Существует расхожее мнение, что Пётр Великий и святой благоверный князь Александр Невский — антиподы. Якобы Пётр — западник, чуждый православной традиции, а Александр Невский — традиционалист и консерватор, ненавистник Запада и политик, ориентировавшийся на Восток. Однако вдумаемся, так ли это?
Начнём с того, что Пётр Великий, несмотря на всё своё европейничание (а, может быть, и благодаря ему), двадцать один год воевал с европейской сверхдержавой своего времени — Швецией и её союзниками. Пётр I в отношениях с Западом был прагматиком. Он говорил, что Европа нам нужна лет на тридцать, а потом мы смело повернёмся к ней спиной. Прежде всего, император заимствовал у Европы технические новшества — то, что могло бы вооружить Россию и способствовать её защите от тех же западных стран в неизбежном геополитическом противостоянии. Александр Невский, кстати, тоже умел искать союзников на Западе: характерно посольство его боярина Михаила в Норвегию к королю Хакону Старому в 1251 году с попыткой заключить союз против шведов.
То, что коллективный Запад (за некоторыми исключениями) воспринимал Петра Великого как врага, свидетельствует тот факт, что в конце XVIII века во Франции было сфабриковано подложное завещание российского императора, по которому он завещал своим потомкам завоевать всю Европу до Ла-Манша. Это лишний раз показывает, что для Запада он был и остался чужим, что он остался русским самодержцем.
Что касается растлительных западных идей атеизма, народоправства, роскоши и разврата, то здесь Пётр был предельно жесток. Тех подданных, кто дерзал высказывать атеистические идеи, он прилюдно охаживал дубиной, за что впоследствии некоторые из них были ему весьма и весьма благодарны. Вспомним знаменитый эпизод: когда Василий Никитич Татищев вздумал в присутствии царя вольнодумствовать, Пётр Алексеевич взял палку и отлупил его, приговаривая: "Не разрывай общей связи". Потом великий русский историк всю жизнь чтил великого императора за этот урок.
Александр Невский, действительно, является основателем нашего великого движения на Восток, завершившегося у Тихого океана: его путешествие в Монголию, к престолу Великого Хана, помимо дипломатических целей имело характер глубокой стратегической разведки. Однако и у Петра Великого была своя восточная политика. Это, во-первых, Азовские походы 1695 и 1696 годов, во-вторых, Прутский поход с попыткой поднять христианские балканские народы против Османской империи и, наконец, Персидский поход 1722 года, когда был присоединён Дербент и заключён союз с православным Грузинским царством. Во времена Петра русский двуглавый орёл смотрел не только на Запад, он также взирал и на Восток.
Пётр Великий, как и Иван Грозный, осмыслял себя наследником святого благоверного князя Александра Невского. Не случайно в основанном им Санкт-Петербурге он заложил монастырь в честь Александра Невского, который в дальнейшем станет великой Александро-Невской Лаврой. В 1724 году Пётр совершил перенесение мощей благоверного князя из Владимира в Петербург и на завершающем этапе сам держал руль на корабле, плывшем по Ладоге со святыми останками Александра Невского. Не случайно они прибыли в столицу 30 августа 1724 года, в третью годовщину Ништадтского мира, в честь чего, кстати, была создана особая церковная служба — и в честь Александра Невского, и в память заключения мира. Налицо правопреемство — и государственное, и духовное.
Более того, у императора Петра и у святого князя Александра Невского один глубинный прообраз. Это святой равноапостольный император Константин. Связь с ним царя Петра — на поверхности. Она проявилась, в частности, в знаменитом "Медном Всаднике", где Пётр изображён в виде римского императора-триумфатора, конкретно — Константина Великого.
Что же касается связи святого князя Александра Невского со святым равноапостольным императором, то она тоже очевидна. Когда он возвращался с победой с Ледового побоища и приближался ко граду Пскову, то духовенство и народ торжественно встречали его пением: "Пособивый, Господи, кроткому Давыду победити иноплеменников и верному князю нашему оружием крестным и свободити град Псков от иноязычников рукою Александровою". Отметим, что текст этой стихиры в несколько изменённом виде находится в службе святому равноапостольному царю Константину (21 мая). И равноапостольный император, и благоверный князь живут и побеждают под знамением Креста и слов, начертанных на небесах: "Сим победиши". Что это значило для наших предков и что значит для нас?
Святой равноапостольный Константин — основатель христианской империи и "крестоносный император", как он именуется в самой первой службе в его честь, написанной, по-видимому, преподобным Иоанном Дамаскиным. Империя является, прежде всего, оболочкой для жизни нового Израиля — боголюбивого народа ромеев — во главе с новым Моисеем — императором, являющимся его вождём в землю обетованную. Она носит имя Христа и находится под знамением Креста. Из этого явствует, что христианская империя призвана к сораспятию Христу и к воскресению с Ним. Соответственно, несчастья, обрушивающиеся на империю, в некотором смысле носят характер крестных страданий, а победы — пасхального торжества.
Если мы рассмотрим жизнь и деятельность святого князя Александра Невского, то увидим, что он в течение своей жизни выстраивает державу, которая объемлет почти всю Русь: Новгород, Киев, Владимир — и в которой он стремится распоряжаться самовластно, как царь. Без преувеличения, святого князя Александра можно считать отцом русского самодержавия. Но для него его держава — это государство правды. Вспомним его слова перед Невской битвой: "Не в силах Бог, но в правде. Помянем песнотворца, иже рече: ‟Сии в оружии, а сии на конях, мы же во имя Господа Бога нашего призовём”". Житие Александра Невского являет нам и русский крест, и воскресение Руси.
Тезис "не в силе Бог, а в правде" и призыв Александра Невского не вступать в чужие пределы является утверждением законности на международном уровне. Это — призыв к праву и правде. Он глубинно близок к правосознанию Константина Великого, выразившегося в его знаменитом Миланском эдикте. В нём святой равноапостольный император Константин, с одной стороны, основывается на естественном праве, апеллируя к здравому смыслу. С другой стороны, естественное право в конечном счёте восходит к сверхъестественному источнику. Философский монотеизм равноапостольного императора явно обладает христианскими чертами.
Святого князя Александра Невского и Константина Великого объединяет стремление хранить православную веру. Когда равноапостольный император окончательно убеждается во вредоносности ереси Ария, он собирает в Никее Вселенский Собор для её осуждения, несмотря на все риски, смуты и возможные потери. В 1249 или в 1251 году к Александру прибывают легаты Агальдад и Гемон, по-видимому, с достаточно выгодными предложениями от Папы Иннокентия IV — союза (в том числе против монголов) и помощи (в том числе военной). Однако князь не поддался на их посулы. Когда после беседы с легатами он понял, что Рим ни в чём уступать не намерен, никакой истины не ищет, и речь идёт о простом подчинении Римскому Папе и его заблуждению, то даёт следующий простой, мудрый и исполненный достоинства ответ: "От Адама до потопа, от потопа до разделения языков, от разделения языков до начала Авраамля, от Авраама до проития Исраиля сквозь море, от исхода сынов Исраилев до умертвия Давыда царя, от начала царства Соломона до Августа и до Христова Рождества, от Рождества Христова до Страсти и Воскресения, от Воскресения же Его и на небеса возшествия и до царства Константинова, от начала царства Константинова до первого Собора и седьмого — си вся добре сведаем, а от вас учения не приемлем".
Иными словами, мы достаточно наставлены в Божественной истине, и иную веру, кроме учения Семи Вселенских Соборов, не принимаем, а латинская вера ей противоречит. В отличие от Даниила Галицкого, святой благоверный князь Александр не прельстился блеском короны, не поверил в призрачную помощь Запада, а избрал единственно верный путь — внешнее унижение по отношению к восточным завоевателям и внутреннюю свободу.
Однако ответ Александра не так прост. Во-первых, после Рождества Христова вспоминается "царство Константиново", как начало совершенно иной эпохи в жизни христианства, — намёк на связь святого благоверного князя Александра с равноапостольным императором Константином. Во-вторых, упоминаются Соборы — от I до VII. Вспомним, что в Византии (то есть в Ромейской империи) прерогативой созывать Соборы обладал император, и впервые ею воспользовался святой равноапостольный Константин, созвавший I Вселенский Собор. Соответственно, и здесь, в этом воспоминании святого князя о Вселенских Соборах, незримо присутствует образ святого равноапостольного Константина: "от начала царства Константинова до первого Собора и седьмого". И, соответственно, наследником этого царства выступает святой благоверный князь Александр Невский.
Наконец, упомянем ещё одну значимую параллель. На смертном одре святой князь Александр принимает монашество. Перед смертью равноапостольный император Константин принимает крещение, которое в IV веке для многих значило почти то же, что для людей XΙΙΙ века схима. И тот и другой святой правитель пожелали в конце жизни отрешиться от всего земного и предстоять Богу.
Итак, святой равноапостольный император Константин явился грандиозным обновителем жизни Римской империи, поставив её под охранительное знамение Креста, вводя в ней христианские законы и собирая Соборы против ересей, стремясь сделать её крестоносной державой, государством правды, оплотом истинной веры и праведности. Сходным образом и святой князь Александр Невский не только сохранял Русь, но и стремился собрать её, обновить, как христианскую державу, как православное государство, где первенствует вера и правда Божия.
Однако, с известными ограничениями, эти параллели могут быть применены и к Петру I.
Пётр Великий — основатель Российской империи. Как и Константин Великий, он закрепостил сословия и поставил их на службу империи. Как и равноапостольный император, он превратил вверенное ему государство фактически в военный лагерь. Если Константин Великий основывает Новый Рим на берегах Босфора, Константинополь, то Пётр Великий — Новый Рим на берегах Невы, Санкт-Петербург.
Пётр Великий создаёт Российскую империю как империю христианскую. Как и Константин Великий, он стремился защищать христиан во всём мире. Критики Петра I обвиняют его в том, что он упразднил патриаршество. Однако упразднение Петром I патриаршества на Руси было не волюнтаристским, а вынужденным шагом. Церковный раскол сильно повлиял на Алексея Михайловича и его сына Петра Алексеевича. Духовенство частью благоприятствовало стрелецким бунтам. Патриарх Адриан противился всем преобразованиям Петра и поддерживал бунтовщиков-стрельцов. Огромные земельные богатства, которыми распоряжалась Церковь, часто шли не по назначению. Учитывая то, что духовенство владело третью земель России, вопрос о реквизиции был лишь вопросом времени. Объективно говоря, для Русской Церкви Пётр сделал большое дело — он заставил иерархию просвещаться и просвещать народ.
Многие критики Петра обвиняют его в том, что он переливал колокола в пушки. Но делал он это для того, чтобы защищать те же храмы и монастыри. Отметим, что многие архиереи от своего усердия посылали лишние колокола. Пётр повелевал их отправлять назад с объяснением: "Государю лишнего не надобно".
До Петра вопрос о церковной проповеди и миссии по большому счёту не ставился, не говоря уже о спорах с еретиками. Характерный эпизод: Борис Годунов запретил своему духовенству спорить с католиками и протестантами о религиозных вопросах со следующей формулировкой: "Дабы не ведая того, в ересь не впасть". В значительной степени это и обусловило трагедию раскола — незнание и полузнание.
Один из русских мыслителей отметил, что на петровские реформы Церковь ответила преподобным Серафимом Саровским. Скажу более — ответила и Оптинскими старцами, и митрополитом Филаретом (Дроздовым), и Иоанном Кронштадтским. Именно с Петра начинается блестящая эпоха русского миссионерства и просвещения.
Пётр мыслил Российскую империю как светильник Православия во всём мире, а себя осознавал защитником всех православных. Например, после того как черногорцы выступили на стороне России и тяжко за неё пострадали в 1714 году, Пётр Великий посылает в Черногорию обильную, щедрую помощь.
Ради государства и православной веры Пётр жертвовал всем: своим здоровьем, покоем, безопасностью и жизнью. Характерно его обращение к воинам перед Полтавской битвой: "А о Петре сведайте, что жизнь ему не дорога, а дорога ему Православная вера, слава и честь России".
Для Петра его империя должна была стать государством правды, и он в этом старался подавать личный пример. Характерно его высказывание: "Государь первым должен соблюдать закон, дабы и подданные следовали ему". Беспощадная борьба с мздоимством и казнокрадством ознаменовала всё его царствование. Характерен эпизод с князем Гагариным. Узнав, что тот запускает руку в казну, Пётр вызвал его и спросил: "Ты почему воруешь?" Тот ответил: "Государь, жалования не хватает на самое необходимое". Царь спросил: "А сколько тебе нужно, чтобы ты не воровал?" Князь назвал сумму. Пётр сказал: "Если я тебе столько платить буду, даёшь слово, что воровать не будешь?" Гагарин ответил: "Даю". Пётр сказал: "Смотри, если слово нарушишь — повешу". А далее князь не выдержал и вновь проворовался. Пётр приказал его арестовать и судить. Суд осудил его на смертную казнь. Пётр в конце ему сказал: "Ты своё княжеское слово не сдержал, а я своё царское сдержу". И казнокрада повесили в Петербурге. Хороший урок нынешним ворам и коррупционерам. Стоит вспомнить, что и Александр Невский жёстко расправлялся с жадным и торгашеским новгородским боярством.
Отметим, что Пётр Великий резко отрицательно относился к католицизму и не допускал его распространения в России. Характерно, что когда в Полоцке игумен униатского монастыря осмелился положительно высказаться о пропагандисте унии Иосафате Кунцевиче, это едва не стоило ему головы. Меры Петра по своему смыслу и духу были направлены против католической церкви и того полонофильства, которое царило в круге Софьи и среди части русского дворянства. Объективно говоря, Пётр спас Россию от ползучей католизации, которая началась в правление его отца, Алексея Михайловича.
Кончина великого преобразователя России была сугубо христианской. Он заболел, спасая на Лахте тонущих матросов, душу свою полагая за други своя. Перед кончиной он исповедовался, причастился, приказал простить недоимки и освободить большинство заключённых. Император Пётр I — великая и до конца не оценённая личность. Характерны строки Пушкина о нём:
То академик, то герой,
То мореплаватель, то плотник,
Он всеобъемлющей душой
На троне вечный был работник.
Одна из неоценённых заслуг Петра Великого — то, что он спас Россию от развала. XVII век, который многие, в том числе император Николай II, в простоте сердца считали золотым веком русского самодержавия, не случайно был назван бунташным. Свидетельство тому — постоянные бунты: Соляной (1648 год), Медный (1662 год), Соловецкое старообрядческое восстание, старообрядческие "гари" и, наконец, грандиозная крестьянская война во главе со Степаном Разиным.
Не только бунтовщики стремились поколебать Русь в отроческие и юношеские годы Петра. Того же хотело и боярство. После смерти царя Фёдора Алексеевича (брата Петра) возникла мысль разделить страну на четыре практически независимые части: Московскую, Казанскую, Астраханскую и Сибирскую. Только вмешательство патриарха Иоакима на время спасло положение. Но если бы не Пётр Великий, страна развалилась бы как песочный кулич. Пётр остановил этот распад. Не случайно Пушкин прозорливо заметил в "Медном всаднике":
О мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной
На высоте, уздой железной
Россию поднял на дыбы?
И остановил это Пётр не только и не столько казнями. Он снёс верхний сгнивший слой — боярство, "зяблое сгнившее дерево", по выражению заговорщика Фёдора Шакловитого. Пётр Великий кардинально преобразовал дворянство, окончательно ввёл служилый принцип в ущерб родовому, сформировал Табель о рангах, "не род, а ум поставил в воеводы". В нижних слоях Пётр набрал многочисленных "новиков" — энергичных, талантливых деятелей. Он дал выход энергии дворянства, побудив его не только нести трудную службу государеву, но и учиться, а также и энергии народа, заняв его многочисленными трудами, в том числе строительством Санкт-Петербурга. Переворот, произведённый Петром, не просто спас Россию, но сделал её державой всемирного масштаба и продлил историческое бытие самодержавия на целых два столетия.
Как точно отметил Пушкин:
Самодержавною рукой
Он смело сеял просвещенье,
Не презирал страны родной:
Он знал её предназначенье.
К сожалению, в начале ХХ века император Николай II ничего подобного свершить не смог. К моменту его воцарения "слой сгнил". Верхний слой надо было менять, и по образцу Петра Великого набирать "новиков", талантливых новых людей снизу. Таких было немало, но от невостребованности, безыдейности, непонимания и невидения перспектив в рамках наличествовавшего строя многие из них шли в революцию. Показательно, что некоторые народовольцы в ссылке показали себя серьёзными учёными. К сожалению, этот материал не был востребован из-за кастовости, косности и эгоизма правящего слоя, которые император Николай II не смог разрушить. Это произошло, во-первых, потому, что он слишком тесно был с ним связан, во-вторых, из-за его личной мягкости, в силу которой он не мог даже в лицо объявить об отставке проштрафившемуся министру, и, наконец, по причине его неприязни к великому реформатору России Петру Великому и, соответственно, нежелания использовать его опыт.
Николай II, обыкновенно весьма сдержанный человек, не считал нужным скрывать свою неприязнь к Петру Великому. Так начальник канцелярии Министерства Двора генерал А.А. Мосолов в своих воспоминаниях "При дворе Императора" рассказывает, что когда он заговорил с государем о Петре Великом, то получил резкий ответ: "Это предок, которого я менее других люблю за его увлечение западной культурой и поругание всех чисто русских обычаев". Обескураженный Мосолов попытался ещё раз вернуться к теме, но получил ещё более раздражённый ответ. Он сделал вывод: "Антипатия к великому реформатору гнездилась в природе царя".
Также и офицер лейб-гвардейского Егерского полка В.А. Каменский, 16 лет служивший при дворе, в своей статье "О Государе Императоре" передаёт оценку Николаем II первого императора буквально в тех же словах. В ответ на его восторженную оценку Петра Великого в связи с 200-летием основания Санкт-Петербурга Николай Александрович произнёс: "Конечно, я признаю много заслуг за моим знаменитым предком, но сознаюсь, что был бы неискренен, ежели бы вторил вашим восторгам. Это предок, которого менее других люблю за его увлечения западной культурой и попирание всех чисто русских обычаев. Нельзя насаждать чужое сразу, без переработки. Быть может, это время, как переходный период, и было необходимо, но мне оно несимпатично".
Отсутствие у Николая II симпатии к Петру Великому психологически объяснимо. Как отмечает А.Д. Степанов, Николай II воспитывался К.П. Победоносцевым, который отчётливо проводил славянофильскую линию. В 1870–1880-е годы славянофильство уже широко распространилось в интеллектуальных кругах и политической элите, завоевав умы многих дипломатов и чиновников. Особенно этому способствовали восстания против турецкого владычества в Боснии и Болгарии и последовавшая затем Русско-турецкая война 1877–1878 годов, вызвавшая необычайный подъём симпатий к славянам в русском обществе.
Проникали славянофильские идеи и в придворные сферы, им сочувствовали и некоторые представители династии Романовых. В результате будущий император Николай Александрович воспитывался в атмосфере славянофильских идей. В этом были свои положительные черты. Во-первых, в престолонаследнике воспитывалась любовь к народу, к его жизни и стремление "преодолеть бюрократическое средостение". Во-вторых, ему прививалось благоговение к таинствам и обрядам Русской православной церкви и к прошлому России, к её культуре и самобытности. Однако из этого прошлого целенаправленно изымался Пётр Великий и его деятельность. Славянофилы в целом отвергли Петра и отдали его на откуп западникам. По их мнению, он прорубил окно в Европу, через которое в Россию хлынула западная зараза: порча нравов, распространение пагубных привычек, вестернизация высшего сословия и отчасти народной жизни, подчинение Церкви государству по западным образцам.
Однако в защиту Петра следует сказать, что далеко не за всё он ответственен. Многое было связано с ползучей вестернизацией, неразумным к ней отношением во времена его преемников, а точнее преемниц, которые, в отличие от Петра, совершенно не фильтровали заимствованное с Запада и не контролировали культурную и идейную политику. Тем более, они не имели для этого ни достаточного государственного смысла, ни ресурсов, ни свободы рук, поскольку зависели от русского "шляхетства", жадно рвавшегося к роскоши, свободе, зачастую понимаемой как вседозволенность и праздность.
Россия начала XX века во многом напоминала Московское царство конца XVII века — избыток народной энергии и отсутствие клапана для его выпуска, могучие народные силы внизу и гнилой правящий слой наверху, старообрядческий дух протеста (отметим, что Московское восстание 1905 года самым ожесточённым было в старообрядческих районах). Россия стояла перед неизбежным выбором: или "революция сверху", или "революция снизу". К сожалению, "революция сверху" не только не удалась, но даже и не планировалась. Одна из причин этого — отношение к Петру Великому. Общественные изменения во времена императора Николая II (например, появление Государственной Думы, столыпинская реформа) носили характер вынужденный, когда правительство не руководило процессом, а лишь отвечало на вызовы времени, а чаще шло или бежало в хвосте общественно-политических процессов. Россия в начале ХХ века существовала по принципам "догоняющего развития": и во внутренней, и во внешней, и в военной политике верхи России готовились к прошедшей войне, не умея, в отличие от Петра Великого, ни прогнозировать, ни предупреждать. Плоды налицо — поражения в двух войнах и две революции, одна из которых — февраль 1917 — кончилась для Российской империи катастрофой.
А.Д. Степанов в своей книге "Россия в ХХI веке" проницательно замечает: "В этом, на мой взгляд, состоит подлинная трагедия императора Николая II. Ситуация в России начала ХХ века, когда страна стала центром неразрешимых противоречий, могла разрешиться только революцией. Но революция, снимавшая эти противоречия, могла быть проведена самой властью, "малой кровью", как это произошло при Петре Великом. Именно опыт первого русского императора был актуален в начале ХХ века, но, увы, не был востребован".
Напомним, что Константин Великий благодаря своей религиозной и законодательной "революции сверху" вытащил Римскую империю из военной анархии и продлил жизнь её западной части на полтора столетия, а восточной — более чем на тысячелетие.
Сохранение целостности державы было главнейшей задачей и Александра Невского. Новгород XIII века великий русский учёный И.Я. Фроянов назвал "мятежным". Жёстко подавляя бунты новгородского боярства, ведя себя, как властный державец, князь Александр Невский утверждал основы русского самодержавия и вместе с тем созидал единство Руси, спасая её в один из самых критических моментов её исторического бытия.
