Чувство "катастрофичности" овладело поэтами с поистине изумительною, ничем не преоборимою силою. Александр Блок воистину был тогда персонификацией катастрофы.
Георгий Чулков
Символ воспевания Красоты и Света, Любви и Доброты в людях, в их мыслях, в их чувствах в момент осознания неизбежности гибели всего устоявшегося, привычного, любимого, когда погибающее становится во сто крат яснее и милее на самом краю того разлома времён, пламя которого бросает кровавый отблеск на лица… Песнь вещей птицы Гамаюн…
На гладях бесконечных вод,
Закатом в пурпур облеченных,
Она вещает и поёт,
Не в силах крыл поднять смятенных…
Вещает иго злых татар,
Вещает казней ряд кровавых,
И трус, и голод, и пожар,
Злодеев силу, гибель правых…
Предвечным ужасом объят,
Прекрасный лик горит любовью,
Но вещей правдою звучат
Уста, запекшиеся кровью!..
Александр Блок… Чарующие и завораживающие стихи о Прекрасной Даме, Незнакомке, Снежной маске, его сбывшиеся провидения будущего в лирических строфах, его бурлящая и вздымающая душу поэма "Скифы", разочарованно-циничные пьесы "Балаганчик", "Незнакомка", и как поступь каменного Командора, как свист урагана в ушах, как безысходность Рока, как пляски Смерти — явление России его поэмы "Двенадцать".
Александр Блок — Серебряный век…
Блок стоял у истоков журнала символистов "Новый путь". Тем не менее в 1904 году в декабрьском номере была опубликована некая анонимная статья (считали, что это Мережковские). В этой статье Блока величали такими словами: "Стихи без Дамы — часто слабый, лёгкий бред, точно призрачный кошмар, даже не страшный и не очень неприятный, а просто едва существующий, та непонятность, которую и не хочется понимать". Эти желчные строки говорят о величине той бури смешанных противоречивых эмоций, которую поэтический гений Блока, сам не желая того, поднял и закрутил в душах "собратьев по литературному цеху".
Восхищение его непревзойдённым даром стихосложения, горечь зависти, понимание, что им никогда не добиться чеканности, музыкальности, выразительности блоковских строк, не получить от Бога блоковской прозорливости и блоковской способности донести до читателя трагедию неудержимо наваливающегося на Россию нового века…
Любовь и ревность, восхищение и зависть, желание привлечь в свой стан, но и убеждённость, что Александр Блок — одинокий столп.
Что он и есть тот гранитный блок, трилитон, в основании здания русской культуры.
Что он из тех людей, кто шепчет про себя слова другого гения прошлого века: "Веленью Божию, о Муза, будь послушна. Обиды не страшась, не требуя венца, хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца"…
Александр Блок и не стремился быть понятым обществом, свидетельствуют воспоминания именитых современников. Столько сказано о знаменитом красноречивом молчании Блока.
Но, по словам Бальмонта, это молчание было так проникновенно, что казалось, идёт неизъяснимо-значительный глубокий разговор. Человек-Джомолунгма: восхищающий, но недоступный, манящий, но недостижимый. Прекрасная загадка.
Тот случай, когда человек несёт в себе бремя таланта прозрения и отражения эпохи, так искренне стремится донести до нас мелодию тайных струн жизни, что риторика, аффектация, поза, поэзия фальши, чем столь часто грешат "мэтры", была ему абсолютно чужда и неприемлема.
Описывая доклад, сделанный Блоком о кризисе гуманизма, Е. Замятин нарисовал нам такую картину: "Блок на каком-то возвышении, отдельно от всех. И помню, сразу же — стена между ним и всеми остальными, и за стеною — слышная ему одному и никому больше — варварская музыка пожаров, дымов, стихий".
А вот слова Бальмонта: "Казалось, что Блок поникал, пригибался, что тяжесть, которую он нёс, была слишком велика даже и для его сильных рук, даже и для его упрямства, священного, как обеты Средневековья".
Из воспоминаний А. Белого: Блок — человек, "сердце, которое, отображая Россию, так билось грядущим".
М. Горький назвал Александра Блока художником, "чувствующим очень глубоко и разрушительно".
Чем далее заходила необратимость ситуации в России, тем более смятенно и горько отражало эпоху всечеловечное, чуткое и глубокое сердце Александра Блока.
Сам Блок писал: "Дело художника, обязанность художника — видеть то, что задумано, слушать ту музыку, которой гремит "разорванный ветром воздух”". Что же задумано? Переделать всё. Устроить так, чтобы всё стало новым; чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, весёлой и прекрасной жизнью". Блок отразил мысль, витавшую в умах многих и многих его современников, наивных, искренних и прекраснодушных… Так думали и мы в 90-е годы прошлого столетия. Но реальность оказывалась иной.
Можно не любить стихи, можно совсем не признавать поэзию, но при этом всегда по неуловимым признакам отличать настоящую поэзию от пафосной или бытовой поделки. Александр Блок не только хотел и мог высказать свои мысли и чувства, он тщательно отделывал поэтические строки. Читая их, нельзя не восхититься целостным, выразительным и ярким звучанием. Воздействие на читателя или слушателя всеобъемлющее. Даже непонятные строки находят прямой отклик в сердце, минуя голову. Как работы художника Врубеля… Перекликаются в чём-то их прекрасные творения. И Блок, и Врубель делали всё "по-настоящему", добросовестно, усидчиво и с полной самоотдачей. Эти два творца не могли поступать иначе — это было в крови. Поэтому любое стихотворение Александра Блока сверкает гранями смысла и красотами стиля, как бриллиант, а про Михаила Врубеля Савва Мамонтов сказал однажды так: "Вот Миша сидел, мазал, мазал что-то… бросил и ушёл. Я поднял. И непонятно, а хорошо!"
Александр Блок родился 28 (16 по старому стилю) ноября 1880 года. Его отец, Александр Львович Блок, был дворянином и приват-доцентом кафедры государственного права Варшавского университета. Отец был на восемь лет старше матери Саши, Александры Андреевны Бекетовой, переводчицы, дочери ректора Санкт-Петербургского университета. Странные приступы ярости иногда овладевали отцом поэта, он поднимал руку на жену. Супруги расстались.
Отношения старательно не поддерживали. Можно представить себе воздействие этого несчастливого брака на мальчика. В 1889 году Александра, натура творческая, эмоциональная и горячая, смогла добиться развода и повторно выйти замуж за Франца Феликсовича Кублицкого-Пиоттуха, тогда капитана, впоследствии — генерал-лейтенанта российской армии.
Мать и сына всю жизнь соединяла необычайная духовная связь. Они не только понимали друг друга без слов, они и мучили друг друга слишком сильным пониманием и эмоциональным резонансом. Мать приобщила сына к большой литературе и философии. Говорить об этом они могли часами. Мальчик оказался талантлив и восприимчив. И всегда, всю жизнь Александр ценил мнение матери в отношении своих стихов, ему всегда важны были её поддержка и понимание.
Первые свои стихи Саша написал в пять лет, в четырнадцать — издавал рукописный журнал "Вестник", в 17 лет ставил сценки и сам в них участвовал.
Первая любовь застигла Александра врасплох. Они с матерью были на курорте в Германии, и 17-летний романтик влюбился в 37-летнюю жену статского советника Ксению Садовскую. Ей он посвятил строки "Ночь на землю сошла. Мы с тобою одни…" Мать Саши была категорически против этих встреч, однако и в Петербурге встречи продолжались.
В 1898 году Александр окончил гимназию, поступил на факультет юриспруденции и, проучившись там три года, перевёлся на историко-филологический, диплом которого получил в 1906 году.
Детство и юность Александра Блока накрепко связаны с Шахматово, имением его дедушки Андрея Бекетова. Соседями и друзьями Бекетовых были Менделеевы. Там же Александр встретил свою Невесту, Прекрасную Даму Любовь Менделееву, дочь всем известного Дмитрия Менделеева, создателя Периодической системы химических элементов.
Дети росли рядом, ссорились и мирились. Перед ними лежал совместный жизненный путь, и они откликнулись на его зов. В 1899 году Александр поставил в Шахматово "Бориса Годунова", "Каменного гостя", "Гамлета" (где сам исполнил главную роль, а роль Офелии была отдана им Любе Менделеевой). Потустороннее исполнение Любой роли Офелии, её детская искренность и свет, от неё исходящий, заставили Блока по-иному взглянуть на подругу детства. Хотя Люба не сомневалась в их взаимной любви, но предчувствия и пугающе-сильные эмоции Александра томили её. Она не соглашалась… Были годы трудностей и недопонимания, однако в 1903 году Блок женится на Любови Менделеевой — Прекрасной Даме своей любовной лирики.
Но жизнь не дала молодой жене-актрисе и её рыцарю-поэту безмятежности. Метели, вьюги и штормы закрутили их.
Первый громкий успех пришёл к Александру Блоку в 1903 году с выходом в московском альманахе "Северные цветы" цикла "Стихи о Прекрасной Даме". Уже с этого момента Александр Блок стал неотъемлемой частью всемирной культуры. Ему принадлежит право открытия новой страницы в воспевании женщины — не с точки зрения продолжения рода, но как источника вдохновения, чистоты и света, понимания и слияния двух душ.
В жене своей Блок желал видеть вечную Невесту, он боготворил и превозносил её, гордился их духовным родством, длившимся всю его жизнь, говорил, что в его жизни были две женщины: Люба и "остальные", нёс к ней все беды и радости, обсуждал всё и всем делился, высшим мерилом было "Люба сказала"… Блок видел в ней якорь своей жизни, единственную точку стабильности, молчаливое понимание и сочувствие.
"Ты моя первая тайна и последняя моя надежда. Если мне когда-нибудь удастся что-нибудь совершить, на чём-нибудь запечатлеться, всё будет твоё, от тебя, к тебе. Я твой раб, слуга, пророк и глашатай".
Любовь давала поэту тихую гавань, где можно укрыться от штормов жизни, от страха катастрофы. Но…
Любви и светлой, и туманной
Равно изведаны пути.
Они равно душе желанны.
Но как согласье в них найти?
Несъединимы, несогласны
Они равны в добре и зле.
Но первый — безмятежно-ясный,
Второй — в смятеньи и во мгле.
Ты огласи их славой равной,
И равной тайной согласи,
И, раб лукавый, своенравный,
Обоим жертвы принеси!
Но трепещи грядущей кары.
Страшись грозящего перста:
Твои блаженства и пожары —
Всё — прах, всё — тлен, всё — суета.
Возникали романы: с актрисой Натальей Волоховой, с оперной певицей Любовью Андреевой-Дельмас… Следствием этих увлечений явилось возникновение любовного треугольника. Прекрасной Даме поклонялся и Андрей Белый. С Белым Блока связывала то искренняя дружба и взаимное восхищение творчеством, то ссоры и вызовы на дуэль.
И грянул 1905 год. И грянули бури, метели, стихии…
В 1907 году Блок завершает цикл "Снежная маска", пишет пьесы, уже не возвышенно-романтические — горько-циничные…
Через год выходит третий сборник "Земля в снегу".
Когда в 1909 году умирает отец, Александр Блок наследует его состояние. Материально Блок и Менделеева не бедствовали никогда, вплоть до революции 1917 года.
В том же 1909 году поэт с женой уезжают в путешествие по Италии и Германии. Через некоторое время Блок пишет цикл "Итальянские стихи".
В 1911 году поэт, уже признанный мэтр и лидер в стане символистов, путешествует по Франции, Бельгии, Нидерландам.
В 1913 году Блок завершил пьесу "Роза и Крест" и уже составил трёхтомное собрание своих стихов.
В декабре 1913 года А. Блоку нанесла визит юная Анна Ахматова.
Блок написал ей мадригал, получивший широкую известность.
"Красота страшна" — Вам скажут, —
Вы накинете лениво
Шаль испанскую на плечи,
Красный розан — в волосах.
"Красота проста" — Вам скажут, —
Пёстрой шалью неумело
Вы укроете ребёнка,
Красный розан — на полу.
Но, рассеянно внимая
Всем словам, кругом звучащим,
Вы задумаетесь грустно
И твердите про себя:
"Не страшна и не проста я;
Я не так страшна, чтоб просто
Убивать, не так проста я,
Чтоб не знать, как жизнь страшна".
Ахматова ответила восхищённым стихотворением.
Александру Блоку
Я пришла к поэту в гости.
Ровно полдень. Воскресенье.
Тихо в комнате просторной,
А за окнами мороз.
И малиновое солнце
Над лохматым сизым дымом…
Как хозяин молчаливый
Ясно смотрит на меня!
У него глаза такие,
Что запомнить каждый должен,
Мне же лучше, осторожной,
В них и вовсе не глядеть.
Но запомнится беседа,
Дымный полдень, воскресенье
В доме сером и высоком
У морских ворот Невы.
Первая мировая война краем затронула и Александра Блока — в 1916 году он был призван на службу в инженерную часть в Белоруссию. В письме матери он пишет: "Я озверел, полдня с лошадью по лесам, полям и болотам разъезжаю почти неумытый…"
А на пороге был уже 1917 год, революция — рубеж и анафема, смерть и разгул, почти пугачёвщина и полный передел власти и собственности… То, что вначале многими с энтузиазмом воспринималось как свежий ветер свободы, окончилось для многих и многих смертью, эмиграцией, нищетой, душевным опустошением. Блок отказался от эмиграции, приветствовал новую жизнь, отдавал все силы, работая в бесконечных комиссиях и комитетах.
В начале 1918 года Александр Блок написал поэму "Двенадцать" и сразу после неё — стихотворение "Скифы". Какая разная судьба у этих двух произведений… Если "Скифы" своим пафосом, сплавленным с изумительной формой стихосложения, и теперь вызывают прилив душевного подъёма и гордости у читателя, то поэма…
Она поднимает в душе у читателя крайне тяжёлые чувства.
Она принесла самому поэту неизмеримые беды и душевный разлад.
Она стоит особняком в его творчестве даже в смысле стилистики.
И временами хочется спросить: а это точно Блок написал?
Да. Это Блок. И эта поэма — как "репортаж с петлёй на шее". Страшные, вовсе не романтические, а грубые и грязные реалии революции повивали эту поэму.
И видится нам уже, и явственно ощущается то время, когда Прекрасная Дама оказалась погребённой под волной лютовства бунта "бессмысленного и беспощадного".
Александр Блок хотел и честно пытался понять, "куда несёт нас рок событий", и виделся ему образ Спасителя с кровавым флагом… спасение на крови?
Да полно… То ли? О том ли?
В записной книжке 18 февраля 1918 года (вскоре после завершения поэмы) Блок писал: "Что Христос идёт перед ними — несомненно. Дело не в том, "достойны ли они его”, а страшно то, что опять Он с ними, и другого пока нет; а надо Другого — ?"
20 февраля того же года похожая запись: "Страшная мысль этих дней: не в том дело, что красногвардейцы "недостойны” Иисуса, Который идёт с ними сейчас; а в том, что именно Он идёт с ними, а надо, чтобы шёл Другой".
В течение столетия в литературной критике и в трудах православных мыслителей высказывались различные трактовки этого образа. Религиозный философ отец Павел Флоренский утверждал, что "Двенадцать" — "предел и завершение блоковского демонизма" и это выразилось и в искажении имени: "Исус" вместо "Иисус". То есть, по мнению Флоренского, перед нами Антихрист? Тоже духовная сущность, но со знаком "минус". Можно ли констатировать прямую связь данного образа с двенадцатым стихом двенадцатой главы Откровения Иоанна Богослова: "Итак, веселитесь, небеса и обитающие на них! Горе живущим на земле и на море! Потому что к вам сошёл диавол в сильной ярости, зная, что не много ему остаётся времени"? Подобное совпадение названия поэмы с номером главы и стиха "Апокалипсиса" можно ли рассматривать как случайность?
Перед смертью поэт часто болел. Политбюро ЦК РКП(б) на запрос о выезде из страны для лечения и на последующее ходатайство Максима Горького ответило отказами. После такого решения Блок отказался принимать пищу и лекарства, уничтожил свои записи. Блок, умирая, счёл создание "Двенадцати" роковой ошибкой и просил отыскать все экземпляры поэмы и сжечь.
Александр Блок скончался от болезни сердца 7 августа 1921 года в Петрограде среди нищеты.
Душа молчит.
В холодном небе
Всё те же звёзды ей горят.
Кругом о злате иль о хлебе
Народы шумные кричат…
Она молчит — и внемлет крикам,
И зрит далёкие миры,
Но в одиночестве двуликом
Готовит чудные дары,
Дары своим богам готовит
И, умащённая, в тиши,
Неустающим слухом ловит
Далёкий зов другой души…
Так — белых птиц над океаном —
Неразлучённые сердца
Звучат призывом за туманом,
Понятным им лишь до конца.
