Ушёл из жизни Александр Васильевич Бурдонский. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1985), Народный артист России (1996), режиссёр Театра Российской Армии.
Александр Васильевич родился 14 октября 1941 года в Куйбышеве в семье Василия Сталина и Галины Бурдонской. При рождении получил фамилию отца — Сталин, которую позже сменил, посчитав, что для театрального деятеля будет лучше фамилия его матери.
Когда Александру было четыре года, родители расстались, детей (у Александра была сестра Надежда) Василий, используя свои возможности, оставил себе. И была у Саши и Нади злая мачеха, детей бившая и державшая их голодом, а потом была мачеха добрая…
В 1951-1953 годах Александр учился в Калининском суворовском училище, поскольку его отец Василий Сталин хотел, чтобы сын стал военным. Но училище не закончил, поскольку военным быть не хотел.
В 1953 году, после смерти Иосифа Виссарионовича Сталина и ареста Василия Сталина, Галина Бурдонская выхлопотала, чтобы детей вернули ей.
Учился на актёрских курсах при театре "Современник", которыми руководил Олег Ефремов. В 1966 году поступил в ГИТИС на режиссёрское отделение курса Марии Кнебель.
По окончании ГИТИСа в 1971 году Анатолий Эфрос пригласил его в театр на Малой Бронной на роль шекспировского Ромео. А Мария Кнебель позвала Александра Бурдонского в Центральный театр Советской Армии ставить спектакль "Тот, кто получает пощёчины" по Леониду Андрееву. В 1972 году главный режиссёр ЦТСА Андрей Попов предложил Бурдонскому остаться в театре.
Александр Бурдонский на сцене родного театра поставил "Тот, кто получает пощёчину" по Леониду Андрееву, а также "Дама с камелиями" А. Дюма-сына, "Снеги пали" Р. Феденёва, "Сад" В. Арро, "Орфей спускается в ад" Т. Уильямса, "Васса Железнова" Максима Горького, "Ваша сестра и пленница" Л. Разумовской, "Мандат" Н. Эрдмана, "Условия диктует леди" Э. Элиса и Р. Риза, "Последний пылко влюблённый" Н. Саймона, "Британик" Ж. Расина ,"Деревья умирают стоя" Алехандро Касона, "Дуэт для солистки" Т. Кемпински, "Шарады Бродвея" М. Орра и Р. Дэнём, "Арфа приветствия" М. Богомольного, "Приглашение в замок" Ж. Ануйя, "Дуэль королевы" Д. Маррелла "Серебряные колокольчики" Г. Ибсена, "Та, которую не ждут…" Алехандро Касона, "Чайка" А. Чехова, "Элинор и её мужчины" Джеймса Голдмена, "Игра на клавишах души" по пьесе "Лив Штайн" Н. Харатишвили, "С тобой и без тебя" К. Симонова, "Этот безумец Платонов" по пьесе "Безотцовщина" А. П. Чехова.
Ставил спектакли в Малом театре в Москве. В Израиле поставил "Дуэт для солистки", где сам играл с Людмилой Касаткиной. В Японии — чеховскую "Чайку" и "Орфей спускается в ад". В Гонконге — "Вассу Железнову".
Был женат на однокурснице Дале Тамулявичуте, которая позднее стала главным режиссёром Молодежного театра.
На прощании с Александром Бурдонским в его театре, где он проработал 45 лет, его коллеги, друзья подчёркивали: Александр Бурдонский — выдающийся режиссёр, и его постановки будут жить, рассказали, каким он был прекрасным, глубоким, безупречным человеком: высокой культуры, интеллигентности, доброты и участия, несгибаемости; как он, словно своих детей, любил актёров, как он "распечатывал" их потенциал и открывал их с таких сторон, которые они и сами в себе не видели. Как он, человек огромного достоинства, не позволял себе заносчивости и высокомерия. Вообще окружающие отмечали: он никогда не выпячивал, что был внуком Сталина, но от деда не отрекался.
Один из выступавших, впрочем, пожалел, что все эти слова Александр Васильевич не слышал в жизни. А если бы услышал, может, жизнь его продлилась бы и дальше. И не было надорвано его сердце.
Он был человек по-настоящему смелый. С актрисой Ниной Дорошиной, с которой дружил долгие годы, познакомился в Ялте: спас её, когда она тонула. И об этом знали не от него, а от неё. Он был и граждански смелым человеком: при нынешней разлюли-свободе и безбарьерности "свободные художники" жутко боятся сказать нелестные слова о творчестве любого "экспериментатора". Строжайше установлено: говорить о либералах — либо хорошо, либо ничего. А Бурдонский не боялся: "Серебренников часто повторял, что если введут цензуру и запретят мат на сцене, то он немедленно покинет нашу страну. Это детский и глупый демарш. Я думаю, без мата… можно сказать очень многое… Наверное, это безумно современно, но мне кажется, что всё это чепуха".
Сам он говорил, что в театре важно именно слово, текст. Ему интересна психология, что движет человеком, что его формирует. Хотя сам увлёкся театром, когда посмотрел балет "Красный мак" Глиэра и спектакль "Учитель танцев".
Мне не посчастливилось знать Александра Васильевича. Один раз я лишь говорила с ним по телефону и была покорена его манерой общения — это было завораживающе: голос, неспешность, умение выслушать. Собственно, я очень коротко ему сказала, что к 85-летию Василия Сталина в газете "Завтра" вышла беседа с задушевным и верным другом его Артёмом Фёдоровичем Сергеевым. Артём Фёдорович и дал мне телефон. Договорились, что я оставлю экземпляр газеты в театре на служебном входе. Мне не хотелось навязывать личную встречу, я сама посчитала, что так будет удобно, и то, что я сама принесу газету, которую, в принципе, Александр Васильевич мог бы купить в киоске, будет знаком уважения моего к Василию, о котором, пожалуй, только наша газета и дала очень хороший материал человека, его знавшего и очень любившего.
Александр Васильевич был, судя по всему, не самым большим любителем раздавать интервью, но и в редких его диалогах с журналистами открывается интеллектуал, разносторонний человек: книгочей, страстный любитель оперы, обожающий поклонник Улановой, которая для него — одна из величайших личностей современности и неземная балерина…
Вот несколько отрывков из его беседы с Юрием Кувалдиным ("Наша улица", № 3-2004):
"Я родился в Покров день, 14 октября 1941 года. В то время моему отцу Василию Иосифовичу Сталину было всего лишь 20 лет, то есть он был совсем ещё зелёный, он 1921 года рождения. Но я ношу фамилию мамы, Бурдонской Галины Александровны. Отец и мама были ровесниками. Когда-то в армии Наполеона был такой Бурдоне, который пришел в Россию, был тяжело ранен, остался под Волоколамском, там женился, и пошла эта фамилия. По аллилуевской линии, по прабабушке, то есть матери Надежды Сергеевны — это немецко-украинская линия, а по линии Сергея Яковлевича Аллилуева — это цыганская и грузинская кровь. Так что во мне кровей много, что, быть может, по-своему тоже что-то дало, какую-нибудь извилину лишнюю".
"Вообще, мне кажется, все мои режиссёрские качества выросли из такого понятия, как противостояние. Оно даже интуитивное было. Кроме противостояния, это ещё и попытка, как я теперь это могу интерпретировать, сохранить свой взгляд на мир, то есть сохранить себя. Над этим кто-то мог смеяться, но я не предавал это внутренне. И мне кажется, что это тоже сыграло огромную роль в моей жизни".
"Я мечтал быть только режиссёром. Почему? Я не знаю. Я не понимал тогда, что такое режиссура. Я тогда дома всё играл, мы с Надеждой, сестрой, играли в театр, и в балет, и в оперу. Потом, когда я ещё жил с отцом, то постоянно слушал по радио оперы. Потому что у меня в комнате был маленький такой приёмничек, спать укладывали в какое-то время, а я клал приёмничек под подушку и потом слушал. И я очень увлекался оперой. Я наизусть мог пропеть, скажем, что-то из "Кармен", или из "Князя Игоря", или из "Пиковой дамы"… Почему-то всё вот так зациклилось на режиссуре. Знающие люди впоследствии мне объяснили, что нужно понять для начала, что такое актёрская профессия. Кто-то мне, по-моему, Виталий Дмитриевич Доронин, царство ему небесное, подарил книжечку Алексея Дмитриевича Попова "Искусство режиссёра", которую я, не отрываясь, читал. А потом постоянно стал выбирать литературу по режиссуре. Стал читать Станиславского. Это уже в тринадцать-четырнадцать лет".
"И мы с ним (Олегом Ефремовым. — Е.Г.) много беседовали, и он знал, что я хочу быть режиссёром. Но Олег говорил мне, что режиссёру, чтобы овладеть профессией, важно знать психологию актёра. И это правильно, я так и считаю, что путь в режиссёры лежит через актёрство. Хотя Олега Ефремова я считаю своим крёстным отцом… но по-настоящему весь этот огромный, со страшными подводными течениями, непостижимый мир театра открыла для меня Мария Осиповна Кнебель. Она это умела делать, и вообще, всем в жизни я обязан ей. Это мой бог, она меня очень любила, я её тоже любил".
"Грубо говоря, несложная судьба никому не интересна, особенно в театре, где конфликт кладётся в основу успеха. Но препятствий сейчас стало больше. Вот как стали писать обо мне, узнали, допустим, какая у меня родословная, и, честно говоря, мне стало сложнее. Допустим, похвалить меня боятся. Серьёзно как бы ко мне отнестись — многие тоже считают это ненужным. Когда я первые годы работал в театре, то мне говорили: "Саша, как же так это может быть, что ты такой человек, внук Сталина, а работаешь в театре. Ты такой умный человек, зачем ты в театр пошёл?". Этим как бы предполагали, что в театре работают не совсем умные люди. Или актёры меня спрашивали, когда я что-нибудь им интересное расскажу: "Откуда ты всё это знаешь?". Сейчас так уже не говорят, видимо, привыкли, а в первые годы всё время спрашивали. Казалось, что я пришёл откуда-то из другого мира, я был человеком со стороны".
"Она нравилась мне своей мыслью, эта пьеса ("Арфа приветствия"), потому что там есть, опять-таки, моя тема выхода из мира, который становится фальшивым, который перестаёт быть удовлетворяющим тебя. То, что я сам не могу сделать, преодолеть нетворческую атмосферу в театре, уйти и закрыть за собой калитку. И вторая тема есть в пьесе — это попытка понимания России. Я не хочу философствовать на эту тему, но то, что героиня видит в России талантливость сквозь грязь, сквозь муки, сквозь грубость, сквозь эту всеобщую серость, жандармство и так далее, что она видит в ней какой-то определённый потенциал, — мне показалась эта мысль очень интересной. Я, например, считаю, что сейчас у людей очень большой комплекс неполноценности, что если мы Россия, если мы русские, то мы какие-то люди уже второго сорта. Мне так не кажется".
"Вы, знаете, своего родственника императорского (Сталина. — Е.Г.) я считаю человеком очень образованным. Он и образовывал себя всю жизнь. Я не хочу вдаваться ни в какие детали его правления и так далее… О Луначарском какой-то журналист пишет в газете: "А культурой руководил недоучка Луначарский…". Луначарский знал пятнадцать языков в совершенстве, а ты, журналист-доучка, одним родным с трудом владеешь".
"Я экстерном окончил школу. Причин этому много было. Был нарушен сам школьный процесс во время ХХ-го съезда. Тогда же Сталина даже мёртвого растерзать были готовы, то же могли сделать и с нами. Я не окончил год. Всё время были нарушения ритма. А по большому счёту, я об этом вообще не жалею. Вы знаете, я думаю иногда, а вот если бы мне выпала жизнь царского ребёнка? Что бы я делал? Не знаю, но я воспринял бы это как наказание. У меня бы всё равно всё пошло в другую сторону. Я всё равно пошёл бы в протестанты. Я не хотел даже трезво оценивать ситуацию, я её не понимал совершенно. Я радуюсь, что моя жизнь так сложно пошла. Меня миновала жизнь царского ребёнка. Благополучия никогда не было".
Благополучия никогда не было. Так пусть земля вам будет пухом, Александр Васильевич. Царствия вам небесного.
