Происходящее на границе Польши и Белоруссии стало главной темой для обсуждения как в российских, так и в европейских СМИ. Тем более странным в свете этого видится тот факт, что важные контексты, окружающие это событие и заставляющие смотреть на него совершенно иначе, проговаривались непозволительно редко или не проговаривались вообще – по крайней мере, на уровне мейнстримных медиа. В том, что конкретно происходит около злосчастного забора, нет ничего нового – во всяком случае, для тех, кто следит за новостями. Белоруссия уже много месяцев принимает и переправляет в Евросоюз мигрантов. Минувшие июль и август отметились сравнительно небольшим политическим столкновением Минска и Брюсселя на литовском фронте – тогда в Литву ездил глава Евросовета, хмуро толкал речи о том, что границы Литвы, оказывается, являются границами Европы, а своих мигрантов Белоруссия пускай оставит себе. Тогда СМИ предпочли в целом проигнорировать ситуацию, ведь общее число «заявителей» на право въехать в Европу не превышало числа тех, кто ежедневно въезжает в неё через итальянские, греческие и испанские пляжи. Сейчас же организаторы жуткого шоу на другой границе Европы – польской – сделали всё, чтоб не остаться незамеченными и добились своей цели.
Участок границы рядом с населёнными пунктами Клочки и Брузги, что к юго-западу от Гродно, выбран неслучайно. Именно здесь проходит дорога, соединяющая Гродно с литовской столицей Вильнюсом и крупнейшим городом северо-востока Польши Белостоком. В Гродно в эту дорогу вклинивается шоссе из Минска, что делает этот путь не только связующим звеном между Прибалтикой и остальным Евросоюзом, но и популярным направлением для доставки грузов в Россию и из неё. В связи с этим дорога в районе границы хорошо построена, оборудована всей необходимой инфраструктурой, а пограничные посты всегда готовы к попыткам незаконного пересечения надёжно укреплённого забора. Любому, кто взглянет на оживлённость трафика и бдительность военных трёх стран в этом равностороннем треугольнике высотой где-то с полсотни километров, станет ясно, что нелегальная иммиграция должна осуществляться как можно дальше отсюда. К югу, к примеру, граница охраняется куда слабее – местные утверждают, что знающий маршрут человек легко может пройти её, вовсе не заметив. Естественная преграда в виде заболоченной лесистой местности сейчас, в период заморозков, как раз перестаёт играть особую роль, а незамеченным проскользнуть сквозь Польшу на запад намного легче, если переходить границу вдали от крупных трасс. Очевидно, устроитель пограничного кризиса ставил конечной целью вовсе не попадание мигрантов в Польшу – ему нужна была картинка непопадания, снятая на множество камер заботливо подвезёнными журналистами. Эта картинка – зрелище толп восточных людей с брёвнами, смотрящих на экипированных солдат по другую сторону забора – стала орудием обоюдного давления на Польшу, Евросоюз, Белоруссию и Россию.
Властям Польши, заметно отдалившейся от Евросоюза, происходящее на границе поначалу, вероятно, казалось настоящим подарком. Это же идеальная возможность на деле продемонстрировать своим гражданам исполнение тех принципов, которые так долго провозглашала Варшава. Моноэтничность, консерватизм, отказ в размещении «беженцев» и общий настрой на противодействие тлетворному влиянию с Запада. Тем не менее, когда демонстрация твёрдости своих убеждений затянулась, Польша оказалась не так уверена в себе, как раньше. Всё дело в долгой конфронтации с властями Евросоюза. Польские власти, как и излишне склонная к идеологическим клише пресса рассказывают про раскол по идеологической линии между либералами из Брюсселя и консерваторами из Варшавы. На деле всё куда сложнее и упирается в ключевой принцип современной либеральной демократии, берущий начало в работах Шарля Монтескьё и Джона Локка. Поляки провели у себя реформу судебной власти, в результате которой отказали судьям в праве предпринимать «действия политического характера» и любым способом саботировать деятельность судебной системы – за всё это теперь предполагается наказание. Размытые формулировки закона никого не ввели в заблуждение – Польша предприняла попытку выйти из-под судебной власти Евросоюза, чьи структуры де-факто находятся в иерархии выше любых польских. В ответ на это Европарламент до поры выпускал гневные резолюции и выражал глубочайшую озабоченность, но в какой-то момент терпению Брюсселя пришёл конец. Суд ЕС в Люксембурге – тот самый, что стоит выше прочих в Европе – постановил штрафовать Польшу на миллион евро за каждый день действия пресловутой реформы. Было это в конце октября, так что сейчас у Варшавы ещё есть шанс сдать назад. До событий на границе центральная власть страны яростно отвергала эту возможность, результатом чего стало взаимное стремление Польши и Единой Европы поддеть друг друга. В связи с этим вспомнили любимую песню пропагандистов – права ЛГБТ. Ещё в 2019 некоторые регионы Польши, словно магазины Германа Стерлигова, объявили себя свободными от ЛГБТ-пропаганды зонами. В начале осени, когда польско-европейское бодание только набирало обороты, ЕС во всеуслышание отказался выделять субсидии тем польским воеводствам, что пошли на этот шаг. Голод – не тётка и вот уже в конце сентября руководство Свентокшишского воеводства, что на севере от Кракова, решило, что ЛГБТ-пропаганда, в сущности, ничуть не хуже отсутствия сытных европейских харчей. Любые решения подобного толка тут же сопровождаются тоннами ничего не значащих резолюций о том, как поляки чтут свои корни и как польские мужчины любят женщин, а польские женщины – мужчин, так что для внутренней аудитории ощущение явного прогиба под Брюссель маскируется популистской мишурой. Более того, из удела радикалов в настоящий польский мейнстрим пришла идея о том, что Польше Евросоюз не нужен, а совсем даже вреден, так что пора бы уже и честь знать. Разговоры про выход из состава ЕС – нескрываемый блеф. Во-первых, разумеется, зависимая от европейской помощи Польша не справится с самостоятельным существованием. Польское Агентство инвестиций и торговли утверждает, что с 2014 по 2020 страна получила около 105 миллиардов евро только в рамках добрососедских спонсорских программ ЕС. Сколько миллиардов пришло по другим каналам и то, насколько усилился поток помощи с наступлением кризиса, Агентство умалчивает. Так что любые разговоры про самостоятельное существование хороши только на многолюдных факельных шествиях польских националистов, но никак не на уровне вменяемого анализа. Совместное существование множества стран, на протяжении веков взращивавших в себе строптивость и наглость, вкупе с необходимостью жертвовать своим суверенитетом в угоду центру, зачастую исповедующему иные идеи, неизбежно идёт рука об руку с такими столкновениями, как то, что возникло между Евросоюзом и Польшей. Для Брюсселя происходящее на восточной границе республики – ещё одна возможность поддеть поляков, для поляков же – эпизод, в котором принципиально важно не показать свою слабость.
В былые времена роль пограничных государств ЕС была очень простой – впускать орды чужаков и пропускать их сквозь свою территорию в надежде на быстрый проход и отсутствие интереса незваных гостей. Германия манила пособиями, Франция обещала жильё, Швеция сулила защиту всех прав и даже тогда ещё европейская Британия готова была пригреть каждого беженца от войны или голода. Те времена давно ушли – Германия старается лишний раз не злить своих граждан, во Франции на антииммигрантской теме набирает огромную популярность кандидат в президенты Эрик Земмур, Британия уплыла на другую сторону Атлантики и даже шведы уже не так счастливы перспективам шариатизации собственной страны, как раньше. В связи с этим толпы мигрантов, по привычке зовущихся беженцами, но бегущих уже от необходимости добиваться чего-то своими силами у себя на родине, всё больше поглядывают хищными глазами на те страны, что ещё недавно были пунктами транзита на пути к европейской мечте. Прибалтика, которой ещё недавно брезговали, оказалась весьма соблазнительным вариантом в сравнении с Ираком, а Греция, откуда десантировавшиеся «беженцы» раньше стремились поскорее убежать, явилась для многих конечным пунктом. В этом смысле Польша ясно понимает свою уязвимость – отсюда растущий с каждым месяцем накал антииммигрантской риторики польских политиков и лавина упомянутых выше странных резолюций. Поляки понимают, что первая же уступка мгновенно превратит Польшу из альтернативного Брюсселю центра европейской идеологической силы в жалкого отступника, которого вот-вот вынудят откатить судебную реформу, принять к себе половину Ближнего Востока и обозначить в своей конституции брак как союз между мужчиной и собакой. Именно от этого охраняют свою родину 12 тысяч польских военных, стоящих, по данным польского министра обороны Мариуша Блащака, на границе с Белоруссией.
На другой стороне забора, щедро украшенного колючей проволокой, тем временем растёт целый осадный лагерь. Хаотичным турпалаткам и лесным шалашам первых дней пришли на смену организованные ряды шатров, регулярный подвоз воды, продовольствия и брёвен, которые используют то как дрова, а то – как орудие против забора. Логистическое обеспечение всего этого предприятия стало значительно более основательным, если сравнивать с тем, что было на границе Литвы в июле и августе. Подвоз людей и припасов осуществляется, если верить присутствующим, автобусами прямо из Минска, в лагерь помимо припасов, топлива и воды поставляют зимнюю одежду, а к лагерю, напоминающему уже небольшой город, собираются подводить электричество, что намекает на планы долгой осады польской границы. Время действует не только в интересах Евросоюза, отлично понимающего польские причины для беспокойства, оно – главный союзник Лукашенко. Его торг с Европой пока что (если верить взаимодействиям и заявлениям, доступным широкой публике) односторонен, но каждый день стояния на реке Лососянке, что течёт неподалёку, добавляет белорусскому президенту веса. Социолог Андрей Игнатьев видит положение Лукашенко таким: «Всю историю президентства Лукашенко Белоруссия пыталась держать баланс между Европой и Россией. Прошлое лето лишило его этой возможности, так что сейчас он пытается её вернуть. Интерес Лукашенко – вернуться к сидению на заборе между РФ и Европой. Угрозы перекрыть газ – пустые разговоры».
К категории пустых разговоров белорусского президента можно отнести и заявление о заинтересованности Белоруссии в получении российских ракетных комплексов "Искандер" для размещения на границах с Украиной, Польшей и Прибалтикой. Совершенно ясно, что не для того цвела роза белорусской многовекторности, чтобы так просто становиться базой для столь продвинутого российского оружия. Природу этого неумелого блефа понимают и в Брюсселе, в связи с чем будут выжидать до последнего.
Выжидательную позицию заняла и Москва. Никаких явных действий по поддержке той или иной стороны Россия не предприняла, но на словах как всегда выразила полную поддержку белорусской администрации. При этом дипломатическая верхушка нашей страны нелепо уложила происходящее в рамки удобного повествования, тем не менее, идущего против долгосрочных интересов России. Голос министерства иностранных дел, Захарова, всю минувшую неделю плакавшая о нелёгкой судьбе несчастных беженцев. В скитаниях брошенных в холодных северных болотах пришельцев пресс-секретарь МИД ожидаемо обвинила западные страны, а конкретно за тех, что сейчас мёрзнут неподалёку от Брузг, несёт ответственность Польша, ведь поляки вторгались в Ирак. Бог с ними, с теми полутора поляками, которых Мария Владимировна изображает бесчисленными легионами смерти, выжегшими весь Ближний Восток и заслуживших родной Польше все флаги в гости. Не имеет значения даже очередная неуместно горячая поддержка неожиданных затей главы независимого государства, играющего явно не в интересах России. Важно только то, что российская пропаганда много лет рисовала Европу как Рим, что вот-вот падёт под натиском орд варваров. Старая Европа, которую уже не спасти, имела в этом нарративе продолжение именно в виде России, где не принимают никаких беженцев, не встают на колени перед неграми, не признают новые западноевропейские культурные, политические и религиозные ценности, а вместо этого цветёт и пахнет то, что Путин в конце октября описал как «умеренный здоровый консерватизм». Вместо этого публика получает высказывания пресс-секретаря министерства иностранных дел, оперирующего чуть ли не догмами из того самого нового западноевропейского дискурса, согласно которому коллективная Европа (или Запад, или даже «белые люди») несут ответственность за американские войны в Азии, а заодно и за колониализм, за рабство, да и ещё Бог знает за что. Если Польша выстоит в этом противостоянии, если Лукашенко вынудят снять осаду, если тысячи арабов и курдов должны будут уйти от границы, куда они пойдут? Они точно не вернутся назад в Ирак и они вряд ли останутся в Белоруссии. Но к востоку от Белоруссии есть страна, отделённая чисто номинальной границей. Представитель этой страны очень пылко обличает долг коллективной Европы перед страждущими, а власть – щедро раздаёт паспорта почти всем желающим. Двуличие в политике – норма поведения, но прежде любых заявлений, подобных тем, что извергала из себя российская дипломатия, необходимо удостовериться, что эти заявления не аукнутся нежелательными последствиями.
Одним из последствий самозабвенного действия России в интересах Белоруссии стали обсуждавшиеся в Европе санкции против "Аэрофлота". Российский авиаперевозчик по мнению официальных лиц ЕС несёт ответственность за перевозку осаждающих польскую границу в Минск. Разумеется, подобные новости, базирующиеся то ли на непонятных сливах, то ли на мутных инсайдах – не показатель реальных намерений, но предупреждение. Разговоры о том, что стояние на границе – лишь повод выдавить "Аэрофлот" с европейского рынка авиаперевозок, пострадавшего от пандемии, куда интереснее в свете другой компании, называющейся в компании с "Аэрофлотом". "Турецкие авиалинии" имеют куда большую долю европейского рынка и несут прямую ответственность за перевозку «беженцев» из Ирака в Турцию и из Турции в Белоруссию. Роль Эрдогана, давно терзающего Европу шантажом, угрозами применения и периодическими применениями демографического оружия, в этой истории пока не вполне ясна, но турки, не упускающие возможностей взять своё, ясно обозначили своё присутствие на противоположной Польше стороне пограничного забора. Это может в будущем повлиять на планы их восточноевропейской экспансии – до этого случая польско-турецкие отношения отличались доверием, теплотой и покупкой аж 24 "Байрактаров". Что же будет теперь с турецкими связями в Восточной Европе и, как следствие, с оформившимся внутри ЕС условно консервативным блоком, каждый из членов которого очень близок с Турцией, непонятно.
Для первопроходцев, открывавших новые земли, граница была чем-то большим, чем системой укреплений или чертой на карте – это была межа, отделявшая привычный и знакомый мир от неизведанного и далёкого. Граница между Польшей и Белоруссией разделяет две известные нам страны, но вместе с этим она служит чертой столкновения двух векторов воли. Любое пересечение этой границы, победа одной из сторон, преодоление этого рубежа, станет ударом по привычным идеологемам. Либо вновь будет доказана несостоятельность идей, на которых строится Единая Европа, либо «умеренный консерватизм» в польской, российской или какой бы то ни было ещё итерации снова покажет свою нежизнеспособность. За каждым из этих исходов, за крахом каждой из этих систем, лежит что-то неизвестное и страшное.
