Авторский блог Виктор Верстаков 13:34 25 декабря 2019

Воины и странники

к 40-летию начала похода 40-й отдельной армии в Афганистан

Хабаров

Был поход наш загадочно странен,

неземным освещался огнём,

пусть не в Библии и не в Коране,

но останется память о нём.

Рвали глотки свои и чужие

дикой песней и голой рукой,

а как будто бы службу служили

в некой церкви, в мечети какой.

Натерпелись, конечно же, страха,

но недаром поём до сих пор

про Хабарова и Ахмад-шаха,

про звезду в полумесяце гор.

И недаром полковник Хабаров,

в мавзолей Ахмад-шаха входя,

боль от раны осиливши старой,

козыряет могиле вождя.

Каюк

"Вот здесь нам и придёт каюк", —

(цитирую сверхточно), —

сказал в Чечне мой давний друг,

армейский вертолётчик.

Ещё в Афгане вместе с ним

я выжил, как ни странно,

и на земле, напившись в дым,

курил марихуану.

Он, помнится, отнял траву,

а спиртику добавил

(я буду век, что проживу,

держаться этих правил).

То был очередной полёт

в Панджшерское ущелье,

когда зенитный пулемёт

нас выбрал главной целью.

Как разозлился командир,

что нам попали в балку!

(Я помню, покидать сей мир

мне было очень жалко).

Второй заход, и блистер вдруг

стал ёжиком в тумане.

"Вот здесь нам и придёт каюк", —

сказал он там, в Афгане!

Мы всё же выжили тогда,

спасибо командиру.

А блистер — это ерунда:

ну, трещины, ну, дыры.

И вот известье из Чечни

(поверил я не сразу),

что повторил в другие дни

он памятную фразу.

Борттехник выжил, подтвердил,

что так оно и было,

когда свинец в них угодил

и балку перебило.

Каюк действительно пришёл:

упали, запылали…

Не мистику я здесь нашёл,

не сходные детали.

Нам всем когда-нибудь каюк

придёт (вам, кстати, тоже).

Был у меня в Афгане друг…

Зря повторился всё же.

9 октября 2019

Доктор Вера

В палатке у ног бамианского Будды

под дальним огнём непонятно откуда

не то, чтобы пьём, но слегка выпиваем,

болтаем, поём, ночь войны убиваем.

Начштаба вернулся с постов охраненья,

ругает его зампотех за терпенье:

— Давай, мол, поднимем дежурную роту,

заткнём эти буры и те пулемёты.

Начштаба молчит, доктор Вера хохочет,

она никого поднимать здесь не хочет,

она прилетела вчера из Баграма —

сестра офицеров, солдатская мама.

— Ах, братик, не слушай ты глупости эти,

пускай отдохнут наши милые дети,

никто не болеет, но смотрят устало,

да вот и стрельба-то почти перестала.

— Я с доктором Верой всецело согласен, —

сказал замполит. — Ночью дух не опасен,

а утром я в горы схожу с разведвзводом

и всё растолкую душманским уродам.

Всё вышло, как пели и как говорили:

бойцы отдохнули и духов побили.

Красивой и умной была доктор Вера,

что даже из этого видно примера.

А если в Баграме с полковником Пашей

она целовалась, — то дело не наше.

Со временем Паша пробьётся в министры,

и давний роман позабудется быстро.

А Вера в разбитом Советском Союзе

устанет лечить нас от ран и контузий

и не по начальству пойдет, а по миру,

чтоб дочке оставить хотя бы квартиру.

Взорвут бамианского Будду талибы,

да мы по нему и стрельнуть не смогли бы!

Что ж, выпьем в Москве поминальную чашу

за Будду, за Веру, за маршала Пашу.

А что у них в небе, — то дело не наше.

8 октября 2019

1.0x