Протестный палаточный городок болотной оппозиции на Чистых прудах являет собой прообраз «русского майдана». Несколько туристических палаток разбито прямо на газоне, неподалеку стоят бутылки с питьевой водой, вокруг накидан какой-то мусор, мятые стаканчики. Настоящий индейский бивак, только не жгут костры.
Чтобы костры все же не жгли, на боковой дорожке стоит автобус с ОМОНом, из-за занавесок — хмурая бровь. Кто-то зорко бдит. Полиция — злая мама оппозиции.
Всюду толпится, клубится молодёжь. Очень много молодых людей в кедах. Очень многие носят очки. Каждый третий — в очках.
Очень много лиц еврейских, старых и молодых. Очень много евреев. Также много русских. Русских здесь не меньше, даже больше.
Бритоголовых — мало. Не так-то и много встретил я здесь бритоголовых.
Разговоры очень неинтересные, в основном про Путина.
Зато вспомянули корову. Была здесь, оказывается, корова. «Животное привел неизвестный мужчина…» Кто-то привёз корову, но она ушла. Корова сбежала от ласк.
Говорят, что корову затискали истосковавшиеся по теплу городские дети. Священная корова оппозиции пошла в город от назойливых студентов. Ушла вон из парковой зоны.
Корову с белой ленточкой видели сначала на Сретенском бульваре, а затем уже на Трубной. Корова ускользнула в мегаполис. Пойди, найди ее теперь…
Из занятного остался только гладкий каменный памятник. Поэт и мыслитель Абай Кунанбаев не смог уйти. Он смотрит равнодушно на то, как в ожидании грозы какие-то молодые люди сооружают тенты. Как активисты движения «Наши» миролюбиво суют всем в руки нелепую агитацию.
Взбитые сливки общества.
Удивленно читаю в газете: «Жители Чистых прудов недовольны шумом, антисанитарией, пьяными выходками трезвых активистов». Думаю: «Жители Чистых прудов — это кто? Водомерки, улитки, уклейки, урбанизированные лягушки…».
Москва несется через холодные дожди, ветер, сквозь невидимые полеты ведьм и высокочастотные радиоволны. Столица вступает незаметно в царственно-жаркое, помпез- ное, душное, роковое, барочное лето.
У постамента Кунанбай-Абаю стоит молодой казах и вдохновенно читает стихи на своём родном языке. Его никто не слушает, но он продолжает петь стих Абая: «Аксакал шиэар бир шетэн малысды джри кайтар деп, малшиларэа каскылдап…».
Что означает примерно следующее: «Аксакал в своей белой ослепительной рубахе издалека грозит палкой негодникам-пастухам. Он кричит на пастухов, чтобы те отогнали стадо подальше от аула. В это же время табунщики, уехавшие ранним утром, возвращаются домой на своих гарцующих конях. Заткнув за пояс подолы своих чапанов, они кланяются господскому дому, подхалимничают, дабы бай угостил их сладким кумысом.
Молодёжь шумной стаей носится вдоль реки, стреляет из ружей и пускает в небо своих ловчих птиц. Если птица схватит какого-нибудь не успевшего сбежать гуся, то юноши кричат в восторге, гораздо пронзительней и звонче, чем их соколы.
Время несется вперед, уничтожая за собой прошлое. Потерявший память старик стоит посреди аула, не в силах уже понять, что происходит. Хохочет безумно и, как ребенок, хлопает в ладоши».
