В монографии доктора философских наук, профессора Факультета социально-гуманитарных технологий МГУТУ им. К.Г. Разумовского (Первый казачий университет) Михаила Юрьевича Чернавского «Технологии социального насилия» (М.: Перо,2024. — 270 с.) предпринята дискуссионная попытка анализа общества сквозь призму диалектического подхода на базе методологий марксизма, структурализма и психоанализа. Основным продуктом социального насилия, с точки зрения автора, является субъект, мотивированный на реализацию общественно полезных функций.
Марксизм со всеми его последующими философскими вариациями вскрывает социально-экономическую динамику современного капитализма, основанного на всё более изощрённых механизмах эксплуатации человека человеком. Структурализм акцентирует внимание на инвариантных насильственных механизмах конструирования субъекта – дискурсивных, когнитивных, политических, психологических, властно-воспитательных.
Психоанализ анализирует внимание на внутренних психологических установках формирования субъекта, которые могут переформатировать внешние, социально-экономические факторы. Именно отсылки к психоаналитической методологии способны объяснить парадоксальный феномен так называемой «перестройки» в СССР, когда советский народ ретроградно решил свалиться в бандитский капитализм первоначального накопления, вместо того, чтобы динамично развиваться в сторону дальнейшего совершенствования механизмов научно-технического развития.
Монография диагностирует широкий круг проблем, стоящих перед миром и Россией – от стремительного сползания общества к либерально-цифровому тоталитаризму до проблемы воспитательных ориентиров в процессе формирования будущих поколений. Автор отстаивает консервативные принципы развития России на основе доминирования суверенно-политических аспектов бытия социума. Консерватизм должен выражаться в изменении ориентиров государственной политики в сфере образования – отказ от либерального формирования индивида-потребителя и учреждение консервативного конструирования гражданина-патриота.
***
6.1. «Перестройка» как социальная шизофрения
Задача возрождения России не может быть реализована без комплексного анализа причин распада нашего прежнего государственного образования – СССР. Коренные социально-экономические и политические преобразования советского общества второй половины 1980-х – начала 1990-х годов, получившие наименование «перестройка» требуют фундаментального и всестороннего анализа.
Распространившиеся в последнее десятилетие теории о предательстве советской партийной, государственной и спецслужбистской элиты, теории подрывной работы западных спецслужб, фактор противостояния двух систем в период «холодной войны» не в состоянии представить объёмной объяснительной модели краха Советского Союза. Корни катастрофы нашего государства локализованы гораздо глубже, они лежат не только в экономических отношениях, но и присутствуют в пластах общественной психологии и даже в сфере социального бессознательного.
Совершенно очевидно, что Запад переиграл Советский Союз на фронтах информационно-психологической войны. На культурно-идеологическое противостояние с СССР выделялись колоссальные ресурсы, работала разветвлённая сеть культуриндустрии, функционировали тысячи мозговых центров и спецслужбистских структур. Запад на голову превзошёл нас в технологиях манипуляции общественным мнением.
В этой связи представляется необходимым и значимым применение психоаналитического познавательного аппарата в анализе социально-психологических особенностей позднесоветского и современного российского социума. Феномен социальности подпитывается психологическими факторами, связанными с тем, что человек есть существо психологически не целостное. Целостность, динамизм и психическую комфортность он обретает в процессе коммуникации, создавая социальные группы в качестве психологически структурированных сообществ.
В любой социальной структуре можно выделить психологически доминирующий тип человека, продуцируемый этим сообществом. В политически организованных сообществах государственная власть через механизмы социализации и индоктринации превращается в главный механизм формирования психологически доминантного типа личности.
Представляется, что корень проигрыша нашего государства в «холодной войне» состоит в серьёзном методологическом отставании советских общественных наук. Идеологический прессинг социальных дисциплин со стороны догматически подаваемых идей марксизма-ленинизма не позволял им осваивать и применять на практике целый комплекс методологических подходов к управлению поведением человека, в частности, блокировалось изучение психоанализа.
В конце 1980-х годов мы не смогли предвидеть и наладить сопротивление методам социальной синергетики, на основе практического применения которых Западом успешно реализуются так называемые «бархатные», «цветные», «оранжевые» революции. К комплексным и полномасштабным операциям против СССР относится комплекс спецслужбистских мероприятий, вылившийся в политику так называемой «перестройки».
Социальная паранойя VS социальная шизофрения
Руководство Советского Союза, как и любая государственная власть, использовало свои властные ресурсы для создания психологического типа личности, отвечающего требованиям консолидации граждан вокруг реализации единых целей, связанных с укреплением обороноспособности, суверенитета и экономической независимости страны. В интересах укрепления государственного единства коммунистическая власть запускала в ход идеологические инструменты по абсолютизации гражданами государственной самости и социальной идентичности на основе, в том числе, нагнетания маниакально-параноидальных синдромов в обществе.
Идея преследования и консолидации общества перед лицом внешней и внутренней угрозы («Советская власть в кольце врагов», «Империализм США – враг всего человечества», «Не болтай!», «Болтать – врагу помогать!», «Будь бдителен!») была взаимосвязана с симптомами нарциссизма, связанными с абсолютизацией собственной самости и социально-политического самовозвеличивания на основе объективных успехов научно-технического развития СССР («СССР – оплот мира», «Слава великому советскому народу – строителю коммунизма!», «Коммунизм – молодость мира»).
Преломляя психоаналитическую схему структурирования личности в плоскость социально-политических процессов в Советском Союзе, можно отметить, что внешняя угроза («Не-Я») нейтрализовывалась деятельностью советского государства и коммунистической партии («Сверх-Я»), что являлось условием для существования социума («Я»). Внешний стимул способствовал структурированию социально монолитной субъектности (советский народ), что активировало в общественном сознании стимулы к самоутверждению («Эрос»), связанному со стремлением к идеологическому и военно-политическому отстаиванию собственной идентичности.
Психологический тип, порождаемый советским обществом получал в контексте социального психоанализа наименования «деструктивной» (Э. Фромм), «невротической» (К. Хорни), «авторитарной» (Т. Адорно, Б. Беттельхайм, Э. Френкель-Брунсвик, М. Яхода) личности. Чертами данной личности назывались установка на перенимание суждений других людей, абсолютизация общепринятых норм, отвержение чуждого, рассмотрение мира сквозь призму собственных интересов и интересов своей группы. Представители данных типов обществ привязаны к авторитетам, они научились приспосабливаться и подчиняться. Установка на авторитет связана не только с завышенной оценкой значимости своего народа, но и с недооценкой, обесцениванием и даже презрением по отношению к другим народам.
Людям в этом случае свойственна приверженность к антидемократическим идеям, отстаивание консервативных ценностей, раболепство перед авторитетами и повышенная агрессивность. На основе того, что власть сознательно активирует в гражданах инфантилирующее состояние беспомощности, имеет смысл утверждать, что у людей создаётся «параноидная установка», которая строится на фантазме преследования социума со стороны «плохих» объектов, на враждебности и подозрительности (М. Кляйн).
Заслуживает особого внимания возможная трансформация психоаналитического понятия «самость» в плоскость советских социальных процессов. Самость как центр психологической вселенной индивида (Х. Кохут) [1] развивается в контексте конструирования грандиозной самости. Грандиозная самость выходит за пределы субъекта и связывается с возможностью обретения субъектом власти над иным надындивидуальным субъектом (Значимым Другим), превращая последнего в часть самости на основе сходства психической организации.
Субъект переживает потребность в отклике, одобрении и поддержке со стороны Значимого Другого (родители, учителя, партия, правительство, спецслужбы). Значимый Другой актуализирует нарциссические потребности субъекта в подкреплении его грандиозности (идея коммунизма), в подтверждении его величия, и/или субъект воспринимает Значимого Другого как отделённого от него носителя своего вытесненного совершенства.
Имплантация Чуждого Другого в структуры самости
Горбачёвская «перестройка» активировала в советском социуме качественно иные установки, подспудно существовавшие в пластах общественного сознания и коллективного бессознательного. Так называемые «демократические» тенденции знаменовали собой распад советской государственности («Сверх-Я»), что выражалось в дискредитации идей коммунизма, в целенаправленных атаках на КГБ и армию с одновременным членением политической самости в соответствии с принципом многопартийности и плюрализма. Структуры общественного сознания («Я») оказались оголёнными и были атакованы иной, чуждой субъектностью («Не-Я»). Раболепное потребление советским народом «Пепси-колы» и посещение сети закусочных «McDonald's» выступило одним из индикаторов символического имплантирования в себя чуждой субъектности.
Позднесоветское общество приобрело признаки чуждой идентификации – граждан Советского Союза заставляли взглянуть на мир глазами американцев, интерпретация социально-политической и экономической реальности производилась с позиций следования американским интересам. Замена собственной идентичности чужой идентичностью проводилось под семантическим прикрытием «нового мЫшления», которое вполне можно уподобить развитию начальной фазы шизофренического мышления, связанного с расстройством чувства идентичности и с шизофренным распылением советской субъектности в «общеевропейском доме» и структурах «мирового сообщества».
Крайне симптоматично то, что в социально-психологической литературе колоссальное внимание уделяется характеристикам типов личности в условиях так называемого «тоталитаризма». При этом за скобками остаётся анализ типа личности, продуцируемого в периоды либерального распада социальных систем.
Представляется, что «перестройка» в СССР выступила своеобразной разновидностью коллективно окрашенного шизофренного психоза, с созданием шизофренного типа личности как социально доминирующего. Для этого психологического типа характерно то, что «Я» в структуре личности многократно расщепляется на «ядра Я» («Я-1», «Я-2», «Я-3», «Я-4»). С перестроечной интенцией на мазохистский тип сознания согласуется идея Ж.Ф. Лиотара о подчинении как наслаждении, предполагающая акцентировку на бессознательном влечении людей к мазохистскому наслаждению от разрушения собственной идентичности. В структуре субъекта (и, добавим мы, социума) вшиты такие чувства как страх свободы и любовь к рабству.
Процесс распада самости сопровождается активацией механизмов наслаждения от собственного самоуничтожения («Танатос»). Тяга к смерти в недрах общественного сознания проявляется в получении мазохистского наслаждения от процессов разложения собственной самости («Погнить бы и нам как на Западе!»). Восприятие реальности социумом нарушилось, что привело к утрате чувства разделённости и инаковости самости («Я») и внешних объектов («Не-Я»). В обществе потерялось ощущение государственно-цивилизационных различий, разницы поколений, стёрлась граница между внутренней и внешней реальностью, что привело к базовым нарушениям триангуляции и символизации в сфере общественного сознания, вызвав «множественную психотическую организацию личности» (Й. Кафка, П. Куттер, Т. Мюллер, Г. Лемпа, Д. Кальберг).
Параллельно происходила активация в гражданах примитивных инстинктов, связанных с реализацией их физиологических потребностей («Зачем нам космос, когда колбасы нет в магазинах!»). Мысли людей начали группироваться под знаком тех или иных аффективных комплексов : «Всё, что противоречит аффекту, более обычного подавляется, а всё, что согласуется с аффектом, более обычного приветствуется» (Э. Блейер) [2].
Атака на советское коллективное бессознательное велась широким фронтом : от телевизионных сеансов «психотерапевта» А. Кашпировского и «энергийной зарядки» воды А. Чумака до насаждения «смеховой культуры» (Г. Хазанов, М. Жванецкий) как способа дискредитации и уничтожения русских национальных архетипов. В «перестройку» перестало существовать что-либо святое и священное, безусловно все аспекты человеческой жизни стали доступны осмеянию. Результатом атаки на государство («Сверх-Я») и социальное бессознательное (архетипически структурированное «ОНО») явился распад Советского Союза.
двойной клик - редактировать изображение
Восстание капиталистических зомби
Политика «перестройки» явила собой ретроградное сползание первого в мире социалистического государства – Союза Советских Социалистических Республик в пучину ретроградного капитализма. «Перестройка», изначально начинавшаяся как ускорение темпов научно-технического прогресса, со временем трансформировалась в государственно разлагающие наименования: «гласность», «политический плюрализм», «многопартийность».
Позитивный взгляд Г.В.Ф. Гегеля на негативность как на отрицание, способное вывести систему на качественно более совершенный уровень развития, не оправдал себя применительно к развитию Советского Союза. Процесс, который, в соответствии с социально-экономически интерпретированным гегельянством К. Маркса, должен был завершиться созданием нового качества (коммунизма), на деле обернулся архаичным возрождением «родовых пятен капитализма» в виде «перехода к рынку» и воссозданием капиталистических отношений.
В начале 1990-х годов наша страна переживала своеобразный процесс восстания капиталистических зомби, при котором «мёртвый хватает живого». Существование капиталистических зомби, которые по всем канонам прогрессистской диалектики должны были отмереть и навсегда уйти в небытие, сместилось в контрабандные структуры социальности, откуда они ждали своего часа для воскресения и легализации.
В соответствии с диалектическим законом единства и борьбы противоположностей необходимо отфиксировать подспудное присутствие в социалистическом обществе факторов буржуазной негативности. Существование пролетариата как социального слоя, живущего своим трудом, предполагало наличие непролетарских элементов, получавших нетрудовые доходы за счёт присвоения труда других людей. Негативной изнанкой социалистической социальной реальности в период существования Советского Союза было подспудное сохранение элементов буржуазного строя.
Речь идёт о сохранении частнособственнических отношений на уровне малого и среднего бизнеса (новая экономическая политика В.И. Ленина), функционирование негосударственной собственности на средства производства (артельное производство при И.В. Сталине), стремление «догнать и перегнать Америку» по объёмам экономического производства (в период правления Н.С. Хрущёва), параллельное существование элементов несоциалистической экономики (теневая экономика при Л.И. Брежневе), легализация кооперативов и совместных предприятий (в период так называемой «перестройки» М.С. Горбачёва).
Подспудно существовавшие в толще советского общества призраки умершего капитализма воскресли и уничтожили первое в мире социалистическое государство рабочих и крестьян. Сокрытая в глубинах социализма капиталистическая негативность, подобно раковой опухоли, уничтожила государственно-политический советский организм.
Тезис стремится стать …антитезисом
Величайшей загадкой советской эпохи для социальных философов была и остаётся политика «перестройки», приведшая к развалу одного из величайших государств в истории – Союза Советских Социалистических Республик. Судьба СССР в ХХ столетии настолько же парадоксальна, насколько и не объяснима в контексте марксистской методологии. Пролетарская революция в аграрной стране интеллектуальным и политическим усилием В.И. Ленина опровергла догмы классического марксизма, но в то же время подняла марксизм на недосягаемую практическую высоту, превратив его в крайне популярную и политически притягательную для многих народов идеологию двадцатого столетия.
Трансформация советского государства в конце века удивила марксистов ничуть не меньше: Советский Союз, будучи промышленно высокоразвитым государством, достигшим невероятных научных высот в освоении Земли и космоса, ретроградно свалился в штопор буржуазной революции августа 1991 года. Великий коммунистический проект вместо диалектической трансформации в новое научно-техническое качество архаично воспроизвёл идеалы примитивного буржуазного общества потребления. Тем самым динамика развития первого в мире социалистического государства, казалось бы, полностью перечёркивает догматы классического марксизма – вместо торжества коммунизма в СССР произошла буржуазная революция августа 1991 года.
Представляется, что разгадка феномена ретроградного возвращения нашей страны к начальным этапам развития капитализма кроется в более сложных, чем это виделось классическому марксизму, взаимоотношениях между базисом и надстройкой. Реальность социальных взаимодействий в СССР конца 1980-х-начала 1990-х годов демонстрировала иной, не классически-марксистский способ взаимодействия базиса и надстройки. Рабочий класс и трудовое крестьянство перестали ориентироваться на синтезность коммунизма и начали идеализировать антитезисность буржуазных отношений.
Парадоксальное, с точки зрения законов марксистско-гегелевской диалектики, тяготение позднесоветского социалистического общества к антитезису (капитализму), с которым оно совсем недавно вело непримиримую борьбу, помышляя о синтезе (коммунизме) ярко выразил президент России Владимир Владимирович Путин в знаменитом интервью Такеру Карлсону: «…после 1991 года, когда Россия ожидала, что её возьмут в братскую семью «цивилизованных народов», ничего подобного не произошло. Вы же нас обманули … обещали, что не будет расширения НАТО на восток, но это произошло пять раз, пять волн расширения. Мы всё терпели, всё уговаривали, говорили: не надо, мы же свои теперь, как у нас говорят, буржуинские, у нас рыночная экономика, нет власти Коммунистической партии, давайте будем договариваться. …Ельцин ездил в США, помните, выступал в Конгрессе и говорил замечательные слова: God bless America. Он же всё сказал, это были сигналы: пустите нас к себе» [3].
Подрывная деятельность западных пропагандистских центров влияния продемонстрировала невидимые советскими марксистами скрытые силы идеологической надстройки, которая на практике переформатировала базис. Представляется, что объяснить действие механизма надстроечного воздействия на базис способен структуралистский психоанализ, который переносит акцент на действие надстройки, не порывая при этом с диалектическим подходом в объяснении природы противоречий.
Позднесоветская интеллигенция стала целевой группой для западного идеолого-психологического воздействия. Парадоксальность ситуации состояла в том, что высокий уровень образования советской интеллигенции при блокировании источников альтернативной, немарксистской, прозападной информации привёл сначала к (теперь уже массовому) разочарованию в ценностях коммунизма, а затем и к идее демонтажа советского государства.
Сложнообъяснимая с позиций рационализированной марксистской диалектики алогичность представлений позднесоветского общества выразилась, в частности, в парадоксальной убеждённости широких народных масс относительно реальности сочетания взаимоисключающих принципов – возможности построения общества фетишизации денег и абсолютизации материального достатка (элемент капитализма и рыночных отношений) при сохранении низкого уровня цен и социальных гарантий личности (элемент социализма и плановой экономики).
К социальным завоеваниям социалистической экономики позднесоветское общество относилось как к естественности воздуха, который не исчезнет ни при каких социальных трансформациях. Отсюда возникла крайне странная с позиций рационализированного марксизма, но весьма объяснимая с точки зрения иррационального психоанализа парадоксальная убеждённость в сохранении минимального достатка и доступного уровня цен при параллельной насыщенности рынка товарами и услугами по образцу стран Запада.
Однако рационально выявленные тенденции социального развития ясно указывают на то, что при изменении принципиального, фундаментального компонента системы (отношения собственности и типа управления народным хозяйством) меняется вся система социально-экономических отношений. Тезис (социалистичность экономики), вступая во взаимодействие с антитезисом (частная собственность на средства производства) ни при каких обстоятельствах не способен в неизменном виде сохраниться в синтезе (рыночные отношения).
Пролетариат и интеллигенция периода «перестройки» стремились вовсе не к рационально-диалектической синтезности на путях качественного повышения своей профессиональной квалификации на базе овладения технологиями научно-технического прогресса. Позднесоветское общество иррационально-психологически хотело стать банальной буржуазией, паразитарно обогащаясь за счёт мелкого акционирования в условиях работающего финансового капитализма при минимальных личных трудозатратах. Социальная память отлично помнит, что на уровне обыденных общественных представлений позднего советизма в народе бытовали фрейдистско-гедонистские фразы относительно уровня и характера потребления товаров и услуг в предстоящем для всех капиталистическом будущем («надо почувствовать себя человеком!», «нам бы погнить как на Западе!»).
Славой Жижек очень точно определил сущность возникшей для нас во времена «перестройки» и господствующей сегодня идеологии потребления как «гедонистический цинизм», сущность которой выражается словами : «не верьте в великие идеи, наслаждайтесь жизнью, будьте внимательны к себе. Жизнь при этом – это ваши собственные удовольствия, деньги, сила, предпочтения» [4].
Психологически фундированное стремление тезиса стать не синтезом, но антитезисом сыграло с советским народом злую шутку – вместо развития по канонам марксистской диалектики, советское общество погрузилось в ретроградный процесс первоначального накопления капитала, распродажи общенародной собственности на средства производства и природные ресурсы, увязнув при этом в пучине бандитского капитализма.
«Перестройка-2» : рецидив распада
Реанимация процессов либерального распада структур социума, происходящая на границе первого и второго десятилетий XXI века получила в экспертном и журналистском сообществе наименование «Перестройки-2». Распад социальной самости («Я») проходил под лозунгами многонационального и многоконфессионального государства. Разрушение структур государственности («Сверх-Я») и нравственных оснований общества выражался в атаках на МВД и русскую православную церковь. Маниакальное желание вписаться в мировую глобальную экономическую систему далеко не на наших условиях (как вариант – перманентная устремлённость российской элиты во Всемирную торговую организацию) можно уподобить процессу встраивания собственной идентичности в структуры чуждой самости («Не-Я»).
Наблюдалась активация подспудно существующей в глубинах коллективного бессознательного интенции на мазохистское наслаждение от процессов саморазрушения и самоотрицания («Танатос»). Это проявилось, в частности, в неудавшейся попытке запустить так называемую процедуру «десталинизации», инициированную крайне одиозными фигурами с далеко неоднозначной репутацией – М. Федотовым, бывшим министром печати ельцинского правительства, С. Карагановым, членом Международного консультативного комитета мондиалистской организации «Совет по международным отношениям», Н. Сванидзе, который болезненно-бессознательно извергает желчь личной родовой травмы, связанной с И.В. Сталиным.
Своеобразными индикаторами нового витка русского распада могли служить анонсированное на канале «НТВ» возвращение А. Кашпировского, расцвет популярности телевизионных «учебных пособий» по ценностной девальвации социально-коммуникативных связей у молодёжи («Дом-2», «Каникулы в Мексике»), популяризация примитивных юмористических программ («Аншлаг», «Кривое зеркало»). Одной из нашумевших акций по разрушению русских национальных архетипов в форме надругательства над чувствами православных верующих стал так называемый «панк-молебен» провокаторской группы с характерным названием «Вагинальная ярость» («Pussy Riot»).
Процедура активации параноидальных симптомов человеческой личности, связанная с абсолютизацией собственной субъектности и с самовозвеличиванием вылилась в конструирование советской социальной идентичности (СССР). Пробуждение из глубин индивидуального и коллективного бессознательного шизофренного психоза приводит к подрыву психического здоровья нации и к распылению социальной самости, что психологически разлагает общество, расшатывает моральные устои социума и может стать одним из факторов возможного демонтажа структур государственности.
Политическим преломлением «Перестройки-2» явились либеральные акции протеста так называемых «белоленточников» конца 2011-первой половины 2012 годов. Возвращение на пост президента Российской Федерации в 2012 году В.В.Путина похоронило планы либералов на возможность реванша. Однако дальнейшие события обострили внутриполитическую проблематику, ядром которой стало столкновение двух тенденций развития: политических интересов и экономического прагматизма.
Примечания:
[1] Лейбин В. Постклассический психоанализ. Энциклопедия. Т. 12. М., 2006. Т. 2. С. 466.
[2] Лапланш Ж., Понталис Ж.Б. Словарь по психоанализу. СПб., 2010. С. 633.
[3] Интервью Владимира Путина журналисту Такеру Карлсону. Стенограмма и видео. [Электронный ресурс].
[4] Баранов О. Славой Жижек о брендах, видеоиграх и изнанке коммунизма. [Электронный ресурс].
Скачать полный текст монографии.
