Сообщество «Оборонное сознание» 00:00 12 февраля 2015

Запад разжигает войну

Экстремальное состояние сегодняшнего мира чревато новыми войнами, в том числе необычного облика. Новая ситуация осознается повсюду. Не являются исключением Соединенные Штаты и их военно-политические союзники. Последние десятилетия были неудачными для Америки в политическом и военном плане. U.S.Force, по большому счету, потерпели ощутимые поражения в Ираке и Афганистане, не достигли своих целей в Северной Африке, а также в целом ряде других регионов мира.

Современный мир привычно характеризуется эпитетами «кризисный», «турбулентный», «неустойчивый». Эти характеристики, бесспорно, справедливы. Но они не являются исчерпывающими.

К Давосскому форуму 2015 года был опубликован доклад о глобальных рисках, ожидающих человечество в ближайшее время. В ходе подготовки доклада 900 всемирно признанных экспертов выбирали 10 рисков из предложенных трех десятков и затем ранжировали их по двум шкалам: по вероятности превращения риска в реальную угрозу и по силе воздействия на глобальные политику, экономику и социум. Неожиданностью доклада стало то, что эксперты впервые за последние 20 лет на первое место поставили геополитические риски, связанные с прямыми военными столкновениями. Также в числе наибольших рисков, чреватых самыми опасными угрозами для человечества, названы риски утраты власти национальными правительствами, вплоть до полного распада государств, в результате экономических крахов, политических воздействий, гражданских и иных войн. В качестве примера эксперты привели в докладе Украину, а также Сирию и Ирак, где власти в значительной степени утратили способность противостоять экспансии Исламского Государства. Также в первую пятерку глобальных рисков попали нехватка водных и иных ресурсов с сопутствующими войнами, за их передел, распространение оружия массового поражения, включая высокотехнологичные типы вооружения, кибероружие и т.п.

Особо следует подчеркнуть, что глобальные риски не существуют отдельно друг от друга, а имеют тенденцию взаимодействовать между собой, превращаясь в мощнейшие разрушительные каскады угроз. Большинство экспертов полагает, что впервые с конца 80-х гг. спусковым крючком для начала процессов глобальной деструкции по «эффекту домино» могут стать те или иные первоначально локальные вооруженные конфликты, втягивающие в свою воронку все большее число держав и негосударственных образований. Отмечено, что в настоящее время, по сути, не имеется отлаженных процедур предупреждения эскалации такого рода вооруженных конфликтов и перерастания их в глобальный конфликт. С подобным выводом экспертов Давосского форума солидаризируется и папа Римский Франциск, который в недавнем выступлении сообщил ошеломленной пастве, что фактически третья мировая война уже началась. В этой связи весьма характерно, что проведенный в начале 2015 года ведущим политическим изданием США Foreign Policy опрос более тысячи экспертов из 30 стран, показал, что впервые за последние 20 лет риск прямого военного столкновения США с Россией оценивается выше, чем война между США и Китаем. При этом риски войн США с Россией и/или Китаем эксперты в этот раз оценили гораздо выше, чем когда-либо в прошлом за время проведения подобных опросов.

Нарастание текущих рисков и угроз происходит в условиях начала развертывания третьей производственной революции. Это не просто смена одного технологического уклада другим, как принято считать. Это гораздо более масштабный, болезненный и глубокий процесс, меняющий всю модель человеческой жизни и деятельности. Из истории хорошо известно, что во времена технологических переворотов и производственных революций обостряются как гражданские, так и международные конфликты, увеличивается число и усиливается ожесточенность войн. Войны в эпоху технологических революций ведутся не только за пространство, но и — прежде всего! — за время. Глубинные причины подобных войн заключаются не столько в традиционном стремлении к переделу ресурсов, захвату новых территорий и т.п., сколько в стремлении максимально ослабить экономических, технологических и цивилизационных соперников и конкурентов, принудить их к догоняющему, а значит, подчиненному развитию. Войны периодов производственных революций — это, в конечном счете, войны за превращение конкурентов из субъектов, наделенных собственными волей, задачами, интересами, в объекты, инструменты реализации целей победителя.

Нынешняя эпоха третьей производственной революции — не исключение. Всё большая часть конфликтов не может быть объяснена традиционными факторами экономических, политических и даже религиозных противоречий. Они представляют собой своего рода войны за будущее, за то, кто кому будет диктовать свою волю на протяжении не годов, а десятилетий, кто задаст миру смыслы, кто определит его структуру, ценности и иерархию подчинения.

В последние десятилетия разительные изменения претерпела и социальная динамика. Если большую часть ХХ века в решающей степени под воздействием факта существования Советского Союза, социальная дифференциация внутри развитых капиталистических стран, различия между развитыми и развивающимися странами уменьшались, то вот уже без малого 25 лет действует прямо противоположная тенденция. Всё большая часть доходов, имущества, ресурсов и власти концентрируется в руках богатейших слоев населения, прежде всего, «верхнего одного процента». Происходит постепенное размывание среднего класса. Увеличивается закредитованность населения. Это ведет к тому, что определенное повышение жизненного уровня сопровождается уменьшением реально принадлежащего населению богатства и имущества. Повсеместной стала «жизнь в долг». Если в прошлом об этом говорили коммунистические идеологи и исследователи, то сегодня на огромном статистическом материале об этом рассказал автор главного экономического бестселлера 2014 года «Капитал XXI века» Томас Пикеттти, чья книга переведена на десятки языков.

При рассмотрении вопроса неравенства доходов и растущей неоднородности общества, как правило, упускается из виду еще одно обстоятельство, которое уже в ближайшие годы может стать едва ли не решающим. Технологические революции всегда сложно воздействовали на занятость населения. И третья производственная революция — не только не исключение, но и, возможно, наиболее яркая иллюстрация данного тезиса. В этом нет ничего неожиданного. Почти 150 лет назад К.Маркс предвидел, что с превращением науки в непосредственную производительную силу человек будет вытеснен из производства и сложатся все необходимые предпосылки для коммунизма. Однако Маркс оказался неисправимым оптимистом, полагая, что история развивается лишь по одному, прогрессивному направлению. Между тем, человеческое общество подобно всем сложным системам, меняется по законам нелинейной динамики. Периоды прогнозируемого развития сменяются периодами неустойчивости. Они, в свою очередь, завершаются точками бифуркации, а более правильно говорить — моментами полифуркации. Если говорить просто, в определенные моменты истории человечества в целом и отдельных стран в частности, существуют не две (бифуркация), а гораздо больше возможностей (полифуркация) дальнейших изменений. Предвидение К.Маркса в условиях третьей производственной революции, сбывается в ситуации, крайне далекой от коммунистических перспектив. Между тем, по мнению даже осторожных экспертов, в ближайшие 20 лет до 45% рабочих мест в сфере умственного труда, и более двух третей — в сфере физического, смогут быть заняты роботами и различного рода автоматизированными системами.

Иными словами, в рамках и без того углубляющегося неравенства возникает проблема масс лишних людей. Дополнительным измерением этой проблемы становятся сокращающиеся с каждым годом стимулы для переноса производства из западных стран в страны Азии, Африки, Латинской Америки в погоне за сокращением издержек на рабочую силу. Уже сегодня роботы, производимые в США и Японии, при окупаемости чуть более двух лет, оказываются на сборочном производстве более дешевыми, чем, например, китайские или индонезийские рабочие. Вполне очевидно, что рост имущественного и социального неравенства, отсутствие перспектив трудовой деятельности и все более отключающиеся во всем мире «социальные лифты» неизбежно будут вести к скачкообразному росту социальной напряженности и противоречий. Причем, эти противоречия будут непрерывно обостряться, а их участники — радикализироваться. Это практически в безальтернативном варианте будет вести к возрастанию рисков не только межгосударственных, глобальных и региональных войн, но и гражданских войн по всему миру, чреватых мировой глобальной гражданской войной.

Третья производственная революция с появлением масс лишних людей — причем не только в развивающихся, но и в богатых, благополучных странах, — будет происходить не только на фоне углубляющегося имущественного и других видов социального неравенства, но и в условиях глубокой трансформации государства. В мире уже сегодня можно выделить несколько различных вариантов такой трансформации.

Прежде всего, традиционные социальные рыночные государства всё более превращаются в государства-корпорации. Для подобных структур характерен отказ от различного рода социальных гарантий, переход к сословному, и даже в чем-то кастовому социальному строению, демонтаж демократических институтов. В той или иной степени эти процессы происходят и в Северной Америке, и в Европе, и во многих странах Азии. Одновременно во всё большем числе стран, вне зависимости от их исторических традиций и политической принадлежности, происходит своего рода приватизация государственных функций. Она выражается, прежде всего, в том, что традиционные виды деятельности, которые ранее были прерогативой исключительно государства, переходят в частные руки. Например, мало кто знает, что 70% деятельности американского разведывательного сообщества выполняется частными подрядчиками. Также до сих пор не осмыслен факт, что крупнейшие частные военные компании по своей огневой мощи и боевым возможностям уже сегодня превосходят государственные вооруженные силы из третьей десятки стран мира.

Наряду с формированием государств-корпораций и приватизацией государственных функций акционерными и частными структурами, происходит экспансия надгосударственных органов управления. Эти органы зачастую вступают в противоречие с политикой национальных государств и создают новые очаги напряженности. Что хорошо прослеживается, например, в истории и в текущей деятельности ЕС. Наконец, на всех континентах растет и множится число несостоявшихся или несостоятельных государств, так называемых «fail state». Если раньше они были характерны для Африки и Азии, то сегодня этот феномен пришел в Европу, где он наиболее точно характеризует реальное положение дел с Украиной. Наконец, все большую силу набирают наднациональные элитные сети и структуры, не контролируемые и неподотчетные ни правительственным органам, ни каким-либо представительным институтам, ни народным массам. Они оказывают всё большее влияние на мировую политику и экономику, активно провоцируют и управляют конфликтами по всему миру.

Политическая дисфункция, как отметил в своей новой книге «Мировой порядок» Генри Киссенджер «ведет к ослаблению международного права, институтов межгосударственного регулирования и порождает в современных, гораздо более опасных условиях примат права сильного, могущественного и волевого». С гибелью Советского Союза в прошлое ушло весьма неприятное, но как сегодня становится всё более понятным, эффективное равновесие страха и система взаимного сдерживания. Эта система позволяла ограничивать эскалацию локальных конфликтов, не допускать глобальных столкновений между сверхдержавами. Сегодня структура международного права повсеместно подвергается эрозии и разрушению. Всё в меньшем числе случаев работает система сдержек и противовесов на международной арене. Соответственно непрерывно увеличивается риск локальных и глобальных военных конфликтов.

Турбулентная и нелинейная динамика мирового развития во всех его сферах происходит в условиях нарастания сложности современного мира. Несмотря на многочисленные высказывания о конце глобализации, продолжает нарастать технологическая, финансовая и экономическая связность самых различных стран и регионов. Причем, нарастание связности происходит параллельно с углублением различного рода противоречий и усилением несовпадения интересов как отдельных стран, так и тех или иных групп мировой элиты. Параллельно с этим в сегодняшнем, и — тем более! — в завтрашнем мире, гораздо активнее, чем раньше, увязываются в единое целое экономические, политические, социальные, культурные, религиозные и иные процессы. Между ними оказывается всё меньше перегородок. Они во всё большей степени становятся взаимозависимыми. Если раньше в подавляющем большинстве случаев именно бытие определяло сознание, то сегодня, во времена интернета и всепроникающих информационных потоков, сознание всё чаще и сильнее детерминирует бытие. Сегодня всё труднее разделять первичное и вторичное, выделять причины и следствия. В мире начинает властвовать гиперцикл, когда причины и следствия сплетаются в кольца и постоянно меняются местами. Гиперциклы же, как известно, — обязательное условие и питательная среда для нелинейной динамики, когда самые малые факторы могут вызвать гигантские изменения. Последствия тех или иных действий и событий становятся всё менее предсказуемыми и сознательно управляемыми. В мир прилетает с каждым годом всё больше «черных лебедей».

Сложность мира кумулятивно нарастает не только из-за тесного переплетения политики, экономики и социума, не только по причине возрастающей взаимозависимости процессов в отдельных странах и состояния мировой экономики, политики и социума в целом, но и благодаря повсеместному внедрению информационных технологий и, прежде всего, интернета. Сегодня, когда «интернет всего» становится реальностью не только в наиболее развитых странах, но и во всем мире, по сути, всё становится взаимоувязано со всем.

Как показал в своей книге «Антихрупкость» Н.Таллеб, оборотной стороной сложности становится возрастающая хрупкость нашего мира. Всё чаще мы видим отказы технических, социальных и иных систем, которые сливаются в каскады неприятностей. В общем, мир вступил в чрезвычайно опасную, рискованную фазу развития, для которой характерна ситуация, когда технико-технологические возможности превалируют над сдерживающими их социально-культурными механизмами. В такие периоды, как показывает человеческая история, значительно увеличивается вероятность войн. Они становятся более распространенными, ожесточенными и разрушительными.

Экстремальное состояние сегодняшнего мира чревато новыми войнами, в том числе необычного облика. Новая ситуация осознается повсюду. Не являются исключением Соединенные Штаты и их военно-политические союзники. Последние десятилетия были неудачными для Америки в политическом и военном плане. U.S.Force, по большому счету, потерпели ощутимые поражения в Ираке и Афганистане, не достигли своих целей в Северной Африке, а также в целом ряде других регионов мира.

Несмотря на то, что у США имеется целая империя баз: почти 700 военных объектов за рубежом, в 130 странах мира, где несут службу почти 400 тыс. военных и гражданских специалистов Пентагона, — политическое влияние и финансовые возможности страны постоянно сокращаются. Так, в самом начале 2015 года в США было принято решение о закрытии 16 крупнейших военных баз в Европе. Объявлено, что подобные сокращения будут произведены в Азии и других регионах мира.

Однако Америка не раз в течение своей истории демонстрировала умение трезво и жестко анализировать собственные ошибки, и не просто искать пути их исправления, а стараться найти решения, обеспечивающие ее доминирование. Не является исключением и настоящее время. В недавно изданной в России книге «Долг», экс-директор ЦРУ и экс-глава Пентагона Роберт Гейтс написал по этому поводу: «Прежде всего, война непредсказуема: как сформулировал Черчилль, едва начинают греметь выстрелы и падают первые бомбы, политический лидер теряет контроль над ситуацией. События руководят планами. Кажется, что всякая война начинается с предположения, что она будет короткой и победоносной. Почти в каждом случае, если заглянуть в глубины истории, это предположение оказывается ошибочным… В прошлом почти всегда боевые действия начинаются в полном неведении о противнике и о ситуации на местах. В будущем это чревато необратимыми последствиями… Выступая перед аудиторией в Университете национальной обороны, я процитировал генерала Уильяма Т.Шермана: «Всякая попытка сделать войну легкой и безопасной ведет к позору и катастрофе». И закончил словами генерала Джо Стилуэлла: «Не важно, как начинается война, — завершается она в грязи. Ее нужно перетерпеть — не существует короткого пути или магических трюков». Мы должны поддерживать боеготовность и использовать наши вооруженные силы там, где ставится под угрозу наша безопасность, наши жизненные интересы или безопасность интересов наших союзников».

В последние годы в США и других странах Запада наблюдается буквально взрывной характер приобрело появление новых концептов ведения войны в ХХI веке.

Чтобы выделить новые концепты англо-саксонской военной мысли, определяющие стратегию и тактику вооруженных сил США и их союзников, надо отмотать ленту времени почти на 60 лет назад. Тогда, в самом начале «холодной войны», администрация Г. Трумэна разработала стратегию устрашения и сдерживания на основе угрозы применения превентивных действий. Она предполагала возможность нанесения опережающего ядерного удара по источнику угрозы — СССР. Этой стратегии Соединенные Штаты придерживались без малого 40 лет, вплоть до распада Советского Союза. Превентивная стратегия, по оценкам историков различных стран почти 50 раз подводила мир вплотную к началу глобальной термоядерной войны.

В конце 80-х годов американские «неоконы» начали разработку новой стратегии и средств ее реализации. На это ушло почти 15 лет. В 2002 году президент Дж. Буш-младший объявил о преэмптивной стратегии США в области национальной безопасности. Стратегия была утверждена Конгрессом США в 2006 году. По поводу преэмптивной (упреждающей) стратегии Дж. Буш заявлял: «Чем больше угроза, тем больше риск бездействия — и тем более обязательными становятся основания для принятия предупреждающих действий для обеспечения нашей защиты, даже если остается неясным время и место вражеской атаки. Чтобы предвосхитить и предотвратить такие враждебные действия со стороны наших противников, Соединенные Штаты, если это понадобится, будут действовать преэмптивно».

Однако успехов в реализации стратегии преэмптивных действий президенты Дж. Буш-младший и Б. Обама не добились. В Ираке и в Афганистане Соединенные Штаты потерпели очевидное политическое поражение. Не достигли они и своих военных целей. Более того, сегодня, пожалуй, не найдется ни одного региона в мире, где действия в рамках упреждающей стратегии принесли Америке какие-либо ощутимые успехи.

Любимый тезис Б.Обамы об «американской исключительности» стал ощутимо расходиться с возможностями страны, её авторитетом и влиянием в мире. Для любого непредубежденного аналитика, в том числе и в самих Соединенных Штатах, очевидно, что с течением времени возможности США участвовать одновременно в военных действиях в различных точках мира сокращаются, авторитет снижается, а влияние уменьшается.

В этой связи в последнее время резко активизировались усилия по поиску новых средств и инструментов реализации упреждающей доктрины. Преэмптивная доктрина предусматривает три важнейшие фазы своей реализации, применительно к странам, которые в перспективе могут угрожать американским интересам: смена режима, изменение менталитета и уклада жизни населения страны и строительство (а более точно — воссоздание заново) государства на территории, откуда мыслится возможная угроза.

Упреждающая стратегия, в отличие от превентивной, предполагает борьбу и устранение не только и не столько актуальных, существующих, а прежде всего потенциальных угроз, угроз завтрашнего дня для «американской исключительности». А главное, она предполагает, как минимум, деструкцию и ослабление, а как максимум, — устранение субъектов подобных угроз: России или любого другого государства, ставящего под сомнение американскую исключительность. Кроме того, в стратегии предусматриваются подобные действия и в отношении не только государств, но и негосударственных структур самого различного типа.

Значительная часть американского истеблишмента, проанализировав почти десятилетний опыт практического осуществления доктрины, сделала вывод о необходимости ее подкрепления новыми методами, инструментами и способами реализации. За последнее время в США опубликован ряд ключевых документов и материалов по этим вопросам. Среди них необходимо выделить, прежде всего, переведенные на русский язык Новую оперативную доктрину армии, Третью инициативу оборонных инвестиций и инноваций Пентагона и т.п.

Главным в Новой оперативной концепции армии США «Победа в сложном мире 2020-2040» является то, что впервые на уровне официального документа обнародовано принципиально новое видение облика войны. На Западе традиционным является увязывание трех терминов — агрессия, война и воля. Война в англо-саксонской традиции отнюдь не обязательно связана с применением летального оружия. Эта традиция следует за классиком военной мысли Карлом Клаузевицем, утверждавшим: «Война — это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю». Соответственно, и в теоретическом, и, главное, в практическом смысле вся военная доктрина Запада заточена под задачу подавления воли противника, его подчинения, превращения в средство достижения собственных целей.

В Новой оперативной концепции впервые официально говорится, что «жесткие противоборства будущего, — по словам генерала Д. Перкинса, —будут осуществляться в незнакомой обстановке и в незнакомом месте. При этом армии будут противостоять неизвестные враги, входящие в неизвестные коалиции». Один из разработчиков концепции, бывший командующий войсками США и союзников в Афганистане, генерал Д. Барно отмечал: «Нам придется действовать в условиях, когда невозможно установить ни точного времени начала войны, ни момента ее завершения». В одной из своих концептуальных статей, впервые переведенной на русский язык для публикации в сборнике, он назвал подобные будущие конфликты «теневыми войнами».

Помимо изменения облика войны, значительно расширяется сфера противоборств. И это вторая новая характеристика американского понимания войн. Впервые официально признаны сферами войн не только традиционные боестолкновения с использованием летального оружия, но и противоборства в сфере дипломатии, внутриполитические гражданские конфликты, информационные войны, финансово-экономические войны, жесткое технологическое противоборство и, наконец, поведенческие войны. При этом в концепции выделяются пять «полей боя», или, как говорят американцы, доменов противоборства. В их число входят суша, море, воздух, космос и киберпространство, причем суша определяется как решающий домен. В этом состоит третья отличительная черта концепции.

Начальник Штаба сухопутных войск США генерал Р. Одиерно во введении к концепции объясняет, что ключевая роль армии связана не только собственно с ведением военных действий, а с тем, что именно на нее выпадает главная нагрузка по реализации двух последующих стадий, предусмотренных Национальной стратегией упреждающего устранения возможных угроз. Именно армии, в соответствии с официально принятым документом, предстоит после завершения военных действий нести основную нагрузку по переформатированию жизни и менталитета населения стран и регионов, представляющих собой актуальную, либо потенциальную угрозу американской исключительности, а также реструктуризации и воссоздания на новой основе государств на этих территориях.

К настоящему времени при активном участии бывшего командующего войсками США в Афганистане, известного военного мыслителя Х. Макмастера, отца концепции «гибридных войн» Ф. Хоффмана, ведущего разработчика повстанческих и контрпостанческих действий Д. Килкаллена и др., а также силами влиятельных структур, включая Центр новой американской безопасности (CNAS), Центр умной обороны (CSD), Форум оборонных предпринимателей (DEF), Центр международной морской безопасности (CIMSEC) во главе с Центром стратегических и международных исследований (CSIS) разработаны контуры нового варианта упреждающей стратегии. А главное, не только контуры стратегии, но и соответствующий ей инструментарий и методы.

Прежде всего, постулируется, что между войной и миром нет больше четкой грани. Поэтому новая преэмптивная стратегия будет реализовываться не столько в ходе традиционных военных конфликтов, сколько в рамках жестких противоборств. Американцы и Запад в целом все чаще уходят от четкого и юридически определенного термина «война», заменяя его такими размытыми понятиями, как «конфликт», «противоборство», «противостояние», «активные наступательные операции» и т.п. При этом интенсивность конфликтов, его участники, поля боя и сферы противоборств становятся переменными величинами. Фактически речь идет о том, что появляется новое состояние — «мировойна» или «войномир», уже достаточное для осуществления упреждающих действий по устранению потенциальных, возможных в будущем угроз.

Сегодня в основу военных доктрин все большего числа стран мира, включая США, кладутся провидческие идеи выдающегося российского военного теоретика Евгения Месснера о «мятеж-войне» и гениального польского мыслителя Станислава Лема о «незаметной и неотличимой от мира войне».

При подготовке Новой оперативной концепции армии США «Победа в сложном мире 2020», ее разработчики постарались использовать наиболее оригинальные концепты, касающиеся отдельных сторон и феноменов будущей войны. Прежде всего, получили официальное признание гибридные, асимметричные конфликты, теория которых в рамках западной традиции наиболее подробно разработана Ф.Хоффманом, в том числе в работе «Гибридная война и ее вызовы». Также в сборник включена классическая, основополагающая работа по теории и практике асимметричных конфликтов и противоборств – статья Ф.Арригин- Тофта «Природа и история асимметричных конфликтов. Шансы слабых против сильных». При этом особое значение предается нечеткому характеру военных конфликтов, когда становится трудно установить время начала и завершения войны или жесткого противоборства, когда противостоящие стороны включают в себя как войсковые подразделения, так и иррегулярные формирования, как ополчение, так и частные военные компании и т.п. Решающий вклад в развитие представления о нечетких, скрытых конфликтах внес Д.Барно, в том числе в своей статье «Теневые войны XXI века», включенной в сборник.

В последние годы западные и российские публикации наполнили сетевые термины и метафоры. Это в полной мере относится и к работам по военной тематике. В данном контексте особый интерес представляет включенная в сборник статья видного американского военного мыслителя Дж.Аркиллы «Создавая и используя сети». Отличительной особенностью данной работы является не только пристальный и профессиональный взгляд на особенности сетевых методов организации в вооруженных формированиях, но и новое, расширительное понимание сетей. Оно включает в сетевую парадигму и особый уникальный феномен «боевого роя», которому Дж.Аркилла предрекает активное развитие в будущем.

Подлинная революция в понимании будущей войны, как разрушительных и кровопролитных конфликтов, ведущихся в ландшафте многомиллионных городов и гигантских агломераций, была совершена в конце прошлого десятилетия австралийским спецназовцем, ныне руководителем частной военной компании, советником по контртерроризму правительств США, Великобритании и Австралии Д. Килкулленом. Его революционные книги «Контртерроризм», и особенно «Спускаясь с гор: грядущая война в городах» не переведены на русский язык. В этом смысле для русскоязычного читателя будет важным познакомиться с программной статьей Килкуллена «Грядущая война в городах», специально переведенной для сборника. Нельзя также не отметить, что перенос будущих жестких противоборств и военных столкновений из гор и пустынь в гигантские городские агломерации, что мы видим сегодня на примере Донецка, Луганска, Мосула, Алеппо и др. будет происходить в условиях беспрецедентной информационной открытости и повышения коммуникационной и иной связности всех точек мира. Под этим углом зрения представляется крайне интересным доклад корпорации RAND, подготовленный Джоном Маккинлеем, Элисоном Аль-Баддавэем. Остается только с сожалением согласиться с авторами этого доклада, что в перспективе любое локальное боестолкновение будет иметь тенденцию к глобальной эскалации и ощущаться не только в политической, но и в экономической сферах по всему миру.

Новый облик войны и задачи, которые предстоит решать вооруженным силам в рамках реализации преэмптивной стратегии, по мнению американского истеблишмента, требуют их принципиально нового оснащения всеми видами традиционного и нетрадиционного вооружения. На это направлена Третья инициатива оборонных инноваций, одобренная в ноябре 2014 года.

Инициатива призвана вывести из тупика американские вооруженные силы и оборонную индустрию. Этот тупик характеризуется одновременным действием трех эмпирических законов, получивших свое название по именам людей, впервые выявивших соответствующие закономерности. Первый из них получил название закона Августина, по имени крупного американского промышленника Н. Августина, написавшего еще в 1984 году одноименную книгу. Закон гласит: «Оборонный бюджет Америки растет линейно, а стоимость единицы новой военной авиации и шире — военной техники, растет в геометрической прогрессии». На момент выхода книги он полагал, что если дела и дальше пойдут подобным образом, то к 2054 году военного бюджета США хватит на выпуск только одного истребителя-бомбардировщика. Поскольку после выхода книги цены на технику стали расти еще быстрее, то срок сдвинулся с 2054 г. к 2030-2035 годам.

В 1990-е годы замминистра обороны США У. Перри и тогдашний начальник одного из департаментов Пентагона Э. Картер установили, что затраты на эксплуатацию, обслуживание и поддержание в боеспособном состоянии сложной военной техники растут в среднем в два раза быстрее, чем затраты на ее приобретение. Наконец, в последние годы один из самых успешных американских командиров в Афганистане, майор Д. Гант установил, что 75-85% (по совокупной стоимости) произведенной с начала нулевых годов военной техники, никогда не использовалось на поле боя.

Третья инициатива нацелена на то, чтобы исправить сложившееся положение и в кратчайшие сроки решить три ключевые задачи тремя различными способами.

В число ключевых задач вошли следующие. Во-первых, предоставить политическому руководству США и вооруженным силам средств ведения жестких противоборств в семи сферах, которые будут иметь эксклюзивный характер и не смогут быть воспроизведены как врагами и противниками, так и партнерами и союзниками США в течение продолжительного периода времени. Во-вторых, провести жесткую инвентаризацию всего военного потенциала США, вывод из эксплуатации ненужных, малоэффективных и не оправдавших себя систем вооружений, инфраструктурных компонентов и т.п. с одновременным повышением эффективности стоящих на вооружении наиболее перспективных видов боевой техники. В-третьих, сосредоточить усилия на практическом обеспечении преобладающего превосходства армейских подразделений американских вооруженных сил любого размера в боевом соприкосновении с любым противником и в любых условиях за счет повышения боевой мощи, мобильности и информированности подразделений.

Решение столь амбициозных задач в кратчайшие сроки предусматривается осуществить, мобилизуя три ключевые компонента научно-исследовательско-промышленной мощи. Прежде всего, имеется в виду еще в большей мере, чем раньше, стимулировать разработки таких известных агентств, как DARPA и IARPA. Наряду с этим предусматривается возродить ключевую роль корпорации MITRE, которой мир обязан интернетом, новым поколением «думающих машин», типа знаменитого Watson, и созданием «кибержизни». Наряду с этим уже начали осуществляться меры по разрушению любых барьеров между гражданским и военным секторами американской экономики на основе самого широкого вовлечения не только в опытно-конструкторские работы, но и в реализацию оборонного заказа «стартапов», малых предприятий, так называемых аддитивных университетских производств и даже небольших неформальных групп. Наконец, резко ужесточаются требования с точки зрения цен на новую технику к традиционным оборонным подрядчикам.

В этих условиях важно оперативно, досконально и без иллюзий изучить опыт американцев и их союзников по разработке инструментария упреждающей стратегии, оценить предпринимаемые ими усилия и найти на них своевременный, асимметричный и действенный ответ.

Авторы статьи в рамках проекта "Коллекция Изборского клуба" подготовили сборник документов "Новое лицо войны : концепты англо-саксонской военной мысли ХХI века", который выйдет в свет в издательстве "Книжный мир".

Cообщество
«Оборонное сознание»
1.0x