2009 год. Владимир Путин и Константин Бабкин на заводе Ростсельмаш.
«Завтра». Константин Анатольевич, недавно вас пригласили на встречу к президенту Медведеву. Как вы оцениваете это приглашение?
Константин БАБКИН. Честно говоря, какого-то праздничного ощущения от этого приглашения у меня нет… Собственно, и приглашения еще не было. Был звонок из администрации президента, спросили: «Вы придёте, если мы вас пригласим? » Мы посоветовались и ответили: «Придём, если вы нас пригласите». На том пока всё и завершилось.
Я как руководитель компании много раз видел наших руководителей. Вот когда Путин первый раз приезжал к нам на «Ростсельмаш» — да, было воодушевление, такое чувство, что вот сейчас мы всю правду расскажем, Путин всё поймёт и, наконец-то, будет у нас в стране правильная экономическая политика. Да и не только экономическая. Была сильная вера, что руководство страны не видит этой всей неправды, и если мы сейчас всё, как есть, расскажем, откроем ему глаза — жизнь сразу изменится к лучшему…
«Завтра». И что, изменилась?
К. Б. Нет, хотя нам лично жаловаться грех: и возможность высказаться дали, и выслушали внимательно, и на многое даже доброжелательно отреагировали… Но всё это были локальные решения: выделить деньги на агролизинг, приподнять пошлины… На полгода они отрасли и конкретно «Ростсельмашу» помогли, а потом всё сошло на нет. В целом же на экономическую политику принятые по нашим обращениям меры практически не повлияли. Руководство даже, похоже, не поняло, что мы не за себя просили, а для всех старались… Так что сейчас эта встреча: даже если она состоится, даже если президент настроен принять какие-то решения, — больших надежд не вызывает.
«Завтра». В беседе с Путиным вы говорили ему, что у нас в стране делается не так и что надо изменить для успешного развития производства?
К. Б. Что не так? Да в целом вся либеральная политика, которая ассоциируется с такими фамилиями, как Чубайс, Кудрин, Греф. Она завела в тупик нашу великую страну, поставила всех нас на грань подлинной индустриальной катастрофы. Именно из-за социально-политических последствий этой даже не разрушительной, а попросту убийственной политики, на улицах возникло такое движение. Если бы люди работали, были заняты, спокойно и массово зарабатывали достойные деньги — никаких протестов бы не было.
Ведь в чём смысл либеральной экономической модели? Высосать у людей деньги, как кровь: как можно больше и как можно эффективнее, — чтобы вывести их за границу и положить в иностранные банки… Ради этого удушить всё живое, максимально поднять себестоимость производимой продукции с помощью налоговой политики. А с помощью таможенной политики и разрекламированного присоединения к ВТО максимально открыть рынок, чтобы поставить российских производителей в неравные условия конкуренции по сравнению с зарубежными. Мы видим это на протяжении почти двух десятилетий, с минимальными отступлениями. Это очень последовательная политика!
«Завтра». Иностранные производители и без того, как правило, пользуются поддержкой своих государств, о которой наши могут только мечтать…
К. Б. Да, там есть и скрытые, и открытые субсидии… И, чтобы им не мешать, здесь, в России, максимально урезают всю поддержку производителей по всем направлениям. В этом смысл всей либеральной политики — и в отношении сельского хозяйства тоже.
В других странах сельхозпроизводители получают в десятки раз больше субсидий, но мы при этом должны максимально открывать свой рынок, сводя к минимуму поддержку своего сельского хозяйства.
В результате уже сейчас почти никто в России больше не хочет ничего производить. А ведь производство — основа всего, что ассоциируется с экономикой. Нет производства — нет страны. Это большая беда.
«Завтра». Сказали вы это всё господину Путину, на полгода он «Ростсельмашу» помог, — спасибо ему за это большое, — и после этого Россия почти присоединилась к ВТО: осталось только ратифицировать уже заключенное соглашение. И каковы же последствия присоединения к ВТО для вашего производства?
К. Б. Принятые российскими чиновниками условия присоединения к ВТО, похоже, направлены на решение трех задач.
Первая — существенное ослабление сельского хозяйства. Будет запрещено увеличивать субсидии, по сотням товарных позиций полностью открывается национальный рынок. Соответственно, крестьяне будут меньше инвестировать в покупку сельхозтехники… Мы уже видим в последние месяцы после подписания соответствующего соглашения, что крестьяне стали покупать примерно втрое меньше сельхозтехники, чем в этот же период год назад.
Второе последствие присоединения России к ВТО — рост себестоимости продукции. Например, после вступления в ВТО России нельзя будет вводить экспортные пошлины на металлы, — как цветные, так и чёрные…
«Завтра». Металлы — это же биржевой товар. И всё равно?
К. Б. Сегодня чёрные металлы у нас на 10–15% дороже, чем в Европе. Три года назад была похожая ситуация, Путин «постучал по столу» — ввели дополнительные экспортные пошлины, и цена пошла вниз. А теперь, после присоединения к ВТО на этих кабальных условиях, ничего подобного уже просто нельзя будет сделать!
Значит, чёрные металлы в России всегда будут дороже, чем за границей — и, соответственно, себестоимость нашей продукции будет выше, она станет гарантированно неконкуренто- способной. То же касается электричества и газа: условия присоединения России к ВТО накладывают серьёзные ограничения на методы регулирования внутренних сырьевых цен.
И, наконец, третье следствие присоединения России к ВТО: вскрытие нашего рынка. Особенно это касается сельхозтехники, бывшей в употреблении. Сейчас пошлина на ввоз комбайнов, например, составляет 15% от стоимости, но не ниже 120 евро за киловатт мощности. Это значит, что для мощных бывших в употреблении комбайнов она равна примерно 25%: Россия защитила себя от старого хлама. А сейчас, по условиям вступления в ВТО, пошлина на бывшие в употреблении комбайны уходит в ноль.
«Завтра». Как быстро, за сколько лет?
К. Б. Да сразу, безо всякого переходного периода, — как только ратифицируется соглашение. Это очень сильно подорвёт рынок: думаю, процентов на 50. Во многих странах правительства субсидируют приобретение новой техники и, соответственно, сбрасывание старой техники на внешние рынки. Поэтому обнуление ввозной пошлины ставит нас, российских производителей, в заведомо неравные условия. У нас будет так же, как на Украине: после ее присоединения к ВТО широкие закупки бывших в употреблении комбайнов уничтожили ее комбайностроение.
Отрасль была весьма развитой и значимой для украинской экономики — а теперь её просто нет, как будто и не было никогда. Не исключено, что больше не будут иметь смысла инвестиции в производство комбайнов и в России.
«Завтра». А каковы последствия присоединения к ВТО для промышленности в целом?
К. Б. Да, в принципе, такие же. Условия присоединения к ВТО подразумевают изменение таможенных ставок по тысячам позиций. Это бьёт по производителям автомобилей, кожевенных изделий, оборудования для нефтяной отрасли, по станкостроению, авиастроению, переработке леса и т. д., — практически по всему спектру производств, которые еще живы в России. Только в одном свиноводстве присоединение к ВТО обернётся для нашей страны потерей животных на 6 млрд. евро. Мы попытались сложить все известные нам показатели и вышли на сумму убытков для России в 1, 5 трлн. рублей в год.
«Завтра». Лоббисты присоединения России к ВТО утверждают, что производителям будет сложнее, но зато будет конкуренция, которая их подхлестнет, что российские потребители выиграют от удешевления импорта из-за снижения ввозных пошлин. Да, российских комбайнов не будет, но их заменят дешевые зарубежные…
К. Б. Если не будет монополизма при поставках, что отнюдь не гарантировано, — да, будут дешевые, бывшие в употреблении комбайны, но при этом страна лишится ста тысяч рабочих мест. Сто тысяч человек не будут получать зарплату, будут жить впроголодь — и кто будет покупать продовольствие, производимое при помощи подешевевших на 5% комбайнов? Это дилетантский подход, путь в никуда. Ведь прежде, чем что-то купить, надо сначала заработать, произвести.
«Завтра». А нам заявляют, что открытие российского рынка для импорта привлечет в страну иностранные инвестиции, обеспечит модернизацию экономики, создаст массу высокотехнологичных рабочих мест…
К. Б. Я не знаю, что либералы подразумевают под инвестициями. Для меня инвестиции — это строительство нового завода, вложения в модернизацию производства, в новые модели изделий. Если народ перестанет производить, соответственно, и инвестиции будут в разы меньше. Практика показывает, что в страну «при прочих равных условиях» идут или товары, или инвестиции. Хотя, если под инвестициями понимать спекулятивный пир во время чумы, в либеральных заклинаниях, возможно, и удастся найти какой-нибудь смысл.
«Завтра». Либеральные лоббисты утверждают также — правда, противореча собственным ранее процитированным позициям, — что вступление в ВТО не изменит положения отечественных производителей, потому что, мол, все уступки Россией давным-давно сделаны.
К. Б. Отчасти это правда: последние 19 лет либералы вели политику, последовательно направленную на сдачу позиций и интересов российского производителя. Однако политика по открытию рынка и повышению себестоимости российской продукции еще не доведена до логического конца: экономика России всё еще существует. Летом, после ратификация соглашений о присоединении к ВТО, степень открытости резко увеличится.
Отказ от присоединения к ВТО на убийственных для страны условиях позволил бы не только избежать летней катастрофы, которую, боюсь, можно будет сравнить с летней катастрофой 1941 года, но и отыграть те позиции, которые сдали либеральные лоббисты на переговорах в течение последних десяти лет. И тогда мы могли бы создать базу для действительно динамичного развития экономики. То есть вопрос присоединения к ВТО — это не только вопрос пошлин. Если Россия отвергнет вступление в ВТО, произойдут спасительные для страны и катастрофические для либералов кадровые перестановки. Надеюсь, это повлечет за собой возвращение заметной части накопленных в зарубежных банках российских денег. По крайней мере, такой шанс есть, и я мечтаю о долгожданном начале политики созидания.
«Завтра». А если не отвергнем сейчас ВТО, то шансы на созидание исчезнут?
К. Б. Ну, какое тогда созидание? Смотрите сами: практически прекратят свое существование сельхозмашиностроение, авиастроение, станкостроение, нефтяное и газовое машиностроение. В современном мире поддерживать отрасль в конкурентоспособном состоянии — это очень большая, очень сложная задача. Но воссоздать убитую отрасль в сто раз сложнее.
«Завтра». Социально-политические последствия присоединения России к ВТО примерно понятны: это как минимум попытка государственного переворота под видом «оранжевой революции». Тогда становятся понятными и политические мотивы запихивающих страну в ВТО либералов. Но каким может быть дальнейший сценарий развития?
К. Б. Акцизы на бензин с 1 января подняли на 7 рублей за литр, но при этом запретили поднимать цены на заправках, поэтому нефтяные компании всю «упущенную прибыль» будут возвращать за наш счёт после 4 марта, и бензин будет стоить 40–45 рублей за литр. Подорожает всё топливо — а, значит, и ЖКХ, и электричество, и все услуги, и продовольствие.
Кроме того, вице-премьер Шувалов уже заводит речь о необходимости повышения ставки НДС и налога на зарплату. Это снизит реальные доходы людей, а часть работников выкинет на улицу.
Если летом вступим в ВТО — через несколько месяцев закроется огромное количество предприятий в сотнях российских городов.
Весну 2013 года как-то просуществуем, летом люди будут копаться на грядках, а вот осенью мы увидим ту же чудовищную картину, что в казахстанском Жанаозене, где лишенные заработков люди шли на улицу жечь администрацию…
«Завтра». С последствиями вступления в ВТО мы примерно разобрались. Однако на протяжении последних более чем десяти лет либералы рассказывали нам, как они интенсивно, энергично, каждодневно учитывали мнение российского бизнеса при выработке условий присоединения России к ВТО. Они говорили, что в каждом регионе побывали — и не по одному разу — специальные группы из Минэкономразвития, которые со всеми разговаривали, и если какие-то бизнесмены хотели выразить свои интересы, то эти интересы в обязательном порядке фиксировались и защищались. Как учитывались интересы вашего предприятия?
К. Б. Всё происходило не в формате согласования, а в формате извещения! Нам сказали: мол, мы договорились, что теперь пошлину с комбайна снизим до 5%, а бывшие в употреблении комбайны будут ввозить беспошлинно. Мы доказываем, что это неправильно, а нам отвечают: нет, мы уже договорились, и поэтому будет так.
Или свиноводам сказали, что пошлина на живых свиней будет уменьшена с 40 до 10%, — и теперь можете говорить всё, что вам вздумается…
«Завтра». Кому, на ваш взгляд выгодно присоединение к ВТО на таких условиях? И зачем? Кто эти убийцы российской экономики, убийцы России?
К. Б. Разве что импортерам выгодно. Дилерам зарубежной продукции.
«Завтра». Но они ведь не являются крупными корпорациями? У каждого из дилеров максимум сотни занятых, но не десятки тысяч, у него есть средства, но на взятки он может выделить меньше, чем российские производители…
К. Б. Если уж смотреть с точки зрения взяток… Это далеко не факт, даже для импортеров свинины. А на автомобильном рынке иностранцы уже занимают едва ли не большую часть и, соответственно, имеют больше ресурсов и больше свободных денег могут выделить на лоббизм…
«Завтра». Наверное, вы правы. Кроме того, торговля всегда может выделить больше: производство должно окупать сделанные инвестиции, а торговля — это быстрые деньги.
К. Б. Кроме того, у импортеров есть и лоббистская поддержка из Европы и Америки, а это невероятно важно в отношении с нашими либералами.
«Завтра». Которым запросто могут пригрозить простым расследованием происхождения денег, которые они вывезли отсюда на Запад.
К. Б. Даже просто визу не дать, безо всяких расследований, — для либералов это конец света.
Поэтому, с точки зрения лоббизма, эти импортёры — мощная сила уже сегодня, и они будут становиться всё более мощной силой.
От производителей продукции в России в последние годы я ни разу не слышал, что ему выгодно присоединение к ВТО. Когда-то Мордашов лоббировал это, но его давно уже не слышно.
«Завтра». Ему, насколько можно судить, нужно было заручиться поддержкой Запада, просто чтобы его здесь не «раскулачили». И он этого добился: за счет поддержки идеи ВТО стал другом Америки, другом Запада в целом — и после этого резко затих.
К. Б. Да. И теперь у него порядка 40% бизнеса за рубежом, в Америке, в Европе. Он вот таким интересным образом подготовился к вступлению в ВТО. Хотя от российских производителей труб я слышу отрицательные отзывы о сдаче позиций в ходе переговоров о присоединении к ВТО.
«Завтра». Присоединение к ВТО производит впечатление второго, после периода «лихих» 90-х годов, витка ликвидации российской промышленности. Но допустим, что у нас всё же существует государство. Что оно должно сделать в сегодняшних условиях, когда гибельное соглашение осталось только ратифицировать в Думе, где «Единая Россия» сохра- няет большинство, а остальные партии, похоже, не более самостоятельны, чем она. Катастрофа подготовлена: что теперь делать?
К. Б. Не ратифицировать это соглашение и исправлять экономическую политику в корне.
Изменить налоговую систему, чтобы она стимулировала производство и, более того, — модернизацию российских предприятий. Поддерживать экспорт. Отрегулировать налоги так, чтобы бензин стоил 15 рублей. Провести структурный маневр налоговой нагрузкой: вдвое снизить внутренние цены на российские ресурсы, повысив при этом экспортные пошлины. И, разумеется, убрать коррупционную составляющую: это большая проблема. Все усилия государства должны быть направлены на то, чтобы поставить российского производителя хотя бы в равные конкурентные условия с зарубежным.
«Завтра». Кстати, не ратифицировать соглашение мы можем: Евросоюз это сделал по отношению к нам. Они в декабре 2004 года полностью договорились с нами по ВТО, а потом просто не ратифицировали и стали вымогать новые уступки, просто положив наши 6 лет себе в карман. И имеем полное право просто последовать их примеру.
К. Б. Иметь-то право мы имеем, да вот сейчас обсуждается строго обратная ситуация. Представители Евросоюза настаивают: давайте заключим с вами еще одно соглашение. Назовем его «всеобъемлющим», и за это Россия должна будет открыть свободный доступ к госзакупкам и месторождениям, да еще и оружие натовское покупать.
«Завтра». А что такое всеобъемлющее соглашение? Ради чего всё это?
К. Б. Так, бюрократическая «загогулина», как Ельцин говорил. Они, похоже, еще не придумали, какой смысл вложить в этот термин. Главное — использовать его для вытряхивания из России все новых и новых уступок.
«Завтра». Ну, оружие мы уже покупаем. Во французском минобороны специалисты животики надрывают, глядя на приобретение «Мистралей». А что должны делать российские производители в этих условиях и что намереваетесь делать лично вы? Вам говорят: все хорошо, мы вас позовем к президенту, вы с ним культурно пообщаетесь, чаю попьёте с сушками, а потом, летом, мы вас грохнем… Ваши действия?
К. Б. Во-первых, если нас грохнут — это значит и их грохнут! Если будет всероссийский Жанаозен, их и в Швейцарии, и где угодно достанут. Сейчас не 90-е: если убить производителей, то и либералам хорошо не будет. Это первая мысль, и мы хотим донести её до всех заинтересованных лиц.
А вторая мысль проста: как прагматичные предприниматели, мы уже реагируем на действия государства. Так, треть объемов производства «Ростсельмаша» уже находится за рубежом, и половина её продукции продается за рубежом. Если сейчас нас стукнут по голове, мы просто выведем производство комбайнов из России. На них будет написано «Ростсельмаш», но производиться они будут в Канаде, Турции, Греции, может быть, в других странах. При этом десять тысяч человек в Ростове останутся без работы, но мы скажем им правду: извините, мы не виноваты, все вопросы — к руководителям страны. И я сильно сомневаюсь, что так поступим только мы одни.
«Завтра». Последний вопрос: так всё-таки, нужно нам присоединяться к ВТО? Или нет?
К. Б. Дело не в ВТО как таковом — дело в условиях присоединения к нему. Ваш вопрос похож на то, можно ли спускаться с девятого этажа. На лифте или по лестнице — без проблем, а вот из окна «рыбкой» — ни в коем случае.
Можно присоединяться к ВТО, но только на принципиально других, выгодных для нас условиях. А на данном этапе идею вступления в ВТО надо отвергнуть, как идею самоубийства. Вот когда у нас будет буйный экономический рост производства под 15% в год, когда мы 10 лет будем развиваться (как Китай перед присоединением к ВТО), — вот тогда мы еще подумаем…
