Окончание. Начало — в № 20 (1172)
…Поздравления с Днем Победы шли и шли. Уж если я начал перечислять, то как же кого-то не упомянуть, чего доброго, осерчают. На это будет иметь право целый интернационал: и незнакомый мне Гелиос Чучка, албанец, и давний мой читатель киевский венгр Ласло, и милая белоруска Анна Бусел, подвижница, которой я мысленно не раз благодарно целовал ручки, и башкир Ямиль Мустафин, верный собрат, и татарка Галия Алимова, и Вера Фоменко… Не говоря уж о старинном друге Пете Палиевском, который, оказывается, в 1941 году из Смоленска со всей семьей был угнан в Германию. Но пятьдесят лет молчал об этом, и вот… Лилия Беляева, Ирина Яценко позвонила даже из больницы, а другая Ирина, парижанка Ермакова — чуть ли не с операционного стола. Не забыла дядьку и племянница Галка, щедрая душа, с мужем Володей, единственным родственником, читающим мои писания. Да, тут и целые семьи — Гулькины из Новосибирска, Лебедевы из Екатеринбурга, еще Лебедевы из Подмосковья, и Самоваровы из Домодедова, в том числе десятилетняя Анечка и четырехлетний Егорушка… А ещё — Алексей Дерягин и Денис Рубанов, Алексей Яковлев и поэтесса Валерия Вьюшкова.
А венцом всей поздравительной эпопеи было, разумеется, сердечное письмо президента. Лучше, конечно, зашел бы. Посудачили бы. Но и за письмо спасибо. Правда, лучше, если бы на конверте рядом с кремлевской звездой не мозолил бы глаза ветерана триколор. Но как было ни было, а я понял, что президент, кажется, читает мои сочинения, и они ему должны бы нравятся, потому что для него главное — во всем прозрачность! А я пишу уж так прозрачно, так прозрачно, что дальше и некуда.
И как жалко, чужеземно на этом фоне выглядел скулеж аборигенов телеэкрана…
Но вернёмся к аборигенам телеэкрана. Накануне Дня Победы была передача "Право голоса", которую ведёт Роман Бабаян. И музыковед Людмила Кирнарская, проректор академии им. Гнесиных, преподносит народу такой, например, подарочек к празднику: а знаете ли вы, ликующие, что в своё время Сталин приказал убрать из Москвы всех раненых и калек войны, дабы они не портили вид столицы?
И тут самое удивительное, что все участники передачи молчат, даже не смеют спросить, откуда мадам это взяла. Да она ведь порет такую же дикую чушь, как план выселения из Москвы евреев. Ну, подумали хотя бы, если отбросить все иные соображения, как это можно было практически осуществить? Ведь у кого-то из калек были отцы и матери, у кого-то жёны и дети, братья и сёстры, а у кого-то даже всё это вместе. И вот вообразите себе, являются к матери или жене, к брату или сестре, к сыну или дочери инвалида страшные посланцы Сталина и заявляют: "Мы забираем вашего сына (мужа, брата, отца). Машина ждёт". И что, в ответ слышат: "Да, да, забирайте, надоел он нам, вздохнём свободно"?… В каком изуверском, распутном уме могла родиться оглашённая на всю страну мысль музыкантши! Впервые я услышал эту пакостную байку от своего друга Е.В. Когда я сказал ему, что он олух, Е. спросил: "А куда же они делись?". Ну, тогда ещё были живы-здоровы и мой одноклассник Коля Прохоров, вернувшийся с фронта без ноги, и мой полностью потерявший зрение однокурсник Эдуард Асадов, и сослуживец по "Дружбе народов" поэт Александр Николаев без одной руки, и другие, но действительно, многих уже не было. "Куда делись? — спросил я. — Да просто перемёрли. Ведь безрукость или безногость отнюдь не способствуют долголетию". Кажется, я тогда убедил друга.
А музыковед-проректор дальше: мол, при советской власти все ели одну вермишель, царило полное неуважение к личности, но все читали "Жизнь и судьбу" Гроссмана. А вообще, мол, что это была за страна, если не было возможности, чтобы все ходили в рестораны! Вот суть этой музыковши — рестораны! Ей начхать на небывалый расцвет нашей музыки — Прокофьев! Свиридов! Шостакович! Хачатурян! Дунаевский! Блантер! Оборин! Рихтер! Софроницкий! Нейгауз!.. Для неё ужасно то, что в рестораны не все ходили. Да ведь и нет такой страны в мире, где всё народонаселение ходило бы. Многие, даже большинство, прекрасно обходятся без них. Да, и очереди в рестораны, в коктейль-холлы у нас бывали. Но при желании…
В студенческие годы и позже, отнюдь не богач, я знавал множество ресторанов Москвы — от таких роскошных вертепов, как "Метрополь", "Националь", "Гранд-Отель", "Прага", от "Москвы" и "Авроры" до тихих, скромных приютов вроде "Якоря" и "Нарвы" около "Литературки" на углу Цветного бульвара и Садового кольца, не говоря уж о ресторанах ЦДЛ и Дома журналистов. Да разве я один был такой гуляка! Критик Бенедикт Сарнов вспоминал, как Юрий Бондарев, Григорий Бакланов, Григорий Поженян и он, Сарнов — тогда это была одна компашка первокурсников — кутили в ресторане по случаю первой стипендии. Первой! Первокурсники! Значит, это было в сентябре или октябре 1946 года. А дело кончилось потасовкой. Им было безразлично, кого дубасить. Жаль, что Гриша Поженян не встретил там нашу музыковедку.
А Карнарская продолжает так, словно только что с Канарских островов: а железный занавес! Это же кошмар! Мы задыхались! Только и отрада была — "Жизнь и судьба" Гроссмана! И опять в ответ ей — никто ни слова, как дрессированные болонки, которых дамы тайно провозят через границу в сумке. Что такое "железный занавес"? Это полная изоляция, ни дипломатической, ни деловой, ни культурной связи с миром. Да неужели болонки не слышали, что ещё весной 1922 года, едва кончилась Гражданская война, мы в числе других тридцати стран уже принимали участие в международной Генуэзской конференции? Нарком иностранных дел Г.В. Чичерин выступил на первом заседании с широкой программой мирного сотрудничества во всех областях жизни. Но делегации Англии и Франции не придумали ничего лучше, как предъявить нам требование по всем долгам царского и Временного правительств — 18 миллиардов 496 миллионов золотых рублей. Наша делегация была к этому готова. И Чичерин заявил: прекрасно, господа, мы расплатимся и за царя, и за Керенского, но после того, как вы погасите свой должок, возникший в результате вашей агрессии. Это 39 миллиардов тех же золотых рублей. И Ллойд Джорджу с Пуанкаре не оставалось ничего другого, как заткнуться и ждать пришествия Черномырдина. Не дождались, но через 70 лет он всё-таки явился и под хохот французов выплатил им долг Керенского. Хотя Генуэзская конференция, в сущности, провалилась, но вскоре началось признание Советского Союза многими странами. Где ж он, "железный занавес"? Дольше всех упрямствовали США, но в 1933 году, при Рузвельте, не устояли и они. Где ж "занавес"? Да запомните же вы, что это был не занавес, а мудрый фильтр, оберегавший народную нравственность и психологию от грязных моральных провокаций, от западной духовной заразы. Сквозь этот фильтр не могли пройти фигуры вроде Хичкока, Мадонны, Солженицына с его "Архипелагом". Но сквозь фильтр персонально или своим творчеством свободно приходили к нам честные талантливые писатели, художники, артисты, музыканты, начиная с Джона Рида и Чаплина, а потом — великолепный Рокуэлл Кент и бесподобный Поль Робсон, мудрый насмешник Бернард Шоу и бездонный Ромен Роллан, блистательный Хемингуэй и незабываемый Ремарк, фундаментальный, как Гомер, Фолкнер и пронзительный Сэлинджер, великий Иегуди Менухин и замечательный Ван Клиберн… Ну, хоть какие-то из этих имён должна же знать проректор академии! Не сечёт…
А сколько больших художников, истинных тружеников культуры вернулись за этот самый "железный занавес"! Горький, Алексей Толстой, Сергей Прокофьев, Александр Куприн, Вертинский, Коненков, Эрзя, последний секретарь Толстого Сергей Федорович Булгаков, с которым я был знаком… А кто вернулся в страну, в которой 145 миллионов едоков, ежедневно ходят в рестораны? Во время войны и несколько лет после у нас выходили на русском языке журналы "Америка" и "Британский союзник". А сразу после войны в 1946 году было создано единственное в мире специализированное издательство и журнал "Иностранная литература". Мало того, был ещё и журнал "Советская литература на иностранных языках", где я, между прочим, имел честь печататься. Мадам, для чего же всё это делалось — для укрепления "железного занавеса", чтобы из-за него никто не убежал? Вы с Чубайсом не знакомы? Странно, если нет, и очень жаль. Однажды он дал непревзойдённый образец тупоумия на тему "железного занавеса". Как известно, перед Второй мировой войной некоторые страны имели линии обороны: Франция — линию Мажино, Германия — линию Зигфрида, Финляндия — Маннергейма… Так вот, в беседе по телевидению с депутатом Думы Светланой Горячевой ваш духовный брат Чубайс, сын полковника Красной Армии, заявил, что, естественно, все эти линии обороны были обращены вовне, в сторону вероятного противника, а советская линия обороны — вовнутрь. Как так? Да не страшны были нам, говорит, внешние враги, наше руководство думало только об одном — как бы не убежали 200 миллионов населения, вот против них и выставили пулеметы, и построили линию. И Чубайс гневно воскликнул: "Что же это была за страна!". И человек с таким содержимым черепной коробки оказался главной фигурой перестройки и реформ! Да и сейчас сидит в очень высоком и мягком кресле.
Кого мы там у Бабаяна видели ещё? Ну, конечно же, Бориса Надеждина. И что он травит на сей раз? Оказывается, в школе Боря был отличником и хорошо соображал в математике. Прекрасно. Однажды он принимал участие в математической олимпиаде и занял вроде бы первое место. Чудно! Но дальше жуткое дело. Меня, говорит, должны были послать в Лондон, видимо, на какую-то уже мировую олимпиаду, но не послали. Почему? А потому, говорит он тихо и уверенно, что у меня мать еврейка. И опять все участники передачи молчат, словно это обычное для советского времени дело, общепризнанный факт — "тащить и не пущать" тех, у кого мать еврейка. Ведь все они — тёртые калачи, но их всех приучили молчать при виде наглой лжи. Они боятся даже выразить сомнение, ибо тут же будут зачислены в антисемиты. И потому никто не спросил хотя бы о том, откуда устроители олимпиады знали, что Надеждин по матери еврей? Ведь фамилия у него русская, в облике ничего типично еврейского, как, допустим, у Аллы Гербер или у Чубайса, нет. Неужели участники олимпиады должны были заполнять анкету, в которой указывали национальность родителей? А кто именно не пустил вундеркинда в Лондон — устроители олимпиад? Министерство иностранных дел? КГБ? Домоуправление, где, возможно, и знали национальность матушки? И откуда он это знает? Ему что, так и сказали: "Нельзя, у тебя мать еврейка, если бы хоть чукча"? Ведь ясно же, что врёт. Но он искренне уверен: другой причины и быть не могло. Критик Б.Сарнов приводил письмо, полученное родителями Бори Пастернака от директора гимназии, куда они хотели определить своего талантливого сына: "К сожалению, ни я, ни педагогический совет не можем ничего сделать: из 345 учеников у нас уже есть 10 евреев, что составляет 3%, сверх которых, согласно распоряжению министерства, мы не можем принять ни одного еврея. К будущему августу у нас освободится одна вакансия для евреев, и я могу обещать предоставить её г. Пастернаку". Вот какая жизнь-то была для вас. Но тут всё ясно. А этот?.. Да, меня не интересует Боря, он врёт, как я посмотрю, давно и привычно, но эти пентюхи телеэкрана!.. Никто не посмел спросить о том, например, а как же разъезжали по заграницам в наижутчайшие сталинские времена Буся Гольдштейн, Давид Ойстрах, Михаил Ботвинник и множество других шахматистов, писателей спортсменов, у которых и мама, и папа… Скорее всего, Боре Надеждину родная матушка и внушила, что это из-за неё. Есть такие матушки. Жил-был, например, очень способный шахматист Вайнштейн. Дела у него шли весьма недурно, но матушка втемяшила ему, что большого успеха он с такой фамилией не добьётся. Ну, вы подумайте! Знала же матушка, что в самые антисемитские сталинские времена Ботвинник и Таль стали даже чемпионами мира, Борис Спасский, которого по имени-фамилии при желании можно зачислить в евреи, тоже стал. Давид Бронштейн и Виктор Корчной вполне имели возможность стать, ибо вышли на финальные матчи за корону, но, увы, не смогли выиграть. А вот Вайнштейн — ни в коем разе! И стал он Каспаровым… Так вот, Надеждин, вы не могли ехать в Лондон не из-за матушки, а потому, что у вас от перенапряжения на олимпиаде началась длительная диарея. Доказательства? А какое право вы имеете их требовать, если сами порете бездоказательную ахинею? И неужели эти телемыслители не слышали, как иные фигуры спекулируют своим полновесным или усечённым еврейством?
Вот, допустим, когда-то довольно известный писатель Владимир Войнович. Он уверял: "Меня в Литературный институт в своё время не приняли потому, что в приёмной комиссии решили, что моя фамилия еврейская, а она — сербская. Моя мать еврейка, но в институте этого не знали". Тот же случай демагогии! Ему, дескать, так и сказали: "Мы евреев не принимаем. Идите в пищевой или торговый". Я же учился в этом институте и знаю, что там едва не треть студентов и чуть ли не половина преподавателей были евреи. На нашем курсе числилось всего 27 человек, и в их числе Г.Фридман (Бакланов), А.Марголин, Л.Шлейман, Э.Иоффе, С.Сорин, Б.Сарнов и ещё трое такого же качества, как Надеждин. Итого 9, то есть ровно треть. Не хочется всё это перетряхивать, но что делать, когда с экрана телевизора на всю страну лгут и стонут страдальцы Советской власти.
В институт меня самого не приняли с первого захода, а я и русский, и только что вернулся с войны, и уже печатался, да ещё и член партии. Только прямое обращение к директору института Фёдору Васильевичу Гладкову позволило мне прошмыгнуть в этот храм изящной словесности.
Вот ещё одна байка, да к тому же и математическая, как у Надеждина. Её поведал свету упомянутый Б.Сарнов: "Сын приятельницы обнаружил выдающиеся математические способности и хотел поступить в МГУ. Дело было в середине 70-х годов. Тщетно все знакомые твердили (матушка Каспарова, матушка Надеждина и т.д. — В.Б.), что для еврея это совершенно безнадежное дело (словно в МГУ ни одного еврея нет! — В.Б.). Но приятельница решила предоставить своему мальчику возможность схватиться в рукопашную с ядерной державою". Как видите, Остапа понесло… Как бы то ни было, а мальчик схватился в рукопашную со сверхдержавой. И что же? "Выдающийся мальчик сражение, конечно, проиграл, хотя из всех задач на экзамене не решил, кажется, одну лишь теорему Ферма". Эта знаменитая теорема ХVII века, над которой бились и Эйлер, и Гаусс, и множество других великих умов, представленная как задачка на экзаменах в вуз, здесь чрезвычайно уместна, как градусник полоумия. Сарнов писал, что если бы этот выдающийся мальчик, не поступив в МГУ, в отчаянии поднялся бы на самый высокий этаж университета и бросился бы с него, то — "Что ж! Еврейскому мальчику это на роду написано. И эта история была бы настолько банальной, что мне даже и в голову не пришло бы о ней рассказывать. Мало ли таких историй!". Вот кошмар-то! Еврейским мальчикам, оказывается, на роду написано при неудачах сигать с верхних этажей высотных зданий, специально построенных для этого антисемитом Сталиным.
И вот смотрю я на художественно бритую личность Бориса Надеждина на всяких разных ток-шоу и думаю: были ли он и его собратья первоклашками, жаждущими познать жизнь? По-моему, не были. Они родились уже с твёрдым убеждением во всём, в том числе — в том, что они самые хорошие, но им все и всегда мешают — и поступить в МГУ, и стать студентом Литературного, и поехать в Лондон… Все! Всегда! Во всём!
P.S.
В субботу 21 мая ведущий телепередачи "Право знать" Дмитрий Куликов пригласил Петра Николаевича Симоненко, первого секретаря ЦК компартии Украины, и четырех никому неведомых задавальщиков вопросов: Игорь Виттель, Дмитрий Филимонов…Других я не запомнил.
Казалось бы, задача Куликова и его команды, если они считают себя гражданами России, ясна: как только можно поддержать и украинскую компартию, и лично Симоненко в их трудной борьбе против нынешних порядков на их родине. Но что мы увидели? Они весь вечер работали на Порошенко, как и его ревностные российские агенты.
Вот Симоненко рассказывает о страшном положении в стране, о том, что тысячи людей брошены в тюрьмы, среди них — более 400 коммунистов…Вдруг его перебивают:
— Это все общие слова. А где конкретные факты, имена?
Симоненко объясняет, что он вынужден так говорить из опасений за судьбы товарищей, которых могут в любой момент схватить. Ведь уже сколько убитых… Задавальщики вопросов, живущие в стране цветущей демократии, не в силах этого понять.
Потом разверз уста Виттель:
— Вы говорите, что у вас фашистский режим. А как же вам удалось 9 мая провести демонстрацию?
Симоненко ответил:
— А вот так и удалось, хотя нас били, срывали ленточки к ордену "Слава", отнимали знамёна.
— Вы такой же коммунист, как я балерина Большого театра!
Симоненко, всю передачу державшийся с поразительной выдержкой, только раз позволил себе сарказм:
— Между вами, Виттель, и балетом очень много общего. Вы тоже способны делать невероятные прыжки и сногсшибательные пируэты.
Другой задавальщик вопросил:
— А на что вы живёте при фашистском режиме?
Разве он посмеет спросить, на что живут Фридман и Прохоров, Миллер и Сечин, Радзинский и Млечин? Но уж если ему так хотелось знать это о Симоненко, то следовало спросить иначе: "Вот я добываю хлеб насущный в поте лица своего. А вы?"
Опять вопрос:
— Почему вы, коммунист, до сих пор не арестованы да ещё и живы?
Ему для доказательства фашизма требуется, чтобы первый секретарь компартии непременно был расстрелян, а ещё лучше — повешен, уж в крайнем случае, брошен в тюрьму, а потом расстрелян, как Тельман. Без этого он отказывается верить, что там фашизм.
Передачка сия очень характерна. Она показывает, что коммунофобы и денежные мешки даже в интересах своей страны не способны отказаться от своей замшелой фобии и во имя её всегда будут орудовать даже против интересов родной страны. Тут ничего нового. Так было, например, в 1939 году в Польше, несмотря на страшную угрозу фашистского вторжения отказавшейся от любой помощи Советского Союза, а в 1939-1940 годы во Франции правительство Деладье издало декрет о роспуске всех коммунистических организаций, в соответствии с которым из всех представительных учреждений, в том числе парламента страны, было выведено 2778 коммунистов и закрыты все коммунистические газеты (ИВМВ, т.3, с.42). Увы, это не спасло Польшу от разгрома в две-три недели, а Францию в три-четыре.
История сохранила поразительный случай несокрушимой преданности буржуазии своим святыням. Когда Франция и Англия уже объявили войну Германии, но почти ничего не предпринимали против врага, растерзавшего на их глазах Польшу, которой они, согласно договору, обязаны были помогать, консерватор Л.Эмери предложил министру авиации К.Вуду сбросить зажигательные бомбы на лесные массивы Германии. И тот ответил: "Да вы что! Это же частная собственность! Вы ещё попросите меня бомбить крупповские заводы в Руре…" (Там же, с.37).
А разве у нас в соответствующий момент не могут возопить: "Да вы что! Частная собственность священна! А там собственность и российского происхождения — Абрамовича, Ходорковского, Гусинского…"
Очень характерная передачка, очень.
Руку, коммунист Симоненко!.
На фото: Многие участники акции «Бессмертный полк» 9 мая в России и за рубежом вышли на улицы с портретами Иосифа Виссарионовича Сталина
