Между тесно стоящими надгробиями Пушкиных и Сонцовых мы находим ничем не примечательную могилу в виде прямоугольного столба с символическою чашей и надписью, сделанной жёлтой краской. И в памяти невольно всплывают строки:
"Умрёт, забыт!" Поверьте, нет!
Потомство все узнает:
Чем жил, и как, и где поэт,
Как умер, прах его где мирно истлевает.
И слава, верьте, мне, спасёт
Из алчных челюстей забвенья
И в храм бессмертия внесёт
Его и жизнь, и сочиненья.
Это отрывок из письма Константина Николаевича Батюшкова. Полностью оно было опубликовано в третьем номере "Московского телеграфа" за 1827 год. Обращено стихотворение к московскому литератору, дяде А.С. Пушкина, Василию Львовичу Пушкину. "Любезнейшему из всех дядей" - как отозвался о нём гениальный племянник.
Прах поэта "мирно истлевает" в Некрополе Донского монастыря, среди захоронений других Пушкиных. И всё же, найти его могилу не просто. И цветов на ней почти никогда не встретишь. Выходит - забыт? И не помогло "заступничество" имени? И популярность при жизни обернулась посмертной безызвестностью? Так ли?
Василий Львович Пушкин родился в Москве 27 апреля 1766 года в семье подполковника артиллерии Льва Александровича Пушкина. В семье было четверо детей. Кроме брата Сергея, Сергея Львовича - отца поэта, две сестры - Анна и Елизавета. Детство его прошло в Москве. Он получил домашнее образование, недолго продержался на военной службе (с 1791 по 1797 год) и в чине поручика вышел в отставку. Не удалась ему и гражданская карьера - он так и остался чиновником - 8-го класса - колежским ассесором.
Поэтический дебют Василия Львовича состоялся в 1793 году. Очень скоро он становится известным московским поэтом, занимает видное место в литературной жизни столицы. В отечественной поэзии это было время перелома. Дряхлел могучий талант Державина, а с ним приходила в упадок "одическая" поэзия. Не прошло и половины столетия, а творчество Ломоносова, Сумарокова, Тредиаковского уже казалось архаичным. И хоть большой популярностью пользовались произведения Богдановича, Хераскова, Хемницера, необходимость приведения в соответствие литературного и живого, реального русского языка назревала. От того, какую позицию займёт начинающий поэт или писатель, и зависела его будущность, его поэтическое долголетие.
Литературный круг Василия Львовича оказался тою силой, которою можно было совершить назревшие преобразования. Узы дружбы связывали его с Н.М. Карамзиным и И.И. Дмитриевым, с П.А. Вяземским и К.Н. Батюшковым, с В.А. Жуковским и Д.В. Дашковым. Со многими из них - поэтами старшего поколения - он впоследствии познакомил и своего племянника.
Имя Пушкина было на слуху в литературных салонах Москвы и Петербурга, и неспроста в письме к П.А. Вяземскому в 1822 году Александр Сергеевич писал, что обеспокоен приписыванием ему дядюшкиного "Опасного соседа". (Об этом произведении В.Л. Пушкина мы поговорим особо.) Но это, пожалуй, единственное "неудобство", доставленное дядей своему племяннику. Участие Василия Львовича в судьбе Александра, его собственное творчество не могли не повлиять на поэтический путь А.С. Пушкина, не случайно же в одном из ранних стихотворений он называет дядю своим "парнасским отцом". А в ответе на письмо В.Л. Пушкина, в котором тот назвал племянника "братом по Аполлону", Александр Сергеевич восклицает:
Нет, нет, вы мне совсем не брат:
Вы дядя мой и на Парнасе.
По поводу их родства и успехов Пушкина-младшего, князь Вяземский заметил: "Если этот чертёнок так размашисто будет шагать и впредь, то кому быть на Парнасе дядей, а кому племянником?"
Однако Василий Львович никогда не стеснялся славы Александра, всем сердцем сочувствовал его творческим удачам, а порой и "отечески" критиковал его.
"Новая поэма А. Пушкина показалась в свет, - писал он князю Вяземскому весной 1829 года, - но под названием "Полтавы", а не "Мазепы". Я нахожу, что А. Пушкин напрасно переменил её название, но как бы то ни было, поэма его есть превосходное творение. Характер Мазепы, описание казни Кочубея, Полтавское сражение - всё это написано мастерски. Он употребил новое слово: дрёма долит вместо одолевает, он говорит, что сие слово находится в старинных русских песнях, равномерно и топ вместо топот. Но я много читал песен старинных и оные переводил на французский язык; признаюсь, однако, что сих слов нигде не заметил. Впрочем, что значит одно слово пред множеством красот, коими наполнена его поэма?"
Племянник, видимо, не без внимания относился к дядюшкиным замечаниям, и в свою очередь, продлевая жизнь литературным героям Пушкина-старшего, нередко вводил их в свои произведения. Зачастую использовал он и образ самого Василия Львовича. Впрочем, характер и привычки В.Л. Пушкина были настолько знакомы в московском обществе, что в качестве персонажа он выступал и у других авторов, и кстати задолго до А.С. Пушкина.
Так, в стихотворении поэта-министра И.И. Дмитриева (о нём наш следующий очерк) "Путешествие №№ в Париж и Лондон", его герой - В.Л. Пушкин - перед возвращением на родину восклицает:
Я вне себя от восхищенья!
В каких явлюсь к вам сапогах!
Какие фраки! панталоны!
Всему новейшие фасоны!
Но автор устами путешественника его же и оправдывает:
Люблю и странным я нарядом,
Лишь был бы в моде, щеголять:
Но словом, мыслью, даже взглядом
Хочу ль кого я оскорблять?
Я, право, добр и всей душою
Готов обнять, любить весь свет!..
Близок к этому образу и герой лицейского послания А.С. Пушкина:
И ты, замысловатый, Буянова певец,
В картинах толь богатый
И вкуса образец.
("Городок")
Но ошибётся тот, кто подумает, что только модные салоны интересовали Василия Львовича за границей. Вот о чём он рассказал Н.М. Карамзину в письме от 1803 года из Берлина: "Сейчас я возвратился из института глухих и немых. Г. профессор Этке истинный друг человечества. Одного немого спросили при мне, что такое Россия? - "Великая империя", - "Как называют императора Российского?" - "Александр". Профессор сказал ему моё имя, он тотчас написал: Пушкин. Я был тронут до слёз. Кто любит добро, должен любить и почитать таких людей, каков Этке. Они делают честь роду человеческому".
Образцом вкуса Василий Львович был не только в манере одеваться и в манере поведения, но и в литературе. Василий Андреевич Жуковский писал ему:
Послушай, Пушкин-друг, твой слог отменно чист:
Грамматика тебя угодником считает,
И никогда твой вкус не ковыляет.
Но увы: как и во всём, так и в литературе, Василий Львович допускал излишества. И не случайно, после похвалы, Жуковский замечает:
Но, кажется, что ты подчас многоречист,
Что стихотворный жар твой мог бы быть живее,
А выражения короче и сильнее...
Но несмотря на недостатки, произведения Василия Львовича были популярны, и литератор заслужил не одну лестную оценку современников. Вершиной его творчества стала поэма "Опасный сосед", появившаяся в списках в 1811 году. Большим тиражом её выпустили только сто с лишним лет спустя в 1917 году, в Петрограде. Но в своё время не было в России любителя литературы, который не имел, или, по крайней мере, не читал бы поэмы у друзей или знакомых.
Чем же привлекала она соотечественников? О чём она? Сюжет поэмы до неожиданности прост: сосед Буянов, «имение свое проживший в восемь лет", заезжает к автору и сманивает его в дом к сводне. Автор не отпирается: "К плотскому страсть имея,\ я - виноват - послушался злодея". Приехали.
Мы сгорбившись вошли в какую-то каморку,
И что ж? С купцом играл дьячок приходский в горку;
Пунш, пиво и табак стояли на столе.
С широкой задницей, с угрями на челе,
Вся провонявшая и чесноком и водкой,
Сидела сводня тут с известною красоткой;
Султан Селим, Вольтер и Фридерик Второй
Смиренно в рамочках висели над софой.
Что ж дальше? Не успел автор поладить со "знакомкой новой", как Буянов затеял драку, на шум явился "спокойствия рачитель, брюхастый офицер", и пришлось незадачливому посетителю злачного места, оставив в спальне "прелестницы" и часы, и кошелёк, в "ногах искать себе спасенья". Вот и всё. Поэма как бы обманывает не в меру увлёкшегося читателя. Автор распаляет страсти, смакует пикантные подробности и... неожиданная концовка с бесславным побегом. И виноват - опять же Буянов! Он всю кашу заварил, он же и опрокинул горшок с ней!
Но не только колоритные образы персонажей поэмы, не только выхваченные детали быта и обстановки, делают её острой и интересной. У неё есть второй - и не менее важный - план. "Опасным соседом" В.Л. Пушкин включился в жёсткую полемику, развернувшуюся на рубеже трех предшествующих столетий в русской литературе между сторонниками адмирала А.С. Шишкова, возглавлявшего Российскую Академию, и сторонниками крупнейшего деятеля отечественного просвещения - Н.М. Карамзина. Из области литературы борьба перекинулась в области культуры, образования, идеологии. Но видимым камнем преткновения стал спор о старом и новом "штилях". В своей поэме Василий Львович постоянно иронизирует над "шишковистами", однозначно выступая за модернизацию литературного языка. Он тенденциозно называет пару лошадей - двоицей, умывальник - урыльником, лоб - челом и т.д. Высмеивает поэт не столько славянскую лексику, сколько сам высокопарный слог. Наблюдая драку срамных девок, автор восторгается: "На доблесть храбрых жён я с трепетом взирал", в том же тоне, ужасается, унося ноги из притона и оказавшись среди беспризорных шавок: "Косматых церберов ужаснейшая стая, исчадье адово, вдруг стала предо мной" и т.п. Не отказывается Пушкин и от прямой декларации:
Блажен, стократ блажен, кто в тишине живёт
И в сонмище людей неистовых нейдет;
Кто, веселясь подчас с подругой молодою,
За нежный поцелуй не награждён бедою;
С кем не встречается опасный мой сосед:
Кто любит и шутить, но только не во вред;
Кто иногда стихи от скуки сочиняет
И над рецензией славянской засыпает.
В письме к Н.И. Гнедичу "арзамасец" К.Н. Батюшков писал: "В.Л. Пушкин сочинил сатиру, сюжет весьма благороден: бордель; но стихи истинно прекрасные, много силы, живости, выражения... Пушкин в своей сатире удивительно смешно отделал Шихматова, Шаховского и Шишкова. Ты удивишься, мой друг, каким образом эти целомудренные герои нашли место в подобном доме".
Литературная критика того времени не простила поэту "Опасного соседа" даже после смерти автора. И в весьма уважаемом нами издании Брокгауза-Ефрона эта поэма отнесена к разряду "непечатной", казарменной или "заборной" литературы. Однако, её герой, обходя цензурные рогатки, стал настоящим явлением, и не случайно А.С. Пушкин сделал его действующим лицом "Евгения Онегина". Помните:
Буянов, братец мой задорный,
К герою нашему подвёл
Татьяну с Ольгою...
Образ Буянова во многом стал и литературным прототипом гоголевского Ноздрёва. Члены "Арзамаса" называли "Опасного соседа" своею "кормчею книгою", а её автора - Василия Львовича - сделали своим старостой. На этом "высоком посту" он снискал к себе любовь и доброе расположение "арзамасцев".
Перу В.Л. Пушкина принадлежат и первые литературные манифесты "карамзинистов" - послания к Жуковскому и Дашкову. Первое датировано 1810-м, второе – 1811-м годами.
Кто мыслит правильно, кто мыслит благородно,
Тот изъясняется приятно и свободно.
Славянские слова таланта не дают
И на Парнас они поэта не ведут,-
так категорично заявлял Пушкин в послании к Жуковскому. Не эта ли категоричность позволила Батюшкову в самый разгар борьбы утверждать, что против "шишковистов" "Пушкин будет воевать до последней капли чернил: он обстрелян и выдержан".
Большое место в литературном наследии Василия Львовича занимают переводы. Блестяще владея французским, изучив немецкий, английский, итальянский и латинский языки, он переводил Горация и Тибулла, Катулла и Парни, Лафонтена и Флориана, Обера и Мильвуа. Пушкин-лицеист внимательно следил за литературным движением и переводы, выполненные дядей, не проходили для него незамеченными.
Кроме того, как и сам Пушкин-старший замечал в упомянутом нами письме, он делал и переводы с русского на французский. Так, им был выполнен перевод четырёх народных песен, которые были опубликованы в журнале "Mercur de France", что по тем временам являлось случаем исключительным.
Поэзии Пушкина был свойственен лирический характер, он прекрасно овладел тональностью дружеских посланий, мадригалов, но был силён и в иронической поэзии, и в эпиграммах. Особой популярностью пользовались его басни, а также отрывки из сказок в стихах. И хотя этим строчкам уже двести лет, они звучат привычно для нашего слуха, близки нашему пониманию, милы и симпатичны. Вот как, например, заканчивает Василий Львович послание к ещё одному своему племяннику, Льву Сергеевичу:
Благодарю судьбу: я с самых юных лет
Любил изящное, и часто от сует,
От шума светского я в тишине скрывался,
Учился и читал, и сердцем наслаждался;
Любил писать стихи, но зависти не знал;
Прямой талант в других я вечно уважал,
И лишь нелепостей был искренний гонитель:
Я не щадил невежд и скаредных писцов;
Что делать! И теперь я всем сказать готов:
Фирс добрый человек, но глупый сочинитель.
Общительный тон посланий, разговорный язык своих стихотворений Василий Львович умел облекать в строгую поэтическую форму. И когда С.П. Шевырёв опубликовал стихи, имитирующие речь простонародья, "вкуса образец" Пушкин "сказал Шевырёву в глаза, что русский язык не есть язык площадной; что можно писать простым слогом, но не перенимать у холопей и извозчиков".
Среди эпиграмм наибольшей популярностью, а значит и числом заимствований, отличалась короткая басня о юном стихотворце. Она входила и входит во все антологии русских эпиграмм.
Какой-то Стихотвор (довольно их у нас)
Послал две оды на Парнас.
Он в них описывал красу природы, неба,
Цвет розо-жёлтый облаков,
Шум листьев, вой зверей, ночное пенье сов
И милости просил у Феба.
Читая, Феб зевал и наконец спросил:
"Каких лет стихотворец был,
И оды громкия давно ли сочиняет?"
- «Ему пятнадцать лет", - Ерата отвечает.
"Пятнадцать только лет?" - "Не более того!"-
"Так розгами его!"
Занимался В.Л. Пушкин и общественной, и просветительской деятельностью. При активном его участии в 1811 году при Московском Университете образовалось Общество любителей русской словесности. И впоследствии Василий Львович исправно присутствовал на его заседаниях и содействовал популяризаторской деятельности Общества.
Во время войны 1812 года Пушкин перебирается в Нижний Новгород. Пожар уничтожил его дом, имущество и великолепную библиотеку, вывезенную из-за границы в 1803 году. Но и война не заставила Василия Львовича прервать литературную работу. Недаром П.А. Вяземский называл его "присяжным литератором", "литератором прежде всего".
Погибнет он! Москва восстанет!
Она и в бедствиях славна;
Погибнет он! Бог русских грянет!
Россия будет спасена! –
эту веру в победу русского оружия поэт выразил в послании к "Жителям Нижнего Новгорода".
В Нижний Новгород эвакуировались многие москвичи. Воспользуемся вновь перепиской Батюшкова и приведём на этот раз отрывок из его письма к Вяземскому. Оно написано не без иронии, что сделает нашу иллюстрацию более яркой.
"Здесь (в Нижнем Новгороде - Г.П.) я нашёл всю Москву. ...Алексей Михайлович Пушкин плачет неутешно: он всё потерял кроме жены и детей. Василий Пушкин забыл в Москве книги и сына: книги сожжены, а сына вынес на руках его слуга. От печали Пушкин лишился памяти и насилу мог вчера прочитать Архаровым басню о соловье. Вот до чего мы дожили! У Архаровых собирается вся Москва или, лучше сказать, все бедняки: кто без дома, кто без деревни, кто без куска хлеба, и я хожу к ним учиться физиономиям и терпению".
В Нижнем Новгороде Василий Львович встретился с известным историком Николаем Николаевичем Бантыш-Каменским и его сыном Дмитрием, героями предыдущего нашего очерка.
И тут нам необходимо сделать остановку. Мы уже упоминали о путанице с авторством "Опасного соседа", но дело осложнялось тем, что Пушкиных-поэтов было даже не два, а три. Кто же он, третий Пушкин?
Жизнь Алексея Михайловича Пушкина (1796-I825) с детства не задалась... Его отец за попытку изготавливать фальшивые ассигнации в 1772 году был сослан в Сибирь. Мать Алёши, урождённая княгиня Волконская, последовала за мужем. Традиция, распространённая в дворянской среде, задолго до жён декабристов.
Трёхлетнего мальчика оставили на воспитание в доме куратора Московского Университета И.И. Мессалино. Заботы о нём приняла на себя Прасковья Владимировна Мессалино, урождённая княгиня Долгорукова.
Алексей Михайлович получил хорошее домашнее образование, и в свете был признан как актёр-дилетант, острослов и... Да-да-да! И - поэт!
Женился он на Елене Григорьевне Воейковой (1788-1833), женщине живой и любезной. Супруги жили на широкую ногу, устраивали концерты, ужины, а иногда и балы. Однако, большую часть времени они проводили в деревне. Алексею Михайловичу принадлежало богатое имение его матери Натальи Абрамовны, приносящее 100 тысяч рублей ежегодного доходу. К владеньям примыкали обширные лесные угодья; здесь же располагалось фабричное и подённое хозяйство. Не без зависти - всю жизнь стесненный в средствах - Василий Львович описывает обстановку в доме Алексея Михайловича: "везде камины, паркеты, зеркала..."
По словам современниковАлексей Михайлович составлял полную противоположность Василию Львовичу. И симпатии людей их круга всегда были на стороне последнего. И если к Василию Львовичу Батюшков обращался с такими стихами:
Не будешь в золоте ходить,
Но будешь без труда на рифмах говорить,
Друзей любить
И кофе жирный пить,
то вот об Алексее Михайловиче он отзывался иначе:
На свет и на стихи
Он злобой адской дышит;
Но в свете копит он грехи
И вечно рифмы пишет...
И всё же, А.М. Пушкин принадлежал к литературному сообществу Карамзина, Жуковского, Вяземского... Сказать правду, так и сам Василий Львович - ну никак не мог обойтись без своего антипода. А встречались они частенько - семьи В.Л. Пушкина, А.М. Пушкина и М.М. Сонцова дружили домами. Поэтому и новости, касающиеся Алексея Михайловича - постоянное место в письмах Василия Львовича. А в разлуке с ним он и сам теребит своих корреспондентов: "Что делает антагонист мой Алексей Пушкин? - в письме к Вяземскому в январе 1812 года,- Он, я слышу, куёт деньги и играет в квинтиг. Я нетерпеливо желаю его видеть и собираюсь ответить ему стихами за послание, которое я от него получил. Но не лучше приехать в Москву и обнять его, чем писать отсюда послание, в котором поневоле я должен быть чистосердечным".
Словесные дуэли между ними стали чем-то вроде обязательного блюда на званых вечерах, куда - не без расчета хозяев - приглашались они оба. Скорый и резкий на слова Алексей Михайлович часто одерживал победы над Василием Львовичем, и тогда последний, на досуге обдумав ответный ход, брал реванш в письмах к их общим друзьям. Так, в письме к Батюшкову из Нижнего Новгорода в Петербург, он ехидничает: "Радуюсь сердечно, что вандал наш А. Пушкин очистился, отмылся еси, и отстал от Ерофеича. Но что он ищет на берегах Невы? Стуча в стаканы, не простучал бы он и последнего".
Папенькин авантюрный характер передался, видимо, и сыну. Алексей Михайлович совершал всевозможные сделки, купли-продажи, не брезгуя при том и картами. Даже в эвакуации в Нижнем Новгороде "он с утра до вечера играет в карты" и за несколько месяцев выиграл до восьми тысяч.
И всё-таки не только в карточной игре он слыл знатоком и авторитетом. Не случайно же Василий Львович, заметив в письме к Вяземскому, что "Певец во стане русских воинов" Жуковского "есть лучшее произведение на российском языке", тут же интересуется: "Что говорит о нём Алексей Пушкин?" На похвалу, однако ж, рассчитывать не приходилось, ведь
…Пушкин, балагур, стихов моих хулитель,
Которому Вольтер лишь нравится один, -
критиковал и травил эпиграммами не только Василия Львовича, но и всех остальных поэтов.
Труды Карамзина подвигли Алексея Михайловича - ни много, ни мало, - на создание своей "Истории России". Однако карточная страсть оказалась сильнее, и Василий Львович сообщает Вяземскому в апреле 1818 года: "Пушкин перестал заниматься Русскою историей. Он теперь всякий день отвозит деньги в ломбард, и около ста тысяч рублей в выигрыше". Кстати, не отставал от родственничка и М.М. Сонцов (Матвей Михайлович Сонцов, муж сестры Василия Львовича - Елизаветы Львовны; Василий же Львович сообщает: "Матвей Михайлович пустился также в большую коммерческую игру - играет по три ста рублей, робер в вист и по два рубли в тройной бостон".
Так что Александру Сергеевичу было с кого в молодости брать пример. Впрочем, не будь у него этой страсти, не прочли бы мы никогда гениальных страниц "Пиковой дамы"...
А что Алексей Михайлович? Вскоре новая страсть отвлекла его от "Истории России". В 1820 году, уже отметивший свой полувековой юбилей, он, как наябедничал нам Василий Львович, "свёл знакомство с сестрою бывшей Madam Duportal, и молодая красавица (ей только восемнадцать лет от роду) разъезжает с моим родственником в мужском платье, и никогда от него не отстаёт".
Может быть, этой пикантной подробностью и следовало бы закончить наш короткий рассказ в рассказе, но представляется необходимым вспомнить, что переводчик "Илиады", Николай Иванович Гнедич, этот "олимпиец, собеседник богов", предъявлявший и к поэзии и к людям чрезвычайно высокие требования, находил А.М. Пушкина "любезнейшим оригиналом".
Вероятно, таким и был он на самом деле, этот третий Пушкин-поэт - Алексей Михайлович Пушкин. И всё же, читатель, упаси Бог, знакомясь с письмами и документами той эпохи, обознаться тебе и сказанное или написанное на счет Алексея Михайловича - Пушкина Третьего - принять на счет Пушкина Первого...
Вернёмся, тем временем, к Пушкину Второму, которому лета также не остудили души и сердца. Вот что он пишет князю Вяземскому летом 1818 года из села Березичи в возрасте 52 лет:
«Стар и дряхл я становлюсь
И сквозных чулок боюсь.
Подагрику не до щегольства, и кажется, скоро я вовсе с модою распрощаюсь. Между тем признаюсь, что и в сединах моих я еще смотрю на красавиц с удовольствием. Здесь живут две девицы Щербачёвы, которых не худо бы сделать молодицами..."
После оставления Москвы наполеоновской армией Пушкин возвращается на пепелище и с 1814 года почти безвыездно живёт в первопрестольной. Исключением является его поездка вместе с Н.М. Карамзиным и П.А. Вяземским в Петербург, где в 1816 году поэта принимали в "Арзамас". Для этого события был придуман специальный обряд, и Василий Львович с радостью и охотой участвовал в весёлом спектакле, затеянном младшими собратьями по перу.
Об этом приёме подробно рассказывает в своих мемуарах "Мелочи из запаса моей памяти" М.А. Дмитриев. Предоставим ему слово. "Вот как принимали в члены Арзамасского общества Василия Львовича Пушкина. Это происходило в доме С.С.У.(Уварова - Г.П.).
Пушкина ввели в одну из передних комнат, положили его на диван и навалили на него шубы всех прочих членов. Это прообразовало шутливую поэму князя Шаховского "Расхищенные шубы", которая была напечатана в "Чтениях Беседы любителей Российского слова", и значило, что новопринимаемый член должен вытерпеть, как первое испытание, шубное прение, т.е. преть под этими шубами. Второе испытание состояло в том, что, лёжа под ними, он должен был выслушать чтение целой французской трагедии какого-то француза, петербургского автора, которую и читал сам автор. Потом с завязанными глазами водили его с лестницы на лестницу и привели в комнату, которая была перед самым кабинетом. Кабинет, в котором было заседание и где были собраны члены, был ярко освещен, а эта комната оставалась тёмною и отделялась от него аркою, с оранжевою, огненною занавескою. Здесь развязали ему глаза - и ему представилась посередине чучела, огромная, безобразная, устроенная на вешалке для платья, покрытой простынёй. Пушкину объяснили, что это чудовище означает дурной вкус; подали ему лук и стрелы и велели поразить чудовище. - Пушкин (надобно вспомнить его фигуру: толстый, с подзобком, задыхающийся и подагрик) натянул лук, пустил стрелу и упал, потому, что за простынёй был скрыт мальчик, который в ту же минуту выстрелил в него из пистолета холостым зарядом и повалил чучелу! Потом ввели Пушкина за занавеску и дали ему в руки эмблему Арзамаса, мёрзлого арзамасского гуся, которого он должен был держать в руках во всё время, пока ему говорили длинную приветственную речь. Речь эту говорил, кажется, Жуковский. Наконец, поднесли ему серебряную лохань и рукомойник, умыть руки и лицо, объясняя, что это прообразует "Липецкие воды", комедию кн. Шаховского. Всё это происходило в 1816 или 1817 году. Разумеется, так принимали только одного добродушного Василия Львовича, который поверил, что все подвергаются таким же испытаниям. Общий титул всех членов был: их превосходительства гении Арзамаса".
Вышеописанное, действительно, напоминает розыгрыш, однако по некоторым, косвенным, так сказать, данным, можно предположить, что Василий Львович сам принимал участие в разработке сценария этого приёма. Не случайно же им была подготовлена и произнесена "Собственная речь члена Вот". Начиналась она весьма торжественно: "Правила почтеннейшего нашего сословия повелевают мне, любезнейшие арзамасцы, совершить себе самому надгробное отпевание, но я не почитаю себя умершим. Напротив того, я воскрес, ибо оставляю навсегда мёртвых духом, мёртвых умом и чувствами". Далее шли приличные и не очень шутки в адрес членов Беседы любителей Российского слова, и концовка этой вступительной речи звучала следующим образом: «Пусть сычи вечно останутся сычами! Мы вечно будем удивляться многоплодным их произведениям, вечно отпевать их, вечно забавляться их трагедиями, плакать и зевать от их комедий, любоваться нежностью их сатир и колкостью их мадригалов. Вот чего я желаю, и чего вы, любезнейшие товарищи, должны желать непрестанно для утешения и чести Арзамаса».
Не все точки над I поставлены в историческом споре "арзамасцев" с "Беседой", с "шишковистами", многие опасения последних неожиданно сбылись спустя много лет и при иных обстоятельствах, но нельзя не отдать должное сторонникам нового "штиля" - они умели разить наповал своих соперников, их шутки до сих пор служат примером великолепной игры ума и совершенного знания русского языка.
Василий Львович любил и хорошо знал свой город, его историю и достопримечательности. Не случайно знакомые просили его сопровождать иностранцев, посещавших первопрестольную. Письма Василия Львовича - ценные документы тогдашнего московского быта. Небезынтересен и тот факт, что письма середины 20-х годов не сохранились. Очевидно, после событий на Сенатской площади в декабре 1825 года адресаты поспешили их уничтожить. Ведь Василий Львович был знаком со многими участниками восстания и среди них И.И. Пущин и В.К. Кюхельбекер, И.Д. Якушкин и А.А. Бестужев-Марлинский. Некоторые декабристы являлись членами "Арзамаса". В.Л. Пушкин не сочувствовал восставшим, но волновался за их участь и за судьбу своего племянника, о связях которого с декабристами он, конечно, догадывался.
Племянник и дядя встретились после десятилетней разлуки в сентябре 1826 года. И как всегда дядя проявил живейший интерес ко всему, что касалось Александра Сергеевича. Искренне радовался он и предстоящей свадьбе: "Александр женится. Он околдован, очарован и огончарован. Невеста его, сказывают, милая и прекрасная".
В 1822 году в жизни Василия Львовича произошло важное событие - после многолетних хлопот был, наконец, издан сборник его стихотворений. Однако, сенсации он не вызвал. По своему духу и по своим особенностям стихи принадлежали к другой - довоенной - эпохе. Книга же явилась данью уважения "рыцарю" русской словесности, завсегдатаю столичных салонов, постоянному автору дамских альбомов, гостеприимному хозяину литературного дома Москвы.
Кстати, последний дом поэта - на Старой Басманной, сохранился до сегодняшнего дня. Дом этот был оформлен дарственной на имя А.Н. Ворожейкиной, московской купчихи, с которой поэт, наказанный церковью обетом безбрачия, прижил двоих детей: Маргариту и Лёву. Заботой об их будущем проникнуты последние письма Василия Львовича. Его семейная жизнь сложилась неудачно. Первая жена - Капитолина Михайловна, урождённая Вышеславцева, дочь военного, известная московская красавица, в 1802 году потребовала развода, обвинив мужа в сожительстве с "вольной девкой" Аграфеной и, «желая выйти за другого», уехала, не дожидаясь решения суда, с секунд-майором Иваном Акимовичем Мальцовым, от которого имела сына Сергея. Бракоразводный процесс тянулся четыре года, истощая силы и кошелёк ответчика.
Известен и более ранний адрес В.Л. Пушкина - в Малом Харитоньевском переулке, где он жил в доме матери - Ольги Васильевны - после её смерти с 1802 по 1804 год. Этот дом не сохранился.
В последние годы жизни Василий Львович страдал подагрою, почти не выезжал в свет, но с радостью принимал у себя гостей. Кроме старых друзей, в доме бывали и Д.В. Давыдов, и Е.А. Баратынский, и А.А. Дельвиг, и Н.М. Языков, польский поэт Адам Мицкевич.
В воспоминаниях одного из посетителей радушного дома на Старой Басманной мы читаем: "Старик, чуть движущийся от подагры, его мучившей, небольшой ростом, с открытой физиономией, с седыми, немногими оставшимися ещё на голове волосами, очень весёлый балагур... При дальнейшем знакомстве я нашёл в нём любезного, доброго, откровенного и почтенного человека... каких немного, человека, о котором всегда буду вспоминать с уважением и признательностью".
Умер Василий Львович 20 августа 1830 года. Его последним произведением стало послание "А.С. Пушкину". Оно было написано в ответ на нападки, которым Пушкин подвергся после публикации в "Литературной газете" "Послания к К.Н.Б.Ю.***» Дядя, как мог, утешал племянника. Со свойственным ему простосердечием, старик желал Александру Сергеевичу - увы - невозможного:
Благодаря судьбу, ты любишь и любим!
Венчанный розами ты грации рукою,
Вселенную забыл, к ней прилепясь душою!
Прелестный взор её тебя животворит
И счастье прочное, и радости сулит.
Блаженствуй, но в часы свободы, вдохновенья
Беседуй с музами, пиши стихотворенья,
Словесность русскую, язык обогащай
И вечно с миртами ты лавры съединяй.
Смерть дяди глубоко отозвалась в душе племянника.
«Бедный дядя Василий! - писал А.С. Пушкин в Петербург другу и издателю П.А. Плетнёву, - Знаешь ли его последние слова? Приезжаю к нему, нахожу его в забытьи, очнувшись, он узнал меня, погоревал, потом помолчав: как скучны статьи Катенина! и более ни слова. Каково? Вот что значит умереть честным воином, на щите, le cride guerre a la bouche (с боевым кличем на устах)».
Племянник принял на себя заботы по его похоронам, Многие московские газеты опубликовали некрологи. Отпевание проходило в приходе Св. Великомученика Никиты на Старой Басманной, похоронили его на кладбище Донского монастыря. Гроб с телом покойного нёс Александр Сергеевич Пушкин. Благодарный племянник провожал в последний путь своего дядю, поэта старшего поколения, который в 1811 году привёз его в Царскосельский Лицей, благословил и напутствовал в жизнь и в литературу.
Так неужели - забыт?
Хочется верить - нет. Два года назад – после 15-ти лет бюрократических и финансовых мытарств – наконец-то на Старой Басманной открылся дом-музей В.Л. Пушкина. Приведена в порядок и могила поэта в Донском. И, приходя сюда, мы склоняем головы перед неприметным памятником человеку, который верным служением русскому слову помог воссиять "солнцу нашей поэзии" - Александру Сергеевичу Пушкину.
