Трагические события, разворачивающиеся в наши дни на Юго-востоке Украины, поневоле воскрешают память о во многом аналогичном противостоянии, происходившем ровно двадцать два года назад, в Приднестровской Молдавской республике. Сходство дополняется примерно одинаковыми исходными причинами обоих конфликтов – пришедшем к власти воинствующим национализмом, задрапированным под «стремление к европейским ценностям», и отчаянное ему противостояние не просто отдельных личностей, но и целых регионов (тогда – Молдовы, теперь - Украины), не желающих его принимать. Сходство дополняется и покровительственным отношением США и ЕС с националистическим режимам, и творимым им преступлениям, что сейчас, что и двадцать два года спустя. И горячим сочувствием патриотов России силам Сопротивления, начиная от приема беженцев и отправки гуманитарной помощи, а также добровольцев. Стремящихся с оружием в руках противостоять националистическим силам. Ну, а если напомнить, что лидеры нынешней Донецкой народной республики Александр Бородай и Игорь Стрелков двадцать два года назад, еще молодыми студентами, добровольцами сражались за свободу Приднестровья, сходство в событиях вообще оказывается чуть ли не очевидным.
Есть, конечно, и серьезные различия в обоих конфликтных ситуациях, и о них будет обязательно сказано. Но пока, все же, напомним вкратце историю приднестровского конфликта, про которую многие могли и позабыть, а представители молодого поколения - и не знать вовсе.
Начнем с того, что в советские годы Молдавская ССР (а уж тем более – Украинская ССР) никак уж не были «колониями» Москвы – напротив, уровень развития этих республик был существенно выше, чем у Российской Федерации. Серьезных национальных проблем Молдавия и вовсе не знала. Если на той же Западной Украине в 40-е- начале 50-х гг. орудовали шайки бандеровцев, то в Молдавии, после изгнания в 1944 году румынских оккупантов, даже прорумынского политического повстанчества не было.
Тем не менее, ветры «перестройки» в 80-е годы стали пробуждать в том числе и националистические чувства среди местной «национал-интеллигенции». Сперва в ее среде вновь стали носиться идеи об идентичности молдавского и румынского языков, и возможном воссоединении с Румынией. А весной 1988года в журнале «Нистру», выпускавшегося Союзом писателей МССР, была опубликована программа с требованиями признать идентичность молдавского и румынского языков, и перевести молдавский язык на латинскую графику – как в Румынии. Затем последовало «Письмо 66» молдавских литераторов с аналогичными требованиями. Причем господа ( в то время еще «товарищи») литераторы, не могли не знать, что в самой Румынии перешли с кириллицы, которой пользовались испокон веков, на латиницу только во второй половине XIX века. Причем именно с целью продемонстрировать , что Румыния – «страна европейская» и с «варварской» Россией ничего, даже алфавита, общего не имеет.
А затем, в том же 1988 году, в республику прибыл тогдашний идеолог «перестройки» Александр Яковлев, и поинтересовался – а почему в Молдавии до сих пор не создан народный фронт, как в республиках Прибалтики? И осенью 1988 г. местные «интеллигенты», поддерживаемые «национальными кадрами» из Компартии МССР, в подражание прибалтам стали создавать местный «Народный фронт». Причем убогость мысли местных националистов была столь вопиюща, что они тупо копировали соответствующие «документы» прибалтийских «коллег» - вроде требования отменить пресловутый «пакт Молотова-Риббентропа». Только если прибалты через отмену этого «пакта» (собственно, и так отмененного историей уже 22 июня 1941 года) хотя бы добивались провозглашения своей государственной независимости, то их молдаванские «коллеги» - даже не «независимости», а воссоединении с «матерью-Румынией». Которой, кстати, тогда еще управлял, соответствующими методами, такой матерый «демократ», как Николае Чаушеску. И где уровень жизни был уж на несколько порядков ниже, чем в Молдавской СССР. И поэтому устраивать в осенью 1988 года митинги с призывами «Мы с Румынией – единый народ!» (а также неизменный «Русские: чемодан-вокзал-Россия!») было несколько глуповато.
Впрочем, Румыния и за последующие после свержения Чаушеску два с лишним десятилетия не особенно преуспела, и остается беднейшей европейской страной. Но о вкусах не спорят – если кто хочет, пусть объединяются хоть с Гондурасом, благо это латиноамериканская страна, а все молдавские (точнеее, прорумынские, ведь термин «молдавский» для них тоже чуть ли не символ нацизмены) националисты настаивают, что их язык чуть ли не тождественен языку древних латинян…
А первым шагом по этому сомнительному пути стал разработанный Верховным Советом МССР законопроект « О государственном языке», опубликованный 30 марта 1989 года, и провозглашающий молдавский ( с латинской графикой) единственным государственным языком республики. Вот тут придется упомянуть об одном из принципиальных отличий МССР от УССР ( где, кстати, так же в 1989 году был принят закон, объявляющий украинский единственным государственным языком). Молдавия – многократно меньше Украины и по своему размеру и по населению. Но украинская партхозноменклатура была куда монолитней молдавской. В Молдавии значительная часть промышленных предприятий ( свыше 40% ВВП республики), относилась к Левобережью, и была интегрирована в общесоюзные структуры. Украинская же индустрия воспринималась и своими руководителями, и большей частью населения, как нечто вполне самодостаточное. Поэтому на Украине, наряду с чисто западно-украинскими националистическими настроениями, и в промышленных областях Центра, Востока и Юга многие считали, что неплохо проживут и «без Москвы». Промышленно-хозяйственная номенклатура Левобережья Молдавии, со своей стороны, отлично понимала, что в «свободной Молдове» она займет, в лучшем случае, второстепенные позиции, а в случае присоединения к Румынии – и вообще окажется на задворках. Конечно, не только в номенклатуре дело – Левобережье Днестра всегда было интернационалистичным, до половины его состояло из русских и украинцев, да и большинство местных молдаван ни в какую Румынию не хотели. Хотя бы потому, что не входили в ее состав никогда – за исключением периода оккупации 1941-1944гг., оставившего исключительно отрицательные впечатления.
Строго говоря, в отличие от большинства «национал-интеллигентов», и молдавские крестьяне Правобережья не особенно мечтали о «матери-Румынии». Опыт пребывания в ее составе в 1918-1940гг. был весьма горек – румыны относились к «бессарабцам» как к людям второго сорта и чуть ли не официально именовали их «мырланами» («быдлом» - чтоб понятнее). И хотя позднее, в 1991 году, молдаване Правого берега и голосовали за независимость Молдовы, но от «воссоединения» они отмахивались и тогда. И не случайно прорумынские «юнионисты» и в те годы, и в последствии, категорически отказывались от проведения референдума о «воссоединении с Румынией». Даже в 1992 году, после всех событий, связанных с развалом СССР и приднестровской войной, по данным социологов, за «воссоединение» готовы были бы голосовать не более 17 % населения Правобережья. Во многом, это и объясняет, почему Приднестровское Сопротивление стало складываться еще в последние годы «перестройки». А Украине потребовались еще годы для проматывания советского наследия и прихода к власти агрессивных националистов, чтобы, наконец, встали люди, готовые с ними бороться.
В Молдове же еще в 1989 году начались забастовки протеста против дискриминационного языкового закона, в которых участвовали десятки тысяч рабочих на сотнях предприятий. Несмотря на эту забастовочную волну, которую, кстати, гневно осудил руководитель КПСС и СССР М. С. Горбачев, 31 августа 1989 года Верховный совет принял закон, объявляющий молдавский язык единственным государственным. Позднее этот день был объявлен в Молдавии праздничным – хотя справедливее его назвать было бы днем траура по единой Молдове. В ответ Объединенный совет трудовых коллективов (ОСТК) в ряде городов Левобережья проводит серию местных референдумов о создании Приднестровской автономной республики. В новом составе Верховного Совета МССР большинство захватили националисты- и депутаты представляющие регионы Левобережья, а также примкнувшего к ним города Бендеры были вынуждены покинуть Верховный Совет. Что показательно – их тогда же исключили из рядов Компартии Молдовы - «за сепаратизм»!
После начались акты уже физической расправы над недостаточно «молдаво» (тогда еще)- сознательными. Посчитав, что им уже нечего терять, приднестровцы в селе Парканы близ Бендер провели I Съезд депутатов Приднестровья всех уровней. 23 июня Верховный Совет МССР утвердил Заключение специальной комиссии по пакту Молотова-Риббентропа, в котором создание МССР было объявлено незаконным актом. В ответ
президиум Тираспольского городского совета провозгласил, что если МССР была создана незаконно, то левобережье Днестра также было незаконно в неё включено, поэтому президиум «не считает себя связанным какими-либо обязательствами перед руководством ССР Молдовы». А 2 сентября 1990 года на II Чрезвычайном съезде депутатов всех уровней Приднестровья была образована Приднестровская Молдавская Советская Социалистическая Республика в составе СССР (ПМССР). Государственными языками ее объявлялись молдавский (с кириллическим алфавитом), русский и украинский.
Показательно, что созданием Приднестровской республики были возмущены не только кишиневские власти (что было бы хоть логично), но и президент СССР Горбачев!
Пока, однако, противостояние происходило, в основном, в политической плоскости. У кишиневских националистов просто не было тогда еще вооруженной силы – это еще одно принципиальное отличие от сегодняшней Украины. Приднестровцы со своей стороны, и не спешили у себя таковую создавать. Они наивно надеялись, что в случае чего их защитит расквартированная на территории МССР 14-я армия Советских Вооруженных Сил. Вот, кстати, и еще одно различие с современной Украиной ( зато объясняющее быстроту решения «крымского вопроса» в текущем феврале – марте)
Однако перерастание молдавско-приднестровского конфликта в откровенно вооруженную фазу стало неизбежным к моменту окончательного распада СССР в конце 1991 года. Еще 27 августа Молдова провозгласила себя независимой (от СССР) а 2 сентября о независимости объявила Приднестровская Молдавская республика (соответственно, от Молдовы). В Кишиневе не скрывали своих намерений покорить Приднестровье силой оружия. Показательно, что когда, после Беловежских соглашений встал вопрос о судьбе Вооруженных сил СССР, большинство даже «независимых» президентов выступили за сохранение их единства. В первую очередь, кстати, Назарбаев – за что ему, конечно, честь и хвала. Борис же наш Николаевич идею сохранения единых вооруженных сил ухитрился довести до абсурда: с одной стороны с 25 декабря 1991 года Российская Федерация формально существовала вообще без армии – до мая 1992 года. С другой стороны, сохранялись (правда, потихоньку растаскиваемые по «национальным квартирам») Вооруженные силы неизвестно какой страны, подчиненные персонально маршалу авиации Евгению Шапошникову, который, в свою очередь, непонятно кому должен был подчиняться. Впрочем, три свежеиспеченные независимые республики сразу отказались от сохранения единых Вооруженных сил, и потребовали создания на основе дислоцируемых у них соединений (и не только) создания собственных армий. Это были Украина, Азербайджан и Молдова. Как нетрудно догадаться, все три республики руководствовались ожиданием войны с бывшими братьями по Союзу: Украина - с Россией, Азербайджан – с армянами, Молдова – с Приднестровьем.
Молдавское руководство, в первую очередь президент республики (бывший секретарь ЦК КП МССР) Мирча Снегур и его министр обороны Ион Косташ (в прошлом – советский генерал) форсировали изъятие у расквартированных в бывшей Молдавской ССР частей оружия, военной техники и боеприпасов. Приднестровское руководство, со своей стороны, пыталось тоже получить какую-то часть оружия и техники – но ему в этом было отказано. Разозленный лидер Приднестровья Игорь Смирнов прямо заявил генералу Борису Громову, приехавшему из Москвы с новым командующим 14-й армией Юрием Неткачевым: «Какой армией? Чьей? СССР? Так его нет. СНГ? Так его фактически тоже нет. России? Украины? Все оружие, находящееся на территории ПМР, принадлежит народу Приднестровья, а командующего 14-й армией генерала Неткачева я объявляю персоной нон грата».
По правде говоря, генералу Неткачеву по-человечески можно было бы даже посочувствовать. В считанные недели он стал персоной, одиозной на обеих берегах Днестра, и даже у большинства собственных подчиненных. Молдавская сторона открыто прибирала к себе армейское имущество - но все же Неткачевым были недовольны, а местные СМИ прямо обвиняли его в том, что он передает оружие и боеприпасы и приднестровской стороне. А последней, как «непризнанной», ничего из бывшего союзного имущества как бы и не полагалось. Еще у молдаванских властей вышел облом с дислоцированным в Кишиневе 300-м отдельным (т.е. Неткачеву не подчиненным) десантным полком. Его тоже хотели «приватизировать», но комполка, боевой полковник Алексей Лебедь (брат вскоре ставшего знаменитым генерала) так припугнул кишиневских правителей, что те сочли за благо с ним не связываться. Российское руководство, конечно, потом «поощрило» Лебедя и десантников по своему - передислоцировало полк в Восточную Сибирь, в Хакасию. А в 1998 году полк вообще ликвидировали…
Между тем на левом берегу (и в Бендерах) Неткачев категорически запрещал передавать приднестровской стороне хоть какое либо вооружение. Правда, большинство офицеров и прапорщиков в гарнизонах на территории ПМР уже состояли либо из местных, либо из тех, кто имел там квартиры, и в Нечерноземье или Сибирь перебираться не хотел. А солдат срочной службы вообще осталось минимум – после развала Союза многие разбежались по «своим» республикам», многие весной демобилизовались, новичков почти не присылали – да и в целом, молдаванский национализм так резко контрастировал с приднестровской «дружбой народов» (недаром Приднестровье потом назовут непокоренной частью СССР!), что симпатии у всех были на стороне ПМР.
Стороны, меж тем, продолжали готовиться к бою – хотя вооруженные стычки сторонников Молдовы и ПМР уже не прекращались с осени. Поначалу молдавская сторона использовала силы МВД ( милицию спешно переименовали в полицию, и ОМОН – соответственно, в ОПОН), и т.н. «волонтеров» - вооруженных гражданских. Правда, о последних нелестно отзывался даже сам Снегур: «Очень много желающих, требующих оружия на улице, но они быстро исчезают, когда направляем их в Министерство внутренних дел, пройти определенные формальности». Тем не менее, Косташ поставил задачу – довести численность молдавских вооруженных формирований до 60 тысяч человек. Правда, с трудом удалось набрать всего 26 тысяч, да и то, как утверждают знающие люди, в большинстве на бумаге.
С Приднестровской стороны к формированию сил для обороны власти приступили при неподдельном энтузиазме основной массы населения – причем и русских, и молдаван. Вскоре, кроме местных милиционеров, вставших на защиту Республики, сформировались батальоны рабочей гвардии, отряды территориальной самообороны, воскрешенного Черноморского казачьего войска. Затем сотнями стали прибывать казаки с Дона, Кубани и даже из Сибири, да и другие российские добровольцы (самого широкого политического спектра). Весьма любопытно, что с большим отрядом «хлопцев» прибыл на помощь Приднестровью и тогдашний лидер ультранационалистической украинской организации УНА-УНСО Дмитрий Корчинский. Оружие и технику захватывали у воинских частей либо женские забастовочные комитеты (очень весомая тогда в Республике сила) , либо постановлениями райисполкомов отряды самообороны и рабочей гвардии. Впрочем, по воспоминаниям Александра Бородая, чаще всего офицеры и прапорщики выменивали оружие, боеприпасы и даже бронетехнику на местную ракию, коньяк, вино и сигареты. Корчинский, кстати, в своих воспоминаниях откровенничал, что практику «реквизиций», воровства, покупки оружия и техники его парни начали еще на сугубо украинской территории – в бывших еще недавно Советских воинских частях, и у украинской «Национальной гвардии». Любопытно и еще одно свидетельство Корчинского – по его словам, президент «самостийной» Украины Леонид Кравчук, и украинские «национал-демократы» так же предали украинцев Приднестровья, как и Борис Ельцин и российские «демократы» - русских. (О приднестровских молдаванах уж и никто и не говорит – они загодя были Кишиневом объявлены «национал-предателями»). Правда, ни российские, ни украинские «демократы» тогда не рискнули принять карательных мер против направлявшихся в Приднестровье добровольцев – хотя и в Верховном Совете РФ, и в его украинском аналоге тогда же начали стряпаться законы о «борьбе с наемничеством», под которых можно было подогнать почти всех добровольцев.
Насчет добровольцев с молдавской стороны – якобы из Прибалтики – было очень много разговоров, но, к сожалению, ни одного фактического доказательства. То же самое можно сказать и о военных специалистах, спецслужбистах и снайперах из Румынии. Наверняка, конечно, они были – но живые в руки не попались, а от мертвых признаний не получишь. Единственное, и то косвенное свидетельство румынского участия в событиях – судьба руководителя молдавской террористической группы «Бужор» Илие Илашку. Он совершил несколько терактов против лидеров Приднестровья. Был пойман со своими сообщниками, приговорен к расстрелу – но, по настоянию России, «вышку» ему с подельниками заменили пожизненным сроком. Причем через десять лет Илашку из тюрьмы был отпущен (хотя не только признался в совершенных убийствах, но даже не раскаялся в них)– и тут же стал румынским сенатором. А затем он и его подельники еще и добились у Страсбургского суда, чтобы Россия(!!!) выплачивала им сотни тысяч евро компенсации за проведенные за решеткой годы.
Но вернемся к молдово-приднестровскому противостоянию. 23 мая «для обеспечения территориальной целостности Молдовы» указом Снегура министру обороны Косташу были подчинены все наличные формирования МВД и министерства национальной безопасности (МНБ). Фактически, это означало, что Кишинев концентрирует все свои силовые ресурсы перед решительным ударом. К этому времени конфликт уже стал приобретать очертания позиционной войны: театр военных действий расширился и охватывал левобережные села Роги, Кочиеры, Погребы, Кошница, Пырыта и Дороцкое на подступах к Дубоссарам, а также правобережный город Бендеры с селами Гиска и Кицканы. Систематическим артобстрелам подвергались жилые кварталы приднестровских райцентров Дубоссары и Григориополь. Дубоссары молдавские формирования с начала года пытались захватить как минимум, четырежды, чтобы разрезать территорию республики пополам – но каждый раз их отбивали. Причем систематический обстрел артиллерией Молдовы плотины Дубоссарской ГЭС создавал реальную предпосылку колоссальной экологической катастрофы. И так в Днестр из развороченных взрывами трансформаторов вытекли сотни тонн масла, у смотровых и ремонтных бригадам не было возможности работать, и вода в водохранилище стала угрожающе подниматься...
А если бы произошло разрушение тела плотины, удерживающей 465 миллионов кубометров воды, то волной, высотой от 20 и до 6 метров в низовье Днестра, было бы снесено все, в том числе 57 населенных пунктов, образовалась бы сплошная зона затопления шириной от 2 до 12 километров, причем и вправо, и влево от Днестра.
Но тут даже кишиневские «патриоты» поняли, чем чревата такая катастрофа (к тому же неминуема была бы и ссора с Украиной, которой также досталось бы от разлива Днестра), и молдавским артиллеристам велено было поумерить прыть.
Однако самой потенциально взрывоопасной точкой на линии молдово-приднестровского противостояния были Бендеры (впрочем, в Кишиневе город уже на румынский манер переименовали в Тигину). Дело было не только в том, что Бендеры – крупный транспортный узел и один из важнейших центров промышленности региона. Он мало того, что находился на правом берегу Днестра и, следовательно, не имел защитной водной преграды. Но к тому же в городе вполне официально уже который месяц существовало двоевластие – был мэр («примар»), подчиненный Кишиневу, и приднестровский председатель горисполкома, был горотдел полиции (понятно, молдавский) и горотдел милиции, и т.д.
И кишиневское руководство решило нанести удар именно там.
Днем 18 июня, парламент Молдавии принял постановление о исключительно мирном урегулировании конфликта с Приднестровьем, и даже о создании для этой цели смешанной комиссии. А вечером молдавская бронетехника, воинские подразделения и части МВД уже с нескольких сторон вступали в город. Где уже действовали спецгруппы МГБ Молдовы. Так что Саакашвили, объявивший вечером о прекращение огня и начало мирных переговоров, а в полночь начавший штурм Цхинвала был вовсе не оригинален. Как не оригинален оказался и Порошенко, объявлявший «прекращение огня», которое никто из его вояк и не думал соблюдать.…
И в 19.00 по Кишиневской и Каушанской трассам в Бендеры потянулись молдавские колонны бронетранспортеров, артиллерии, танков Т-55, из ближайших пригородов и сел в город входили 1-й, 3-й и 4-й батальоны молдавской армии, отряды «волонтеров» и полицейских, бригада «ОПОНа». А город, так и не привыкший к своему «прифронтовому» положению, продолжал жить мирной жизнью. Причем в городских школах как раз в разгаре были выпускные вечера… Въезды в город, которые приднестровские ополченцы заблокировали «на всякий пожарный» с помощью грузовой и строительной техники, молдавские части стали сносить бронетехникой и артогнем. К девяти вечера молдавские части, как на бронетехнике, так и на обычных автобусах, паля во все стороны, уже проникли к центру города. Надо ли говорить, что при этом массами гибли совершенно непричастные к событиям люди. Начались выходки и похлеще – вплоть до массовых изнасилований выпускниц школы. Молдавская сторона, правда, по этому пункту старается упорно переложить ответственность на приднестровцев. Но если вдуматься логически – то в сравнительно небольших Бендерах, где почти все друг друга знают, местные милиционеры, гвардейцы или ополченцы вряд ли бы рискнули на подобную гнусность – они же все -таки надеялись и дальше жить в этом городе, Совсем другое дело - заезжие, но незваные «гости».
Сопротивление им спешно организовали председатель горисполкома Том Зенкович (серб по национальности) и командир 2-го Бендерского батальона национальной гвардии, бывший советский подполковник Юрий Костенко. О последнем надо сказать хотя бы коротко – его вскоре обвинили в бандитизме (и приднестровские власти, и командование 14-й армии) и при задержании ликвидировали. Суммируя рассказы очевидцев, надо подчеркнуть – что бандитом, в чистом смысле этого слова, он не был, но другое, дело, был совершенно не готов для мирной нормальной жизни даже в условиях «непризнанной» республики 1992 года, и обязательно отмочил бы нечто, что можно было характеризовать и как «бандидизм».
Однако в июне 1992 года Костенко вместе с председателем горисполкома Зенковичем проявили себя как настоящие лидеры сопротивления. Укрепившись с горсткой милиционеров и ополченцев в здании горисполкома, Зенкович приказал объявить о немедленном созыве добровольцев для защиты города. Ему удалось связаться по телефону с Тирасполем, где Верховный Совет ПМР и ее президент объявили о немедленной мобилизации ополченцев, и о выдвижении всех наличных сил на выручку Бендерам. В это время Костенко и его гвардейцы вели ожесточенные бои у городской типографии, удерживали здания горотдела милиции, почты, и гвардейских казарм. Но все же к четырем утра почти весь город был взят под контроль молдавскими формированиями.
1-й молдавский батальон вышел к мосту через Днестр – дальше, утверждают одни источники, их не пустили защитники Приднестровья, другие говорят, что молдаване и сами через мост не рвались, а своей задачей ставили отрезать Бендеры от остального Приднестровья.
Между тем, часть молдавских формирований, почувствовав себя победителями, приступила к захвату городских заводов – и их тотальному разграблению. Позднее этот факт признала даже молдавская прокуратура – кишиневские власти считали заводы Приднестровья, в принципе, уже своими, и их разграбление, потенциально било и по их карману. Между тем, ранним утром несколько танков, захваченных приднестровскими женщинами у 56-й дивизии 14-й армии (впрочем, с экипажами хоть и из отставных, но вполне опытных танкистов) пошла выбивать молдавский заслон с бендерского моста. Дальнейшие описания событий очень противоречивы, невозможно понять, была ли это одна атака, или две, следовавшие одна за другой. Командовавший этой группой танков С.В. Вуколов сам говорит об одно атаке, «которая, все же была хоть и «психическая» и «самоубийственная», но необходимая. Все признают, что два танка были подбиты из противотанковых пушек МТ-12 «Рапира». « В этой атаке погибли капитан А. Смирнов, старший лейтенант В. Безгин, старший лейтенант В. Балтан, А, Заруба, Н. Гришин, позднее … погиб наводчик-оператор А. Иршенко», вспоминал Вуколов. Некоторые утверждают, что после гибели этих двух танков атака захлебнулась. Другие же настаивают, что атака продолжалась силами подошедших из Тирасполя отрядов казаков, «Дельта» и Днестр». Молдаване же утверждают, что помимо этих сил, к атакующим присоединилось пять танков Т-64 (также «позаимствованных» у 14-й армии), и все равно пробиться сквозь молдавскую оборону приднестровцы смогли только к вечеру 20 июня. Правда, они не оспаривают, что при этом потеряли две артиллерийских батареи.
А как раз в это время Мирча Снегур рассказывал молдаванам по телевидению, что «незаконными формированиями в Бендерах подвергся бешеному нападению полицейский участок», но зато сейчас в Бендерах (то бишь в Тигине, Снегур сам не успел привыкнуть к этому названию) «восстановлен конституционный порядок». Но это было не просто не так, а совсем не так – к ночи части приднестровцев, вместе с подошедшими отрядами ополченцев и добровольцев, сумели прорваться к горсовету.
Молдавские вояки добавили себе 20 июня и еще лишних проблем. Не ограничившись захватом и разграблением городских заводов, они еще и подвергли обстрелу Бендерскую крепость, где дислоцировались ракетная бригада и химбатальон все той же 14-й российской армии. Среди российских военных были жертвы. Словно не удовлетворившись этим, молдавская артиллерия обстреляла и склад ГСМ в/ч 48414 14-й армии России, что также привело к гибели российских солдат. И хотя генерал Юрий Неткачев по прежнему велел своим подчиненным на территории ПМР соблюдать «нейтралитет», военные уже на свой страх и риск стали поддерживать огнем приднестровцев.
Между тем уличные бои продолжались, из Тирасполя и из Кишинева шли новые подкрепления. Но к раннему утру 22 июня приднестровцы с союзниками сумели очистить центр города. К концу дня за молдавской стороной оставался только юг города (в частности, населённые пункты южнее Бендер, Варницу и микрорайон «Ленинский»), и кварталы, находящиеся между югом Бендер и полицейским отделением. К середине дня 22 июня в Бендерах появилась «линия фронта», разделявшая стороны. На Суворовской горе расположилась молдавская миномётная батарея, обстреливавшая подконтрольные приднестровцам территории.
Страдания горожан в творящемся аду, конечно, были невыносимыми – без еды и питьевой воды, под постоянным градом летящих со всех сторон осколков и пуль, под разрушающимися домами, зачастую без элементарной медицинской помощи. И это в 35-градусную жару, когда валяющиеся на улицах трупы стремительно распухали и разлагались. Не удивительно, что жители тысячами устремились прочь из города –зачастую неизвестно куда, лишь бы там не стреляли.
А бои на городских улицах продолжались. Обе стороны активно использовали артиллерию и снайперов, а также совершали рейды и вылазки на позиции противника. В добавок молдавская сторона еще и предприняла попытку авиаудара по мосту через Днестр – причем использовала для этого МиГи-29, которые совсем недавно маршал Шапошников любезно презентовал Косташу ( с авиабазы «Марчулешты»). Молдавские летчики, впрочем, оказались весьма бездарными и в мост не попали – зато уничтожили дом в болгарском селе Парканы вместе со всей населяющей его семьей – что позднее, с крайним смущением, было вынуждено признать молдавское военное ведомство. Следующий подобный вылет уже ждали – и один из МиГов, не успев отбомбиться, был сбит (ни приднестровцы, ни россияне, вероятно, из скромности, не стали записывать «молдавского аса» на свой счет).
Наконец, свою «долю разнообразия» в ситуацию решила внести и официальная Москва – хотя бы потому, что нападки оппозиции, причем не только на улицах, но и в Верховном Совете, доселе лояльном Ельцину, заставили Кремль забеспокоиться. И в Приднестровье как «полковник Гусев», принять командование армией вместо Неткачева прибыл генерал Александр Лебедь. Правда, многие участники тех событий, особенно с приднестровской стороны, утверждают, что дальнейшие заслуги Лебедя в умиротворении ситуации изрядно преувеличены. И что решающую роль к моменту его приезда уже сыграли сами приднестровцы и прибывшие к ним на помощь добровольцы. Вероятно, в этом есть немалая доля справедливости.
И все же, как свидетельствует генерал Юрий Попов, тогда соратник Лебедя (порвавший с ним после 1996 года), Лебедь принял ряд решительных мер для прекращения кровопролития. Когда вечером 29 июля, прервав относительное затишье, армия Молдовы возобновила массированный обстрел Бендер из гаубиц, минометов, гранатометов и стрелкового оружия, Лебедь среагировал соответственно.
30 июня он отдал своей артиллерии и ракетным войскам приказ: «Уничтожать склады с боеприпасами, ГСМ и артиллерию противника. Цели искать самим». И хоть «противник» прямо назван не был, уже в ночь с 30-е июня дивизион подполковника Н. нанёс удар по реактивной батарее БМ-21 «Град» Молдовы на Кицканском плацдарме, и полностью уничтожил её. А 1 июля: дивизион подполковника В. на направлении Кошница – Дороцкое уничтожил миномётную батарею и склад боеприпасов. Затем 2 июля: дивизион 328 сап уничтожил миномётную батарею, наблюдательный пункт и колонну полиции. В результате противник потерял до 150-и человек убитыми и семь машин. Уже к исходу 2-го июля: начальник разведки РВиА армии подготовил список целей. Объектами для поражения были выбраны три базы отдыха молдавского ОПОНа, полиции и регулярной армии (одна — южнее села Слободзея, другая — в Гербовецком лесу, третья — дом отдыха южнее села Голерканы), три склада ГСМ, три артиллерийских батареи и один командный пункт.
Но в это время с Лебедем из Москвы связался министр обороны Грачев, и потребовал прекратить «самодеятельность». В ответ Лебедь охарактеризовал руководство Молдовы как «фашистское», и заявил, что другого диалога с «фашистами» он даже и не предполагает. Грачев потребовал от Лебедя перестать «политиканствовать» - но и Лебедь в ответ завил, что не считает политиканством выполнение своего долга русского офицера. Пока два бывших сослуживца по ВДВ и Афганистану обменивались подобными колкостями, Лебедь дал очередной приказ, и в ночь со 2-го на 3-е июля с 3-х до 3 часов 45-и минут по целям, указанным выше, был нанесен мощный огневой удар восьмью артиллерийскими дивизионами и шестью миномётными батареями. Очевидцы утверждали, что после такого удара в течение двух дней собранные со всей Молдовы машины скорой помощи вывозили раненых. Убитых зарывали здесь же, а родственникам погибших позже сказали, что все они дезертировали из армии и находятся за пределами Молдовы. В Кишинёве возникла настоящая паника, все ожидали со дня на день действий братьев Лебедь и наступления танков 14-й армии. Но, что весьма примечательно – этот сокрушительный удар был нанесен как раз за несколько часов до состоявшейся встречи Бориса Ельцина и Мирчи Снегура. Причем если последний еще на днях жаловался на Россию во все международные инстанции, начиная с ООН, и даже заявлял, что «Молдова находится в состоянии войны с Россией», теперь он был куда скромнее и податливее.
Тогда же, в первых числах июля были приняты и подписаны Россией и Молдовой следующие договоренности: 1) прекратить боевые действия и развести воюющие силы; 2) определить политический статус Приднестровья; 3) вывести части 14-й армии в соответствии с двусторонними договоренностями, но только после реализации первых двух пунктов; 4)сформировать и направить в Приднестровье части из состава российских войск для проведения миротворческой миссии.
В принципе, на основе этих пунктов и по сей день сохраняется мир на обоих берегах Днестра.
Хотя за него было заплачено немалыми жертвами – и человеческой кровью, в первую очередь. Только в эти трагические июньские дни, и только с приднестровской стороны в Бендерах погибло 498 человек, в том числе 132 мирных жителя, среди них – пятеро детей и 31 женщина. Пропало без вести 87 человек, умерло от ран – 40 человек. 1242 человека получили ранения различной степени тяжести. Около 100 тысяч человек стали беженцами, из них 80 000 были зарегистрированы в Приднестровье.
В ходе боёв было повреждено и уничтожено около 1280 жилых домов, из которых 60 полностью разрушены. Также разрушены 15 объектов здравоохранения и 19 объектов образования, 5 многоэтажных жилых домов государственного жилого фонда, 603 государственных дома повреждены частично. Повреждены 46 предприятий промышленности, транспорта, строительства. В общем, городу был причинён ущерб на сумму, превышающую 10 000 000 000 рублей по ценам 1992 года. Правда, по крайней мере, теперь, и молдаване и приднестровцы утверждают, что навек зареклись от вооруженных конфликтов друг с другом. Однако вопрос политического урегулирования конфликта за эти двадцать два года так фактически и не сдвинулся.
