В следующем году будет отмечаться 80-летие освобождения Польши советскими войсками, в ходе которого погибло более 600 000 советских воинов и около 20 000 солдат и офицеров Войска польского. Однако в современной Польше пытаются забыть, замолчать или опорочить подвиг советского солдата-освободителя. Одной из тем спекуляции является Варшавское восстание.
Одной из наиболее показательных фигур польской пропаганды в обличении Советского Союза и Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина являлся Ян Новак-Езёраньский (1913–2005), активный деятель Армии Крайовой (АК), участник Варшавского восстания, борец против СССР, инициатор вступления Польши в ЕЭС и в НАТО. Его фигура и идеи достаточно показательны для польской историографии и прессы, поэтому мы остановимся на нём. Рассмотрим, в частности, его статью "В клещах" ("Газета Выборча", 09.08.1994), посвящённую проблеме Варшавского восстания (август-сентябрь 1944 года). Автор считает, что советские войска в августе-сентябре 1944 года имели возможность освободить Варшаву и спасти участников Варшавского сопротивления, но не сделали этого по политическим соображениям, поскольку глава Польского правительства в эмиграции Миколайчик не смог договориться о будущем послевоенном устройстве и правительстве Польши с членами Польского комитета национального освобождения (ПКНО), которые предложили ему лишь четыре портфеля в правительстве. В наказание Сталин якобы не оказал никакой помощи гибнущему Варшавскому восстанию: "Задержка наступления явилась бесчеловечным преступлением… В намерениях Сталина политические мотивы борьбы за Польшу взяли верх над предпосылками военного характера".
Прежде всего, смущает подход автора к источникам, на которые он опирается, такой подход можно назвать тенденциозно-избирательным. Мемуары советских маршалов К.К. Рокоссовского, Г.К. Жукова он отвергает: "Советские публикации, особенно дневники Рокоссовского, Жукова или Чуйкова должны были служить официальной линии советской пропаганды и, соответственно, либо скрывают факты, либо их переиначивают, иногда нехотя приоткрывают фрагменты истины".
Наиболее надёжные для него источники — воспоминания ветеранов. Но общим мнением историков является то, что воспоминания, не подкреплённые документами, представляют незначительную ценность.
Впрочем, Езёраньский использует документы, но весьма избирательно.
Рассмотрим его основные аргументы и сопоставим их с фактами.
Первый тезис его концепции: советские войска обладали всеми возможностями для взятия Варшавы.
Езёраньский пишет о подавляющем превосходстве русских в Белоруссии. "Огромная масса советских войск 23 июня двинулась на неприятеля, разбила немецкий фронт в центре, полностью уничтожила 25 дивизий, сотворив брешь протяжённостью около 400 километров". Всё это справедливо, однако автор не договаривает, что эти успехи давались большими потерями, которые не могли быть сразу восполнены.
Он не упоминает, что в Белорусской операции 178 507 советских солдат и офицеров было убито / пропало без вести, а 587 308 ранено, что Красная Армия потеряла в ней 2 957 танков и САУ, 2 447 орудий и миномётов, 822 боевых самолёта. А трудности со снабжением боеприпасами и бензином 1-й Белорусский фронт стал испытывать уже в июле 1944 года.
Вот доклад Военного совета 2-го Белорусского фронта начальнику тыла Красной Армии о тяжёлом положении со снабжением войск горючим 18 июля 1944 года:
"Положение с автобензином очень тяжёлое. В войсках нет даже одной баковой заправки. Неоднократные обращения об усилении отгрузки остаются безрезультатными. …В частях начались перебои по доставке боеприпасов и продовольствия, а части усиления в ряде случаев простаивают из-за отсутствия автобензина".
По воспоминаниям участника операции "Багратион" командира роты 8-го штрафного батальона А.В. Пыльцына, людям случалось не спать по трое-пять суток. Красная Армия с боями прошла 400–500 км, рано или поздно наступательный порыв должен был иссякнуть.
Что же касается немецкой стороны, то 400-километровая брешь в конечном итоге была закрыта за счёт сокращения линии фронта, резервов и снятия ряда подразделений с Западного фронта (что обусловило успех союзников во Франции в августе 1944 года). Только под Варшавой немцы имели четыре танковые дивизии. Варшавский укрепрайон представлял собой реальное препятствие, о чём свидетельствуют документы.
Езёраньский сравнивает настроения в советской Ставке, в немецком штабе в Варшаве, в штабе Армии Крайовой и в коммунистическом подполье. В немецких настроениях он замечает опасения за будущее Варшавы, у всех прочих — эйфорию и убеждённость в том, что Варшава падёт между 5 и 8 августа. "Сталин предвидел взятие польской столицы ещё до 6 августа. Штаб Рокоссовского считал, что это произойдёт с 5 по 8 августа…"
Езёраньский, однако, искажает реальную картину. Судя по рассекреченным документам, начало августа отнюдь не было временем эйфории для советского командования, а временем тяжёлого труда и ощущения конца сил и ресурсов, переживаний срывов и неудач. Вот характерный документ.
Донесение командующего 2-й танковой армией командующему войсками 1-го Белорусского фронта о наличии Варшавского укреплённого района и решении наступать на город Прагу — предместье Варшавы:
"30 июля 1944 г.
1. Наличие укреплённой линии Варшавского УР подтверждает командир 73-й пд генерал-лейтенант Фронек (взятый нами в плен). Имеются ДОТы, занятые арт. частями. Минск-Мазовецкий занимает танковая дивизия "Герман Геринг".
2. 3-й тк главными силами овладел Кобылка, северо-восточнее Варшавы 8 км. 16-й тк — овладел Погулянка, упёрся в сильно укреплённую полосу, лес западнее Милысна Стар. 3. 8-й гв. тк — ведёт упорный бой на рубеже Минск-Мазовецкий, Глинянка
(Минск-Мазовецкий 8 км) с танковой дивизией "Геринг".
Авиация пр-ка непрерывно бомбит боевые порядки корпусов.
Убедительно прошу:
1. Ударом бомбардировочной авиации смести с земли Минск-Мазовецкий, где установлено сосредоточение около 100 танков и самоходных орудий.
2. Прикрыть истребительной авиацией р-н армии.
3. Наша авиация совершенно бездействует.
4. Ускорить подачу горючего и масла. Начинаю выдыхаться".
В документе особенно характерны слова "Начинаю выдыхаться", что достаточно характеризует состояние войск перед началом Варшавского восстания.
Тем не менее Ставка требовала наступления и, более того, за форсирование Вислы обещала звание Героя Советского Союза.
Выполняя директивы Ставки, 31 июля войска 1-й армии Войска польского попытались форсировать Вислу. Однако их постигла неудача. Вот политдонесение начальника политуправления 1-й армии Войска польского о ходе форсирования Вислы.
"Члену Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанту Телегину.
В ночь с 31.07 на 1.08 и в последующие дни подразделения 1-й дп и 2-й дп получили задачу на форсирование реки Вислы. 1-я дп должна была переправить 2-й бат. 2-го пп, штрафную роту и роту 3-го пп, чтобы создать и укрепить плацдармы на левом берегу Вислы и дать возможность перебросить дальнейшие силы. Ту же задачу должна была выполнить 2-я дп двумя батальонами 4-го пп, одной ротой 6-го пп и одной ротой 5-го пп.
Сумели переправиться: 2-й бат. 2-го пп, штрафная рота, 1 и 2-й бат. 4-го пп, 1-я рота 6-го пп.
Операция эта имеет серьёзное значение для наших подразделений, несмотря на её неуспех. Хотя десанты не сумели удержаться на противоположном берегу, Висла была форсирована молодым солдатом, который в большинстве случаев в первый раз был в бою, необстрелянным, не знающим, что такое переправа.
Причины неудачи следующие: переправочные средства недоброкачественные, в недостаточном количестве, дивизионные сапёры не выполнили своей задачи, построенные ими лодки и плоты не были подходящими для форсирования Вислы, имеющей в этом месте очень быстрое течение…
Дивизионная и полковая разведки не произвели рекогносцировки, так что не было никаких сведений о противнике, и подразделения были брошены вслепую. Наша артиллерия не сумела уничтожить огневых точек противника, обстреливающих переправу, хотя стреляла метко.
На том берегу подразделения причаливались малыми группами, офицеры не знали оперативного плана, а солдаты своей конкретной задачи…
Начальник Политуправления 1-й армии Войска польского пол. Замбровский".
Более того, 1 августа немцы перешли в контрнаступление под Радзымином, в результате которого 2-я танковая армия была практически разгромлена. Характерен следующий документ:
Боевое донесение штаба 2-й танковой армии начальнику штаба 1-го Белорусского фронта о наступлении противника на направлениях Радзымин, Окунев.
"5 августа 1944 г.
1. Противник силами тд СС "Мёртвая Голова", тд "Герман Геринг", тд СС "Викинг", 19-тд, 73-й пд, штурмбатальона, 24-го строительного батальона, артиллерийских частей в 11.00 3.8.44 г. перешёл в наступление на части 3-го тк и 8-го гв. тк с направлений: Радзымин — 40 танков, Клембув — 40 танков и бронетранспортёров, Струга — 20 танков с пехотой, Туров — 18 танков с пехотой, лес 2,5 км юго-западнее Окунев — 16 танков с батальоном пехоты, Посвинтье — 14 танков с пехотой, Краше-Стар — 20 танков и бронепоезд, действовавший из района Зелёнка.
2. 2-я танковая армия 3.8.44 г. 3-м тк и частью сил 8-го гв. тк вела бой по уничтожению танков и пехоты противника. 50-я и 51-я тбр 3-го тк вели бои с превосходящими силами противника на рубеже: Дучки, железная дорога, идущая через Воломин, Надажан, понесли большие потери и из района боевых действий не вышли, за исключением отдельных танков и 46 человек мба 50-й тбр.
Потери армии: сгорело и подбито танков и самоходных установок — 58, из них 42 остались на территории, занятой противником. Раздавлено орудий разных калибров — 16, автомашин — 17. Ранены и остались на территории, занятой противником, командиры 50-й и 51-й танковых бригад: Герой Советского Союза полковник Мирвода, майор Фундовный со своими штабами.
Личный состав 50-й и 51-й танковых бригад действовал героически, так, один танковый экипаж поджёг 7 немецких танков разных марок.
3. Урон, нанесённый противнику: уничтожено танков разных марок — 109, автомашин — 120, миномётов — 19, пулемётов — 32, складов с боеприпасами — 2, бронетранспортёров — 36, орудий — 18, подбито бронетранспортёров — 25.
Начальник штаба армии полковник И. Базанов,
Начальник оперативного отдела полковник Г. Клейн".
Таким образом, факты свидетельствуют против утверждения о том, что советские войска были в состоянии взять Варшаву.
Трудности военного характера и потери Красной Армии Езёраньский пытается приуменьшить и даже утверждает следующее: "Третий танковый корпус потерял в трёхдневном сражении 76 танков, но не был уничтожен. Он отступил на несколько километров от Разымина и занял оборону вокруг Окунева". Однако, по воспоминаниям Типпельскирха и Гудериана, третий корпус потерял более 180 танков и подвергся полному разгрому. Крупнейшее танковое сражение на территории Польши окончилось, к сожалению, не в пользу Красной Армии.
В этой обстановке началось Варшавское восстание — без всякого согласования с советским командованием. Известие о нём было получено обходным путём через Британскую военную миссию.
От Британского Генерального штаба получено следующее сообщение для информации Советского Генерального штаба:
"1. Польское правительство в Лондоне получило следующие телеграммы от Командующего Польской нелегальной армией.
Телеграмма № 1: "Мы начали бои в Варшаве в 17.00 часов 1 августа. Пришлите крайне необходимые боеприпасы и противотанковое оружие…"
Телеграмма № 2: "Поскольку мы начали открытые бои за Варшаву, мы просим, чтобы русские помогли нам немедленной атакой извне".
2. Просьба о доставке в Варшаву боеприпасов и противотанкового оружия направлена властям союзников в Италии для немедленного исполнения, если возможно".
Британская военная миссия".
Езёраньский утверждает: "31 июля в Москве Миколайчик предупредил Молотова, что в Варшаве со дня на день начнётся восстание". На самом деле в процессе этой беседы Миколайчик лишь говорил о некоторых планах.
Доказательством является стенограмма беседы Молотова с премьер-министром Польского эмигрантского правительства в Лондоне:
"Миколайчик говорит, что в ответ на замечание Молотова о том, что Польский Комитет знает положение в Польше, он хотел бы сказать, что польские делегаты, прибывшие в Лондон, хорошо знают положение в Польше.
Молотов отвечает, что в самой Польше больше информации, чем у польских делегатов.
Миколайчик соглашается с тов. Молотовым и говорит, что генерал Табор может вылететь из Лондона в любое время и сообщить о положении в Польше. Польское правительство обдумывало план генерального восстания в Варшаве и хотело бы просить советское правительство о бомбардировке аэродромов около Варшавы.
Молотов замечает, что до Варшавы осталось всего лишь около 10 километров.
Молотов спрашивает, имеются ли у Миколайчика ещё какие-либо вопросы.
Молотов спрашивает, какие пожелания имеются у Миколайчика, которые он, Молотов, мог бы передать маршалу Сталину.
Миколайчик отвечает, что у него имеется одно генеральное желание — просить Молотова передать маршалу Сталину, что он, Миколайчик, является выразителем настроений всего польского народа.
Молотов говорит, что он уже высказал своё мнение, что лучше было бы Миколайчику встретиться с Польским комитетом национального освобождения.
Миколайчик говорит, что он готов говорить с Комитетом. Но он хорошо понимает, что с Комитетом он может обсудить только часть вопросов, а с советским правительством — переговорить обо всём.
Молотов говорит, что с советским правительством следует обсудить те вопросы, которые касаются советского правительства".
Из этого документа можно сделать ряд важных выводов. Во-первых, видно, что в словах Миколайчика нет никакой конкретики. Миколайчик не назвал ни конкретных сроков выступления, ни конкретных просьб о взаимодействии, ни имена контактных лиц, ни просьб выслать офицера связи и т. д.
Во-вторых, заметно навязчивое желание Миколайчика представить себя единственной законной властью и единственным выразителем воли польского народа. Однако существовал Польский комитет национального освобождения, и в контексте торгов за признание Лондонского правительства в ущерб уже признанному советским правительством ПКНО его слова могли быть восприняты как откровенный шантаж и желание набить себе цену.
В связи с этим понятно письмо Сталина Черчиллю:
"Послание Премьера И.В. Сталина Премьер-министру Великобритании г-ну У. Черчиллю
Секретно и лично.
5 августа 1944 г.
Ваше послание о Варшаве получил, думаю, что сообщённая Вам информация поляков сильно преувеличена и не внушает доверия. К такому выводу можно прийти хотя бы на том основании, что поляки-эмигранты уже приписали себе чуть ли не взятие Вильно какими-то частями Краевой Армии и даже объявили об этом по радио. Но это, конечно, не соответствует действительности ни в коей мере. Краевая Армия поляков состоит из нескольких отрядов, которые неправильно называются дивизиями. У них нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков. Я не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию "Герман Геринг".
Время показало, что Сталин был прав. Хотя АК приписывала себе 40 000 бойцов в Варшаве, реальное число их едва ли достигало 6 000. У них было лёгкое вооружение, они имели в своём распоряжении 1 000 карабинов, 300 пистолетов-пулемётов, 60 ручных пулемётов, 7 станковых пулемётов, 35 противотанковых ружей и гранатомётов PIAT, 1 700 пистолетов, 25 тыс. ручных гранат, бутылки с зажигательной смесью. Этого хватило вооружить только 10% повстанцев.
Более того, обращение повстанцев не напрямую к командованию 1-го Белорусского фронта и к советскому правительству, а через Лондонское эмигрантское правительство и Черчилля создавало ощущение несерьёзности предприятия, его политической подоплёки.
В реальности варшавское восстание было не военным, а политическим выступлением АК, связанным не с борьбой против нацизма, а с борьбой за власть.
Характерен пассаж из директивы главнокомандующего польскими вооружёнными силами генерала Соснковского командующему АК о развитии операции "Буря" и указания для частей АК на территории, занятой СССР.
"7 июля 1944 г.
Если по счастливому стечению обстоятельств в последний момент отхода немцев и до подхода красных частей появится шанс хотя бы временного овладения нами Вильно, Львова, другого большого города или определённой, хотя бы небольшой, местности, это надо сделать и в этом случае выступить в роли полноправного хозяина".
В данном случае директива соответствовала ещё более ранним инструкциям, направленным в октябре 1943 года польским эмигрантским генеральным штабам с согласия правительства, которое направило уполномоченному в Польше указания по оказанию сопротивления Красной Армии при её вступлении на территорию Польши. В соответствии с этими инструкциями Армия Крайова должна была "вести беспощадную борьбу с советским влиянием на Западной Украине и в Западной Белоруссии и готовить всеобщее восстание в этих районах при вступлении туда Красной Армии. Для борьбы с партизанским движением и Красной Армией предусмотреть использование польской полиции, ныне официально находящейся на службе у немцев".
В контексте борьбы за власть против Польского комитета национального освобождения особое значение придавалось Варшаве, захвату правительственных зданий, прибытию Миколайчика из Лондона, провозглашению Польского правительства в Варшаве и постановке союзников перед свершившимся фактом. Даже накануне капитуляции повстанцев Совет министров польского эмигрантского правительства принимает следующее постановление на случай вступления Красной Армии в Варшаву:
"23 сентября 1944 г.
В случае занятия Варшавы советскими войсками в ближайшие дни и прежде, чем будет достигнуто польско-советское политическое соглашение, правительственные органы и АК в Варшаве могут оказаться в отношении Советов незащищёнными польско-советским договором. Вместе с тем их морально-политическое положение в мире и у союзников необыкновенно сильное, что может служить в какой-то мере сохранению их от ликвидации и поставить в положение стороны, с которой Советы должны будут считаться.
Возможности уйти в подполье или покинуть Варшаву нет. Это могут сделать только отдельные люди. Остаётся только явное выступление в роли хозяев с использованием морально-политической позиции, достигнутой ценой такого самоотвержения и таких жертв".
Более того, руководители АК демонстрировали своё враждебное отношение к Советскому Союзу и советской власти. В официальном призыве командующего АК Коморовского ("Бур") к восстанию в Варшаве от 1 августа 1944 года утверждалось: "…Провозглашаю следующий приказ: Большевики перед Варшавой. Они заявляют, что они друзья польского народа. Это коварная ложь… Большевистский враг встретится с такой же беспощадной борьбой, которая поколебала немецкого оккупанта. Действия в пользу России являются изменой родине. Час польского восстания ещё не пробил. Приказы советских приспешников аннулирую. Коменданта Армии Крайовой обязал подавить всякие попытки поддержки Советов. Немцы удирают. К борьбе с Советами! Да здравствует свободная Польша! Бур, Главный комендант вооружённых сил в стране".
Примеры враждебного отношения АК к советским войскам, русским военнопленным и Армии Людовой (АЛ) достаточно многочисленны. Один из них — донесение разведчика "капитана Олега". "Ко мне как офицеру связи Красной Армии в штабе АК относились сдержанно. Имели место случаи отказа на мои просьбы. Так, например, когда я просил передать записку советскому офицеру, находившемуся в районе Жолибож, мне сначала обещали доставить её через три часа, потом отсрочили на 3 дня, а в конце концов заявили, что доставить невозможно… Эта организация ПКБ проводила ярко выраженную националистическую политику. Всё украинское население, оставшееся в городе, было вырезано или расстреляно. Силами ПКБ были уничтожены остатки евреев, которых не успели уничтожить немцы. ПКБ проводило специальные облавы на русских военнопленных, вырывавшихся от немцев, стремясь захватить заложников для последующего обмена с Красной Армией на своих сторонников.
Так, например, АК держала в качестве заложников подполковника Николая Румянцева, майора Николая Городецкого, профессора медицины Александра Даниловича Ершова. Ими же были убиты офицеры и бойцы 9-го полка 1-й польской армии, которые прорвались в центр после неудачи на плацдарме Чернякувского участка"…
И несмотря на очевидно враждебное отношение Лондонского эмигрантского правительства и АК к Советскому Союзу, Сталин пытался найти с ними общий язык.
Езёраньский утверждает, что Сталин решил судьбу Варшавы 8 августа своим "стоп-приказом", вызванным политическими причинами. Но как тогда объяснить послание Сталина от 8 августа, исполненное сдержанного оптимизма относительно перспективы сотрудничества ПКНО и Лондонского правительства?
"Послание Премьера И.В. Сталина Премьер-министру Великобритании г-ну У. Черчиллю. 8 августа 1944 г.
Секретно и лично. Хочу информировать Вас о встрече с Миколайчиком, Грабским и Ромеро. Беседа с Миколайчиком убедила меня в том, что он имеет неудовлетворительную информацию о делах в Польше. Вместе с тем у меня создалось впечатление, что Миколайчик не против того, чтобы нашлись пути к объединению поляков. Как Польский национальный комитет, так и Миколайчик, выражают желание совместно работать и искать в этом направлении практические возможности. Можно считать это первым этапом во взаимоотношениях между Польским Комитетом и Миколайчиком и его коллегами. Будем надеяться, что дальше дело пойдёт лучше".
То есть Сталин отнюдь не ставит крест на сотрудничестве с поляками.
Однако реальность показала авантюрный характер Варшавской акции, в связи с чем советское правительство сочло нужным отмежеваться от него в специальном заявлении. Тем не менее вплоть до конца августа предпринимались попытки взять Варшаву, которые наталкивались на ожесточённое сопротивление противника.
Езёраньский утверждает, что "стоп-приказ" был отдан Сталиным 8 августа как политическое решение: "Между концом июля и 8 августа произошли события, которые повлияли на смену намерений Сталина касательно Варшавы. В Варшаве вспыхнуло восстание АК, а в Москве проходили переговоры с Миколайчиком… Когда Миколайчик представил 3 августа свой план урегулирования, Сталин его отверг. Разговоры в Кремле напомнили Сталину, что главным козырем Миколайчика являлась опора на политические силы, сосредоточенные в Варшаве. Ликвидация этих сил немецкими руками открывала советскому правительству путь политического покорения Польши".
Однако эти утверждения не выдерживают проверки историческими фактами. Лишь 29 августа Ставка приказывает 1-му, 2-му, 3-му Белорусским фронтам перейти к обороне. То, что это решение имело под собой не политическое, а военное обоснование, показывает цифра потерь 1-го Белорусского за август месяц. В приложении к журналу боевых действий 1-го Белорусского фронта имеются сведения о потерях личного состава за август: убито — 23 483, ранено — 76 130, пропало без вести — 2 975, по другим причинам — 11 812, всего — 114 400 человек. А успехи, достигнутые в результате таких потерь, были слишком скромными, чтобы оправдать их.
В результате поражений руководители Варшавского восстания поняли необходимость координации действий. Из телеграммы командующего Армией Крайовой через Центр маршалу Рокоссовскому с предложением о взаимодействии и установлении связи:
"11 сентября 1944 г. Полученная сегодня информация премьера Миколайчика о готовящемся сотрудничестве в деле оказания помощи сражающейся Варшаве позволяет мне обратиться к пану маршалу с просьбой о присылке нам помощи и согласовании наших усилий.
Прошу пана маршала приветствовать от моего имени и имени воинов АК приближающуюся к воротам Варшавы советскую армию и входящие в её состав польские части.
Из телеграммы, посланной Вам 6 августа, Вы знаете в общих чертах наше положение… Подкреплённые сбросами грузов с самолётов прошлой ночью продолжаем сражаться, однако нам требуется дальнейшая помощь путём сброса с самолётов немецких боеприпасов и оружия… Жители города очень страдают от обстрелов сверхтяжёлой артиллерии, убедительно прошу пана маршала противодействовать ей. Ориентируясь в наших возможностях, Вы не можете ждать от нас решающего взаимодействия, поскольку из-за отсутствия у нас тяжёлого вооружения у нас небольшие наступательные возможности. Ожидаю ответа и выражаю своё солдатское приветствие. Бур, генерал дивизии".
Помощь повстанцам была оказана. Свидетельством тому является, в частности, телеграмма командующего Армией Крайовой маршалу Рокоссовскому с благодарностью за доставку с самолётов грузов и прикрытие с воздуха повстанцев в Варшаве от 15 сентября 1944 года:
"Маршалу Рокоссовскому. Благодарим за прикрытие с воздуха, сбросы оружия, боеприпасов и продовольствия. Просим продолжать сбросы. Нам очень нужен боезапас к крупнокалиберным пулемётам, а также 9 мм патроны. Сегодня высылаем на Прагу офицеров связи. Генерал Бур".
Как следовало из доклада командующего 1-м Белорусским фронтом К.К. Рокоссовского Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину от 2 октября 1944 года о масштабах помощи повстанцам Варшавы: "…повстанцам в городе Варшаве авиацией фронта сброшено: орудий 45 мм — 1, автоматов — 1 478, миномётов 50 мм — 156, противотанковых ружей — 505, винтовок русских — 170, винтовок немецких — 350, карабинов — 669, снарядов 45 мм — 30, мин 50 мм — 37 216, патронов ПТР — 57 640, патронов винтовочных — 1 312 600, патронов ТТ — 1 360 984, патронов 7,7 мм — 75 000, патронов "маузер" — 260 000, патронов "парабеллум" — 312 760, ручных гранат — 18 428, ручных гранат немецких — 18 270, медикаментов — 515 кг, телефонных аппаратов — 10, коммутаторов телефонных — 1".
Кроме того, варшавянам было переправлено 131 221 кг продовольствия. К сожалению, позднее деятели АК проявили очевидную неблагодарность, приписывая советские поставки англичанам.
Помощь повстанцам не ограничивалась сбросами оружия и продовольствия. 14 сентября была взята Прага — предместье Варшавы. В ночь с 15 на 16 сентября 1944 года в районе Саска Кемпы началась переправа первого батальона 9-го пехотного полка 3-й пехотной дивизии Войска польского. За шесть часов на западный берег Вислы были переправлены свыше 400 бойцов, два 45 мм орудия, 15 ПТР (противотанковых ружей) и пулемётов. Переправа проходила под непрерывным огнём артиллерии противника, однако 19 понтонов НЛП (наплавной лёгкий парк) совершили 22 рейса, потери сапёрных частей составили 37 человек (в том числе 19 убитыми и утонувшими) и 13 понтонов НЛП.
В ночь с 16 на 17 сентября 1944 года за семь часов на западный берег были переправлены свыше 1 300 бойцов из 7-го и 19-го пехотных полков Войска польского, 3 артиллерийских орудия, 35 пулемётов. Под артиллерийским огнём 23 понтона НЛП и два 10-тонных парома совершили 71 рейс, потери сапёрных частей составили 36 человек и 17 понтонов НЛП. Тогда же переплыли Вислу и прибыли в штаб 2-й дивизии Войска польского два связных: капитан К. Венцковский (АЛ) и Е. Моцарская-Струга (АК).
Вечером 19 сентября 1944 года была предпринята попытка переправы на новом участке в районе между железнодорожным мостом и мостом Понятовского. Под огнём противника на западный берег были переправлены 2 пехотных батальона, одна миномётная рота, одна рота автоматчиков, полурота ПТР и 15 45 мм противотанковых орудий. Потери сапёрных частей составили 29 человек, 12 понтонов НЛП, 24 лодки ЛГ-12 и 16 лодок СДЛ (сапёрная деревянная лодка). Десантная операция была прекращена, поскольку были утрачены все 48 автомобилей-амфибий и практически все имевшиеся в распоряжении понтоны. Снабжение частей, находившихся на левом берегу Вислы, и эвакуация раненых продолжались с использованием лодок до 23 сентября.
Ночью 23 сентября 1944 года была произведена эвакуация ранее переправленных частей Войска польского, а также группы присоединившихся к ним повстанцев. Операция окончилась неуспехом. В ходе операции общие потери Войска польского составили 3 764 солдата и офицера, в том числе 1 987 человек убитыми и пропавшими без вести на западном берегу Вислы, потери ранеными составили 289 военнослужащих.
Немалую роль в неудаче десанта сыграло то обстоятельство, что повстанцы из АК не оказали никакой помощи десанту. Более того, они ушли с места высадки десанта, а позднее даже убивали прорвавшихся было в город солдат Войска польского.
На этом фоне ложными и оскорбительными для памяти павших воинов Войска польского и советских солдат и офицеров являются следующие слова Езёраньского: "Десант в Черняков и Желибож, а также выброска армии Берлинга после взятия Праги должны были симулировать помощь для Варшавы и служить пропагандистско-политическим целям. План Берлинга, который должен был в результате соединения десантных отрядов и сражающихся в городе сил догорающего восстания привести к захвату Варшавы, не получил поддержки 1-го Белорусского фронта. Берлинг же после провала операции был уволен…" Но, как мы видели, вся необходимая поддержка была оказана. Вина за провал операции всецело ложится на руководство АК, которое увело свои отряды с места высадки и не оказало частям Войска польского никакой поддержки.
26 сентября 1944 года офицеры штаба Комаровского ("Бур") и графиня Тарновская, представлявшая Красный Крест, вступили в переговоры с обергруппенфюрером СС Э. фон Дем-Бахом, хотя возможности для сопротивления исчерпаны не были. 2 октября 1944 года генерал Бур-Коморовский подписал договор о капитуляции, в результате которого он смог вылететь в Швейцарию, а офицерам АК были предоставлены комфортные условия в лагере для военнопленных. В плен попало 17 тыс. повстанцев (в том числе 922 офицера и 2 000 женщин). 16 тыс. участников восстания погибли в боях и умерли от ран. В ходе жестоких расправ карателей, бомбардировок и артобстрелов погибло около 200 тыс. мирных жителей польской столицы. Потери карательных войск составили лишь 9 тыс. убитых и пропавших без вести, около 9 тыс. раненых.
Несостоятельным представляется конечный вывод автора: "В намерениях Сталина политическая борьба за Польшу взяла верх над соображениями военного характера. Даже над более быстрым взятием Берлина".
В Варшавской трагедии виновны только руководители АК с их авантюризмом и русофобией и неспособностью координировать свои действия с советской армией.
Все обвинения автора в "жестоком решении" Сталина и бездействии по политическим мотивам исходят не из исторических фактов, а из его политической деятельности и, соответственно, имеют своей целью дискредитацию СССР, его правопреемницы России и русского советского солдата-освободителя, а равно и Верховного Главнокомандующего — генералиссимуса И.В. Сталина.
