Действие происходит ориентировочно летом-осенью 2014 года где-то на Донбассе.
Действующие лица:
- Олег – ополченец –доброволец из Подмосковья 30 лет
- возрастной сербский доброволец Мирко в камуфляже «Берёзка»
- боец «Айдара»* Микола – здоровенный детина в натовском камуфляже с Полтавщины
- боец «Айдара» Железка – в майке с кельтским крестом, татуировками на шее и с выбритыми висками, в прошлом студент ВШЭ в Москве
- особист из «Айдара» - щуплый с неприятными мелкими чертами лица , неопределённого возраста
- майор СБУ Норман Барвинский - канадский украинец, на всех языках говорящий с акцентом, немного ткартавя
- Маша – жена Олега
- журналистка RTI
- Стрелкин
- усатый майор в «Лукьяновском»
- адвокат – усталый, казённый человек в вытертом пиджаке с пустыми глазами
- девушка-врач в «Лукьяновском»
- старушка
- продольный Тарас в СИЗО «Лукьяновское» в Киеве
- мужиковатая коротко-стриженная женщина-депутат Верховной Рады в аэропорту
- русский доброволец из Рязани, возвращающийся домой из украинского плена
- рассказчик, сидит спиной к залу за печатной машинкой, его реплики сопровождаются клацаньем машинки, а текст выводится на экран. Вся сцена погружается в тьму, а его выхватывает софит.
Персонажи без реплик
- камерамен RTI
- украинские силовики в масках
- российские и украинские пленные, возвращающиеся домой
Сцена 1
На сцене Олег что-то пишет на планшете, пристроив его на колене, рядом небрежно валяется АКМ
Саундтрек «Zombie» - Cranberries – играет как фоновая музыка всё время чтения.
На экране транслируется написанный Олегом текст .
Рассказчик (сидя спиной к залу за печатной машинкой). Привычный нам мир ужасающе хрупок. Энтропия, извиваясь, клацает челюстями и норовит вырваться на волю. Хаос значительно ближе, чем кажется большинству убаюканных сытостью мирных обывателей. Он подстерегает нас за первым же поворотом, готовится тигром накинуться из густой послеполуденной тени. Налёт культуры и цивилизации очень и очень тонок. Так называемое «общество» лишь имитация , тщательно поддерживаемая иллюзия, подпитываемая подтухающими условностями и формальностями. Один толчок и вот уже добропорядочные , почтенные граждане превращаются в ощетинившуюся, агрессивную толпу, где каждый сам за себя, а все против всех. Маски порядочных налогоплательщиков и законопослушных избирателей сползают, а из-под каждой из них выглядывает и с угрозой скалится архетип. Р-раз! И мы моментально возвращаемся в первобытное состояние , словно бы и не было тысячелетней эволюции. Один освежающий порыв апокалиптического ветра, напоенного ароматом проекта «Разгром», сорвёт с нас всё наносное. Лишь миг и мы снова пещерники, что бьются за место в иерархии стаи (ну или же пищевой цепочке), рвут друг друга зубами и когтями за лучший кусок туши мамонта, пещеры, самок. Только вместо шкур у нас «разгрузка» и «горка», а вместо дубины и каменного топора - АК.
Мы – милитари-дауншифтеры, стремящиеся получить дозу своего адреналина, осознанно погружаясь в пучину хаоса, где пробуждается изначальный архетип. Мы добровольно отвергали уготованную нам ячейку в уютной матрице офисного мира со всеми его благами, ипотеками и кредитами, обменяв его на суровую реальность, которой мы говорим:
- «идущие на смерть приветствуют тебя!»
Мир и вправду настолько хрупок? Тем лучше. Падающего – подтолкни. Мы – последнее доказательство того, что наш народ ещё жив. Несмотря на всеобщую осень и вопреки кампаниям провозвестников заката цивилизации, мы кровью оплачиваем наше право на лебенсраум…»
Окончание саундтрека.
На сцене появляется сербский доброволец снайпер Мирко. За спиной винтовка Мосина со снайперским прицелом, а в руках у него каска, доверху наполненная сливами. Он ест их и сплёвывает косточки.
Мирко. Узми шливе! (усмехается, бросив взгляд на небрежно валяющееся оружие, протягивает пригоршню слив Олегу, тот, вздрогнув от неожиданности, оборачивается). Друже, что делаешь здесь? Фамилия, ребьёнки – вот важное для тебя. Зачем ты здесь, в Донбассе?
Видно, что этот разговор происходит у них далеко не в первый раз и носит уже почти что ритуальный характер.
Олег (задумчиво). В Москве я работал в архиве… Покрывался пылью, и сам превращался в единицу хранения... Я хранил историю , а мне хотелось её делать. (захлопнув тетрадь, копается в планшете.) Конечно, я состоял в партии… Ты слышал про Партию, про Деда?
На экране транслируется видеоряд – уличные акции нацболов, Лимонов.
Мирко (кивая). Писац. Он был в Босне и в источной Словонииу «Эрдуту» . Код команданта Аркана.
Олег (доставая пачку сигарет из нагрудного кармана и прикуривая две). Так вот… Членство в Партии не могло накормить все мои амбиции, удовлетворить страсть, поэтому, когда здесь началась война, я не мог сюда не поехать. (протянул одну сигарету сербу, тот благодарит кивком.)
Мирко. Немаш у очима… (щёлкает пальцами, подбирая слово) Рат не твоё, Олег. Веруй ми. Вот твоё, (тычет пальцем в тетрадь) возвращайся домой, там…
Резко гаснет свет, воющий свист, взрывы, свет моргает, по сцене мечутся люди.
Олег. Укропы минусуют, ложись! (падает плашмя на землю, закрывая голову руками)
Саундтрек: что-то из «Лайбах», секунд на 20. Гремяще-сотрясающее . Свет меркнет в такт шума взрывов.
(Тишина, яркий свет, Олег лежит в крови, постепенно приходит в себя, ворочается.)
На экране видеоряд из «Андрея Рублёва» - звонари/купола.
Саундтрек: «Время колокольчиков» А. Башлачёв - 20 сек.
(На сцене появляется украинский нашбатовец, музыка замолкает, он переговаривается на суржике по шипящей рации.)
Нацбатовец (наткнувшись на лежащего Олега и пнув его по рёбрам). Привет, москалик! (кричит, повернувшись куда-то в сторону). Хлопци, тут сепар один. Даже шевелится ещё. (тычет стволом автомата) Добить или с собой заберём? (в ответ что-то глухо кричат издалека.) Зрозумiв. (Бьёт прикладом Олега в лицо).
Сцена 2
На сцене: подвал , на стене червоно-чорный прапор, в углу –большой магнитофон, гремит «Пiд прапором перемоги» - Сокира Перуна. На полу без сознания валяется Олег, над ним склонились двое «айдаровцев», принадлежность понятна по шевронам на рукавах, третий – щуплый – сидит на табуретке и разговаривает по телефону.
Окончание саундтрека.
Айдаровец с телефонной трубкой (особист) вешает её.
Особист (поворачиваясь к «айдаровцу» Миколе). Разбудите его!
(Микола кивает, приносит ведро воды, запихивает туда голову Олега, когда тот приходит в себя, выливает всё ведро на него.)
Микола. Что, колорад, очухался?
(Олег испуганно оглядывается, сидя на полу. Над ним склонились трое «айдаровцев».)
Микола. Чё смотришь? Хочешь забрать мою зброю? (бьёт прикладом). Ну попробуй!
Особист (бьёт подзатыльник). Голову вниз!
Микола (елейным голосом): Смотри какая книжка в нашу библиотеку заехала, сейчас мы её прочитаем!
Железка (с московским выговором – с артикуляцией на «а»). Сма-а-атреть в пол.
(Все трое азартно бьют Олега руками и ногами).Кто-то из них кричит – «Слава батальону «Айдар», ...!
Железка (запыхавшись). Ты здесь за кого воюешь? За шоблу эту енакиевскую блатную, да?... «Беркут» их разбежался, так они вас бесплатно набрали, зомби грёбаных… Или может, ты тут за единую неделимую, а? (бьёт ещё раз)
Особист (кладёт руку на плечо Железки). Хватит, Железка. А то забьёшь как в прошлый раз.
(Железка сплёвывает и отходит).
Особист (присаживаясь на корточки рядом с Олегом). Слухай сюды, кацап. Повезло тебе, что ты к нам попал. Это батальон «Айдар». Слышал про нас? А попал бы к «торнадовцам» - уже был бы у Моджахеда. В документальном фильме про любовь снимался.
Железка (кивая головой). Моджахед – это дело лю-юбит. (Все трое заливисто смеются).
Особист (приподнимая голову Олега за волосы). А может подарить тебя им, а? Что скажешь, сепар?
На экране: слайд-шоу пыток в «Торнадо» и самих «торнадовцев» в суде.
Саундтрек «System of a down» подобрать трэк 30 сек.
Особист. Что страшно тебе? А? Правильно, привыкай. Теперь это будет твоё основное ощущение. А это что такое? (брезгливо двумя пальцами приподнимает полуоторванный рукав с шевроном) Ну-ка, Микола…
(Микола отрывает рукав и подаёт особисту)
Особист. Любопытно… (разглядывает шеврон и по слогам читает) Бо-льше-вра-гов-бо-льше-че-сти-Ва-ряг (поднимает голову). Это что, тот, который очень гордый и врагу не сдаётся?
Железка. Слышал я про них. .. И слоган этот у них откуда знаю…
На экране слайд-шоу «Варяга» МГБ ДНР 1 слайд – шеврон крупным планом.
Железка. Смотри. Что это тут у нас? (разглядывает оголившееся плечо Олега, там татуировка «лимонка»)
На экране «Лимонка» с надписью НБП*.
Железка. Ха-ха! Этот к тому же ещё и партиец! (Пинает Олега) Другой России захотелось, да? Помню, как вас ОМОН в Москве долбил, а теперь вы за режим, как шафки цепные, да?
(Особист расхаживает на заднем плане и разговаривает по телефону. Вешает трубку, достаёт ПМ из кобуры, вновь подходит к Олегу)
Особист (вкрадчиво). Ну-ка открой рот, москалик.
(Запихивает ствол ПМ-а Олегу в рот. Железка тем временем отходит в сторону и начинает снимать на «Айфон»)
Особист (шипит). На колени!
(Олег испуганно, чуть суетливо, опускается на колени)
(Особист спускает курок, щелчок и ничего. Олег жмурится)
Особист (глумливо). Сегодня повезло. (убирает ПМ в кобуру). Теперь суши штаны и жди завтра. (Повернувшись к Железке). Снял?
(Железка кивает, опуская смартфон.)
Особист (деловито). Давай сразу же на наш канал на Ютьюбе запиливай. Посмотрим, что их этот политрук курносый – как его, Стрингер, что ли, скажет на это. А то борзый очень.
Саундтрек: Limp Bizkit Подобрать на 30 сек. . Свет: Мерцающий. («Айдаровцы» все втроём избивают Олега)
Конец саундтрека.
Железка. Кто тебя сюда звал, а? (пытается поймать взгляд, не может и бьёт ладонями по ушам). В глаза смотри, ватник, когда к тебе человек обращается. Здесь тебе не холопская Москва. Это вiльна Украiна.
Олег (бормочет с трудом разлепляя разбитые губы). Да ты и сам вроде как не местный, а вполне себе наш, русский. Что тебе до украинства-то?
Железка (взвизгивая и нанося удар по лицу). Я не ваш! Я свободный человек. Я русский украинец!
Микола (ленивым басом). Украiнство це не кров. Це дух!
Железка. Сербов своих горбоносых зачем притащили?? (Помахал перед носом «войной книжицей» Мирко, покрытой бурыми пятнами.)
Олег. Про носы…не вам с грузинским легионом…говорить вашим…
Железка. Тебе гавкать команды не было!(Бьёт подзатыльник) Не понял, куда попал, так мы тебе сейчас быстро объясним.
Саундтрек. Sepultura подобрать трэк 30 сек.
Свет резко моргает.На экране слайд-шоу пыточных подвалов.
(Микола с Железкой забивают Олега резиновыми дубинками). Конец саундтрека.
Особист. Пусть в себя придёт. Трошки передохните.
(Все уходят со сцены, Олег без сознания остаётся один).
Слышны звуки: капает вода, пищат крысы, что-то скрипит. Свет тусклый.
На экране циферблат часов. Часовая стрелка быстро вращается, «накручивая» дни.
Свет вспыхивает. На сцене двое – Олег и Микола.
Микола. (бьёт Олега и приговаривает): Ты уголовный преступник! Пособник террористов! (удар). Не слышу! (удар). Повтори! (удар!). Громче! (удар). Ещё громче! (удар). Кто ты? (удар). Ты террорист. Запомнил? (удар). Повтори!
Олег (шёпотом) : Я террорист…
Свет гаснет.
Свет резко загорается. Олег лежит в луже крови. Дверь открывается, на Олега выплёскивают ведро воды. От слепящих фонариков Олег закрывает глаза оборотной стороной ладони. Его снова бьют Микола и вошедший Железка.
Микола (орёт): Кто ты?
Олег (почти шёпотом, весь сжимаясь): Я террорист.
Железка (со смехом): Выдрессировали обезьянку.
Уходят. Олег, скрючившись и дрожа, лежит на матрасе.
На экране: отрывной календарь, с него отлетают листики с днями, они перемеживаются заголовками мировых СМИ за это время – лето – осень 2014. .
Свет загорается/гаснет с интервалом в 10 сек. Олег каждый раз появляется из темноты в новых позах.
На стене надпись : «Господь творит чудеса! Молись!»
Олег ( сидя на корточках, бормочет себе под нос): Я Олег Мирошников. Сержант ВС ДНР.
Олег Мирошников. Олег, Олег, Олег…
Саундтрек: Slipknot –« XIX» - 45 сек.
Какой-то шорох, Олег вздрагивает. Его страх буквально осязаем. Пробегает крыса.
Полумрак. Из угла выходит Мирко.
Окончание саундтрека
Мирко (говорит без акцента): Я постоянно испытываю страх. Просто привык к нему. Ещё под Вуковаром. Важно его осознавать. Научиться с ним жить. Если же страха нет, то это очень плохой признак. Это значит, что ты становишься берсерком. Да, они ужасны в бою, но живут они очень мало. О них сложат саги, может быть, но вот домой они уже никогда не вернутся. Потому, если внутри ты не находишь своего страха, он исчез, покинул тебя – не спеши радоваться. Лучше берегись фронта. Впрочем, мирной жизни берегись тоже. Просто твои предохранители перегорели.
Олег: Почему никто не рассказывает об этом?
Мирко (делая шаг назад, обратно в тень): Ко зна – таj зна? Ко yt зна – таj – не зна…
Олег (задумчиво): Тому, кто не испытал – не понять.
Мирко из тени протягивает ему журнал (Art of War или Soldier of Fortune).
Олег (листая журнал): Воспоминания родезийского пса войны…
На экране видеоряд: х/ф «На Западном фронте без перемен» Германия 1930 г., кинохроника – высадка в Нормандии в 1944 г., хроника родезийских SAS.
Рассказчик читает: (Текст набирается постепенно и на экране)
Софит высвечивает письменный стол. На нём печатная машинка, на ней печатает Рассказчик. На заднем плане в полумраке Хлопает дверь где-то. Олег вздрагивает.
Саундтрек: Soldier of fortune (Deep Purple) – как фоновая музыка без слов всё время пока идёт чтение
В приглаженных глянцевых воспоминаниях о войне нет места паническому страху, обуздываемому лишь хорошей порцией виски. И это в лучшем случае. Никто из ветеранов мировых войн, прошедших мясорубку Вердена и на Сомне, выживших в День «Д» в Нормандии, и не отступивших в Арденнах, никогда не рассказывал, вернувшись домой , что не было ничего зазорного в том, чтобы испачкать штаны под артиллерийским обстрелом «Большой Берты» или её младших собратьев, или намочить их в ожидании штыковой на позиции бошей. Это бы обесценило их геройство в глазах обывателя, вскормленного на мифах забронзовевшей пропаганды военных лет. Поэтому они предпочитали молчать. Все думали, что им настолько тяжело, что они не могут говорить об этом вслух, в реальности же ветераны просто не хотели сражаться с ветряной мельницей устоявшихся мифов. Их правда была слишком другой и именно потому они молчали. Один сержант прославленной 101-й авиадесантной как-то сказал мне: «Трусость - это боязнь познать свой страх, впустить его в себя. Храбрость же это впустить свой страх и подчинить его.» Весь мой опыт в составе родезийских SAS лишь подтверждает это.
Шаги в коридоре. Олег вздрагивает.
Его вновь бьют, то Микола, то Железка, то вместе.
Печатная машинка клацает, на экране появляются литеры, которые читает Рассказчик.
Рассказчик : … С детства Олег ненавидел этот типаж – тупой, как пробка, но зато очень уверенный в себе. При этом, глупость не мешала , а, скорее, помогала, она даже обостряла инстинкты таких, как Микола. Они просто были ближе к природе. Чутьём, нюхом они чувствовали его отношение к себе, как бы он его не пытался скрыть, и мстили Олегу за то внутреннее превосходство над ними, что он ощущал. Вот и Микола чувствовал и мстил… Здесь, на подвале, ожили и материализовались , обросли мясом, все кошмары и фобии, мучившие Олега в далёком детстве. Внутренний голос нашёптывал «сможешь выбраться отсюда, когда победишь их», но Олег только отмахивался от него, согреваясь мыслью «меня найдут и обменяют». Эту мысль он оставил на поверхности и утешался лишь ею, хотя паническое «все забыли и бросили» частенько появлялось рядом, но Олег старался гнать её прочь.
Открывается дверь, входит особист.
Особист (с издёвкой): Решили тебя на органы продать. Одной почки тебе вполне хватит. Надо же как-то вред тобой Украине причинённый заглаживать. Так что собирайся. В клинику тебя специальную повезём. (разразился глухим едким смехом).
Олег мечется по камере, нервничает. От волнения носом идёт кровь. Заходят Микола и Железка в брониках, с автоматами, заламывают руки Олегу, надевают на голову мешок и уводят.
В машине вчетвером. Особист за рулём, Олег между Миколой и Железкой.
Железка (шёпотом на ухо сквозь мешок): Тебе наш подвал номером «люкс»покажется. Отдыхай пока. Сил набирайся. Мне тебя даже жалко немного. Земляк всё же.
Хрипяще с помехами заиграла музыка.
Айдаровцы (вразнобой все втроём тихо и заунывно подпевают):
Там, під Львівським замком старий дуб стояв.
А під тим дубочком партизан лежав.
Микола (бьёт Олега локтем поддых):Что пацанчик, как думаешь, твои друзья сепары – титушки про тебя песню сложат, когда тебя на запчасти разберут? Мне почему-то кажется не-ет. (гнусаво смеётся)
Айдаровцы (все вместе подпевают новой песне на мотив итальянской «Белла чао»):
Я вийшов в місто, я встав з окопу,
Спливають кров'ю Абхазія і Дністер.
А від Донбасу до Перекопу -
Два переходи БТР.
(град ударов сыпется на Олега и последнюю строку грянули громко и слаженно:
Кому на лаврах! Кому на нарах!
…Кому в УНСО*! Кому в менти!
Сцена 3
На сцене четыре стула. Письменный стол в противоположном углу.
Особист ( выталкивая Олега из машины): Можете утопить. Нам больше не нужен.
Двое в масках и камуфляже утаскивают Олега.
Письменный стол. За ним усатый человек среднего возраста в форме с погонами майора.
Саундтрек: «Свобода» , Ленинград
Здесь за решеткой начальник — полковник
Моя свобода — это радиоприемник.
Я свободен, словно птица в небесах,
Я свободен, я забыл, что значит страх.
Олег (устало): Где я?
Майор (протокольным голосом): СИЗО «Лукьяновское». Мiсто Киiв.
Майор заполняет какие-то бумаги. Двое в масках уходят.
Майор (поднимая голову, тихим голосом): Что вы наделали? Год назад я первый хотел воссоединения. Моя мать из Ленинграда, я сам учился в Москве. (тяжело вздыхает). Но вы унизили нас. Всех нас! После Крыма, после Донбасса, как я могу вам уступить? А?
Олег (открывает рот, чтобы ответить):
Майор (ожесточённо тычет в него пальцем): Молчи! Всё что ты можешь сказать мне, я уже слышал. Меня послушай, может, поумнеешь. Читал я твою писанину в интернете… И вот, что я тебе хочу сказать, парень. (набрал воздуха и от плохо скрываемой ярости перешёл на шёпот). Нельзя никого загонять в угол. Вы же только этим и занимаетесь. Стремитесь всех сломать через колено. Вы просто не оставили нам – мне и таким как я, а нас миллионы – выбора. Думаешь, мне эта вороватая, продажная Украина нравится? Нет же. Я Союз хорошо помню. Но теперь я готов драться и умереть за её свободу. Вынужден. Потому что вы хотите отнять у меня самое дорогое – мою гордость. Вы и так уже достаточно задели её. Истоптали. В том числе и ты. И это скажут тебе все мужчины. По всей Украине. На русском, заметь, языке скажут. Думаешь, они все бандеровцев любят? Нет же! Просто им не нравится, когда вы им в лицо плюёте и тем самым в объятья этих же бандеровцев сами же и толкаете! Вот скажи честно… Тебе , вот тебе лично, с кем приятнее иметь дело – с равным тебе, сильным мужчиной или со склизким согнутым холопом?
Олег (вновь разевая рот для ответа):…
Майор (резко с бешенством): Молчи я сказал! Зачем Россия делает ставку именно на таких, вместо того, чтобы заручиться дружбой достойных? ? (покраснел, на лбу выступил пот).
Майор (взгляд потух, заряд бешенства угас, голова поникла на сложенные в замок руки, еле слышно шепчет): Зачем ты. Вот ты. Пришёл сюда с оружием? Кто тебя звал? Зачем ты всё испортил? Такие как ты вырвали половину меня...
Резко встал. Повернулся спиной.
Майор (безжизненным, официальным тоном): Всё. Давай в камеру. И помойся как следует. От тебя жутко воняет.
Свет гаснет.
Свет загорается. На сцене металлическая койка, железная дверь с кормушкой. Олег лежит на койке. Временами встаёт, меряет сцену шагами – пять туда и пять обратно… Снова ложится. Снова ходит.
Рассказчик: Главным отличием от подвала было относительное спокойствие. Тишина. Олег был предоставлен сам себе. Его никто не трогал. Он перестал вздрагивать от звука человеческого голоса. Понемногу начал оттаивать. На третий день ему в голову пришла страшная мысль – а может он просто привык к неволе, обжился в заключении? Это напугало его. Нет, нет он не хотел к этому привыкать! С другой стороны, разумом он понимал, что зыбкое спокойствие было обманчивым. Где-то наверху, за толстыми бетонными стенами кто-то ему неизвестный решает его судьбу. Может быть, даже прямо сейчас.
Царапает на стене камешком. На экране показывается текст по мере написания. Сам Олег проговаривает текст, который пишет.
Олег (старательно, по слогам):
Светило солнышко и ночью, и днём.
Не бывает атеистов в окопе под огнём.
Добежит слепой, победит ничтожный.
Такое вам и не снилось…
Саундтрек: «Про дурачка», Гражданская оборона – подхватывает с того же места , где заканчивает Олег – 30 сек.
Стук в дверь – один удар.
Продольный Тарас: Прогулянка! Ідеш?
Олег (громко): Да, да. Иду!
Двери открываются, Олег уходит. Свет гаснет. Пауза 5 сек. Свет загорается. Олег возвращается. Подходит к своей надписи, наклоняется, читает. На экране отражаются новые строки, дописанные наискосок маркером.
Олег (удивлённо читает):
Ходит дурачок по свету.
Ищет дурачок глупее себя.
Тревожно оглянулся, потом оживился, повеселел.
Рассказчик: Неужели где-то здесь, рядом, под камуфляжем с жовто-блокитным тризубом на шевроне бьётся такое же как у него сердце, напитанное теми же песнями из такого же далёкого и в то же время такого близкого советского детства?
Олег ложится на койку, закинув руки за голову. Свет над ним меркнет. Его силуэт затенён.Свет высвечивает другой край сцены – там диван ,
Стол, торшер. Обстановка обычной квартиры. Там двое -Олег и его Маша.
Саундтрек: Simon and GarfunceL – трек из х/ф «Хранители» - 40 сек, потом переходит в фоновую музыку
Маша (с яростью): Ты убегаешь!
Олег (терпеливо): Убегают как раз от фронта. А я наоборот…Я доброволец!
Маша (резко, хлёстко): Ты дезертир! Ты убегаешь от меня. От проблем. От себя в конце концов. Но вот от себя ты убежать не сможешь, тот, кто сидит в пруду, догонит тебя везде…
Окончание фонового саундтрека
Олег: Мой долг…
Маша (яростно): Истинная причина внутри тебя! Какая из множества? Ты хочешь спрятаться в своей игрушечной войне из телевизора, но у тебя это не по-лу-чит-ся!Ты выдумал какой-то идеал себе, которого быть не может. Просто будь собой. Это что, так сложно? (тон сменился на щадящий, почти умоляющий, в глазах появились слёзы). Я люблю тебя настоящего, а не того, кого ты себе нафантазировал, каким ты якобы должен быть.
Олег (рассерженно): Маш, ты не понимаешь! У нас наконец-то есть своя Испания. Теория революционной спонтанности… В общем, там, как в сорок первом, бандеровцы при поддержке НАТО…(осёкся, увидев её слёзы, взмахнул рукой). Да меня стыд сожжёт, если я дома сидеть останусь!
Маша (устало вздыхая): Олег… Оставь ты все эти слова трескучие для митингов своих партийных… Не надо обманывать себя, а тем более меня. Себя ты ещё можешь обмануть, ты успешно занимаешься этим всю жизнь, а вот меня вряд ли. Скажи честно, вот тебе это на самом деле зачем? Повысить самооценку? Самоутвердиться внутри партии? Убежать от меня, от конкретной ответственности за наше будущее, заменив его размытой, какой-то суррогатной что ли, ответственностью за судьбы мира? Ты сам-то хоть пробовал понять, в себе разобраться, зачем тебе это? Без мишуры из громогласных слов про долг и так далее?
Свет гаснет.
Свет загорается вновь над койкой с Олегом.
Он резко встаёт, быстро ходит туда-обратно.
Олег (задрав голову вверх): Зачем мне всё это? За что? Меня уже искорёжило, я уже не такой как был. Я испорчен. Брак! Зачем я такой сам себе??? Я делал всё правильно!
Саундтрек: The Unforgiven Metallica
Рассказчик: Безысходность буквально вдавливала в пол. В отсутствие внешнего давления мозг вышел из анабиоза и стал анализировать ситуацию, ища пути решения. Чем больше он думал, тем больше его захлёстывало отчаяние, постепенно обернувшееся злобой и разочарованием.
Олег сгребает крест на шее в кулак, сдёргивает его и небрежно бросает на койку.
4-я сцена
На сцене письменный стол. За ним сидит светловолосый мужчина лет сорока – майор Барвинский. Напротив него стул. Олега вталкивают в дверь.
Саундтрек: Death In June - Rose Clouds of Holocaust – 30 сек.
Барвинский (с мягкой грассирующей «р») : Садитесь, Олег Валерьевич. Курите. (не поднимая головы, подвигает сигареты к краю стола). Кофе будете?
Олег (неуверенно устраиваясь на краешке табурета). Нет. (мотнул головой, отодвинул сигареты на центр стола).
Барвинский (подняв голову и глядя прямо в глаза Олегу): Что, взять сигарету у врага для вас то же самое, что и разделить с ним трапезу – символически перейти на его сторону? (декламируя). Сигарета, как шаг к предательству – как вам такой заголовок?
Олег (тихо, монотонно, с паузами между словами): Я прекрасно понимаю, что вы делаете, (отводя взгляд) вы «добрый» полицейский после трёх месяцев общения со «злыми». Ваша показная благосклонность и вежливость должны расслабить меня, заронить симпатию и, в конечном счёте, толкнуть в ваши объятья…
Барвинский (энергично перехватив инициативу): Олег Валерьевич, ваше знание теории не отменяет того, что эти методы работают, в том числе и по отношению к вам. Человеческая психология. Три месяца вас держали в скотских условиях. Вы человек интеллигентный, разумеется, вы почувствуете расположение к первому за долгое время внимательному собеседнику, что может оценить вас по достоинству. Да, кстати…(прикуривая и с наслаждением затягиваясь) я не полицейский . Примите мои извинения за то, что сразу не представился. Майор Барвинский. Служба Безопасности Украины. (пауза). Мы внимательно прочитали все ваши тексты, написанные на Донбассе, изучили ваши прежние публикации, блоги, соцсети. И вашу тетрадь, что была при вас в момент э-э (подбирает слово) задержания, мы также подробно проработали. Не имеет значения, понимаете вы суть механизмов или нет. Важно, что они в любом случае действовали. Но ваша осведомлённость лишь характеризует вас как грамотного человека и подтверждает наш правильный выбор. Поэтому предложу ещё раз. Сигареты? Кофе?
Олег (не поднимая взгляда, мотает головой): Спасибо, нет.
Барвинский (слабо улыбаясь): Олег Валерьевич, признайтесь, испытываете разочарование? Боль? Опустошение? Одиночество? Не можете не испытывать. Это базовые ощущения в вашей ситуации, а вы склонны к рефлексии… А вы знаете, ведь ваше творчество и спасло вас. Если бы не ваши писания, вас бы, скорее всего, там на подвале и шлёпнули бы. После экспресс-допроса, разумеется. Полевой телефон и всё такое. (Помахал рукой) Когда поступил сигнал из зоны АТО, что в плен попал один из рупоров сепаратистов – не удивляйтесь, именно так мы вас воспринимали, им вы и являетесь, даже если сами не успели это осознать. Как вы там писали-то… Сейчас вспомню (морщит лоб и после короткой паузы насмешливо декламирует):
Иван и Петрусь – единый народ
Южная Русь – пехота вперёд.
Вполне в духе «Крокодила» и Кукрыниксов, да.
«Наша зустрiч це питання часу» сказал я себе, когда впервые ознакомился с вашей писаниной, и вот вы сидите здесь передо мною.
Один из наших современников писал: «Когда тебе скажут: «Это философ! - спроси, по какой статье он сидел? Когда тебе скажут: «Это поэт» - спроси, где он воевал? Так что у вас, Олег Валерьевич, (иронично) есть выбор будущей ипостаси.
Олег (тихим голосом, не поднимая взгляда): Знаю я откуда и из кого эта цитата… (лицо исказила судорога, голос стал чуть громче и злее) А в девяностые на Северном Кавказе он за бандподполье воевал, за чеченских сепаратистов!
Барвинский (подхватывая и продолжая мысль): Многие из которых всё переосмыслили и воюют теперь на вашей стороне. Круг замкнулся (он усмехнулся и через пару мгновений продолжил) Впрочем, некоторые и на нашей… Мир не чёрно-белый. В нём очень много оттенков, как бы вы не стремились всё упростить, свести к монохромности. Со временем вы поймёте. Уже начали понимать, просто вслух не признаёте… Нам пришлось приложить немало усилий, чтобы обеспечить вашу относительную безопасность, а потом и выцарапать вас с подвала. Поторговаться пришлось, да… Все эти добровольческие батальоны слабо управляемы. Махновщина. Наши отношения с ними скорее договорные…
Олег (меланхолично): Интересная история.
Барвинский (оживлённо): Впрочем, вам-то грех жаловаться. Вас ведь практически не тронули. Физически я имею в виду. Видели бы вы, в каком состоянии мы таких как вы с других подвалов получаем… Озлобили ваши людей, нечего сказать!
Барвинский встаёт, начинает расхаживать по кабинету, закинув руки за спину.
Барвинский (с видом буд-то он только что наконец принял решение):А вы знаете…Мы ведь хотим дать вам трибуну. Мы предлагаем вам сделку – мы вам трибуну, а вы нам окончательную правду. Что, удивлены? Я привык действовать открыто.
Олег (устало): Зачем…?
Барвинский (быстро): Суровая окопная правда лучшее оружие против вашей оголтелой пропаганды. Вы уже изрядно поработали над романтизацией образа тех, кого вы называете «ополченцы», а мы – «террористы». Мы вам показали оборотную сторону этой романтики. Вот и поделитесь своими ощущениями с читателями. И даже лукавить нигде не надо. Просто говорите правду. Искупите, так сказать! (Выжидательно уставился на молчащего Олега). Знаете, что такое героизм? Говорю вам это, так как представляю, какими понятиями из набора молодого идеалиста вы оперируете. Это всего лишь побочный эффект выброса адреналина в кровь. Физиология. Не более. Работает на коротких дистанциях. В бою, например. А вам не терпится путь «Молодой Гвардии» повторить, да? Тешите себя тем, что может и про вас книгу напишут, фильм снимут, песню сложат? Разочарую вас. Героем стать не получится (голос Барвинского налился сталью, он подался вперёд). Ты получишь лет двадцать, как уголовный преступник. И поедешь в лагерь под Тернополь. Я даже уже выбрал в какой. А там будет лишь унылый, отвратительный быт, повторяющийся год за годом. День сурка. И никакого героизма. Людей там нет. Всех более-менее нормальных добробаты разобрали, а осталась одна биомасса. Судьбу свою в бараке представляешь? Готов слиться в экстазе с биомассой? Стать таким же , как и они? Поверь, в этом нет ничего героического. Только боль, грязь и унижение для любого нормального человека. Изо дня в день. В течение долгих лет.
Олег прикрыл глаза ладонью.
Барвинский (раздражённо орёт): Можешь и уши закрыть! Думаешь, тебя всё равно обменяют, вытащат, да? На, читай.
Достаёт из ящика стола измятую газету и кидает перед Олегом.
Барвинский ( тыкая карандашом в газету): Смотри, что о тебе пишут!
Олег берёт газету. На экране: 1-я полоса газеты «Донецкий Кряж». Заголовок: Список погибших и раненых. Длинный ряд фамилий. Одна фамилия подчёркнута маркером.
« Сержант ВС ДНР Мирошников О.В. – погиб.» Сглотнул.
Барвинский (мягко): Теперь понял? На, попей. (протягивает гранёный стакан с водой). Никто тебе не поможет. Тебя нет. Ты списан. Думаешь, они не знают, что ты жив? Да скорее всего знают. Но ты не местный. Ты не кадровый российский военный, так зачем раздувать списки пленных из-за таких, как ты? Пойми же, ты – расходный материал. Именно поэтому для всех ты умер. Вот даже и в газете написано. (в голосе появилась едва заметная издёвка). В газете просто так писать не будут. Сам знаешь. Что написано, то и правда.
Олег (с надеждой): А как же видео на Ютьюбе? Ведь ваши выкладывали меня, ещё на подвале, в первый день, там я… (покраснел, стушевался, замолчал).
Барвинский (бесстрастно): Ничего об этом не знаю, но онлайн никаких видео с вами не появлялось. (пауза). Ты же наёмник, чего ещё ты хотел? Обычная история. «Дикие гуси» смотрел? Один из моих любимых фильмов.
Олег (осипше): Я доброволец.
Барвинский (примирительно): Сойдёмся на термине «волонтёр». В его изначальном смысле, без новомодной гуманитарной составляющей, конечно же. Хотя официально для Украины ты террорист и только так. И судить тебя будут как террориста. .. Если ты не образумишься, конечно. .. Сдал тебя твой Егор Стрелкин. Смирись с этим. Это рационально, обоснованно. Холодная логика любого конфликта. А с твоей стороны было бы прагматично и рационально рассказать, не скрывая эмоций, например, в формате интервью, о своих отношениях со Стрелкиным, своём чаровании, а теперь отрезвлении и разочаровании. Это утолило бы твою жажду мести – это чувство присуще абсолютно всем людям по отношению к их соратникам, когда их помещают в иное агрегатное состояние. Плюс, создало бы базис доверия между нами…
Олег (шёпотом): Во-первых, он не мой…
Барвинский (резко): Да не важно! Важно, что для них ты , да, да, вот так! Уже перешёл на нашу сторону! А тебе нужна система координат для развития. Выполнил задание – получил бонус. Она нужна тебе, даже если сам ты ещё и не понял этого. По большому счёту не имеет значения, чья это система координат. Важно, чтобы она была. Твои тебя из списков живых вычеркнули. Сам видел. А мы можем тебя вновь актуализировать. Помнишь, как Алиса у Льюиса Кэрролла – «Я готова быть пешкой, только возьмите меня в игру.» Вот ты сейчас выбираешь между тем, чтобы быть в игре или сгнить в забвении. Упрямство твоё понятно. Менять колею сложно любому человеку с высокоорганизованной умственной деятельностью. Но это просто ты пока ещё не почувствовал , что такое «сгнить в забвении».
Олег (устало): Хватит.
Барвинский (вновь переходя на официальный тон): Олег Валерьевич, вы искренне верили в то, что писали? Говорю в прошедшем времени, так как понимаю, что ваш взгляд не мог не измениться.
Олег (выдыхая): Давайте заканчивать.
Барвинский (сочувственно): Без графомании тяжело? (кладёт блокно «Молескин» А4 с карандашом на стол). Вот, держите. В таком же Хемингуэй писал. И тоже карандашом. По крайней мере, так производители утверждают. Муки невымещенного творчества мне понятны. Кстати, депривация впечатлений вкупе со стрессом должны вызвать у вас всплеск творческой активности. Рекомендую записывать, не рассчитывая особо на память. Потом пригодится. Надеюсь, на ваше благоразумие, Олег Валерьевич. Не затягивайте с принятием решения. Шестерёнки провернутся и может оказаться поздно. И, несмотря на всю нашу симпатию к вашему таланту, хотя не надо её переоценивать, из барака в Тернополе мы вас вытащить не сможем. Точнее, не так… (нахмурился) ваша ценность не столь велика , чтобы мы прикладывали столько усилий, сколько это потребует на том этапе. А пока ещё коридор возможностей открыт перед вами.
Барвинский поднялся из-за стола.
Барвинский (официально): Не смею вас более задерживать.
Сзади открылась дверь, двое в камуфляже и масках заходят.
Один из тех в камуфляже (преувеличенно грубо): Вставай, чего расселся? (Толкает Олега в плечо).
Сцена 5
На сцене железная койка. Олег лежит, задрав ноги на заднюю дужку.
Саундрек: «Sweet dreams» - Marylin Manson – 1 мин.
Хореографический номер: Трое танцоров в чёрном, красном и белом со «?» вместо лица вьются и извиваются вокруг Олега.
Окончание саундтрека
Олег (возбуждённо): Что им нужно-то на самом деле? Чего они хотят? Чего-о? (ударяет кулаком по стене). Стрелкин…! Ну конечно же!
Гаснет свет.
Свет высвечивает на другом краю сцены столик, на нём кружки, бутылки. За столиком двое Олег и мужчина лет сорока пяти в тельняшке – Егор Стрелкин.
Стрелкин (пристально вглядываясь в Олега): …Ты думаешь, что знаешь реальный мир? Твоё представление о мире, впрочем как и подавляющего большинства людей, ты уж не обижайся, дружище (делает солидный глоток пива из кружки) соткано из сообщений СМИ, книг, мнений так называемых экспертов и так далее. Всё это кокон, дымовая завеса, изолирующая человека от агрессивной, кислотной реальности.
Олег (иронично усмехаясь): Неужели заговор?
Стрелкин (досадливо): Совсем нет! Как бы тебе так объяснить, чтобы ты понял… Это забота о слабой людской психике. Правда о подоплёке мира, о взаимосвязи событий, вываленная наружу, доступная всем разорвёт мир в клочья. Потому те, кто ставит эту завесу, на самом деле спасают человечество от самоуничтожения…
Свет гаснет.
Луч света высвечивает в центре сцены Рассказчика, сидящего спиной к зрителям и с клацаньем печатающего на старенькой пишущей машинке.
Напечатанное им появляется на экране.
Саундтрек. «Поколение – 80» - Хук Справа. – 45 сек. Всё это время напечатанное появляется на экране, но читать вслух текст начинают лишь после окончания саундтрека.
Рассказчик: Стрелкин был главным редактором военного журнала со звонким названием Craft of Combat. Вокруг издания собирались ветераны локальных конфликтов от Афганистана и Чечни до разнообразных экзотических стран вроде Мозамбика и Эфиопии. Олег уже тогда писал в «Македонку», потом пробовал с друзьями издавать журнал, который они назвали «Русский Пьемонт». Окружающие часто задавали вопрос – «Зачем вам это?» Как объяснить глухому от рождения, что такое музыка? Поколение 80- х… Выросшие на руинах империи они остро ощущали национальное унижение. Сначала это ощущение было неосознанным, копилось где-то в подсознании. Со временем же оно выкристаллизовалось в разговорах у костра и спорах в интернете. Этот журнал стал их попыткой рефлексии, их набатом, призывавшем собраться воедино тех, кто выжил под обломками рухнувшей империи, но продолжал ощущать фантомные боли её былого величия в идейной пустоте Веймарской России. Вот этот журнал и стал поводом для знакомства Олега и Стрелкина. Достаточно быстро Олег стал публиковаться в Craft of Combat. Зачем он вообще писал? Потому что слишком пресно и скучно. Публицистические упражнения на время помогали ему заглушить пожиравшее изнутри чувство собственной неполноценности, никчёмности, которые сходились в ежедневной смертельной схватке с высокомерием и тщеславием. Постоянная борьба «всё» и «ничего». «Часы тикают . А я ещё не сделал ничего великого… Другие в мои годы…» Каждое утро он открывал глаза и понимал, что всё сделанное вчера обнулилось ровно в полночь. Это подстёгивало Олега, толкало на поиск новых знакомств , порождавших новые возможности. Только так он мог ощущать себя живым.
Постепенно как-то так само собой получилось , Стрелкин стал направлять , подсказывать. У него был широчайший круг общения, кого-то с кем-то он знакомил, а с кем-то наоборот советовал не общаться, многозначительно кивая – «ты меня понимаешь». Во-многом, под его влиянием Олег и вступил в Партию, забросил свой журнал и сконцентрировался на партийной газете. Когда на Донбассе началась война, именно Стрелкин был тем человеком, что помог десяткам, а может и сотням партийцев попасть в Донецк и сформировать несколько ополченских батальонов.
Порывистый, импульсивный Стрелкин напоминал ему другого авантюриста – генерала Черняева. Того самого, что командуя отдельным Западно- Сибирским отрядом, по своей инициативе захватил Алма-Ату, Чимкент, Ташкент на территории Кокандского ханства, потом издавал газету «Русский мир», а в 1876 году, вопреки воле Российского правительства стремившегося мирно урегулировать Балканский кризис, отправился в Белград, где был сразу же назначен командующим Сербской армией, уже вступившей в боевые действия против Турции. По сути, именно генерал Черняев втянул Россию в эту Балканскую войну. Его магнетизм сквозь толщу лет притягивал Олега, он прочитал о нём всё, что смог найти в интернете и в Исторической библиотеке, и даже сделал героем своей дипломной работы.
Свет вновь высвечивает Олега, лежащего на койке.
Он резко вскакивает на ноги.
Олег (задумчиво): Хотя этот пан Барвинский был близок, очень близок к успеху… Но я не смог бы даже, если бы захотел… А я и не хочу… Или всё же хочу?
Олег (пылко): Лучше бы сидел дома, в Москве, что меня чёрт дёрнул…Что я тут делаю? Что?? Это не моя война… Да и вообще ничья…Искусственная, лживая… Все врут, все…
Саундтрек: «Ohne Dich» - Rammstein – 45 сек.
Олег умывается в тазу.
Олег (размышляя): А если я всё же соглашусь?
Окончание саундтрека
Чириканье воробья. Олег подходит к зарешеченному окошку и кормит его хлебными крошками.
Олег (с жалостью): Выклевали тебе глаз, да, дружок? Злые вы, воробушки, оказывается, злые… А вот что мне делать, малыш Билли Бонс? М?
Кидает щепоть крошек в воробья
Олег (с весёлой злобой): Я к тебе обращаюсь, ты, воробей свидомый! Не игнорируй меня! Я же тебя кормлю!
Резко хлопает ладонью по столику. Воробей улетает.
Олег (расстроенно): Вот так… И посоветоваться не с кем. Даже воробей не может совета дать. И на кого же мне переложить тяжесть решения…
Ложится на койку, закидывает руки за голову.
Олег (лениво, меланхолично): Интересно, а все исторические персонажи, чьими биографиями, дневниками, мемуарами мы вдохновлялись , так же внутренне метались в сложных ситуациях? Или все они были абсолютно уверены в своей правоте, у них всегда доставало сил стоять на своём, а потому и записаны они по праву в сонм героев и удостоены места на пьедестале Истории… Я же тот Сенька , что пытался надеть не свою шапку… Или же они были такими же людьми с сомнениями и неопределённостью в правильности выбора и лишь на бумаге, задним числом, обретали абсолютную уверенность и решимость? А в жизни они точно также мучились под гнётом выбора, старались ускользнуть от его необходимости, часто шли против своей внутренней совести, а потом просто подвёрстывали события собственной жизни, своё мнение к нуждам текущего момента, истолковывая прошлое в максимально выгодном для себя свете?
На паутинке с потолка спускается паучок. Олег поймал его на ладонь и обратился к нему.
Олег: А ты, сосед, как думаешь?
В камеру заходит предоставленный украинской стороной Адвокат. Лысый, полный мужчина за 50 в маленьких круглых очках.
Сидят с ним за столиком. Олег на койке, адвокат на табурете.
Олег (умоляюще): Пожалуйста, просто позвоните в Москву, скажите, что я жив! Вот номер.
(пихает скомканный листок бумаги в руки адвокату, тот в страхе отталкивает его от себя)
Адвокат (конфузясь): Не положено это…
Олег (с горечью): Да хотя бы смс сбросьте анонимно через интернет.
Адвокат (промакивая лысину носовым платком и нервно поправляя очёчки): Думаю, вы меня понимаете… В Киеве сейчас всякое может случиться и мне бы не хотелось… (запнулся) Надеюсь, вы не подумали, что я… (снова заминка, отводит глаза и выпаливает скороговоркой) К большому сожалению, Олег Валерьевич, я не могу выполнить вашу просьбу по независящим от меня обстоятельствам (резко вскакивает и уходит, но в дверях разворачивается и смущённо добавляет как бы нехотя) Да, а предложение вам бы лучше всё же было принять (уходит).
Саундтрек: из х/ф «Реквием по Мечте». На экране транслируются фото убитых в Киеве (живой – мёртвый. Имя, фамилия, годы жизни): Писатель Олег Бузина, депутат Вороненков, журналист Павел Шеремет, адвокат рос. Военнослужащего Александрова (фамилия?) Кого ещё в этот список можно добавить?
Свет гаснет.
Софит высвечивает стол, за которым сидит спиной к залу и печатает с клацанием на машинке Рассказчик. По мере набора текста, он появляется на экране и зачитывается голосом Рассказчика.
Рассказчик: Принять решение Олег не мог. С утра он склонялся к одному, вечером же решительно стоял на противоположных позициях. Он складывал доводы на одну чашу весов, а контр-доводы на другую. Но и весы не могли помочь определиться. Перевешивала та чаша, которую в данный конкретный момент предпочитало изменчивое настроение Олега. Лишь один довод был неизменным. Маша. Он примерно представлял, что напишут о нём дома, если он примет предложение Барвинского и станет их послушной говорящей головой. Безразличен факт того, что напишут. Важно, что всё это прочитает Маша… Она знает его и видит насквозь. От неё не спрячешься за красивыми, виртуозно сплетёнными словами. Ей абсолютно не важно, на чьей он стороне. Для неё важно, чтобы он не изменял себе. А принять предложение картавого Карабаса и поступить в их кукольный театр это именно, что уступить, а значит, и изменить себе. А значит, и Маше. Этого она ему никогда не простит и такого нового Олега не примет. Именно эта мысль была той последней зацепкой, что заставляла Олега держаться. Он как будто бы висел над пропастью и в последнюю секунду должен был объяснить себе, почему ещё рано разжимать пальцы. Но секунда эта растянулась на недели и месяцы.
Окончание саундтрека.
Свет гаснет и высвечивает вновь Олега. Он сначала точит карандаш об шершавую плитку на полу, потом что-то пишет за столиком.
На экране отображаются адреса: посольство РФ в Киеве, МИД в Москве
Олег (стучит в кормушку): Эй! Старшой!
Открывается кормушка
Продольный Тарас (лениво): Чого тобi, москалiк?
Олег (пихает пачку бумаг в кормушку): Вот, на отправку.
Тарас без слов забирает бумаги, захлопывает кормушку.
Сделав несколько шагов, выбрасывает их в урну.
Продольный Тарас (сам с собой, тихо, с сожалением): Вибач, москалiк! Моя справа маленька, що наказали, то и роблю.
Сцена 6
На сцене письменный стол, на нём зелёная настольная лампа. За столом Барвинский. Напротив на табуретке Олег.
Барвинский (насмешливо): Собираетесь голодать, слышал? (пауза. Короткий острый взгляд). Не самая удачная тактика в вашем случае. Это игра на люди, она требует публичности, а вам изоляцию не прервать, вы же уже убедились в этом. Для всех снаружи вы мертвы. К тому же, подобная тактика хорошо работает в том случае, если её применяет женщина, попавшая в неволю. Её все жалеют, переживают, в итоге создаётся необходимое общественное настроение, способствующее разрешению ситуации. Вспомните хотя бы вертолётчицу с сильным именем или её российскую тёзку в разноцветной балаклаве. Им прощалось абсолютно всё. Даже детское питание. Они вызывали сострадание (жалобно протягивает) Де-вочки! Ма-тери! (деловито) Мужчины же обычно заканчивают как ирландец Бобби Сэндз или украинец Марченко, замученный в мордовских лагерях. Ну или ещё хуже. Вынужденно уступают, как один режиссёр, а вы даже и не режиссёр…
На экране: слайд-шоу Сэндза и Марченко с указанием годов жизни.
Фото Олега Сенцова – цветущий , румяный в суде и потухший в колонии.
(Можно отрывок из х/ф Hunger о Сендзе)
Олег (бесцветно): Посмотрим.
Барвинский (игнорируя реплику Олега): Видел ваш библиотечный формуляр. Хочу вам посоветовать – меньше читайте Судоплатова. Три года на искусственном кормлении это нереально. Правды в его так называемых мемуарах немного. В основном закрепление легенды, мифа, утверждённого в качестве официальных воспоминаний для целого народа. Вообще, Олег Валерьевич, замечу, что не алкоголизм главный враг россиян. Это лишь следствие коллективной аберрации памяти. Сознание бунтует против очевидной подмены и приходится его сдерживать, успокаивать водкой. А питался Судоплатов в заключении вполне сносно. Кормила же его Даша Гусак – она охраняла Тараса Чупринку, за которым охотился Судоплатов, а во Владимирской тюрьме была на раздаче баланды.
На экране : Слайд - портрет Шухевича – подпись – «Роман Шухевич. Указаны годы жизни.
Псевдоним: Тарас Чупринка. Командующий Украинской Повстанческой Армией (УПА)*
Олег (равнодушно): Занятно.
Барвинский: Если вам жизнь так уж не мила, Олег Валерьевич, можете всё сделать значительно быстрее. Препятствовать не будем. Но предупрежу вас. Этим шагом вы оставляете последний ход в партии за нами. Красиво не будет, даже не надейтесь. Вам же важнее всего, что о вас скажут, напишут, да? Хоть у нас и нет возможностей наших российских коллег, ну или в настоящий момент может правильнее было бы сказать оппонентов, отдав последний ход нам, Вы однозначно проиграете.
Олег (флегматично): Я вас услышал.
Барвинский (преувеличенно заинтересованно): Олег Валерьевич, думаю вы хорошо помните наш предыдущий разговор. Понимаю, что вас удерживает от принятия положительного решения. Патриотизм, да?
Олег (безучастно, глядя в пол): Нет.
Барвинский (чуть льстиво): Вам, как пропагандисту, то есть человеку заведомо второго уровня, который порождает, а не потребляет смыслы, не пристало слепо, искренне верить в агитпроп собственного производства. Всё это фантом, симулякр. Навязываемая массам модель поведения, где ваш личный интерес вообще не принимается во внимание. И мне странно, что приходится объяснять вам эти азбучные, прописные истины…
Олег (неожиданно): А вы сами как поступили бы на моём месте?
Барвинский (откровенно): Я? Вы хотите знать, как поступил бы я? Ну, во-первых, всё зависит от точки зрения. Вот сейчас мы вам принудительно показываем предмет с другого ракурса, и ваше мнение меняется, пусть и не сильно. Но меняется, корректируется, вне зависимости от вашего желания. И мой вам совет – не смешивайте личные убеждения и работу. Это и есть профессионализм. А вы лишь любитель пока что. Не более. Во-первых, Что касается меня. Послушайте историю. Мой дед простой галицкий крестьянин из-под Львова, что в момент его рождения носил название Лемберг. Это была Австро-Венгрия. Возмужал он в так называемую эпоху санации в Польше маршала Пилсудского. Украинцам нелегко приходилось под властью ляхов, впрочем, как поётся в одной песне «У Радянськой країни щастя не буде». Тогда дед вступил в ОУН. После начала советско-германской войны он оказался на стороне Мельника в его внутрипартийной сваре с фракцией Степана Бандеры. Как и прочие сторонники Мельника, он добровольцем вступил в дивизию «Галичина». И не щурьтесь, Олег Валерьевич. Себя они считали сечевыми стрельцами и именно так расшифровывали аббревиатуру «Шутцштаффель», к которому отношение имели крайне мало. Под Бродами, в бою с Красной Армией, дед был тяжело ранен. Его, поручика, вывезли в тыловой госпиталь, в Германию. Но тыл очень быстро стал западным фронтом, а вскоре и западной зоной оккупации. К счастью деда, польский генерал Андерс был однокашником украинского генерала Шандрука по российскому ещё имперскому офицерскому училищу. Опять же, ирония истории. Андерс сумел добиться в Лондоне для чинов «Галичины» статуса интернированных польских подданных, верных правительству в изгнании. Так дед избежал участи казаков, выданных англичанами Советам в Лиенце. Как и многие украинцы, он не чувствовал себя в Европе в безопасности и, в итоге, оказался в Канаде…
Олег (оживился, вскинул голову с охотничьим блеском в глазах): В Канаде?
Барвинский (с ехидцей): Позвольте попробую угадать, Олег Валерьевич. Сейчас вы задаёте себе вопрос, как канадец мог попасть в СБУ, да? В первую очередь, я украинец, а место рождения не так важно. Хотя после начала открытой российской агрессии, оно стало скорее преимуществом, чем недостатком. Слишком многие мои «коллеги» оказались инфицированы ветром с Востока. Особенно из среды скидняков и тех украинцев старшего возраста, что не смогли побороть в себе ностальгию по имперскому прошлому. Так что, как видите, я предельно откровенен с вами. Знаете, зачем я рассказал вам про историю своего деда? Он был простым человеком, который сумел выжить в водовороте первой половины двадцатого века и сумел передать свою фамилию детям и внукам. Много раз он должен был погибнуть, но он проявлял гибкость , там, где она была нужна, и твёрдость там, где она была уместна. Вам сейчас нужно проявить гибкость, если вы хотите передать свою фамилию потомкам и сохранить себя в вечности. В этом нет ничего постыдного и зазорного. Просто так сложились обстоятельства. Вас списали свои же. А мы, отдавая должное вашим способностям, предлагаем вам ещё один шанс. Предлагаем вам будущее. Подумайте. Времени (щёлкает ногтем по циферблату наручных часов) остаётся всё меньше.
Сцена 7
Олег ходит по камере, играет сам с собой в шахматы, что-то пишет в блокноте карандашом. Лязгает «кормушка», Олег берёт стопку каких-то прошитых бумаг. Садится на койку, начинает листать.
Саундтрек: I Just Shot John Lennon Cranberries – 45 сек.
На экране: Герб Украины, заголовок «Обвинувальний висновок»
«Террористическая деятельность», «иностранный диверсант», «наёмничество», «военные преступления», «убийство украинских граждан». Стабилизируясь, фразы плавно формируются в русскоязычные.
Олег (задыхаясь от нехватки воздуха): А ты не верил, да?
Саундтрек: «Memory remains» Metallica – 30 сек.
На экране сменяются картинки/слайд-шоу «No Exit», Выхода нет, «Надежда» - перечёркнуто и т.д. и т.п.
Олег (горько): Зачем я здесь? Себе что-то доказать хотел? Или окружающим? Что? Что я не офисный планктон, не персонаж песен Шнура, не травоядная жертва? Хотел вершить историю? Вот доказал… Да… Теперь вершишь…(упёрся руками в стену, несколько раз бьётся об неё головой) Что дальше-то? Чтооо?
Олег (истерическим шёпотом): Борис Савинков отказался сидеть в тюрьме… И я не буду… Как тот парень из Партии, которому грозила экстрадиция из Голландии… (резко вскинувшись) А может, этого ОНИ и хотят? Специально меня подталкивают и только этого и ждут? Все эти намёки Картавого… Нееет… Такого подарка я им не сделаю… А что сделаю? Что? Что ещё я могу сделать? (пауза) Согласиться. .. Просто принять предположение…
Рассказчик: Предательский голосок шептал: «Не дури. Согласись, пока не поздно, время уходит! Оно уже практически иссякло. Согласись сейчас и Всё сразу же станет просто и понятно». Страх, вынырнувший из омута неопределённости стащил у Олега аппетит и украл сон. Он сутками гонял Олега из угла в угол.
Олег (лихорадочно): Для того, чтобы сделать решительный шаг нужна смелость, бездонная уверенность в своей правоте всегда, а этого как раз и нет. Нет сейчас, не было и раньше. Знания, особенно книжные порождают сомнение и метание. А что же тогда требует держать круговую оборону до последнего, стоять на своём круглые сутки, сражаясь с искушением поддаться более сильному? Если это не смелость, то что? Неужели трусость? Как странно… Как легко меняются полярности… Одно и тоже можно назвать и трусостью, и храбростью… Одно может легко вывернуться наизнанку и стать своей противоположностью. Обратной стороной.
Саундтрек: Vita militare Est Бледный -45 сек.
Олег ложкой царапает на стене какие-то буквы.
На экране вырезанная на камне надпись: Vivere militare Est трансформируется в русскоязычную «Жить значит бороться»
Продольный Тарас : Вечеря!
Олег берёт еду. Пробует. Бросает ложку. Вываливает еду в унитаз.
Олега мутит, шатает, он чувствует жар, его лихорадит.
Он заворачивается в колючее одеяло. Взгляд замутнён. Он дико озирается, будто видит что-то.
Саундтрек: Die Antwoord - (подобрать трэк)
Хореографический номер – «Бредовые видения берут в кольцо и атакуют» Видения: трое одеты в устрашающие маски. Танцуют угрожающе вокруг Олега.
Окончание саундтрека. . Свет гаснет. Остаётся тусклая жёлтая лампочка.
Олег (с трудом ворочая языком): Вот и отбой…
Саундтрек: Never grow up - Cranberies – 30 сек. Продолжает играть как фоновая музыка.
Софиты высвечивают другой край сцены. Там круглый стол под зелёной лампой с зелёным абажуром, ретро-проигрыватель на ножках, пружинная кровать с горой подушек, на полу половики, в углу икона «Спас Ярое Око» и лампада. Старушка хлопочет по дому, у неё под ногами крутится малыш 4-5 лет, бегает, шалит. На замечания не обращает внимания, носится по горнице, скачет, расшвыривая подушки, на кровати. В итоге случайно смахивает со стола вазочку, та разбивается. Он замирает, робеет. Старушка строго берёт за руку, подводит к иконе и, указывая на неё пальцем, говорит:
Старушка (назидательно): Он всё видит!
На сцене начинает клубиться дым, горница постепенно скрывается в его клубах, свет медленно гаснет. Окончание саундтрека.
Олег (лёжа в кровати, запинаясь, смущённым шёпотом): Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя Твоё…
На этих словах слёзы брызнули из глаз, он скатился с кровати, упал на колени и прочитал молитву уже раскованно и горячо до конца. Нашёл крест и снова одел. Умиротворённый уснул.
Утро. Светло. Олег просыпается, видит, что дверь камеры открыта, а у стола стоит какая-то девушка в белом халате и читает его блокнот.
Саундтрек: Electric-Blue eyes – Cranberies – 30 сек.
Девушка (не оборачиваясь): Вы болеете, я оставила тут на столе лекарства.
Олег (возглас вырвался сам собой): Маша???
Девушка с улыбкой оборачивается, саундтрек резко прерывается.
Олег (разочарованно): Вы не она…
Девушка (заинтересованно): Это ты написал? (показывая пальцем на столбики в блокноте)
Олег (густо краснеет): Так, опыты. Ничего серьёзного…Баловство.
Девушка (серьёзно): Почитай мне. Пожалуйста.
Олег (берёт из её рук блокнот): Можно воды?
Девушка (протягивает кружку): Держи. (заботливо) Только не облейся.
Олег (отдаёт кружку и, продолжая лежать в постели – полусидя, начинает декламировать):
Осела в копанках
Угольная пыль.
Шахтёры в окопах,
Военная быль.
Окрасилась в рудый
Степная ковыль.
Клич «Урра!» и грудой
Люди на убыль.
Посевную пора!
Крестьянская соль!
В дыму хутора,
В боях гибнет голь.
В тылу накипь войны –
В штабах вьётся моль.
Братская бойня.
Чей номер ноль.
(конфузливо) Надо ещё с ударением и размером поработать. ..Вы понимаете (волнуясь), это аллюзия на книгу Курта Воннегута и немножко на творчество Юрия Шев…(не успел договорить)
Девушка прикладывает палец к его губам и целует его в лоб.
Девушка (шепчет на ухо): Очищение от шелухи. Если не сгниёшь и не сломаешься, то станешь только сильнее и твёрже (гладит Олега по голове), а ещё светлее и прозрачнее.
Разворачивается и собирается уходить.
Олег (неожиданно): Подождите!
Девушка (с участием): Да?
Олег (замявшись): Доктор, а вы могли бы позвонить моим близким и сообщить, что я жив?
Девушка (с готовностью): Диктуй номер!
Олег диктует номер, девушка записывает, кивает, прощаясь, и уходит.
Олег вновь засыпает.
Продольный Тарас (кричит): Завтрак!
Олег вскакивает. Подходит к столу. Рассматривает раскрытый на середине блокнот, крутит с изумлением в руках баночку с таблетками.
Олег (с робкой радостью): Значит, всё-таки не видение!
Кормушка открывается, Тарас подаёт металлическую тарелку.
Олег: Старшой, а что за девушка тут была ранним утром?
Продольный Тарас (крайне удивлённо): Яка дівчина? Москалик, ти що, я дивлюся захворів? Тільки я тут, інших нікого немає. Субота!
Свет гаснет. Потом загорается, Олег что-то пишет за столом.
Саундтрек: «Rosenrot» Rammstein – без слов, фоновая музыка.
Рассказчик (печатая на «Ундервуде» спиной к залу): Ощущение неволи бесследно пропало, растворилось. Олег перестал её замечать, а его глаза вновь загорелись. Куда-то ушла былая вялость, не дававшая сутками встать с кровати, душившая сонливой апатией, которая почти что полностью поглотила его. Вынырнул. Ожил. Обрёл надежду. Он чувствовал силу, она наполнила его до краёв, давая ощущение победителя на кончиках клыков. Враг перестал внушать ему ужас. По крайней мере, ему так казалось. Он торопливо писал, стараясь выплеснуть на бумагу как можно полнее и детальнее рождавшиеся в голове образы, идеи, истории. Временами ему мерещилось, что его рукой водит кто-то другой . Слова сами рождались на кончике карандаша, он лишь держал его.
Олег перечитывает написанное.
Олег (улыбнувшись): А вдруг эти тексты уже давным-давно написаны и сокрыты в потайном месте, где ждут своего часа? А я лишь выясняю, восстанавливаю их…
Окончание саундтрека.
Лязг открываемой двери, Олег дёрнулся от неожиданности.
Особист из «Айдара» (гнусаво): Колорад, собирайся!
Олег (глухо прокряхтел): Куда?
Особист (ехидно): На расстрел. (усмехнулся). Ладно, расслабься. Чего побледнел? Поедешь в Кацапстан, к своей юрте, верблюдов доить и кумыс пить. (сплюнул). В последний момент тебя в списки на обмен внесли. Твоё счастье. Что, дотянулся таки до своих? Ну мы ещё выясним , кто тут такой благодетель…
Олег (глубоко вздохнув и прикрыв глаза): Домой…
Особист (нудно): А у меня брат под Дебальцево ногу на мине вашей потерял, а ты домой с ручками-ножками на месте вернёшься…Ну ничего…Зато вот тут (ткнул грязным ногтем в грудь Олегу) ты знаешь, что мы тебя нагнули и сломали. Жаль, до конца втоптать не дали… Но ты это знаешь…И мы это знаем…Вот и живи с этим как сможешь. Я бы на твоём месте не смог. Всё, собирайся!
Олег бросает вещи в наволочку, кладёт туда блокнот.
Особист (вырывая блокнот из его рук): А вот это останется здесь.
Олег: Но….
Особист: Жалко, да? (ухмыльнулся). А это цена за билет домой. Восстанавливай по памяти. Если бы принял наше предложение, уже бы по Киеву гулял – каштаны кушал да на книгу свою в книгарнях любовался. А так… (язвительно скривил губы и махнул рукой). Твой друг Барвинский просил тебе передать , что там у вас тебе ходу не дадут. Для своих ты потенциально завербованный. Такой агент влияния с промытыми мозгами. Так что не только книгу, даже блог вести не сможешь. А вот мы подумаем, может ещё что и опубликуем из твоего за подписью «Признания и откровения. Дневник российского террориста». А чего не хватает, то сами допишем. Как тебе такое название? А? А вот это(потряс блокнотом перед носом Олега) будет доказательством истинности. Сверять же никто не будет.
Сцена 8
Зал прилётов аэропорта. Минск. Шум толпы. Объявления диспетчера. Звуки взлетающих самолётов. В зале две кучки сутулящихся, потёртых, измождённых людей, с подозрением косящихся друг на друга. В одной из них Олег. К противоположной группе подходит мужиковатая тётка с короткой стрижкой.
На экране эмблема POW, видеоряд с освобождёнными пленными разных войн.
Мужиковатая тётка (с деланным воодушевлением): Слава Україні, хлопці!
Пара человек из толпы (вяло): Героям Слава…
Кто-то из середины толпы (озлобленно рявкает на весь зал): Да иди ты со своей Украиной, знаешь куда? Чего припёрлась?
Олег (наклонившись к соседу): Кто это там у них?
Сосед (с рязанским говорком): Да шут её знает! То ли посредник, то ли переговорщик с хохляцкой стороны.
Олег (по-приятельски): Откуда сам, земляк?
Сосед (добродушно): У нас в Рязани грибы с глазами – их едят, а они глядят. (усмехается). Рязанские мы. (его кто-то окликает , он оборачивается к Олегу). Погоди, братух, скоро вернусь (уходит).
Олег садится на пластиковое сидение, надвигает капюшон «кенгурушки» на глаза и дремлет, скрестив на груди руки. Рядом с ним появляется девушка, смотрит на него спящего, не решаясь разбудить.
Саундтрек: If you are going to San Francisco - Scott McKenzie – 30 сек.
Маша (неуверенно): Олег….
Олег (удивлённо, сбрасывая капюшон и вскакивая на ноги): Маша! (сжимает девушку в объятиях , после чего немного отстраняется , рассматривает её , но не отпускает): Я изменился?
Маша (на миг зажмуривается и проводит тыльной стороной ладони по его щеке): Ты…Ты какой-то обожжённый.
Олег (почти шёпотом): Скорее опалённый.
Маша (торопливо): Да, да. Именно так. И твои глаза… (запнулась). Они обжигают. Обжигают холодом.
Олег (зажмуриваясь и вновь распахивая глаза): А вот так?
Маша (улыбаясь): Так мне больше нравится. Но всё равно иначе, чем прежде. Не хуже и не лучше. Просто иначе.
Олег (тихо): Граф Монте-Кристо тоже когда-то был Эдмоном Дантесом. Сейчас я пепел. (пауза.) Но рядом с тобой ощущаю силы стать фениксом. (Маша гладит его по голове). Но для этого мне надо вернуться туда. Чтобы победить мой страх и возродиться.
Маша (сжимая голову Олега и глядя ему в глаза): Тогда в новом тебе возродишься и ты старый, вы сольётесь и это станет шагом к совершенству?
Олег (улыбается): Примерно так. Но неосознанный период жизни в любом случае закончился… А ещё я теперь знаю, что совершенства можно достичь только рядом с тобой, пройдя вместе весь путь.
Маша (твёрдо): Без оружия!
Олег (любуясь ею): Как скажешь.
Маша (предельно серьёзно): Если с этим условием ты согласен, то я с тобой.
Сидят, обнявшись, в самолёте.
Олег (шёпотом на ухо): Я написал для тебя много сказок…Правда, их все забрали…
Маша (гладя его руку): Это ничего. Главное, что мы вместе. А сказки расскажешь мне на ночь. Уверена, ты всё помнишь.
Такой же зал прилёта. Единственное отличие – написано «Москва» вместо «Минск». Кучка освобождённых пленных, их окружают встречающие – матери, жёны, журналисты. Олег с Машей идут в самом конце. К ним подскакивает яркая развязная рыжая журналистка в оранжевом пальто и с розовым микрофоном. С ней флегматичный оператор.
Саундтрек: Underground network аalternative communication Anti-Flag – 30 сек.
Журналистка (напористо, тыкая в лицо микрофоном): Телеканал RTi, еженедельная аналитическая программа «Отнюдь». Представьтесь, пожалуйста.
Олег (нехотя, чуть отворачиваясь от объектива): Олег Мирошников, сержант Вооружённых Сил Донецкой Народной Республики.
Журналистка: Олег, сколько времени вы провели в плену или, точнее сказать, под арестом?
Олег: Около девяти месяцев.
Журналистка (с деланным состраданием): Что теперь, Олег? Вернётесь, наконец, к мирной жизни?
Олег: Скорее, я бы сказал, что поеду домой.
Журналистка (наклоня голову вбок): К семье?
Олег (твёрдо глядя в объектив): Нет… На Донбасс. Моё место там.
Журналистка (с презрительной миной): Что это? Жажда мести? Неужели девять месяцев плена ничему не научили вас?
Олег (задумчиво): Он меня подкосил. Почти сломал…
Журналистка (с подвизгиванием): Тем более! Что же вами движет? (почти брезгливо)
Олег (агрессивно, оператор делает шаг назад): В детстве у меня были игрушки. Неваляшка. У вас она, наверняка, тоже была. Вот я как эта игрушка. И сейчас время подниматься. (с нажимом). Я ощущаю, что моё место там, не могу и не хочу противиться этой тяге. Там я смогу снова распрямиться. А потому я вновь поеду туда.
Журналистка (прищурившись): Вы ненавидите военнослужащих ВСУ? Хотите поквитаться с Украиной?
Олег (спокойно): Нет… Во мне нет ненависти. Она выжигает изнутри. Что касается тех, кто воюет на той стороне… Вы знаете, русские офицеры разговаривали на французском лучше, чем на родном и восхищались Бонапартом. Это не мешало им бить его. Я понимаю наших врагов, и мне действительно есть, что им припомнить. Но я не собираюсь этого делать и не испытываю к ним неприязни. Я не буддист. Нет. Мои соображения прагматично. Даже эгоистичны. Просто не хочу разрушать себя ненавистью.
Журналистка (обращаясь словно к умалишённому): Олег, относительно возвращения на Донбасс вы хорошо подумали? А как же ваши родные?
Олег смотрит на Машу. Она сжимает ему руку и едва заметно кивает.
Журналистка (назойливо): Так что же, сержант Мирошников? Вы снова готовы бросить семью, заставив переживать за вас?
Олег (смерив журналистку взглядом с оттенком жалости): Нет. Не оставлю. (поворачивается к Маше). Моя семья будет рядом со мной.
Олег с Машей переглядываются, обмениваются улыбками и, обнявшись, идут в сторону выхода, небрежно отодвигая оператора.
Журналистка (вслед): Вы не думаете, что женщине не место на войне и везти её с собой минимум безнравственно?
Олег (через плечо): Моя война закончена. Мы едем не разрушать, а создавать. Волонтёры бывают разные.
Саундтрек: Beogradski Sindikat (Београдски Синдикат) - Nema povlačenja, nema predaje – 45 сек.
Сцена 9.
На сцене майор Барвинский и особист из «Айдара» сидят в кабинете. На стене портреты Шухевича, Коновальца, Шандрука, Бандеры.
Журналистка RTI (из телевизора ). Отнюдь не самый однозначный пример умонастроений в среде так называемых добровольцев, воевавших на стороне сепаратистов на Востоке Украины и сегодня вернувшихся домой, благодаря доброй воле украинского правительства и миротворческой активности депутата Верховной Рады… (Барвинский выключает телевизор).
Особист. Ну і навіщо ви їх відпустили? Щоб він інтерв'ю ось такі роздавав??(1)
Барвинский Нам він не потрібен. Не буває відносин з примусу. А ікла ми йому і так якщо не висмикнули, то підпиляли вже точно. Для України він тепер загрози не представляє. Швидше навпаки.. (2)
Особист Так Він наших хлопців. (3)
Барвинский (резко обрывая собеседника): Ну то що? Мученика треба було з нього робити? Це контрпродуктивно. Менше емоцій . Ще один міні-Хемінгуей на тій стороні буде тільки корисний. Їх опозиція - наш головний важіль тиску і навіть, якщо хочете, зброя . Треба тільки його ретельно відточити (4)
Особист Так чим він може бути нам корисний?(5)
Барвинский Пропагандою пацифізму. І не нам, А Україні. Нам особисто через особливості психотипу він ні до чого, я вже пояснював.(6)
Особист Ви мислите якимись абстрактними категоріями, Норман Тарасович... Ви не в Канаді! Тут все жорсткіше, тут війна йде, а ви гуманізмом грядочку засіваєте. На майбутнє. Зійде-не зійде нас часу немає! Повномасштабне вторгнення на носі! Ви в зону АТО поїдьте, подивіться своїми очима. А ви все ніяк рукавички не зніміть. Хемінгуей... Той був, як я чув, такий великий письменник. А цей? Та ми його майже розчавили. Причому без особливих зусиль. А ось ви не дали нам довиесті справу до кінця!(7)
Барвинский Ви звинувачуєте мене в симпатії до росіян? До речі, у мене родичі в Підмосков'ї не живуть. (особист покраснел и отшатнулся) Що ж стосується величі... Всі мертві-великі...А живі-так собі. Коли ФБР труїло Хемінгуея за його нібито симпатії до червоних, вони точно також обливали його презирством. Та й час зараз мелкотравчатое. Людці подрібнювали. Хоча, допускаю, так вважає кожне покоління, рівняючись на парадні відбитки попередніх генерацій...Люди в цілому не дуже. Що стосується особисто мене, то я віддаю перевагу собак. А цей же... Він повинен бути нам вдячний. І не за те, що відпустили. А за те, що дали йому нові відчуття, історію, біографію зрештою. Тепер йому є про що сказати насправді, і він має право про це говорити. Шкода, звичайно, витримати його толком не вдалося. Менше року це не серйозно. Толком і не перебродив. Ну а ставати Хемінгуеєм чи ні - це вже його вибір. Тепер все від нього залежить.(8)
Саундтрек: Калинов Мост. – «Чёрно-красные крылья» - звучит после окончания фразы Барвинского
Куплет:
Команданте Ярош – чёрно-красные крылья.
Огненная ярость – зимняя герилья.
Диалог на украинском синхронно переводится на русский язык одним женским голосом
Сцена 10
Рассказчик: Прошло семь лет. Олег обжился на Донбассе, выпустил несколько книг, поработал на ТВ и в прессе, полгода провёл в командировке в Сирии. Теперь у них с Машей простовный дом на берегу моря в пригороде Новоазова, трое ребятишек – серьёзный мальчик Миша четырёх лет и очаровательные девчушки –близняшки Лиза и Ксюша.
На экране: 24.02.2022 6:05
Олег выключает ТВ, где закончилось обращение Президента. Достаёт из кладовки броник, шлем, «калаш».
Маша (стоя в дверях за спиной у Олега, с трудом сдерживая ярость.): Ты о детях подумал? А обо мне? Сиди уж, без тебя справятся!
Олег( не прекращая сборов, полуобернувшись): Подумал. Я вернусь.
Маша выбивает спальник у него из рук, пинает его.
Олег (вздохнув, терпеливо): Ты пойми, я их лица постоянно вижу, их голоса почти каждую ночь слышу. У них в плену остался один очень большой и важный кусок меня – моя гордость. А тут я – половинчатый… Я хочу снова стать целым. Забрать у них себя и отдать им все долги. Мне это надо. Нам всем это надо! Я же до сих пор сломаный, просто тщательно маскируюсь. Мне стыдно перед тобой и перед ними (кивок в сторону детей) ежедневно за то, что я притворяюсь целым. Я хочу снова быть, а не притворяться.
Маша (агрессивно): Вспомни, что ты тогда говорил в интервью! В аэропорту, помнишь? Что у тебя нет ненависти и всё такое. Так это всё было бла-бла-бла?
Олег (спокойно): «С эллином как эллин, а с иудеем как иудей». С какой стати я буду выворачиваться наизнанку публично, при посторонних?
Маша (очень тихо): Надо закрыть гештальт?
Олег: Скорее список имени Арни Старк.
Маша (голос снова набирает силу): Тебе этой сирийской дыры – Дейр-эз-Зора малор что ли показалось? Думаешь, девять жизней у тебя? Там тебя Господь спас для того, чтобы ты снова в пекло лез??? С кем в этот раз? Снова с «Оркестром»?
Олег (твёрдо, уверенно): Да, с «Оркестром». Там я нам этот дом добывал. А сейчас мне возместить надо. Уравновесить баланс.
Маша (с нажимом): Отомстить!
Олег: Если человек не хвастает пережитыми испытаниями, то он их стыдится, а они его потихоньку выжигают изнутри. Сейчас хорошая возможность . Да, отомстить.
Маша (обречённо): Но это точно в последний раз?
Олег: Да.
Маша: Ты вернёшься?
Олег: Конечно же!
Маша: Пообещай…Нет, поклянись!
Олег: Клянусь, что вернусь к вам целым и невредимым.
Маша: Хорошо. Я верю тебе. Иди сюда… (Обнимает его)
Свет гаснет. Появляются капот и дверь машины. Свет зажигается.
Саундтрек: «Группа крови» - Кино - целиком
Олег белой краской рисует на дверях и капоте «Тигра» буквы «Z». Маша незаметно крестит его, стоя сзади и зябко кутаясь в шаль.
________________________________________________________________________________________
(1)Ну и зачем вы их отпустили? Чтобы он интервью вот такие раздавал?
(2)Нам он не нужен. Не бывает отношений по принуждению. А клыки мы ему и так если не выдернули, то подпилили уж точно. Для Украины он теперь угрозы не представляет. Скорее наоборот..
(3)Так он наших хлопцев.
(4)И что? Мученика надо было из него делать? Это контрпродуктивно. Меньше эмоций . Ещё один мини-Хемингуэй на той стороне будет Украине только полезен. Их оппозиция - наш главный рычаг давления и даже, если хотите, оружие . Надо только его тщательно отточить.
(5)Так чем он может быть нам полезен?
(6)Пропагандою пацифизма. И не нам, а Украине. Нам лично из-за особенностей психотипа он ни к чему, я уже объяснял.
(7)Вы мыслите какими-то отвлечёнными категориями, Норман Тарасович... Вы не в Канаде! Здесь всё жёстче, здесь война идёт, а вы гуманизмом грядочку засеиваете. На будущее. Взойдёт - не взойдётУ нас времени нет! Полномасштабное вторжение на носу! Вы в зону АТО съездите, посмотрите своими глазами. А вы всё никак перчаточки не снимите. Хемингуэй... Тот был , как я слышал, такой великий писатель. А этот? Да мы его почти раздавили. Причём без особых усилий. А вот вы не дали нам довести дело до конца!
(8)Вы обвиняете меня в симпатии к россиянам? Кстати, у меня родственники в Подмосковье не живут. Что же касается величия... Все мёртвые - великие...А живые - так себе. Когда ФБР травило Хемингуэя за его якобы симпатии к красным, они точно также обливали его презрением. Да и время сейчас мелкотравчатое. Людишки измельчали. Хотя, допускаю, так считает каждое поколение, равняясь на парадные оттиски предыдущих генераций...Люди в целом не очень. Что касается лично меня, то я предпочитаю собак. А этот же...Он должен быть нам благодарен. И не за то, чито отпустили. А за то, что дали ему новые ощущения, историю, биографию в конце концов. Теперь ему есть о чём сказать на самом деле, и он имеет право об этом говорить. Жаль, конечно, выдержать его толком не удалось. Меньше года это не серьёзно. Толком и не перебродил. Ну а становиться Хемингуэем или нет - это уж его выбор. Теперь всё от него зависит.
*экстремистские организации, запрещённые в РФ
