Представьте себе, что, допустим, Чубайс вызывает у меня отвращение, а мне говорят: "Давайте на вашем письменном столе водрузим чудный бюстик этого великого мыслителя и реформатора".
Я знаю, что у Чубайса немало сторонников, почитателей, обожателей: Радзинский, Новодворская, Федотов... Сам президент говаривал: "Я глубоко уважаю Анатолия Борисовича". Но у меня-то отношение совсем другое. Так имею я право сей бюстик послать ко всем чертям? Бесспорно.
13 ноября первая программа телевидения — государственный канал! — в выпусках новостей как о чём-то крайне возмутительном несколько раз с утра до вечера рассказывала вот о чём... Я не запомнил имена и потому, прошу извинить, их у меня не будет... Один молодой, возможно, талантливый, а внешне очень симпатичный английский актер, любящий Шекспира, побывал в Ясной Поляне и был очарован ею. Здесь, сказал он, словно витает дух самого Толстого. И захотелось ему устроить тут, в Ясной, то ли студию, то ли театр, где на английском языке ставились бы пьесы английских авторов, и прежде всего Шекспира. Но местные власти этому воспротивились. "Как? — восклицает наш Первый канал телевидения. — Они против культурного обмена?! Какое невежество и ретроградство!" И в меру своего остроумия высмеивает эти власти. А я и понимаю не только потому, что сам туляк. Культурный обмен существовал в Советское время. Мы слали за границу Большой театр и МХАТ, а они нам — театры "Кабуки" и "Латерна магика", мы им — ансамбль Красной Армии и Игоря Моисеева, они нам — Поля Робсона и Рокуэлла Кента, мы им — "Броненосец "Потёмкин" Эйзенштейна, "Чапаева" братьев Васильевых и "Тихий Дон" Шолохова и Герасимов, они нам — Чарли Чаплина, Франческу Гааль и Одри Хёпберн, от нас ездили в Америку Маяковский и Есенин, к нам приезжали Пабло Неруда и Роберт Фрост... Это был обмен соотносимыми культурными ценностями.
А ныне, вот уже двадцать лет, идет не обмен, а оккупация. Какое засилье на наших экранах американских фильмов! Сколько в старинных русских театрах иностранных режиссеров! Даже тренеры по футболу, баскетболу и поеданию сосисок — иностранцы! Или вы считаете культурным обменом покупку Абрамовичем, Прохоровым и ещё каким-то нуворишкой спортивных клубов США, Англии, Испании? Нет, это капризы гомерических кошельков.
По одним только этим соображениям я считаю, что тульские власти правы, препятствуя дальнейшему продвижению на восток Фальстафа под видом культурного обмена. Но дело не только в этом.
Толстой всю жизнь внимательнейшим образом читал Шекспира и не только его, но и критику о нём. И когда уже подбиралось под восемьдесят, он написал большую, обстоятельную статью "О Шекспире и о драме". Вот некоторые его суждения: "Всем миром признанные за гениальные произведения Шекспира не только не нравились мне, но были мне отвратительны... Долго я не верил себе и в продолжении пятидесяти лет по нескольку раз принимался читать Шекспира во всех возможных видах: и по-русски, и по-английски, и по-немецки, читал по нескольку раз и драмы, и комедии, и хроники и безошибочно испытывал всё то же: отвращение, скуку и недоумение. Сейчас, 75-летним стариком, вновь прочёл всего Шекспира от "Лира", "Гамлета", "Отелло" до хроник, до "Бури" и "Цимбелина" и с ещё большей силой испытал то же чувство, но уже не недоумения, а твердого убеждения в том, что Шекспир не может быть признаваем не только великим, гениальным, но даже самым посредственным сочинителем".
И дальше Толстой подробно разбирал одну из самых прославленных пьес Шекспира — "Король Лир". И что? "Ничего, кроме отвращения и скуки". А при виде, говорит, "полдюжины убитых, которыми кончаются все драмы Шекспира, вместо страха и жалости становится смешно". Вот так же и мне, когда я смотрел фильм "Жизнь и судьба".
Толстой пишет, что у признанного гения отсутствует главное — язык: "Все лица у него говорят не своим, а всегда одним и тем же шекспировским — вычурным, неестественным языком... Никакие живые люди не могли говорить того, что говорит Лир... Умирающие говорят чрезвычайно много и о совершенно не идущих к делу предметах... Все говорят совершенно одинаково, поэтому нет живых характеров... Все характеры взяты им из предшествующих ему драм, хроник и новелл... И мотивов поступков героев у Шекспира нет".
Затем Толстой разбирает "Отелло". И что? "Монолог Отелло над спящей Дездемоной, о том, как он желает, чтобы она убитой была такой же, как живой, что он и мертвую будет любить её, а теперь хочет надышаться её благовонием и т.п., совершенно невозможен. Человек, готовящийся к убийству любимого существа, не может говорить таких фраз".
Ну а уж "Гамлет"-то, который, как говорится "повсеградно обэкранен и повсесердно утверждён"? А вот: "У главного лица нет никакого характера. Но глубокомысленные критики объявляют, что в лице Гамлета выражен необыкновенно сильно совершенно новый и глубокий характер, состоящий именно в том, что у лица этого нет характера".
А главное, считает Толстой: "Содержание пьес Шекспира есть самое низменное и пошлое миросозерцание (подчеркнуто Толстым. — В.Б.), считающее внешнюю высоту сильных мира действительным преимуществом людей, презирающих толпу, то есть рабочий класс, отрицающее стремления к изменению существующего строя". Напомним, что это было написано в 1904 году, буквально накануне первой русской революции.
Виновником славы и популярности Шекспира Лев Николаевич считал другого общепризнанного гения — Гёте, "бывшего в то время диктатором общественного мнения в вопросах эстетических". Вернее, "диктатором философского мышления и эстетических законов".
Разумеется, на Западе негодовали по поводу таких суждений Толстого. Бернард Шоу назвал их "великой ересью". Конечно же, были сильно смущены и русские критики. Не знали, куда деваться от стыда за великого писателя земли русской. Так, в комментариях к 22-томному собранию его сочинений К.Н.Ломунов извинялся: "Критикуя Шекспира, Толстой в то же время указывает и на многие достоинства пьес великого драматурга..." Да, да, на многие...
У Леонида Мартынова есть стихотворение:
Я жил во времена Шекспира,
И видел я его в лицо.
И говорил я про Шекспира,
Что пьесы у него дрянцо.
И что заимствует сюжеты
Он где попало без стыда,
Что грязны у него манжеты
И неопрятна борода...
Но ненавистником Шекспира
Я был лишь только потому,
Что был завистником Шекспира
И был соперником ему.
Можно допустить, что поэт имел здесь в виду именно Толстого, который-де чувствовал себя "соперником" Шекспира и вот, как "завистник", написал о нем такую поносную статью. Да, можно допустить. Но это ничего не меняет. Главное, что он был "ненавистником". И потому даже в страшном сне не могло ему померещиться, что в Ясной, где он родился и прожил почти всю жизнь, где написал эту статью, будут играть, да ещё на английском языке, того самого "Короля Лира", "Отелло", "Гамлета" и другие пьесы, которые вызывали у него только скуку и отвращение.
Разумеется, с Толстым можно не соглашаться, можно опровергать его, но вот он такой, возьмите его за рупь сорок, встал во весь рост и сказал: "Скучно. Несуразно. Подите прочь!" И навязывать ему Шекспира соседом в родном доме недопустимо. А тульские власти под тяжестью обвинений в ретроградном сопротивлении прогрессу, в непонимании благости культурной оккупации уже капитулировали, дали разрешение английскому артисту внедриться в Ясную Поляну, но он, видите ли, сейчас не может: контракт. Он собирается нагрянуть позже. Вот освободится — и осчастливит вас. Скорей всего, он не знает об отношении Толстого к Шекспиру. Но этого не могут не знать сотрудники музея, работающие в ста метрах от могилы Толстого, однако некоторые из них, как можно было понять из передачи телевидения, одобряют идею шекспировского театра в Ясной.
