарищ водитель, подождите, не трогайтесь.
Я молча ждал. Попусту такие разговоры не заводятся.
– У вас отвёртка есть?
Я напряг память. Похоже, я её на днях выложил. Как назло.
– Нет.
– А ножик какой-нибудь.
– Ножик есть.
Хороший охотничий складишок достался мне не совсем честным способом. По рассеянности. В журналистскую бытность приходилось много мотаться по стране. Как-то в аэропорту Астрахани мужичок лет шестидесяти, вероятно, возвращающийся с рыбалки, попросил провести в моей сумке его складишок и коробку с крючками. Для достоверности, он открыл коробку. Действительно, сотни две крючков самого разного калибра.
В ручной клади такой груз не пропустили, а багажа у мужика не было.
Я согласился.
Прилетев же в Москву, я напрочь забыл и про мужичка, и про его крючки. Забрав сумку с эскалатора, поспешил к станции метро. У меня пересадка на белгородский поезд, и времени было не так много.
Вспомнил я про рыбака на следующий день, уже дома, разбирая сумку. Потом попытался как-то его найти, через справочную аэропорта. Но тщетно.
Пришлось оставить себе. Нож. Крючки я подарил знакомому. Так вот, этот складишок и валялся в бардачке.
– Там, на пятом этаже, девочка не может попасть с лестницы на площадку. У нас второй день лифт не работает. Все по лестнице ходим. А там, похоже, язычок в замке заклинило, не открывается.
Самое время ножик задействовать. Реабилитировать.
Я полез в бардачок:
– Сколько девочке лет?
– Лет семь-восемь. Стоит там одна. Не бросим же мы её?!
– Однозначно, не бросим.
Почти синхронно хлопнули дверцы, и мы спешно зашагали к подъезду.
Девочка с испуганными глазами в голубом шарфике и такого же цвета шапочке так и стояла на площадке. На нас обернулась с надеждой.
– Значит, вот эта дверь не хочет открываться?
Сдерживая сбившееся дыхание, подёргал ручку. Покрутил. Точно, не открывается.
– Вот видите, – женщина прижала девочку к себе.
Та охотно подчинилась.
Напялив очки, склонился над замком.
Провозился минут пять. Заклинивший язычок долго не хотел подпускать к себе тонкое остриё. Наверное, с двадцатой попытки мне удалось немного расковырять щель в дереве (да простят меня жильцы), куда и засунул ножик. Раздался щелчок, и дверь распахнулась.
Дружно выдохнули.
– Заходи! Дома есть кто?
– Никого нет. Так бы я давно позвонила.
– Действительно. Ну, пока.
Женщина на прощание погладила девочку по шапочке.
Первый этаж, остывшая машина, немного просроченная заявка. Ничего, доброе дело оно такое. За него медалей не дают, так и не надо…
Короткую дорогу до Мичурина женщина рассказывала, как сегодня тяжело работается в школе. Особенно, когда ты – завуч. Пауз не было. Даже выйдя из машины, что-то продолжала говорить…
Ох уж эти учителя! Снова поблагодарил судьбу, не допустившей меня, по образованию учителя русского языка и литературы, в школу, отправив по кривой журналистской дорожке.
На том и распрощались.
А за девочку спасибо. Такое настроение, словно, отличную новость получил. Давно заметил, когда долго не делаешь добро, душа застаивается. Ей, как спортсмену – тренировки, просто необходимо, чтобы ты, хотя бы иногда, совершал что-то хорошее и полезное…
