2 июня 2013 года исполнилось 100 лет со дня рождения Алексея Федоровича Богомолова, профессора, действительного члена АН СССР и РАН, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской (1966г.) и двух государственных премий (1972г., 1986г.), кавалера четырех орденов Ленина, орденов: Красной Звезды, Отечественной войны II степени, Знак Почета, Октябрьской Революции, многих медалей, Заслуженного деятеля Науки и Техники РСФСР, обладателя почетных наград Федерации Космонавтики СССР. (finistrus-2010.narod.ru/fotoarhiv/Foto/Bogomolov-72-R.jpg)
Сейчас это имя мало что скажет широкому кругу читателей. Богомолов и при жизни был не слишком известен. Таков был удел Главных Конструкторов, ведущих основных направлений ракетно-космической техники. Таковы были правила игры. Все работы с начала их в 1946 г. были строго засекречены, и такое положение, в большей или меньшей степени, сохранялось до конца 80-х гг.
Однако работникам высшей школы и людям, причастным к ракетно-космической тематике: ученым, техническим специалистам, военным (РВСН, ПРО, ПКО, ВВС) – заказчикам и пользователям этой техники - Алексей Федорович Богомолов был хорошо известен и пользовался заслуженным авторитетом и популярностью, равно как и руководимое им Особое Конструкторское Бюро Московского Энергетического Института (ОКБ МЭИ).
Богомолов - ученик и преемник (на посту директора ОКБ) академика Владимира Александровича Котельникова, основателя и бессменного заведующего кафедрой Основ радиотехники (ОРТ) МЭИ, впоследствии директора Института радиоэлектроники Академии Наук (ИРЭ РАН), действительного члена и первого вице-президента (1969-1988 гг.) Академии.
Отступление. Несколько слов об академике Котельникове (1908-2005).
Владимир Александрович Котельников родился в семье профессора Казанского университета А.П. Котельникова (1865-1944), математика и механика. Дед – П.И. Котельников (1809-1879), профессор университета, декан физико-математического факультета, ближайший помощник Н.И. Лобачевского. Более далекий предок – Семен Кириллович Котельников (1723-1806), математик, седьмой по счету российский ученый, избранный (1751 г.) действительным членом Российской Академии наук. А вообще, дворянский род Котельниковых, как пишет дочь Владимира Александровича, Н.В. Котельникова, прослеживается до 1622 года.
Ближайший сподвижник С.П. Королева, академик Борис Евсеевич Черток, считал Котельникова основоположником советской радиоэлектроники.
******
Когда в ОКБ-1 под руководством Королева начались разработки первых боевых ракет, то встал вопрос обеспечения их испытаний. В первую очередь требовался непрерывный контроль траектории полета и получение текущей информации о работе двигателей и систем, управляющих полетом ракеты. На тот момент времени подобных средств просто не существовало. Новая отрасль предъявляла столь жесткие и необычные требования к аппаратуре, что организации, обеспечивавшие подобные испытания самолетов, считали их невыполнимыми и не спешили браться за новое направление, сулящее большие хлопоты с неочевидным исходом.
Отступление. Валерия Алексеевна Голубцова.
В период с 1943 по 1952 гг. директором Московского Энергетического Института была Валерия Алексеевна Голубцова, дочь нижегородского учителя гимназии, выпускница МЭИ (первый выпуск 1934 г.), жена могущественного Г.М. Маленкова, второго (официально) лица в государстве после И.В. Сталина (в последние годы жизни вождя Маленков считался его вероятным преемником).
В 1944 году выходит Постановление Правительства о развитии МЭИ – общесоюзной базы подготовки инженеров-энергетиков. Четвертый год продолжается жестокая изнурительная война, больше половины Европейской части Союза лежит в руинах, но страна заботится о восстановлении и развитии энергетики и строит новые корпуса Института. За время своего ректорства Голубцова смогла совершить невозможное. Всего за десять лет, труднейших и голодных лет, МЭИ получил пять добротных учебных корпусов, единственную в Союзе учебную ТЭЦ (6 МВт), ряд корпусов студенческих общежитий и домов для преподавателей, Дом культуры, спорткорпус и бассейн. Могут возразить: а что удивительного при таком административном ресурсе? Тут спора нет. Ресурс, конечно, имел место. Речь о другом. Кто еще из того созвездия «кремлевских жен» мог похвастаться такими свершениями государственного масштаба? Заслуга Валерии Алексеевны не только в курировании строительства. В одном из своих последних интервью В.А. Котельников вспоминал, как Голубцова поддержала Б.Е. Чертока, будущего академика, и спасла его от грозящего отчисления за образовавшуюся академическую задолженность (не сдавал вовремя экзамены студент Черток, увлекался авиа конструированием). И в 1946 г. при обсуждении кандидатуры декана радиотехнического факультета Голубцова прозорливо сделала ставку на 38-летнего доктора Котельникова.
*******
Начиная с 1944 года в МЭИ на кафедре ОРТ под руководством Котельникова проводились разработки радиотелеметрической аппаратуры для самолетов. Определенный научно-технический задел уже существовал. Поэтому группа сотрудников кафедры во главе с Котельниковым, поддержанная В.А. Голубцовой и С.П. Королевым, с которым уже установились рабочие контакты, вышла с предложением в Правительство поручить Отделу научно-исследовательских работ (ОНИР МЭИ) разработку радиоэлектронной аппаратуры в интересах ракетной техники. В свою очередь при поддержке Г.М. Маленкова, являвшегося куратором нарождающейся ракетной отрасли со стороны Политбюро, было подготовлено и вышло в мае 1947 г. Постановление СМ СССР, подписанное И.В. Сталиным, о создании Специального сектора при ОНИР МЭИ для проведения НИР и ОКР в интересах ракетного вооружения. Так была заложена основа будущего ОКБ МЭИ.
Алексей Богомолов. От рождения до окончания Великой Отечественной войны.
В автобиографии А.Ф. Богомолова его рукой написано следующее: «… родился 2 июня 1913 года в деревне Сицкóе Юхновского района Смоленской области».
Тут необходимы пояснения и уточнения. Начнем с самого простого: ныне Юхновский район вместе с упомянутой деревней входит в Калужскую область. Алексей Богомолов родился не в деревне, он родился в столице Российской Империи, в Санкт-Петербурге. Об этом свидетельствует его старший сын, Федор Алексеевич Богомолов, математик, живущий ныне в Штатах.
Вполне извинительные сейчас приметы прошлого времени, 20-х – 30-х годов ХХ века, когда выходцам из семей «эксплуататорских, нетрудовых классов» ограничивался доступ к высшему образованию. Выходов было два: скрыть происхождение, «записаться в пролетарии», либо отречься от родителей. Лично мне известны два таких достоверных случая. Фамилий называть не буду, прошу верить на слово. В одном – сын зажиточного крестьянина, «кулака», скрыл происхождение, получил образование, вступил в партию, но дело всплыло в 60-х годах. Партсобрание института, где он работал, не стало делать никаких оргвыводов. Туча прошла стороной. «Спасибо, мужики», - сказал ответчик и прослезился. Впоследствии он вырос до замдиректора по научной работе. В другом случае сыну среднего торговца пришлось написать в автобиографии, что он из принципиальных соображений ушел от родителей и никаких связей с ними не поддерживает, и это в дальнейшем позволило ему получить образование и стать довольно успешным скульптором. И если покопаться в биографиях известных людей прошлого века, то подобных примеров можно найти много. Вот и маршал Василевский, сын священника, вспоминает, как Отец Родной журил его за то, что не помогает своему старику.
«Не стыдися! Что за дело? Это многих славных путь…» (Н.А. Некрасов)
Из воспоминаний Федора Богомолова известно, что выходцы из волны пореформенного крестьянства, братья Богомоловы, начинали в Петербурге извозчиками, но сумели скопить, сколотить капитал, и к концу ХХ века было у них собственное дело – держали богатые выезды, обслуживали, по нынешней терминологии, VIPов. Ближе к началу Первой Мировой предки закрыли дело. Отец Алексея переехал в Москву, а вот родившегося сына вместе с матерью и другими детьми (было еще трое) отправил в ту самую деревню, где Алеша жил и воспитывался до десяти лет. Потом отец забрал всю семью в Москву.
В 1927 году Алексей окончил семилетку, в 1929 – девятилетку (институт трудового воспитания), после чего четыре года работал электриком, набирал трудовой стаж. В 1932 от организации «Стройэлектро» получил направление на учебу в МЭИ, который и закончил с отличием в 1937 году и был рекомендован в аспирантуру.
В 1939 году по случаю 60-летия вождя были учреждены «сталинские» стипендии для студентов и аспирантов – в первые годы - большая редкость. В МЭИ на каждом факультете было не более одного такого стипендиата, а аспирант-сталинский стипендиат – редкость особая. Именно эта стипендия была присуждена Богомолову в 1940 году. Закончить диссертацию помешала война. В начале июля 1941-го он направляется на Ленинградский фронт. В частях ПВО появились первые станции орудийной наводки (СОН). Так судьба младшего лейтенанта А.Ф. Богомолова, командира одного из зенитно-артиллерийских подразделений, пересеклась с радиолокацией. Очень быстро Богомолов, теперь уже назначенный «инженером по радиолокации», становится известен в подразделениях ПВО Ленинградского фронта. Десять лет спустя, в 1954 году, он напишет книгу «Основы радиолокации» - первое отечественное учебное пособие, долгие годы верно служившее как гражданским, так и военным специалистам.
В 1945 году многие бывшие преподаватели, аспиранты и студенты старших курсов по сталинской директиве отзываются из армии и возвращаются к прерванной деятельности. Старший лейтенант Богомолов приходит в МЭИ к Юрию Борисовичу Кобзареву, одному из пионеров отечественной радиолокации, будущему академику, на недавно созданную кафедру, которая из скромности (диктуемой режимом) так и по сей день именуется «Кафедрой радиотехнических приборов».
Алексею Федоровичу посчастливилось не растерять здоровье на фронте, да и природа, когда создавала его, не поскупилась, отпустила сил полной мерой. Молодой, спортивного склада, общительный, энергичный и целеустремленный преподаватель быстро и прочно врос в факультетский коллектив. В 1949 году он защищает кандидатскую диссертацию, его назначают заместителем декана РТФ.
Что показал «Индикатор».
Тем временем Спецсектор ОНИР (в дальнейшем для краткости будет именоваться просто Сектором) под руководством Котельникова набирает силу. Первая разработка, аппаратура траекторных измерений «Индикатор», была создана в фантастически короткие сроки. Если Постановление Правительства (всего лишь основополагающая бумага) вышло в мае 1947 года, то уже начиная с августа 1949-го пуски ракет производились с новой аппаратурой. Еще через год, в августе-сентябре 1950-го, выполнено 15 пусков ракеты Р-2 с новой, усовершенствованной аппаратурой «Индикатор-Д». По результатам работ 1950-1952 г. г. принимается решение о постановке её на вооружение под названием «Система контроля точности стрельбы (РКТ)». В 1952 году к проведению испытаний Котельников привлекает Богомолова.
Владимир Александрович готовится к переходу на работу в систему Академии Наук и привозит Богомолова (ему исполнилось 39 лет) к Королеву – представить своего преемника на посту руководителя Сектора. «Слишком молод», - замечает Сергей Павлович. «Ничего, - отвечает Владимир Александрович, - этот недостаток он быстро изживет». Исторический документ за двумя подписями Котельникова и Богомолова (уходящего и приходящего на смену) – акт о передаче в серийное производство аппаратуры РКТ подписан в исторический день 9 марта 1953 года – день похорон Сталина. Осенью того же года с завода пошли первые партии приборов, а в конце 1954-го вся система была принята на вооружение Советской Армии.
Переходный период смены руководства длился с 1952 по 1954 год. Коллектив Сектора насчитывал уже более 150 человек и постоянно пополнялся, в основном, выпускниками Радиотехнического факультета. Благодаря тесной спайке с деканатом руководство Сектора имело право первого выбора. После успеха с системой РКТ Сектор получил мощную поддержку со стороны Келдыша, Королева и военных.
Счастливое число – семерка. Триумф «Трала».
20 мая 1954 года Правительством было принято Решение о разработке ракеты Р-7, знаменитой «семерки», которая семь лет спустя вывела на орбиту Гагарина, потом остальных космонавтов первого набора и служила исправно в течение последующих двадцати с лишним лет. Новой ракете требовалась и новая аппаратура. В недрах Сектора вызревала перспективная радиотелеметрическая система, разрабатывались следующие поколения средств траекторных измерений.
Созданная в кратчайшие сроки телеметрическая система «Трал» - прорывная разработка того времени. В ней удалось наиболее полно реализовать потенциальные возможности, предопределяемые теорией, и в этом смысле по совокупности технических решений система остается непревзойденной и сегодня. А.Ф. Богомолов повел борьбу за право обеспечения траекторных и телеметрических измерений для Р-7. Как писал в своих воспоминаниях Б.Е. Черток, «это было явным и нахальным вторжением в область ….. Госкомитета по радиоэлектронике».
Черток, сам выпускник РТФ МЭИ, отвечал за радиоэлектронные средства Р-7 и, оценив возможности «Трала», предложил Королеву в целях поощрения конкуренции между организациями-разработчиками поддержать Богомолова. Сергей Павлович согласился с ним, но предупредил: «Если эти мальчишки нас подведут, я тебе не прощу». Вообще, идея «прописать» в Решении ВПК (Военно-Промышленной Комиссии при Президиуме СМ СССР) поручить Минвузу для МЭИ разработку телеметрических и траекторных средств новой мощной ракеты с дальностью полета 10000 км выглядела несколько неожиданно. Какому-то институтскому Сектору на фоне существующих специализированных НИИ с приданными им мощными заводами поручить такую серьезную и важную работу. Но, тем не менее… На принятие такого решения подспудно мог повлиять еще не забытый с военных лет, пример Массачусетского Технологического Института (МТИ) в США, учебного института, разработки которого в годы войны сыграли важную роль в развитии нарождавшейся радиолокации. Переводы книг «Массачусетской серии» были весьма востребованы у нас в послевоенное время, да и позднее, тоже. Но главное – совпали во времени и сошлись в одном месте три яркие фигуры: В.А. Котельников, заложивший в своей докторской диссертации «Основы потенциальной помехоустойчивости» научную базу развития систем связи, С.П. Королев, чей человеческий и конструкторский гений позволил разглядеть «искру Божию» в молодом директоре Сектора, и сам А.Ф. Богомолов, чья последующая 30-летняя деятельность на долгие годы во многом определила облик отечественной космической радиоэлектроники и подарила стране ряд выдающихся научно-технических достижений мирового уровня.
Решение Королева привело к конфликту с другими Главными Конструкторами, продвигавшими свои разработки, и это стало началом противостояния и конкуренции Сектора с отраслевыми специализированными предприятиями и министерствами в целом. «Трал» победил в напряженной конкурентной борьбе с разработками Минрадиопрома и по итогам сравнительных испытаний и по совокупности показателей был признан лучшим. Второму поколению систем траекторных измерений: РЛС «Бинокль» и фазовому пеленгатору «Иртыш» радиопромышленность ничего равноценного противопоставить не смогла.
«Трал» был надежен, прост в эксплуатации, не предъявлял высоких требований к квалификации операторов. Последнее обстоятельство было немаловажно в реалиях воинских частей. К пускам первых Р-7 в 1957 году на протяжении всей трассы полета от Тюра-Тама до Камчатки были введены в строй наземные станции траекторных и телеметрических измерений. С переводом бортовой аппаратуры на полупроводниковую технику («Трал-П1», «Трал-П2») и одновременным распространением наземных станций по полигонам Министерства обороны система «Трал» в последующий двадцатилетний период стала основным средством телеметрии в ракетной технике. Начиная с 1957 года было изготовлено более 3000 бортовых комплектов «Трала» и более 300 наземных станций.
Истории и судьбы технических разработок, выполняемых в условиях жестокой конкуренции, как правило, драматичны и не всегда справедливы. Одни опережают свое время и остаются неоцененными, другие становятся жертвами технико-политических игр. Победа не носит абсолютного характера, но ограничена во времени. Тем почетнее судьба «Трала», «Камы», Факела», «Вислы», тем трагичнее судьбы других уникальных систем, созданных в «богомоловской фирме»: «Орбиты ТМ», «Веера», «Контакта», «Звука».
ОКБ МЭИ
В 1953 году Владимир Александрович Котельников избирается (минуя ступеньку членкора) действительным членом Академии Наук и принимает руководство новым Институтом радиотехники и электроники (ИРЭ АН СССР). А.Ф. Богомолов становится Главным Конструктором Спецсектора ОНИР МЭИ. В конце 1955 года после принятия системы РКТ на вооружение группа сотрудников Сектора награждается орденами и медалями. Богомолов получает свой первый орден Ленина, а в 1956 году по совокупности выполненных работ ему без защиты присуждается докторская степень.
Телеметрическая система «Трал» и средства контроля траектории («Бинокль», «Иртыш») обеспечивают отработку ракеты Р-7 и последующие полеты 1-го, 2-го и 3-го ИСЗ в 1957-1958 гг. Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 18.03.1958 г. Спецсектор ОНИР преобразовывается в Особое Конструкторское Бюро Московского Энергетического Института. Богомолов назначается директором и Главным Конструктором и получает звание Героя Социалистического труда. Весенний ласковый дождик орденов и медалей, квартир и машин проливается и на сотрудников ОКБ.
Коллектив был очень молод. В Тюра-Таме на испытаниях, среди представителей промышленности и военных, людей солидных, допущенных и посвященных в секреты «святая святых», экспедиция ОКБ смотрелась внешне несолидно. Просто студенческая бригада какая-то. «Богомоловские мальчики», так нас называли на полигоне. И сам Алексей Федорович был молод, подтянут, быстр и спортивен. Когда я осенью 1961 года впервые попал в Тюра-Там, офицеры с придыханием рассказывали, как еще три года назад Богомолов на их глазах крутил «солнышко» на турнике и в волейбол с ними играл в часы офицерской физподготовки. И, раз уж спортивная тема затронута, тут к месту будет сказать, что на протяжении всей его жизни рядом находится место альпинизму, байдаркам, теннису, горным и водным лыжам, конному спорту.
Триумфальное вторжение ОКБ МЭИ в вотчины профильных министерств вызывало активную ревность и противостояние, но Алексей Федорович не был скован рамками строго ранжированной системы министерств и ведомств. В Минвузе, к которому принадлежали и МЭИ и ОКБ МЭИ, он чувствовал себя достаточно уверенно. Министр высшего и среднего специального образования (МВ и ССО СССР) В.П. Елютин называл ОКБ «жемчужиной в системе вузовского образования». Военное руководство (Заказчики) относились к ОКБ с уважением. Как сказал на 50-летии Богомолова один из командиров: «Вы делаете то, что мы просим. И даже не то, что мы просим, а то, что нам действительно нужно». (При анализе технических требований, выставляемых военными, разработчики ОКБ зачастую выходили со встречными предложениями, предвосхищавшими, упреждавшими чаяния Заказчиков). Девиз «фирмы»: «Мы делаем то, что сегодня не могут делать другие». Фактически так оно и было, что бы там ни цедили сквозь зубы по поводу «студенческих разработок». Сергей Павлович Королев при обсуждении очередной технической задачи, устав уговаривать строптивого смежника, иной раз заявлял: «Ты не сделаешь, так Лёша (имея в виду Богомолова) сделает».
Алексей Федорович смело выходил с предложениями выполнить работы, которые не спешили брать другие организации. Не будучи связан рамками субординации и не имея конкурентов в родном Минвузе, пользуясь поддержкой военных и, главное, самого Королева, с которым установились прочные отношения с проскальзывающими временами какими-то даже отеческими нотками, Богомолов был свободен в выборе тематики разработок, и в этом смысле я бы назвал его «вольным академиком», хотя (член-корреспондент с 1966 г.) действительным членом он был избран только в 1984 г (о чем ниже).
Смелость и исключительная напористость в продвижении своих предложений многих раздражала. На полигоне его иногда заглазно и незлобиво называли «Аферычем». Но риски Богомолова всегда были просчитаны наперед. Он был исключительно дальновиден.
Один из сотрудников ОКБ вспоминает, как на совещании при бурном обсуждении предложений ОКБ страсти разыгрались, но Алексей Федорович вел себя как-то неактивно, возражал вяло и неохотно, а на обращенный к нему вопрос сотрудника, чем вызвана такая линия поведения, ответил в том смысле, что раз ребята вышли с предложениями, значит они все просчитали, решение принято, и он не видит смысла ввязываться в споры. Под его началом сложился уникальный коллектив талантливых, грамотных единомышленников, которым он доверял. Я возьму на себя смелость сказать о ныне уже почти ушедшем поколении ведущих специалистов ОКБ, что среди них было немало разработчиков мирового уровня. Наглядное тому доказательство – воспоминания участников открытых научно-технических конференций конца 80-х годов, когда завеса секретности стала спадать, и пошла волна докладов и сообщений из ОКБ. Тогда и стали часто звучать формулировки "впервые в мире, создано, разработано, применено, реализовано…и т.п.". А до этого в течение многих лет научные достижения ОКБ МЭИ не получали достойного резонанса.
Тема коллектива ОКБ и атмосферы, сложившейся в нем, достойны отдельной книги. Я проработал у Богомолова первые восемь лет по окончании РТФ МЭИ и могу сказать, что это было лучшее время из всей последующей трудовой деятельности и не только потому, что я был молод тогда.
Отступление. Совет Главных Конструкторов.
Богомолов вошел в Совет Главных Конструкторов. Это было, пожалуй, неофициальное объединение под эгидой ОКБ-1, которым руководил С.П. Королев, главных конструкторов на ключевых направлениях, образующих в целом создававшийся ракетно-космический комплекс. Перед вами фотография начала 60-х годов (finistrus-2010.narod.ru/fotoarhiv/Foto/Sov-Glav-KKK.jpg), снятая, судя по всему, на второй площадке в Тюра-Таме. Перечислю всех поименно, начиная слева.
1. А.Ф. Богомолов – полноправный член Совета несмотря на сравнительную молодость относительно других.
2. Михаил Сергеевич Рязанский, тоже выпускник РТФ МЭИ, руководитель НИИ-885 (ныне Российский НИИ космического приборостроения). Командные радиолинии, системы связи и телеметрии.
3. Николай Алексеевич Пилюгин, один из самых близких соратников Королева не из его ОКБ, а «со стороны». Системы управления ракетами и космическими аппаратами.
4. В центре, как и полагается, Сергей Павлович Королев. Написано о нем к настоящему моменту много, но, по мере того, как отдаляется то время, его фигура подрастает, становится все более значительной. Его можно назвать «вождем золотого века отечественной космонавтики». Железная воля, целеустремленность в сочетании с конструкторским гением сделали возможным прорыв России в космос всего через 12 лет после окончания жесточайшей, разрушительной войны, опередив богатые и сытые Штаты.
5. Валентин Петрович Глушко, великий двигателист. Под его началом разработаны все первые двигатели советских ракет. Личность, по своему масштабу и значимости, одного уровня с Королевым, но всегда остававшаяся в тени Главного Конструктора.
6. Владимир Павлович Бармин – ответственный за стартовый комплекс. И стартовый стол, и ферма обслуживания – сооружения циклопических размеров. Достаточно сказать, что под яму пламеотвода «гагаринского» старта было вынуто более миллиона кубометров грунта. И все это делалось впервые. Оглядываться было не на кого.
7. Виктор Иванович Кузнецов – создатель отечественных гироскопов, сложнейших и точнейших приборов, основы систем стабилизации и ориентации всех летающих и плавающих средств. Перед Второй Мировой войной гироскопы умели делать только в Германии и США, но уже с 1946 года отечественными гироскопами оснащались все советские ракеты, начиная с самой первой – Р-1.
Эти люди – гордость и украшение отечественной науки и техники – заслуживают быть отлитыми в бронзе, изваянными в мраморе. Представляется мне памятник, нечто вроде «1000-летия России», и эти семь фигур у основания знаменитой «семерки» (Р-7).
Космовидение. «Топаз».
Собрав коллектив активных и талантливых единомышленников, преданных радиотехнике, Богомолов всегда имел запас предложений по новым разработкам и идей модернизации имеющихся. (Как сказали бы теперь: с портфолио у него проблем не было). Очередные, требующие упоминания достоинства Богомолова, - широкий кругозор, техническая интуиция и дальновидность. Последнее особенно проявилось сейчас, много лет спустя. (Факты – чуть позже).
Часто выезжая на испытания, набирал с собой литературы и читал в свободное время. Алексей Федорович говорил, что ему нравится мотаться по площадкам и полигонам. И еще один штрих, неожиданный, но говорящий о многом: купив новую «Волгу», Богомолов поехал на ней в командировку, в Капустин Яр, Капъяр, как его именуют по сей день.
Сейчас, по прошествии более чем полувека, убедительно рассказывать о технических достижениях того времени в разработках радиоэлектронной аппаратуры – задача очень неблагодарная. В части элементной базы технологии совершили гигантский шаг вперед, что особенно сказалось в области запоминания, хранения, обработки информации. Современному человеку технические проблемы того времени не будут близки и понятны, их решения не затронут душу и не поразят воображение. А тогда создание надежных бортовых запоминающих устройств (ЗУ) с приемлемыми массогабаритными характеристиками и энергопотреблением было одной из первейших проблем. О миниатюрных телевизионных камерах с матричными фотоприемниками высокого разрешения, наподобие тех, что стоят в составе SKYPE на столе у обычного школьника, мы и не мечтали.
При подготовке первого полета в космос возникла идея передачи телевизионного изображения из кабины спасаемого аппарата (СА), используя для этого свободные радиоканалы «Трала». Бортовую телевизионную камеру и наземную стойку регистрации разрабатывал Всесоюзный НИИ Телевидения (ВНИИТ), который тогда возглавлял Игорь Александрович Росселевич. Бортовая и наземная антенны, приемник уже были готовы у ОКБ. Вся система именовалась «Трал-Т». Первые телевизионные изображения из космоса были получены в 1959 году при полете 3-го спутника с собачками на борту. Параметры изображения были скромны: 100 строк, 10 кадров/сек. Эта же система передала изображения Гагарина в апреле 1961года. Но уже в августе была развернута на НИПах (наземных измерительных пунктах) аппаратура «Топаз-10» (разработка ОКБ МЭИ, 400 строк, 10 кадров/сек), работавшая на пусках Титова (август 1961 г.) и Николаева – Поповича (июнь 1962 г.). А еще через год, в 1963-м, (обратите внимание на темпы работ), на шести НИПах (Тюра-Там, Медвежьи Озера, Красное Село, Симферополь, Енисейск, Уссурийск) устанавливаются станции «Топаз-25» (400 строк, 25 кадров/сек). ОКБ МЭИ сбросило «оковы кооперации» и полностью (от бортовой камеры до наземного регистратора, включая радиоканал) «замкнуло» систему, изготовив все комплекты на Опытном Заводе (ОПЗ) МЭИ.
С.П. Королев устоял перед напором конкурентов (ВНИИТ) и в очередной раз поддержал Богомолова. Система «Топаз» (уже в стандарте 625 строк, 25 кадров/сек) была «прописана» к установке на новых кораблях серии «Восход». К.П. Феоктистов по завершении полета «Восход-1» (В.М. Комаров, К.П. Феоктистов, Б.Б. Егоров, октябрь 1964 г.) подарил Богомолову фотографию с надписью: «Спасибо Алексею Федоровичу за драгоценности и снасть», имея в виду «Топаз», «Рубин» и «Трал».
Звездный час «Топаза» наступил в марте 1965 года, когда впервые в мире были получены телевизионные кадры выхода человека (А.А. Леонов) в открытый космос. Телефильм о полете «Восхода-2» получил приз – «Золотую ракету» в номинации фильмов, посвященных космосу, на VII Международном кинофестивале телефильмов по радиоэлектронике и атомной технике (Рим, июль 1965 г.). И, наконец, в декабре 1965 года была введена в строй «Топаз-25М2». Новая станция работала в вещательном стандарте (625 строк, 50 полукадров/сек) и обеспечивала выход сигнала в телевизионную сеть Союза.
Богомолов разворачивал наступление по всем фронтам: для лунного проекта создавалась высокоинформативная телеметрическая система «Орбита-ТМ» - преемница «Трала», для обеспечения предстоящих стыковок на орбите были разработаны и изготовлены первые образцы системы автоматической стыковки «Контакт», приняты на вооружение новые системы траекторных измерений «Рубин» и «Кама» (на смену «Биноклю» и «Иртышу).
После Королева
Внезапная кончина Сергея Павловича Королева в январе 1966 года явилась сильным ударом по отечественной космонавтике и по ОКБ МЭИ, в частности. Алексей Федорович лишился серьезной поддержки. Министерство общего машиностроения (МОМ), в состав которого входило и королевское ОКБ-1, и раньше делало попытки включить в свою систему ОКБ МЭИ, от которых Алексею Федоровичу удавалось удачно отбиваться. Теперь, со смертью Королева аппаратуре ОКБ МЭИ был закрыт доступ на вновь создаваемые обитаемые корабли. Система «Контакт» была отвергнута, готовые комплекты остались невостребованными и тихо пылились на заводе-изготовителе. Для кораблей типа «Союз», «Салют» продвигалась «своя» система «Игла». Технико-политические аспекты этого противостояния затронуты в «Истории ОКБ», которая, я надеюсь, скоро выйдет в свет (над ней работают ветераны ОКБ). Пока сошлюсь на свидетельства из первых рук об аварийных ситуациях, возникших при полетах КК «Союз-15» (Л. Демин, Г. Сарафанов) и «Союз-23» (В. Зудов, В. Рождественский) и вызванных сбоями в работе «Иглы» (см. Л. Смиричевский «Трибуна ВПК» №15 (1151) от 12.04.2013 г., стр. 2-3).
Следует заметить, что Техническое Задание на разработку перспективной телеметрической системы «Орбита-ТМ» было утверждено С.П. Королевым в 1963 г. по результатам научно-технической конференции в Академии Дзержинского, где на конкурс были представлены еще две конкурирующие разработки: «Эльбрус» (НИИ-885, ныне холдинг РНИИКП – Российский НИИ космического приборостроения, поглотивший в настоящее время ОКБ МЭИ) и БРС-4 (НИИ-88). Проиграв блестящей работе, представленной С.М. Поповым (начальник НИО телеметрии и телевидения в ОКБ) и К.А. Победоносцевым (основной идеолог, «вдохновитель и организатор» «Орбиты», сменивший в 1988г. Богомолова на посту директора и Главного Конструктора ОКБ), конкурсанты приписали успех дипломатическому (еще одному) таланту Алексея Федоровича, сделавшему доклад на пленарном заседании. Но на носитель Н-1 (ракету высотой со здание МГУ на Ленинских горах) для лунного проекта «Орбита-ТМ» была допущена не сразу, а лишь после того, как по результатам предшествующих неудачных пусков стало очевидно, что несколько бортовых комплектов «Эльбруса» и БРС-4 не справляются с объемом измерений, поступающим с гигантского носителя, и единая временная привязка для всей телеметрии отсутствует. «Орбита-ТМ» встала на Н-1 лишь к последнему, четвертому, тоже неудачному пуску. Слабым утешением стал тот факт, что удалось свести воедино, состыковать данные всей телеметрии, и это позволило аварийной комиссии сделать обоснованные выводы. Но это не спасло лунный проект от закрытия два года спустя.
В 1971 году «Орбита-ТМ» успешно прошла Государственные испытания, но ведомственные интересы Минобщемаша преодолеть не удалось. Новая система, обладавшая явными техническими преимуществами, не была принята на вооружение. Однако ракетные изделия принципиально новых классов уже создавались в Минавиапроме, а существующая «штатная» телеметрия не обеспечивала их отработку. Единственной системой, готовой к решению новых задач, оставалась «Орбита-ТМ». Был найден беспрецедентный выход: в Министерстве обороны решением Правительства был определен второй генеральный Заказчик (помимо Минобщемаша) средств телеметрии – Минавиапром. В конце концов второе поколение системы «Орбита-ТМ» было принято на вооружение Советской Армии
Впоследствии телеметрия ОКБ, постоянно совершенствуясь, применялась в интересах ПРО и при создании крылатых ракет. В 1976 году Постановлением СМ СССР «Орбита-ТМ» была определена как основная система телеметрии для ракетной техники Минавиапрома. В последующие десять лет было изготовлено и введено в эксплуатацию более 70 комплектов наземных станций «Орбита-ТМ».
Логика развития технических идей такова, что однажды реализованное «в железе» техническое решение – конкретная аппаратура – несет в себе зародыш новых, более совершенных решений. Так проросшее дерево выбрасывает новые побеги и почки новых идей зеленеют на них. («Теория, мой друг, мертва, но зеленеет жизни древо». Гете И.-В.).
Другая «Орбита» Богомолова.
К 50-летию Советской власти Правительством был принят грандиозный проект: на основе спутников-ретрансляторов «Молния», находящихся на высокоэллиптических орбитах, развернуть в Союзе сеть из 21 наземной станции «Орбита» (не смешивать с телеметрией – «Орбита-ТМ») для приема программ Центрального телевидения в отдаленных районах страны. Инициатором проекта выступило НИИ радио Министерства связи. Зам директора НИИР В.Н.Талызин, будущий министр связи, был ведущим по этой работе. Алексей Федорович был в курсе грандиозных планов, и в течение 1965-1966 гг. в ОКБ в инициативном порядке был разработан и изготовлен компактный, эргономичный, простой в эксплуатации пульт приема телевизионных сигналов в дециметровом диапазоне. В конце 1966 года мы уже вели с этим пультом пробный прием сигнала «Молнии» на полигоне ОКБ в «Медвежьих Озерах». Дешевизна и простота в сочетании с посильными реверансами в сторону входившей в моду технической эстетики. – все с расчетом на массовое использование в местных центрах. У НИИР был другой подход – объемная, требующая отдельного здания аппаратура, включавшая (следует отметить справедливости ради) дополнительно стойки многоканальной телефонной связи. «Алексей Федорович, не надо изобретать велосипед», - ответил Талызин Богомолову в ответ на его предложение. Однако в НИИР не было опыта создания антенн космической радиосвязи. Если учесть, что Постановление вышло весной 1966 года, то сроки выполнения предложенного участия в проекте – разработки, изготовления, монтажа и наладки антенн в удаленных точках (напомню: 21 пункт) Союза к октябрю 1967года – были заведомо запредельные. Тем не менее практически с нуля за полтора года работа была выполнена. 12-метровые параболические зеркала антенн ТНА-57 («серебряные блюдечки», как окрестили их журналисты) украсили удаленные уголки страны. В дальнейшем сеть станций «Орбита» шагнула за пределы Союза, в страны СЭВ и не только (Куба, Вьетнам…). За период 1966-1980г.г. в СССР и за рубежом было сооружено более 400 антенных систем ТНА-57.
*******
Ловлю себя на том, что содержание очерка, посвященного Алексею Федоровичу, дает крен в сторону перечисления разработок ОКБ и перипетий их судеб. Должен быть найден баланс, ибо одно развешивание цветистых комплиментов, колышущихся под критическими вздохами вероятных читателей, на провисших веревках фраз, будет банально и неубедительно. На это куцее, далеко неполное описание, слабо подтверждаемое яркими техническими деталями научно-технических достижений, накладываются два существенных момента. Первый – объем. Все, заслуживающее внимания, невозможно уместить в рамках очерка. (Один из немногих оставшихся ветеранов, отцов-основателей ОКБ, Петр Жакович Крисс заканчивает «Историю ОКБ МЭИ». Вот там – все: с техническими подробностями, фамилиями, в соответствии с хронологией). Второй фактор – обилие специфических подробностей будет отягощать неподготовленного читателя, не близко стоящего к технике, отпугнет его. Особенно в наше время, когда сохранившиеся островки цивилизации размывают волны невежества. Но, как бы там ни было, за всеми научно-техническими достижениями, за административными победами, когда в кабинетной и кулуарной как открытой, так и подковерной борьбе отвоевывалось право на жизнь той или иной разработки, за напряженным, «не за страх, а за совесть» трудом скромно оплачиваемого коллектива, за всем этим стоит фигура «вольного» академика, независимого, смелого и напористого в технической политике, прозорливого и дальновидного, искушенного в хитросплетениях научного, военного и чиновничьего миров. А с другой стороны, со стороны «трудящегося коллектива» - безусловного лидера с широким кругозором и интуицией, вожака, сумевшего подобрать ансамбль квалифицированных, талантливых инженеров, конструкторов, администраторов, которым можно ставить «любые» (и это не будет сильным преувеличением) задачи, от которых можно выслушивать любые предложения и воспринимать их, быть доступным, но четко идущим по грани, не допуская потери управляемости, пользоваться уважением большинства, вызывать симпатии неординарными поступками и чисто человеческими проявлениями.
Полноповоротная антенна размером со стадион.
Яркий пример дальновидности Богомолова – эпопея с постройкой супербольших радиотелескопов ТНА-1500, параболических антенн с диаметром зеркала 64 м. Будучи однажды высказана, идея не встретила полного понимания в ОКБ. Настораживал объем требуемого финансирования (и как бы тогда он не настораживал, а реально оказался выше самых мрачных прогнозов), объем строительных работ, чисто технические сложности строительства, монтажа и наладки такого циклопического сооружения.
Алексей Федорович заручился поддержкой Келдыша, Котельникова, «родного» министра высшего образования Елютина, Астросовета АН, НИРФИ в г. Горьком, ЦНИИ ПСК («Проектстальконструкция»), разработавшего в итоге проект уникального сооружения. Когда в ЦК КПСС обсуждался вопрос строительства антенны, начальнику антенного отделения, д.т.н., профессору Б.А. Попереченко был задан вопрос: «Вы действительно собираетесь поднять целый стадион на высоту 25м и при этом вращать его?» (Замечу, что размер футбольного поля в Лужниках составляет 105х68 м). В 1969 году Богомолов добивается разрешения строить ТНА-1500 на полигоне ОКБ «Медвежьи Озера». Строительство началось с фундамента в виде 800 (!) равномерно расположенных десятиметровых железобетонных свай, забитых в грунт и соединенных монолитным железобетонным диском, на котором возвели опорное здание. Строительство длилось 11 лет и все это время Богомолова преследовала проблема финансирования. Часть средств снималась с других тем и с прибыли по выполненным работам, что, естественно, радости у сотрудников не вызывало. Создание телескопа с необходимостью повлекло за собой выполнение целого комплекса НИР разнообразной тематики: электромеханика, техника СВЧ, механика, геодезия, автоматика и вычислительная техника, радиотехника, прикладная астрономия, технология производства и монтажа конструкции. Телескоп весом в 400 тонн был принят в эксплуатацию на рубеже 1979-1980 гг. Второй такой же телескоп был построен в Калязине, на Волге. Его строительство началось в 1974 году и продолжалось 18 лет. Без ложной скромности следует отметить, что из 11 существовавших на то время в мире радиотелескопов диаметром более 60 м три находятся в России - национальное достояние и предмет гордости – и два из них созданы в ОКБ МЭИ. Как показали дальнейшие события, труды не пропали даром. Научное предвидение Богомолова полностью подтвердилось.
ОКБ МЭИ получило уникальную базу для проведения научных исследований, вторгшись в новую для себя область – радиоастрономию. Кроме того, уникальная антенна стала основой для пункта дальней космической связи: со спутниками на высокоэллиптических орбитах, с космическими аппаратами, запускаемыми по программам межпланетных исследований.
Новые горизонты нового радиотелескопа
Теперь, располагая новым инструментом, можно было браться за новые задачи.
В первой половине 70-х годов силами СССР и США ведутся активные исследования Венеры. Установлено, что планета не имеет магнитного поля, и, следовательно, радиационные пояса у нее отсутствуют. Атмосфера состоит из углекислого газа, верхний слой плотной облачности – скопление мельчайших капель концентрированной серной кислоты, т.е. воды в атмосфере нет. На нижней границе облачности постоянно дуют ураганные ветры (около 100 км/ч), а у поверхности, где давление ~ 90 атм, а температура достигает 490°С, атмосфера практически спокойна. Уже сделаны заборы грунта и получены панорамные изображения поверхности.
ИРЭ АН выдвигает проект радиолокационной съемки поверхности северного полушария Венеры, постоянно скрытого облачным покровом. В середине 70-х принимается Решение о проведении эксперимента по радиокартированию Венеры, и сколачивается кооперация соисполнителей проекта. Когда наиболее вероятные исполнители отказались от сложной и чреватой большими неприятностями в случае неудачи разработки космического радиолокатора, Богомолов имел смелость взяться за принципиально новое для ОКБ направление – разработку бортового радиолокатора бокового обзора с синтезированной апертурой.
К этому времени Алексей Федорович, избранный в 1966 г. членкором АН, неоднократно и безуспешно баллотируется в действительные члены Академии. Влиятельных недоброжелателей и конкурентов у него хватает, и сейчас на карту поставлено очень многое. По воспоминаниям профессора Л.С. Гуткина (1914-2011), заведующего кафедрой радиосистем МЭИ, неудача грозила исключением «из рядов» со всеми вытекающими отсюда последствиями. И здесь в очередной раз проявились острый и дальновидный ум, смелость и выдающиеся организаторские способности Богомолова. К тому же (и это делает ему особую честь), он был уверен в научно-техническом потенциале своего коллектива. За несколько лет в ОКБ МЭИ создается «Полюс-В» - космический радиолокатор бокового обзора с синтезированной апертурой. Впервые в отечественной практике для локатора разработана складная, разворачивающаяся 6-м антенна. Ёе конструкция в дальнейшем использовалась в качестве базовой (с различными изменениями) во всех последующих отечественных КА дистанционного зондирования Земли.
Несмотря на то, что для приема и обработки информации во время предстоящего эксперимента в Решении был «прописан» пункт РНИИКП в Евпатории с 70-метровым телескопом, Богомолов предусмотрительно организует дополнительный, резервный пункт в «Медвежьих Озерах» на базе ТНА-1500 с соответствующей аппаратурой приема, обработки и оперативного представления данных. В дальнейшем именно этот пункт (в силу ряда возникших организационных и технических обстоятельств) выполнил основной объем работ.
В период с ноября 1983 по июль 1984 годов автоматические межпланетные станции «Венера-15» и «Венера-16» с локаторами «Полюс-В» на борту впервые в мире произвели радиокартографирование северного полушария Венеры. Оба локатора отработали без сбоев в течение 9 месяцев. Сотрудники ОКБ получили Ленинские и Государственные премии, А.Ф. Богомолов был избран действительным членом АН СССР.
*******
Деятельность Алексея Федоровича и ОКБ была неутомима и многогранна. Создание уникального радиотелескопа потребовало огромных усилий и денежных вливаний, но это не иссушило развитие других важных направлений. Параллельно выполняются работы по созданию цифровых радиолиний для приема важной информации со спутников специального назначения. Радиолинии подобных типов обеспечивали очень высокую скорость передачи больших объемов информации при крайне низкой вероятности ошибки.
В конце 80-х годов была введена в строй уникальная оптико-телевизионная система контроля космического пространства «Окно», осуществлявшая каталогизацию всех космических объектов, их классификацию, определение параметров движения и непрерывно отслеживающая появление новых объектов в космосе в реальном масштабе времени.
Очередным прорывом в области траекторных измерений стала система «Веер-Луч», обеспечивавшая высокоточные измерения параметров движения и разностей параметров движения одновременно по восьми объектам.
Принципиально новыми для ОКБ явились работы по гидроакустическому направлению. Начав в прямом смысле с нуля, разработчики создали систему контроля траекторий и получения телеметрической информации при запусках ракет с находящихся в погруженном положении подводных лодок. Контроль осуществлялся непрерывно как в водной, так и в воздушной среде. И это далеко не полное перечисление научно-технических направлений, где создавалась новая техника.
Отдельно следует сказать об организации Богомоловым в рамках «Интеркосмоса» продуктивного сотрудничества с индийскими специалистами ISRO (IndianSpaceResearchOrganization). ОКБ МЭИ оказывало действенную помощь в создании, запуске и управлении первыми индийскими спутниками «Ариабата» и «Бхаскара». На «Медвежьих Озерах» был организован, оснащен аппаратурой и функционировал пункт управления и приема информации. Именно Богомолов сумел убедить индийскую сторону в технической целесообразности создания пункта на полигоне ОКБ. С индийцами установились прочные деловые и дружественные контакты, длившиеся около двадцати лет.
*******
Судьба по-своему распорядилась последними годами Алексея Федоровича. Ему не было дано встретить старость, наполненную просветленным спокойствием и мудростью опыта прожитой активной, напряженной жизни. Вторглась, подтачивая и разрушая личность, болезнь. А за окном рушилась страна. Утекали кадры. Рвались с трудом выстроенные годами, отлаженные производственные связи с Днепропетровском, Львовом, Ужгородом, Ташкентом, разваливался Тюра-Там.
И в конце судьба поставила жирную точку. И как это понимать, как символ или издевку? Алексей Федорович Богомолов скончался 12 апреля 2009 года, в День космонавтики, которую создавал и вместе с другими создал, которой жил и дышал.
******
В очерке использованы материалы, опубликованные в журнале «Радиотехнические тетради» М., МЭИ за период 1995-2012 гг., а также в книгах:
1. «Алексей Федорович Богомолов (к 95-летию со дня рождения)». Сборник воспоминаний. М., «Гласность», 2012, 160с. ил. Тир. 1500.
2. «Орбита Победоносцева» (Жизнь и деятельность К.А. Победоносцева, Генерального директора и Генерального Конструктора ОКБ МЭИ в 1998-2003 гг.). Сборник. М., «Гласность», 2009, 200с. ил. Тир. 750.
3. Е.В. Зубков «Житие инженера». М., Издательский дом МЭИ, 2011, 399 [17]с. ил. Тир. 300.
29 июня 2013 г.
