Помнится, персонаж одной из пьес А.Н. Островского говаривал: «Люблю тебя за чистоту типа». Создателей получившего шесть «Ник» фильма Андрея Смирнова «Жила была одна баба» вполне можно «полюбить» за то же бесценное качество. Изощренная, глумливая ненависть авторов к русскому народу, и к крестьянству в особенности, практически не скрывается. Пересказывать теперь уже хорошо известный сюжет нет необходимости. Главная героиня фильма, будучи выданной замуж за нелюбимого человека, сполна терпит все суровые будни беспросветного крестьянского бытия, но поначалу никак не хочет исполнять свой супружеский долг. Жизнь дореволюционной русской деревни показана так, что у зрителя не возникает сомнений: последующие жестокости новой большевистской власти — не что-то внешнее, а вполне органичное порождение этой ужасной исторической России, и ничего другого здесь не могло быть в принципе. Пройдя перипетии революции и Гражданской войны, героиня меняется и становится всё менее разборчивой в выборе «мужика», а под конец так и вовсе довольно развязно пристаёт к очередному любовнику. Оно и немудрено: насилуют её все, кому не лень, в чём, собственно, и состоит её главное времяпрепровождение — помимо непосильного крестьянского труда, естественно. При этом дети несчастной, как правильно заметил один из участников обсуждения в телепередаче «Закрытый показ» у А. Гордона, подобны неким куклам: актеры просто обозначают, что они есть, не выказывая никаких психологических особенностей характеров. Лицемерие, жестокость, всеобщий блуд с непременным кровосмешением — чего только не насмотришься, наблюдая за беспросветностью и дикостью жизни русского простонародья! Ну а в Гражданскую к этому добавляется еще всеобщий бандитизм и грабительство. Обозначение главной героини как образа России (не раз прозвучавшее в ходе весьма знакового обсуждения) не нуждается в особых комментариях.
План идеального в полном соответствии с «традициями» новейшей трактовки русской жизни и русской истории отсутствует, срезан совсем. В этом плане творцы сего произведения достаточно «органично» продолжают дело П. Лунгина с его «Царем» и пресловутой В. Гай Германики (см. сериал «Школа» и прочие шедевры талантливой барышни). Православная церковь присутствует в фильме в образе пожилого священника — типичного требоисполнителя, скорее по инерции исполняющего свое дело. Никакого намека на активное миссионерство, гражданскую позицию, проповедь Слова Божия (как хотя бы в фильме Хотиненко «Поп») здесь нет и быть не может. То, что в финале фильма, перед расстрелом, он совершенно ослеп и носит «слепые» темные очки — еще один откровенный, прозрачнейший символ. Слепой пастырь — что может быть яснее, как еще откровеннее могут авторы донести до зрителя свою немудреную мысль! Что до религии, то и здесь сарказм авторов не знает предела: жизнь крестьян полна самых темных суеверий, перемешанных с чисто внешней церковностью. Одно слово, дикари…
Никакой альтернативы зверствам нового режима в фильме не видно. Никакого противопоставления прежнего уклада и нового (как, к примеру, в «Тихом Доне» и других классических произведениях русской литературы) нет и в помине. «Белые» просто отсутствуют, в авторскую концепцию их наличие никак не укладывается. Крестьянская армия не может победить уже потому, что единственной альтернативой «красным» в фильме является возвращение в прежнюю беспросветность. Именно поэтому фильм следует со всей ответственностью признать не антисоветским, а именно русофобским, где, вопреки известным словам Зиновьева, никто уже и не целит ни в какой коммунизм. Главная цель ясна с самого начала.
Понятно, что финальный символический кадр, в котором потоки воды затопляют территорию крестьянской Руси (которые нельзя воспринять иначе, кроме как злую пародию на легенду о граде Китеже) — естественный финал всей авторской концепции. «Эта» страна недостойна того, чтобы существовать, просто быть в истории.
Обсуждение фильма в передаче у Гордона рождает не менее печальные размышления, чем само «произведение». Участники глубокомысленно рассуждали о достоинствах нового кинематографического «эпоса», завороженные «звездностью» режиссера-«классика». По-моему, адекватен был лишь сам Гордон (которому «можно»), как-то осторожно выразившись насчет «глумления». Ну и, пожалуй, Юрий Поляков, сдержанно, но твердо заявивший о своем неприятии фильма. Даже Наталья Солженицына крайне мягко высказалась всего лишь о своем «несогласии» с показом в фильме дореволюционной России. А ведь Смирнов и Ко — наглядная иллюстрация к бессмертному эссе ее покойного супруга «Образованщина», а также к эпохальной работе соратника Солженицына И.Р. Шафаревича «Русофобия»! Непостижимо только одно: как этот человек, с таким зарядом ненависти смог в свое время снять «Белорусский вокзал». На его фоне тот же Гордон — просто высокий образец гуманизма, любви к людям (да и незаурядного профессионального мастерства!) со своим последним фильмом об одесских проститутках.
Словно завороженные, мы все перестроечные и ельцинские годы заискивали перед образованщиной, перед выспренними претензиями этих людей на роль моральных судей нашего народа, на роль высшей моральной инстанции. Но не пора ли посмотреть на них и их нескончаемую либеральную мантру про Россию как «тюрьму народов» и скопище негодяев более реалистично, открытыми глазами, наконец, освободиться от этого порабощающего морока? И просто увидеть, что король голый, что ничего живого за этой замшелой русофобской демагогией нет; воспринять их «вечно новое» хамство со всей жесткостью и достоинством, присущим великому народу? И раз они нас так не любят, вежливо попросить выйти вон, перестав паразитировать на ненависти к России? Произнести вслух несколько простых слов вовсе нетрудно. А если, не дай Бог, ребята станут упорствовать, то со всей присущей нам (конечно же!) политкорректностью и правовым сознанием все же попытаться найти убедительные аргументы? И вся любовь…
