Ощущение сопричастности чему-то грандиозному, исключительному в самобытности своей, авангардус поступью Командоране покидало в вечер 25 марта в Большом зале Московской консерватории. Не покидает это ощущение и сегодня, когда я вспоминаю этот вечер.И вот, казалось бы, в «огнях большого города» давно померкло тихое, несуетное, подлинное… а консерватория объявляет концерт Большого симфонического оркестра под управлением Владимира Федосеева к 90-летию со дня рождения Бориса Чайковского, и Большой зал консерватории переполнен. Верно, публика пришла неслучайная: критики, искусствоведы, композиторы, ценители музыки Бориса Чайковского и его друзья, студенты консерватории. Для маэстро Федосеева работа с Борисом Чайковским – одна из драгоценных страниц жизни, истории Большого симфонического оркестра.
Три первые ноты «Концерта для виолончели с оркестром», за виолончелью – Александр Князев – пронзили как стрела. Как можно было всего лишь в несколько звуков вместить страсти шекспировских трагедий, печаль некрасовских нив, экзистенциальную тревогу. «Кто я? Зачем?» - глас одинокого в ночи, в петербургском дворе-колодце - неизъяснимые ассоциации Концерта связали музыку с Петербургом. И струнные, медь, духовые оркестра подхватывали эхо виолончели, вступали в разговор, отчаянные споры, и будто бы самиинструменты оркестра уже теряли свою материальную сущность, а превращались в музыку. Звуки резкие, напряженные, парадоксальные, они - в моем воображении - резали пространство ночи, рвали в клочьянадвигающиеся над Невойоблака, и вдруг… сливались в унисон лирики, нежнейшей, и проливались слезами восторга.
«Концерт для виолончели с оркестром» (1964) Бориса Чайковского называют произведением сложным. Сокрыты в нем для исполнителя «неудобства», технические сложности. Выдержать, сдержать заданный композитором ритм возможно, надеясь, разве что, на чудо. Особенно в третьей части Концерта. И я была свидетелем, как во время репетиции в руках блистательного музыканта, виртуоза-виолончелиста Александра Князева, смычок с треском порвался! Пройдет время и, верно, этот эпизод упадет в сокровищницу легенд и мифов, уже водящих хороводы вокруг Концерта. Один из них: Дмитрий Шостакович покинул премьеру «Концерта для виолончели с оркестром» в Большом зале Московской консерватории с партитурой Концерта в руках. На вопрос: «зачем Вы берете партитуру домой?» ответ последовал: «изучать эти нечеловеческие красоты»… Борис Чайковский - один из любимейших учеников и даже последователей Шостаковича. С «Концертом для виолончели с оркестром»Борис Чайковский вышел из «тени» гения-учителя, заявил о себе как о личности глубочайшей культуры, композиторе ошеломляющего дарования.
Слушая «Концерт для виолончели с оркестром», в какой-то момент, я задумалась о музыке ХХ века. Что низвергло музыку божественных откровений, церковных хоралов, литургических песнопений, фуг и кантат к механистичности, рацио, раз-ладу, к выхолащиванию из музыки – основы музыки – мелодии? И в чем спасение музыки сегодня?
С «Симфонией №3» Бориса Чайковского (второе отделение вечера) вопросы улетучились, как эфир, как запах наслажденийс «Рондо-каприччио» Сен-Санса. Из тишины рождалась музыка. Музыка героическая. Музыка - цитирую Георгия Свиридова, - «чистых и возвышенных страстей». Музыка духа. В её недосказанности вспыхивали, угасали и снова вспыхивали зарницы тайны. Тайны духовного пути композитора от «воинствующего атеизма» к Православию. Тайны постижения простоты, как единственно возможного и нужного в искусстве композитора…. И еще. Перед тем, как отдать «Симфонию №3» в печать, Борис Чайковский подписал сочинение: «Севастопольская». Был 1980 год.
P.S. Сегодня о Борисе Чайковском говорят: «последний из могикан», последний представитель русской интеллигенции. Юрий Абдоков, ученик композитора, свои переживания от премьеры«Симфонии с арфой» (1993) Бориса Чайковского, выразил строками Юрия Кузнецова:
«… Он видел больше, чем его глаза,
Он тронул глубже зримого покрова,
Он понял то, о чем сказать нельзя,
И, уходя, не проронил ни слова».
