Вопрос о сакральности власти - предмет давних споров. Все их многообразие можно свести, в том числе, и к вопросу о том сакральна она или легитимна?
Противопоставление, конечно, можно счесть и иллюзорным, поскольку свою легитимность, законность и обоснованность, власть может черпать и в сакральности. Сакральность же предполагает кроме того еще и легитимацию. Провозгласить божественность власти недостаточно, верить в нее можно, но недостаточно, власть должна быть убедительна, она должна быть принята не только как нечто данное с неба, но и имеющая практическую значимость для нас, простых смертных. Земное безразличие и бесполезность власти заставляет задуматься о характере божества, которое столь безразлично к своему творению, усомниться в необходимости власти вообще. Отсутствие святых начал напротив превращает власть в простой регуляционный механизм, лишенный всякой нормативной основы, в чистое своеволие, делает власть безосновной и безосновательной. Сакральность власти апеллирует к вечности, устойчивости, порядку, легитимность - к истории, развитию, новизне. В равной степени важно и то, и другое.
Поэтому всякая попытка обожествления власти, тем более тогда, когда она осуществляется в отношении отдельного лица (взять хотя бы тот же пресловутый культ личности Сталина) разрушает эту гармонию сакральности и легитимности. Власть свята не божественностью властителя, а его сопричастностью святыне власти. Если об этом забывается, то происходит обесценивание изначального сакрального значения власти как порядка и вечности. Происходит переворачивание совершенно в духе Фейербаха, как человек создает бога, так и народ создает, придумывает, мифологизирует священность власти. Так впадают в идолопоклонство, в сотворение кумиров. Так возникает отчужденное политическое сознание, сектантское восприятие религиозного смысла власти. Происходит забвение того, что власть свята не властителем, а властитель свят властью, тем, что он соответствует ее понятию и ее природе.
С этой точки зрения то, что обычно называется десакрализацией власти (а в это отчужденным религиозно-политическим сознанием записывается всякая критика властителя безотносительно к ее содержанию, всякое критическое отношение к культу личности) на самом деле является ничем иным как крушением кумиров и идолов, ложных богов. Ложных, потому что власть их основана не на естественном следовании природе власти, а на работе нашего отчужденного сознания, подменяющего сакральное начало власти своими человеческими предрассудками и верованиями. Всякий культ личности - это идолопоклонство - с одной стороны, и отказ от идеи легитимности власти - с другой. Народное обожествление власти в лице правителя - шаг к постановке системы власти в крайне шаткое, неустойчивое положение. Кумиры рушатся легко, а последствия гибели рукотворных богов бывают ужасающи по результатам. После идолов остаются одни лишь битые осколки, мертвая дорога впереди, как после того же Сталина. Собственные достижения, собственный труд народ приписывает мертвому богу, впадая затем в разврат и самоуничижение. Все надежды, всякая мысль умирает вместе с сотворенным кумиром, и влечение к смерти, что и произошло с Советским Союзом, становится неодолимым.
Власть, основанная на рациональных основаниях, не исходящая из псевдобожественных сфер, сохраняющая идею своей легитимности, прежде всего в поддержке со стороны самого народа, имеет больше пространства для маневра, как имеет его и все общество в целом. Ошибки власти – ошибки, разделяемые всем народом, ее ответственность - коллективная ответственность, она не впадает в сотворение ложных культов, в самообожествление, поскольку не мыслит себя над, и мистически выше общественного целого, выше народа, воспринимает самое себя лишь как выдвинувшуюся в авангард ее часть. Такая власть ошибается, взвешивая все "за" и "против". И ее ошибки - человеческие ошибки, ошибки в расчете, поправимые, но даже если и фатальные, то не фаталистические. Люди ошибаются, и людям прощают ошибки. Богам никогда. От них отворачиваются, их проклинают и им мстят за обманутые надежды.
После святой и легитимной власти остается надежда, остается пространство для исправления ошибок, для развития и для дела, после искусственно обожествленной власти только руины и пепелище, на которых может быть возведено лишь новое капище, и начат новый виток дурной бесконечности ложного обожествления власти.
