Ракитянский Николай. Ментальные исследования глобальных политических миров. — М. : Издательство Московского университета ; Библиотека факультета политологии МГУ, 2020. — 463 с.
Расхожее ныне мнение утверждает, что любые традиционные «бумажные» издания книг, журналов, газет и т. д. стали анахронизмом, экономически и функционально невыгодны, а потому вскоре полностью изживут себя; что будущее — за электронными (а в перспективе — и за квантовыми) источниками и носителями информации, которые будут способны мгновенно запоминать, неограниченно долго хранить и быстро извлекать огромные объёмы её для платёжеспособного потребителя.
Очень может быть, что и так, но удовольствия посидеть несколько часов или даже дней наедине с хорошей книгой, перелистывая её страницы и погружаясь в её мир, это не отменит и не заменит. Особенно — с книгой новой, ранее не прочитанной. Изданная в прошлом году тиражом всего 500 экземпляров работа профессора кафедры социологии и психологии политики факультета политологии МГУ Николая Митрофановича Ракитянского — как раз из числа таких книг.
Что стоит за её названием? Автор поясняет: системное изучение политического менталитета масс людей и правящих (этими массами. — А.М.) элит, всестороннее раскрытие его сущности и базовых структур, форм их проявления и связи, а также его интегративное описание и деятельное понимание с целью получения дополнительных возможностей осведомлённого, по Иммануилу Валлерстайну, взаимодействия с миром политики. В дополнительной терминологической мерности это «стратегическая психология» или комплекс психологических стратагем, реализуемых представителями тех или иных «глобальных политических миров».
Здесь важно, что сам Ракитянский рассматривает эти самые «глобальные политические миры» в их взаимосвязи с «психологией веры», то есть религиозно заданной системой целей и ценностей больших человеческих сообществ, что даёт ему возможность структурного сопоставления этих миров не только между собой, но и с их «Абсолютами», а значит — обозначать пределы всей их поведенческой «матрицы», всего их «этоса», внутреннего и внешнего, включая мир природы.
Даже избирательное перечисление рассмотренных в книге тем способно заинтересовать любого читателя, не на 100% равнодушного к политическим вопросам, т.е. не «идиота» в древнегреческом значении этого слова. Вот, например: «иудейский политический менталитет» раскрывается не только через «избранность» в дилемме монотеизма и политеизма, но и через «Личность народа Израиля», его веру, мышление и волю в контексте догматического принципа. С тезисами Ракитянского о том, что «онтологическая субъектность евреев как устремлённость к высшей богооткровенной истине, святости и утверждению себя в вечности трансформировалась в прагматическую гиперсубъектность», а «богословско-мистические доктрины иудаизма были конверсированы в политические установки», центральной из которых «в настоящее время является сионизм как еврейский секуляризованный националистический мессианизм», многие могут не согласиться, но учитывать их для «осведомлённого взаимодействия» явно не помешает.
То же самое касается и, по определению автора, «западной политической полиментальности», которую многие представители Русского мира называют сегодня двойными или тройными стандартами. Ракитянский объясняет это укоренением в данном типе глобального политического менталитета религиозно-догматической матрицы «номинализма»/«реализма», чуть ли не со времён Великого раскола христианства в середине XI века позволяющей рассматривать всё что угодно как существующее и несуществующее одновременно («кот Шрёдингера» и «парадокс наблюдателя» в квантовой физике).
В этих рамках отдельным образом исследуются британский и польский варианты западного глобального политического менталитета. И если с британским вариантом никаких вопросов не возникает — в конце концов, надо же понять, почему и каким чином «начиная с XVI столетия англосаксонский мир, весьма незначительная в планетарном масштабе часть человечества, диктует всем народам свою волю, прививает свои жизненные стандарты, внедряет свои образы и концепции, правовые и культурные нормы, насаждая духовные постулаты, психологические установки и поведенческие стереотипы», — то объяснить интерес к польскому варианту можно, наверное, двумя обстоятельствами. Первое — этот вариант был, в силу близости и доступности автору, выбран им для начальной обкатки своей концепции. И второе — опыт польской католической ментальности, в общем-то трагический по истории своей реализации, тем не менее продолжается вот уже более четырёх веков с момента Люблинской унии и создания Речи Посполитой.
Не менее интересными оказываются также вошедшие в данное издание авторские исследования исламской и китайской стратегической психологии. Поскольку Николай Ракитянский отмечает, что вовсе не считает свои труды завершёнными, стоит ожидать не только расширенной редакции уже созданных текстов, но и анализа как минимум русской, японской, индийской и, возможно, турецкой глобальных политических ментальностей.
