Сергей Черняховский
Вряд ли наступающее время будет «Временем Дугина» если иметь в виду «Время Цивилизаций Суши», «Время Четвёртой политической теории» (их уже четыре, если говорить о мировых политических: либерализм, коммунизм, консерватизм и национализм) или «Время Евразийства» — при всём экзотическом изяществе последнего конструкта.
При этом, конечно, приходит время больших осмыслений и больших смыслов, время большого выбора и больших самоопределений. Точнее, запрос на всё названное возник раньше, но не был удовлетворён. Художественно-философские конструкции Александра Дугина – это как раз результат такой неудовлетворённости и попытки дать ответ на нарастающий вал вопросов.
Запрос на большие смыслы и на большой выбор, то есть запрос на выбор смыслов – это метафорически и есть Дарья Дугина и её выбор.
И в этом отношении можно говорить не о времени Дугина, а о времени Дарьи, потому что здесь важен поколенческий выбор.
Убийство Дарьи стало символическим ударом, направленным против её выбора и её права на большой выбор смыслов.
Напрасно те, кто говорит о ней, подчёркивают именно её приверженность православию и русскости. Важнее другое: искренность, светившаяся в её глазах, энергетика, чувствовавшаяся в её мимике и пластике. И какой-то добрый и тёплый свет, не только наполнявший её, но уже и исходивший от неё и горевший в её глазах. Как будто сама она становилась Солнцем. У Сергея Лукьяненко есть книга, написанная давно, ещё в начале 1990-х, – «Мальчик и Тьма». Там описан мир, жители которого продали торговцам другого мира свой Свет – обменяли на вал предметов комфортного быта и получили большой комфорт – и жизнь в темноте.
Замки Тьмы, в подвалы которых крылатые служители Тьмы свозят похищаемый ими Свет и похищаемых ими детей, из которых они создают крылатую гвардию Тьмы.
В этот мир приходит Солнечный зайчик, который начинает светить людям и увлекать их надеждой и стремлением вернуть в мир Свет. И когда восставшие врываются в замки Тьмы – в подвалы, заполненные проданным Светом, – туда проникает Солнечный зайчик, сливаясь с этим светом и становясь новым Солнцем, встающим над освобождённым от Тьмы миром.
Дарья хотела быть воином добра и света – и была подобна этому Солнечному зайчику, который в итоге стал Солнцем.
И её заслуга не в том, что она была за православие и за русских, дело в том, что она была за добро и свет.
Она символична, как символ поколенческого выбора в эпохе битв, новый вал которых заполняет мир. Потому что та оборонительная борьба, которую страна вела за свет против тьмы последние треть века, была, к сожалению, лишь оборонительной борьбой с редкими и не очень решительными контратаками. Но оборона – это смерть того, что обороняется: для победы нужно наступление.
Та борьба, которая велась, велась в основе своей другими поколениями – теми, кто так или иначе, но проиграл схватку за страну на рубеже 1980–1990-х. И даже ведя борьбу, вёл её с чувством обречённости и экзистенциальным желанием хотя и проиграть, но с очищенной совестью перед взглядом того другого, кто смотрит на нас из глубины нашего подсознания.
Должно было прийти время тех, кто будет вести эту борьбу, чтобы победить. И поэтому её постарались убить, чтобы запугать всех тех из её поколения, кто захочет пойти её путём, кто захочет бороться не ради процесса, а ради победы и результата. Но и победить могут только те, кто готов умереть за победу.
Дарья сделала свой выбор – и выбрала свои смыслы. И отдала за них жизнь, потому что её целью была Победа. И не надо говорить, что она погибла не в бою на поле боя и она не ровня героям, погибающим сегодня за освобождение Украины от нацизма. Она погибла, по большому счёту, как и Зоя Космодемьянская: ведя свой бой, сделав свой выбор и приняв свои смыслы, отстаивая в своих статьях, выступлениях и своей работе то, во что верила, и говоря то, что думала, называя фашистов фашистами, врагов – врагами, подонков – подонками и убийц – убийцами.
И это – её время.
И ещё. Художественные конструкции Александра Дугина – это его художественные конструкции, вызывающие разные эстетические реакции. Но Дарья, сделав свой выбор, пошла по его пути. И уже это – ситуация, когда дочь принимает путь отца, – не может не вызывать уважения. И когда она на этом пути отдаёт свою жизнь за свои взгляды и свои смыслы, не может не вызывать почитания и преклонения.
Тем более когда недавняя история показывала совсем иное. Почему треть века назад погибла страна? Потому что многие предали путь своих отцов и всё то, за что их деды и отцы умирали и в 1917–1920 и в 1941–1945 годах.
Дарья как бы своим выбором и своей смертью за всех искупала вину предательства предыдущего поколения.
Наверное, на избранном ею пути она ушла бы и дальше отца – но именно это и важно, и честно: можно уйти дальше отцов – важно не свернуть с их пути и не предать их мечты.
Когда-то Ленин говорил: «Каждое поколение своим путём приходит к социализму». Речь в данном случае не о социализме (хотя, кстати, не о капитализме же в душе мечтала Дарья) – речь о том, чтобы остаться верным пути и мечте отцов, выбрать самому, как им служить – но служить именно им. И победить.
И ещё о Ленине. Когда-то, в начале 1917 года, выступая перед молодыми социалистами в Швейцарии, он сказал: «Мы, старики, может быть, не доживём до решающих битв этой грядущей революции. Но я могу, думается мне, высказать с большой уверенностью надежду, что молодёжь… будет иметь счастье не только бороться, но и победить в грядущей… революции».
Из этого его критики часто делают вывод о том, что он не ждал и не предвидел приближающееся свержение царизма и революцию в России. Но только, отсылая к этим строкам, стараются не упоминать им предшествовавшие: «Европа чревата революцией». И вот именно к последним он добавляет: «Мы, старики, может быть, не доживём до решающих битв этой грядущей революции». И одно и другое было правдой: было близко до революции, но до решающих битв – ещё очень далеко.
Речь шла о революции как переустройстве всего мира. Если хотите, решающей битве добра и зла, света и тьмы – эта битва идёт уже столетие, и решающее сражение всё ближе. И речь не только об Украине, над которой не первый год нависла тьма фашизма, – речь о современной цивилизации, бросившейся на защиту этой тьмы
И в этой битве Дарья Дугина сделала свой выбор. И отдала за него свою жизнь.
Это – её время, время Дарьи. Время выбора между добром и светом, большими проектами переустройства мира, выбора в пользу цивилизации Познания и Созидания – и злом, темнотой цивилизации детерминированного прозябания, цивилизации подчинения трансцендентности внешней предопределённости и животно-комфортному потреблению.
Как в сказаниях, выбор трёх дорог: либо вперёд и выше, к созиданию и преобразованию мира, либо в сторону, к мечте о сытой комфортности, либо куда-то назад, в Средние века, к признанию верховной власти трансцендентности. Потому что недавно и страна погибла оттого, что полвека назад на место приоритета больших проектов выбрала приоритеты спонтанного развития и сытного комфорта.
Владислав Шурыгин
Четверть века назад в атомном реакторе газеты «Завтра» родился проект «День воина» – газета в газете, рассчитанная и обращённая к русским «кшатриям» – воинам, людям избравшим своей судьбой служение Отечеству, защиту родной земли. Это было исключительно трудное время. Ельцинизм – жуткий франкенштейн, собранный из радикального либерализма, компрадорской безродной олигархии и абсолютистской, насквозь коррумпированной государственной бюрократии – просто раздавил страну. Высасывал из неё жизнь, убивал. Это было время, когда военным по три-четыре месяца не платили зарплаты, когда окончательно остановились лишённые оборонного заказа заводы, погрузились во тьму верфи, отключённые Чубайсом от электросетей. Когда летать и плавать было просто не на чем: запасы керосина и топлива составляли меньше 10 процентов от требуемого. И в это страшное время появился «День воина» – газета о тех, кто защищает Россию, газета для тех, кто её защищает. Газета, закачивавшая живительный кислород веры в будущее в отравленную, умирающую армию, в парализованный ВПК.
Мне выпала честь редактировать «День воина», и я очень хорошо помню, как рождался его первый номер. Помню, как я долго искал того, кто мог бы запустить сердце проекта. Написать его манифест. И, перебрав многих известных писателей, патриотических политиков, чьи имена гремели тогда в общественном пространстве, я обратился, пожалуй, к самому эпатажному и радикальному философу начала 1990-х – Александру Дугину. Философу, сформулировавшему, как многим тогда казалось, радикальную идеологию русского евразийства XXI века. Идеологию, продолжавшую линию русских славянофилов Леонтьева и Данилевского, утверждавших, что Россия, Россия-Евразия есть самостоятельная цивилизация, принципиально отличная как от Запада, так и от Востока, что Россию надо сравнивать не с одной из западных держав, а с Западом в целом или с одной из восточных цивилизаций, например, с китайской цивилизацией или исламским миром. Именно Дугин впервые сформулировал суть конфликта между Россией и Западом, претендовавшим на универсализм своих ценностей и потому отказывавшим России в праве на собственный путь и собственный цивилизационный проект. Несмотря на огромную занятость, Александр Гельевич живо отозвался на приглашение и саму идею издания «Дня воина» и специально для первого номера написал программную статью «Война – наша мать» – работу удивительной силы, пророческую и страшную.
В сети, по счастью, она сохранилась и можно найти её полный текст. Поэтому я лишь напомню несколько цитат, написанных четверть века назад:
«Существует досадное предубеждение, будто мир во всех случаях предпочтительней войны. И несмотря на объективную картину человеческой истории, несмотря на постоянное и всё более масштабное опровержение пацифистских утопий, эта наивная, в высшей степени безответственная позиция и не думает испаряться. Напротив, аргумент мира — “лишь бы не было войны” — становится всё более и более решающим для принятия важнейших судьбоносных решений.
Сплошь и рядом апологеты “мира любой ценой” тщатся подтвердить своё убеждение ссылками на Евангелие, на антимилитаристский характер христианской этики. Но в этом заключена важная смысловая подмена. Вспомним слова Спасителя: “Мир оставляю вам, мир Мой даю вам: не так, как мiр даёт, Я даю вам” (Ин. 14:27). Жаль, что в современном русском языке слова “мир” как покой, как невойна и “мир” как вселенная пишутся одинаково, хотя имеют совершенно различный смысл. До реформы Луначарского, упразднившего в русском i, в самом написании этих слов имелась наглядная разница: мир как невойна писался точно так же, как и сегодня – через обычное И, а мир как вселенная, как космос через I — мiр. Поэтому важно, что мир, даруемый Христом, есть “мир немiрской, надмiрный, горний”. Более того, в вышеприведённом месте евангельского текста это противопоставление подчёркивается: качество мира Христа совершенно иное, нежели мир у мiра сего. Легко разглядеть между этими понятиями противопоставление: вечный покой небесного рая противостоит основной характеристике мiра дольнего, движимого беспрестанно неистовым буйством стихий. Тут вспомним Гераклита: “Вражда есть отец вещей”. И поэтому мир Христов противоположен не одному из состояний нижней реальности, но всей этой реальности вместе взятой. Парадоксально, но горний мiр, мiр истинного мира воюет с мiром дольним, попавшим под власть дьявола. И снова недвусмысленно утверждает это сам Спаситель: “Думаете ли вы, что Я пришёл дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение”. Разделение на агнцев и козлищ, не пошедших за Христом, Сыном Божиим, и оставшихся в лапах дьявола. И эти две группы, два лагеря будут находиться между собой в неснимаемой вражде до скончания века. Перемирие между ними невозможно, а призывы к нему кощунственны — между злом и добром не бывает консенсуса. И “миротворцы” блаженны лишь постольку, поскольку несут с собой именно немiрской мир Христа, а не тщетные призывы обеим сторонам сойтись на чём-то среднем, на компромиссе, на взаимных уступках».
«…Можно сколь угодно жестоко карать за “пропаганду войны”, но войны не избежать. Никуда от неё не деться, никак её не обойти. На войне и брани построены основы мiра сего, составляющие главнейшее его качество. Будучи вброшенными в мiр земной, мы помимо нашей воли мобилизованы на фронт. И этот факт мы должны принять. И не решив на практике проблему войны, не ответив так или иначе на её вызов, мы не способны двинуться ни в одну из сторон бытия».
«…Война так же неотменима, как и сама смерть. Тот, кто не готовится к участию в битве, тот, кто отказывается от роли солдата, тот записывает себя не в дезертиры, но в жертвы. Рано или поздно война настигнет его. Но настигнет не как живого и свободного, сознательно принимающего на себя бремя ответственности, наложенное условиями рождения в земном мiре, а как жалкую неодушевлённую куклу, как пассивный предмет, вознамерившийся задёшево ускользнуть от могущественного предопределения.
От войны не уйти, и не надо пытаться. Важно, напротив, постараться точно определить свою принадлежность к своему войску и к своей части, приобрести навыки боевого искусства. Неважно, она уже объявлена или пока ещё нет. Война не заставит себя ждать. Она предопределена. Другое дело — какая война, за что, с кем и где? Но это второстепенно. Главное – осознать факт мобилизации, принять его. А дальше начинается иная история…»
«…Война заставляет человека заново и ценой огромного личного усилия утвердить свою принадлежность к общине. В этом социальный или национальный, если угодно, смысл войны. Война всегда дело коллективное, всегда направленное на какую-то общую цель — либо на сохранение народа или государства, либо на увеличение их мощи, их пространств, их жизненных регионов. Но все эти типы войны связаны с понятием уникальности культурной формы, так как именно конкретная и особенная культурная форма делает народ народом, а государство государством. В войне решаются судьба и объём укоренённости в реальности сложного коллективного проекта, дающего смысл существованию народа или цивилизации — как в малом, так и в великом. Всегда приходит момент, когда на эту культурную форму обрушивается враг, желающий её надломить, раскрошить, переварить, присвоить. Или наоборот, всегда приходит момент, когда сила, мощь и переизбыток внутренней энергии требуют выхода. А осуществиться это может лишь за счёт другого...»
«…Если люди не будут защищать свой народ и свою веру на войне, они потеряют связь с этим народом, превратятся в жалкие бродячие атомы, а вера их утратит спасительную силу, станет плоской, недейственной, ханжеской мелкобытовой моралью. Отказ от войны, бегство от войны, неготовность к войне свидетельствуют о глубоком вырождении нации, о потере ею сплочённости и жизненной упругой силы. Тот, кто не готов сражаться и умирать, не может по-настоящему жить. Это уже призрак, полусущество, случайная тень, несомая к развеиванию в пыли небытия. Поэтому везде, даже в самой мирной из цивилизаций — в христианской цивилизации никогда не прекращался культ войны и культ воина, защитника и хранителя, стража тонкой формы, которая и давала нации смысл и содержание. Не случайно так почитаем православными святой Георгий – воин за веру, заступник за православный люд, спаситель ещё земного, но уже православного (то есть уже ставшего на небесные пути) царства…»
Сегодня трудно себе представить, но эти слова были написаны после проигранной первой чеченской кампании, хасавюртовского предательства и позорного вывода наших войск из Чечни, превратившейся в Ичкерию. Эти слова прозвучали, когда в Кремле почти на каждом этаже сидели американские советники-контролёры, когда Россия безвольно плелась, привязанная за узду к американскому конестога-фургону. Сдавала своих друзей, бросала миллионы соотечественников без поддержки и помощи…
И среди этого понурого рабства громом звучали слова Дугина: «…Тьма народов и народцев, культур и культов бросили нам, русским, смертельный вызов. Запад как цивилизация отказывает нам в праве на то, чтобы мы могли быть иной, отличной от него цивилизацией — и это война. Наши бывшие братья по единому государству отказывают нам в том, чтобы уважать нашу силу и наш масштаб — и это тоже война. Западные соседи, поощряемые атлантистским могуществом, угрожающе потрясают нам хилыми рыжими кулачками — и это война. Азиатские орды косят злым глазом на наши южные и восточные просторы — и это война. Наша добрая весть, выстраданный, выплаканный, отвоёванный нами восторг Русской Духовной Мечты оплёваны сторонниками иных культурных форм — и это война. Мы стремительно растворяемся в небытии как призрак, теряя своё единство, свою сплочённость, своё русское, самобытное, уникальное, тревожное и необъятное “я” — и это война.
Нас окружает, призывно лижет нас шершавым языком пламя войны…»
Тогда эти слова казались чем-то запретным, невозможным, но всего через три года уже от совершенно другого человека мы услышали: «Мы будем преследовать террористов везде. В аэропорту — в аэропорту. Значит, вы уж меня извините, в туалете поймаем, мы и в сортире их замочим, в конце концов. Всё, вопрос закрыт окончательно…»
С тех пор в нашей истории произошли тектонические сдвиги. Был сокрушён терроризм на Северном Кавказе, разгромлен грузинский агрессор, возвращён Крым, разгромлены террористы в Сирии. Россия вновь стала великой мировой державой, мы вернули себе своё место на мировом политическом и историческом Олимпе.
Сегодня Александра Дугина уже величают чуть ли не политическим советником Кремля, главным идеологом. Но он не стучался в кремлёвские ворота, не искал туда пути. Он просто был провидцем. Философом, очень хорошо видевшим путь, которым Россия сможет выбраться из ямы, куда её столкнули противники. Видевшим и не боявшимся о нём говорить…
«Ценно то, что оплачено кровью. Прекрасно то, в основе чего лежит самоотверженный подвиг. Возвышенно то, за что не жалко отдать множество жизней — свою и чужие.
Родина — это понятие напитано смертью и кровью тех, кто полёг в великом деле создания порядка из разрозненных фрагментов реальности. Родина — конкретная форма, объемлющая все ценности, все утверждения, все трансперсональные запасы эмоционального мира, пронизывающие рода и поколения…
…Как эпитафия, как возвышенное оправдание погибшим только одно это священное слово, и война как путь приобретает новый смысл, доступный уже не только пассионарному добровольцу, богатырю, герою или ландскнехту, но и любому простому человеку, к которому обращается в интимный момент голос его собственной природы…
…Перед лицом Родины, ценности выше всех ценностей, ты не имеешь права на личное мнение, на свою позицию. Ты обязан идти на войну. У тебя нет выбора…»
Никто и никогда теперь не сможет упрекнуть Дугина в «теоретизировании» или «отстранённости», в том, что его слова – всего лишь слова, за которыми не стоит личное участие. На алтарь Победы его семья принесла самую сакральную и страшную жертву – дочь Дашу, подло убитую террористами 20 августа. И не случайно на прощании с Дашей он сказал: «…у неё было бы одно желание: не помните обо мне, не прославляйте меня, сражайтесь за нашу великую страну, защищайте нашу веру, наше святое православие, любите наш русский народ, потому что она погибла за народ, она погибла за Россию на фронте, и фронт этот здесь. Не только там – здесь, в каждом из нас.
И самая большая цена, которую приходится платить, может быть оправдана только высшим достижением — победой. Она жила во время победы, и она погибла во время победы. Нашей русской победы, нашей истины, нашего православия, нашей страны, нашей державы».
Так будет!
Владимир Большаков
Нет страшнее беды, чем хоронить своих детей, невыносимо тяжело даже видеть такое горе рядом. Это не простая трагедия, она нарушает непреложный закон природы. И в такой момент нечеловеческого испытания Александр Дугин, философ, глубочайший мыслитель современности, находит в себе силы сдерживаться и говорить высокие слова, которые уносятся в вечность к его любимой дочери Дарье вместе с сопереживанием всей России.
Александр Дугин, по данным американского издания Foreign Policy, входит в сотню "глобальных мыслителей" современного мира. Всем хорошо известно, что он сам и его погибшая дочь открыто поддерживали спецоперацию на Украине. Дарья неоднократно выезжала в республики Донбасса, где работала журналистом и помогала мирным жителям. Вместе с отцом они находились в санкционных списках Запада за якобы дестабилизацию ситуации на Украине, и они постоянно получали угрозы.
Ровно год назад, 20 августа 2021-го, на своей странице в соцсети Александр Дугин оставил пост, который сейчас выглядит как зловещее пророчество: "То, что меня не убивает, убивает кого-то ещё".
Сегодня досужие аналитики говорят, что это не случайность, что именно Дарья, а не её отец, могла быть целью покушения. Действительно она стала узнаваемой и значимой в публичном политическом пространстве, часто появлялась на телеэкранах, активно вела собственные соцсети. Была Дарья и в Мариуполе — там она снимала репортаж об освобождении города и рассуждала о будущем Донбасса. Не исключено, что целью могли быть и отец, и дочь одновременно, — в усадьбу Захарово они приехали вместе, на той самой взорвавшейся машине. И уехать они должны были тоже вместе, но Александр Дугин в последний момент, по воле случая, сел в другой автомобиль.
Несомненно, что если за этим стоят спецслужбы какой-то страны, которые используют террор в качестве средства политической борьбы, то надо понимать, что здесь совершено преступление мирового масштаба, требующее тщательного расследования и наказания преступников. Эта чудовищная смерть не может оставить никого равнодушным, она погружает нас в неизъяснимые, полные переживания и скорби сферы нашего сознания. Эта, казалось бы, личная беда вдруг объединила, сплотила в своём стремлении остановить распространение зла весь непокорённый Русский Мир.
Дарья, как и отец, поддерживала евразийство — идею сближения республик бывшего СССР. Друзья Даши говорят, что она всегда улыбалась, обожала Россию, отца и французский язык. Её оптимизм поражал и заражал всех. "Ты навсегда останешься в моём сердце, твои слова останутся в моих научных работах, сверкая как бриллианты", — подобными словами наполнился в день трагедии интернет. Писали родные и близкие, и просто незнакомые люди.
Сегодня эта трагедия означает для нас нечто большее, чем горе одной семьи, она должна пробудить нашу уснувшую коллективную совесть, открыть перед нами вселенский мистический масштаб противостояния с разлагающимся коллективным Западом, набросившимся всей своей мощью на защитников идеалов Святой Руси. Перед нами вдруг открылась простая истина: каждый из нас беззащитен и может стать жертвой злых сил, и только вместе, объединившись в соборном единстве всем Русским Миром против врагов внешних и внутренних, мы сможем обеспечить свою безопасность, выжить и победить в этой зловещей войне, где, в полном смысле слова, вершится "борьба добрых и злых духов".
В этот трагичный день Россия потеряла жизнерадостного и бесстрашного бойца — Дарью Платонову, но Небесное Русское воинство пополнилось новой лучезарно-яркой звёздочкой.
Она погибла за Россию на фронте, который проходит через сердце каждого из нас. Она жила и погибла во имя Победы. Нашей Русской Победы!
Россия — свет миру! И этот свет, наполняясь такими бесценными жертвами, превращается в неугасимую Вселенскую лампаду, способную спасти от погружения во тьму зла весь мир, всю нашу планету Земля! И "Дарья Дугина несла в себе этот небесный свет", — как сказал в памятном слове Александр Проханов.
Сергей Писарев
В связи с чудовищным терактом, в результате которого погибла Дарья Дугина — дочь известного российского философа, тема «необходимости идеологии» зазвучала с новой силой. Враги России показывают открыто, что носители идеологии для них не менее опасны, чем штаб Черноморского флота. Ну, а раз даже враг так считает… Впрочем, и внутри российского общества так начинает считать всё больше и больше её граждан, от, что называется, «простых» до самых «непростых». При этом даже во время выступлений представителей экспертного сообщества продолжают звучать лишь заявления о «необходимости идеологии», иногда — критика действующей сегодня повсеместно либеральной, но ничего не говорится о наличии у общества её альтернатив. Кроме очевидных классических: Православной Монархии, Социализма. А ведь они, очевидно, существуют. Вот лишь несколько примеров. Изборский клуб в лице его духовного лидера А. Проханова уже несколько лет продвигает концепцию Русской Мечты. Очень интересный и яркий идеологический труд. Ещё в 2005 году мы с партнёрами предложили Русскую Доктрину, которая, по сути, легализовала на тот момент такие понятия, как «русскость», «патриотизм», «государственная независимость», «консервативные ценности». Её международный раздел послужил основой знаменитой «мюнхенской речи» В. Путина.
Судя по выступлениям многих экспертов, очевидно, существует Евразийская идеология, которая, по мнению некоторых авторов, не просто имеет место, а как бы уже и принята к исполнению российским руководством.
Ещё в 2008 году была предложена идеологическая концепция Россия — Ноев ковчег. В 2019 году на её основе под редакцией Ю. Громыко и Ю. Крупнова вышла работа «Россия — Ноев Ковчег человечества», а в 2020 году под редакцией В. Аверьянова — «Русский Ковчег. Альтернативная стратегия мирового развития».
В качестве современной российской идеологии предлагались «Патриотизм», «Православие», «Многодетная семья». Очень интересные предложения на эту тему озвучивались на «Русской народной линии» и в других патриотических СМИ. Предлагалось использовать в качестве её основы работы Ильина и Данилевского…
Может быть, пришло время перейти от дискуссии «нужна — не нужна идеология в России» к дискуссии «какая из существующих идеологий нужна современной России»? Для начала обсуждения вариантов более чем достаточно.
Такая работа могла бы вестись под общим курированием соответствующей структуры Администрации Президента. В качестве дискуссионных площадок могли бы выступить заинтересованные СМИ, общественные организации. Была бы актуальна еженедельная передача на одном из центральных ТВ-каналов, скажем, с названием программы «Битва идеологий». Спикерами-экспертами могли бы выступать авторы или сторонники тех или иных идеологических концепций. Думаю, что понадобится не больше года, чтобы в результате открытой дискуссии в этой «битве» выявился победитель. А он жизненно необходим, и это выяснилось в результате многолетних рассуждений на тему «нужна — не нужна».
Непрофессиональное или пренебрежительное отношение к этому вопросу привело к 1917-му, а позднее и к 1991 году. Битва идеологий бескровна и продуктивна. Битва их представителей всегда кровава и разрушительна.
Предсказанный «партнёрами» конец Истории не состоялся — она продолжится битвой идеологий в умах и специальной военной операцией на Украине против мирового зла.
Сергей Баранов
Убийство Дарьи Дугиной — это теракт против русской цивилизационной мысли. Это вызов всем, кто предлагает идеи радикального развития России и мира, пересмотра колониальной западной системы в консервативно-революционном духе. Это не просто знак всем тем, кто выступает по теме русской переделки Украины, это прямая угроза всем нам: «заткнитесь и жуйте обычную никчёмную идеологическую жвачку». Раньше философов и идеологов в России не убивали. Но настал момент, когда их слово приобрело практическую значимость того довеска, который способен склонить чашу весов истории. Конечно, теракт совершён в духе украинства, а дух украинства — это психологический и моральный террор против оппонентов, переходящий в физический. Террор связан с тем, что украинство в современном виде — это предательство самого себя ради ложного успеха. За ним скрывается отчаяние, страх и осознание своего ничтожества.
Но не украинский моральный террор, конечно же, главный мотив неожиданного, жесткого и циничного убийства. Это стиль западной «культуры отмены», радикального трансгуманизма, который стоит за украинским террористическим проектом. Сейчас мы приблизились к тому историческому моменту, когда спустя полгода после начала спецоперации изменения, в том числе в плане крушения неоколониального порядка запада, приобретают необратимость. Пока ещё не приобрели, хотя необратимость в них заложена. Мир привык жить в новых реалиях и не подчиняться. Русские долго запрягали, но вот они уже быстро поехали. Не изображали симулякры, как казалось нашим врагами, а именно «поехали!» Это шокировало.
Отчаянно сопротивляются слои, встроенные в «присосавшуюся» к телу России и других стран прозападную неоколониальную инфраструктуру внутри России и в Восточной Европе, у которых, казалось бы, есть всё. Кроме России и кроме мира, и настоящих «мозгов». Многие из них не способны понять ничего; но до части из них, способной мыслить, стало доходить, что они совершили жизненную ошибку или предательство. Именно в ближайшие месяцы должно всё решиться. Сладостная близость окончательного решения вопроса о будущем России делает казус Дугиных символом исторического момента нашего цивилизационного взросления, нашего перехода к обретению самих себя. Дугины — теперь это мы, в определённом смысле, как бы мы ни оценивали работы Александра Гельевича. Истинная философия пишется кровью, а не разжиженной субстанцией псевдорациональных симулякров. Грядёт и смена парадигмы в российской мировоззренческой мысли, от спокойного самоудовлетворённого грантоедства и псевдоакадемизма к философии «пограничной», «на линии фронта», философии крайних состояний бытия. Об этом писал Александр Дугин в последнее время. Нас подталкивают к вопросу: быть или не быть? К его практическому решению. Это настоящая мессианская и эсхатологическая пограничная ситуация. Чтобы преодолеть исторический переходный рубеж, русская мысль и практика должны быть радикальными.
В чём этот переход к самим себе? Александр Дугин в 1990-е годы, со времён журнала «Элементы», ввёл нас в широкий круг мировой консервативно-революционной мысли, в котором, на мой взгляд, развивалась и развивается также и русская философия и шире — вся русская мировоззренческая мысль. Как бы мы ни трактовали её содержание и контуры, это наш путь. Путь традиционного и динамичного общества и личности вообще: русской, евразийской, традиционной. В западном варианте это направление — разновидность философского антимейнстрима Европы, которая даёт надежду на будущее этой части мира.
Мировоззрение традиционализма многолико. Дугин показал, что значение революционного консерватизма является общемировым, а не узко национальным, в частности, через механизмы широкой идеологии евразийства. Значение его сопоставимо со значением реального и прикладного социализма, родившегося в СССР. Нашей стране, её подлинной элите, взявшей в этом году на себя тяжелейшую трудноподъёмную роль авангарда мирового освобождения, нужно иметь именно такую острую идеологию будущего. Ведь мы срываем планы окончательного порабощения и уничтожения традиционного человека в 2026–2036 годах. Манифесты, книги и материалы Дугина — об этом. О судьбе большей части человечества вне паучьих пут глобальной олигархии. Но для победы необходим напор свежего ветра истории — жизненный порыв, — в этом наше время. Следующий шаг — это шаг к созданию нового порядка, нового традиционного человечества цивилизаций народов и цивилизаций Севера и Юга, Востока и Запада, к формированию нового социального и экономического уклада вне пут ростовщического капитализма. Пока в виде проекта, который, однако, будет быстро осуществляться.
