Когда лидеры США, Азербайджана и Армении подписали в Вашингтоне совместную декларацию по мирному урегулированию между Баку и Ереваном, а также определили статус так называемого Зангезурского коридора, соединяющего Азербайджан через территорию Армении с Нахичеванью, стало ясно, что речь идёт не только и не столько о важном логистическом узле на евразийском пространстве. В Закавказье появляется глобальная и региональная геополитика с участием многих крупных внешних и внутренних игроков.
Напомним, что недавно этот проект разрабатывался с участием России, но потом появились США и Англия. Плюс прямые интересы Ирана, Турции, Китая с его базовым проектом «Один пояс, один путь». Становится фактом вероятное присутствие США на северных границах Ирана, и расширение их влияния в этом регионе может повлечь за собой усиление там позиций НАТО. Регион вводится в очень сложную геополитическую ситуацию, в которой выделяются три стратегических компонента: переосмысление концепции сдерживания, милитаризация геополитических границ Ирана и попытка сдержать сухопутные связи между тремя восточными державами — Ираном, Россией и Китаем. При этом Иран, будучи пока единственным региональным игроком, вовлечённым в два ключевых направления этой стратегии (Западная Азия и Евразия), столкнулся со сложными угрозами в области национальной безопасности и территориальной целостности.
Эксперты полагают, что скоро в повестку дня будут вводиться сценарии перекрытия сухопутного пути из Ирана в Армению и Россию. С этой точки зрения такой проект, как Срединный коридор, соединяющий Центральную Азию с Европой, минуя территорию Ирана, а также действия по разжиганию этнических настроений на северо-западе Ирана становятся двумя взаимодополняющими инструментами на пути достижения цели Тегерана по сдерживанию оси от Восточной Азии до Средиземного моря. В такой модели Закавказье выступает в роли «стратегического разлома» – региона, где любое геополитическое развитие может существенно изменить баланс сил на Востоке. Говоря иначе, модель так называемого сдерживания после украинского кризиса явно основана на принципе «разрыва структурных связей» между Ираном, Россией и Китаем. Регион позиционирует себя в качестве прямой линии соприкосновения НАТО с тремя восточными державами.
Такая трёхсторонняя структура считается тактически и стратегически согласованной с точки зрения функциональности для оказания комбинированного давления на Тегеран и в более широком плане — для реализации масштабного проекта проникновения с севера к границам Ирана, блокирование сухопутных связей Китая с Европой путём разрушения оси Иран – Кавказ. Что касается Турции, то она формирует новую геополитическую архитектуру в соответствии с дискурсом «тюркского мира» и языковыми, религиозными и этническими связями между Турцией, Азербайджаном и странами Центральной Азии. Точнее, Турция пытается создать непрерывный цивилизационный коридор из Анатолии в Центральную Азию — коридор, который создаёт пояс безопасности против Ирана, что неизбежно приведёт к укреплению присутствия Анкары в региональных структурах безопасности и превращает регион в передовую гибридных конфликтов в ситуации относительного упадка российского влияния и преднамеренного отсутствия Китая. Этот двойной вакуум предоставил Западу, НАТО и их региональным союзникам, таким как Турция и Израиль, стратегическую возможность воспользоваться новыми геополитическими условиями для перераспределения расстановки сил и институционализации своего структурного присутствия в регионе.
Поэтому Зангезурский коридор не только играет роль регионального моста – он считается ключевым звеном в сдерживании и разрыве геополитических связей Ирана с евразийским регионом, а на следующем этапе — в сдерживании российского влияния на Южном Кавказе. Теперь фокус Кремля будет смещаться с Кавказа на Восток, открыв возможности для других игроков. Появляются новые угрозы, которые не ограничиваются физическими и географическими факторами, но выходят за рамки традиционных границ территориальной безопасности. Армения, традиционный союзник России, теперь выходит за рамки московской оси и постепенно присоединяется к западным системам безопасности и политики. Фактическая приостановка членства Армении в Организации Договора о коллективной безопасности, подписание новых соглашений с Европейским союзом и размещение европейских наблюдательных сил на границах страны – всё это явные признаки смены курса. Что касается Грузии, то она стремится к новому пониманию императивов противостояния России, оставаясь подвижным и нестабильным звеном в цепи западного сдерживания в Закавказье.
Но уступки, предоставленные Азербайджану в виде неформальных соглашений, стали инструментом давления на саму Россию. В этой связи турецкое издание «Джумхуриет» отмечает, что «происходящие события необходимо воспринимать в контексте расширяющегося политического и военного присутствия США в Закавказье с целью вклиниться в «двойку» Россия – Иран и остановить либо изменить направление китайского проекта «Один пояс, один путь».
В целом же ситуация на стыке Закавказье – Ближний Восток остаётся на высоком уровне непредсказуемости и возможности роста напряжённости, что может привести к серьёзным последствиям для региона. Происходящие там события легче всего рассматривать как отдельные изолированные факты, которые можно объяснять путём выстраивания логических систем с известным набором аргументов. В настоящее время в этом регионе происходит реализация двух глобальных геоэкономических проектов: китайская инициатива «Один пояс, один путь» и экономический коридор «Индия – Ближний Восток – Европа». Эксперты утверждают, что за этим стоят два конкурирующих видения нового регионального развития, которые будут менять геополитический ландшафт всего Ближнего Востока. Теперь американское присутствие в регионе не исчезает, а принимает иные формы. Создание собственных логистических маршрутов и цепочек поставок со стороны Китая и Индии укладывается в логику стратегической конкуренции.
Теперь обозначим важные даты.
Первая. Конец 10-х - начало 20-х годов XXI века, когда Китай стал открыто проявлять повышенный интерес к Ближнему Востоку в военном, политическом и торгово-экономическом плане, что потом трансформировалось в рамках проекта «Один пояс, один путь». Пекин установил стратегическое партнёрство с 12 ближневосточными странами (Алжир, Египет, Исламская Республика Иран, Королевство Саудовская Аравия (КСА), Объединённые Арабские Эмираты (ОАЭ), Ирак, Иордания, Кувейт, Марокко, Оман, Катар и Турция). При этом практически все члены Лиги арабских государств стали участниками китайского инфраструктурного проекта.
Вторая дата. 10 сентября 2023 года во время саммита G20 в Нью-Дели правительствами Индии, США, ОАЭ, КСА, Франции, Германии, Италии и Евросоюза был обнародован меморандум о взаимопонимании. Речь идёт об экономическом коридоре «Индия – Ближний Восток – Европа» через Оманский и Персидский заливы, ОАЭ, КСА, Иорданию, Израиль, Средиземное море. В первую очередь бросаются в глаза попытки США «разорвать» Ближний Восток за счёт формирования противоречий и принудительной дипломатии, создавая условия для переноса в этот регион приёмов «холодной войны». Вспомним волну протестов и демонстраций, охватившую регион во времена так называемой «арабской весны», которая привела к смене власти и вооружённым конфликтам во многих странах региона, что сразу ставило под угрозу реализацию проекта «Один пояс, один путь». Правда, руководство Китая пыталось держаться в стороне от этих событий, но в новых условиях ситуация в регионе вынуждала Китай переходить к активной дипломатии, так как «Один пояс, один путь» на Ближнем Востоке включает в себя различные маршруты, в которых определённым странам региона отведены конкретные роли, что видно на примере Зангезурского коридора. К тому же нынешние потрясения в этом регионе застали Пекин «на марше», когда впервые после 30 лет «реформ открытости» и реализации планов внутреннего экономического развития он решил «кинуться в объятия арабского мира», но в тот момент, когда на Ближнем Востоке и Аравийском полуострове ведутся затяжные гражданские войны и проявляют себя сепаратистские и радикальные исламистские движения, подрывающие социально-экономическую стабильность во многих странах.
Теперь, когда война между Израилем и ХАМАС переросла уровень локального конфликта, перед внешними игроками стоит необходимость либо искать новые, либо затормозить существующие региональные модели сотрудничества и развития. Ближневосточный маршрут китайского проекта «Один пояс, один путь» фактически блокируется, и нужно искать новую конфигурацию присутствия в этом регионе – в любом случае, даже если Пекин будет придерживаться прежней стратегии избегать геополитического столкновения на Ближнем Востоке, тогда как Вашингтон предпринимает самые активные меры по сдерживанию роста влияния там китайского капитала.
И парадокс. До войны Израиля с ХАМАС оценки китайских политологов и военных аналитиков сводились к тому, что во всём регионе Большого Ближнего Востока существует единственное государство, наилучшим образом подходящее для эффективного, стабильного и безопасного сотрудничества – Израиль. Как пишет турецкое издание «Хабер 7», «всё идёт к тому, что Ближний Восток окажется на грани столкновения интересов великих покровителей коммерческих маршрутов, и любое очередное потрясение там становится лакмусовой бумажкой, приобретая свой собственный смысл». Пока же срабатывает начавшаяся с начала 2000-х годов политика США по «оси нестабильности», являющаяся источником любой нестабильности на Ближнем Востоке. В регионе назревают большие события.
