Много ли вдавишь в пост? Немного. Много – не влезет. Мысли, идеи порхают в эфире. Жирные и сочные. С каждой такой тушки наваристый и жирный роман получиться может. Но Zeitgeist неумолим. Приходится из благородной дичи лепить наспех гамбургер. Не то попортится. Посему любые заметки представляют собой не полноценные истории, а попытки – разной степени неуклюжести - рассказать о том, что могло бы случиться. Писать такие заметки, что читать поваренную книгу с иллюстрациями: выглядит заманчиво, слюна выделяется, в желудке урчит, но насыщения не происходит. Вот ещё одна из подобных.
Изначально планировалась как заметка «про девяностые», потом к ней добавился колокольный звон с той стороны любимой Волги, а значит и русские мотивы, потом всё это припорошило рассуждениями о русской литературе и к оппозиции «вертикаль – горизонталь» у Гегеля и Ницше. А между этим всем ещё и паприка: критика японского мастеринга, поэтизация уток, что-то школьное. Воспоминания. Может быть даже и Пушкин. Как теперь всё это раскручивать? Размазывать до «Улисса» или оставить так? А что оставить? Остов? Какие-то Пятна Роршаха
Вот, например, «90-е». Вопрос: почему существуют те, кто любит это десятилетие? Что там вообще можно любить? В девяностой России-то? Попытка выделить объекты этой любви, следом – почти спонтанно – набросок субъекта, любителя. И опять вопрос: как подступиться к изложению? С чего начать? Чем кончить? Начать, допустим, с объектов. Как я к ним подошёл? Попробовал вспомнить о том, что лично мне нравилось в то десятилетие. Тут, в общем, довольно непросто. Потому как собственно «феноменов 90-х» очень и очень мало. Разве что ларьки и агрессивная реклама. Рассуждаю, естественно, первым делом о городской среде, как месте своего обитания. Ларьки, горы мусора, убитый асфальт (несопоставимо убитее, чем сегодня), агрессивная пошлая карго-реклама, орущий из вездесущих колонок «Тополиный пух». Нравиться такое не может. Впрочем, был один плюс: в условиях тотальной нищеты муниципалитета в городе не было никаких строек. То есть совсем никаких. Ни высотных домов, ни ТЦ, ни автостоянок не возводили, а, соответственно, пространство городское было нетронуто. Ещё не развалились советские объекты, ещё кое-где был приличный газон. Подчеркну: собственно в 90-е для города и городской среды не делалось ничего. Но СССР был ещё местами жив, а его наследие не успело до конца развалиться. Поэтому окраинный пейзаж, свободный от ларьков и комков был выносим. Но не более. Второй момент: много чего появилось. 97% этого «чего» было, разумеется, мусором. Дрянные цветастые тряпки, фотообои, двухкассетные магнитофоны Kanasonic. Перечислять всё нет смысла. Мусор, дрянь. Но появились и интересные вещи. К примеру, книги. В жутких безвкусных обложках, на туалетной бумаге, но зато какой-нибудь Майринк, Новалис или Карл Густав Юнг. Стали доступными CD. Правда, это уже общемировая тенденция и технический прогресс. С тем же успехом можно хвалить нулевые за Интернет. Что же до книг, то – да. Я, школяр, мог сэкономить на завтраках и потом, зажимая в потных ладошках рубли (тогда, впрочем, тысячи), обменять их на «Анатомию человеческой деструктивности» Фромма или на «Сказки о Силе». Впрочем, когда стыдно за страну, так как было стыдно любому вменяемому гражданину за Россию, до Музиля ли? Очевидно – нет. А за страну, повторюсь, было стыдно. Очень. Перипетии 1991-93 гг. я ещё не мог в полной мере оценить ввиду юного возраста, но, скажем, с середины 90-х было отчётливо стыдно. А со времен операции НАТО в Косово и больно к тому же. Отдельный разговор – это, конечно, война в Чечне. Интервью с Хаттабом и Басаевым по «славному» евгенькиселёвскому НТВ. Приветствовать сегодня то, что творилось тогда, быть «душою» с теми, кто «ураганил», всё равно, что сдружиться с насильником старшей сестры, например. Совершенно равнозначные вещи. И всё же, были те, кто любил 90-е. Продолжает любить. Кто эти люди? Во-первых, люди среднего возраста. Те, кому было в 90-х от двадцати до тридцати. Очевидно, что старшему поколению и детям было в то время невыносимо. Подавляющему большинству. Молодежь же, ещё не обременённая семьёй, могла «убиваться» на рейвах, «бачить кокс» или как там у Пелевина? Определённый контингент. Гедонисты всех мастей, отщепенцы, бандиты, те, для кого пустой звук и Родина, и семья. Безродные космополиты. Это было их время. Как сказал один товарищ на закате «угарных девяностых»: LSD стал дорогой. Чем не повод ненавидеть Путина?
А о Гегеле как-нибудь в другой раз.
