ПРИВЫЧНОЕ ДЕЛО
Жить будущим нельзя,
жить прошлым надоело.
Так примемся, друзья,
за нынешнее дело.
Порядок наведём
в желаньях и в квартире,
побродим под дождём,
побрякаем на лире.
Да, суета сует,
да, старость у порога, —
но будущего нет,
а прошлое убого.
Привычные дела —
вот верная ограда
от жизни, что была,
и той, что знать не надо.
ДВЕ ЭПОХИ
Эпоха миллионных тиражей,
восторженных читателей
и зрителей…
Гоню воспоминания взашей
в глухой тверской лирической обители.
Еще поэты русские творят
и фильмы иногда еще снимаются,
но рукописи рвутся и горят,
и пленки, потемнев, не проявляются.
Безмолвствуют эпоха и народ.
* * *
Произведут ли нас в герои
или в изменники, — Бог весть.
Ведь мы сражаемся вне строя,
у нас не рядовая честь.
Ведь мы — войска спецопераций
всегда на линии огня,
хотя до фронта, может статься,
назад идти четыре дня.
Не разглядеть нас в объективы,
на картах не увидеть нас,
не впишут нас, пока мы живы,
в кремлевский наградной указ.
И лишь когда в квадрат свой малый
огонь запросим с дальних гор, —
поставят нас на пьедесталы.
Или подпишут приговор.
ГИНДУКУШ
Л.Я.
"Как это все случилось…"
Это случилось так:
выпала божья милость
мне в одну из атак.
Атака была вертолётной,
атака была с небес,
когда прокричали пилоты,
что наш ведомый исчез.
Мы долго затем петляли
в распадках афганских гор,
с теми, кто в нас стреляли,
еще не вступая в спор.
В узком глухом ущелье
ведомого мы нашли,
но возле него не сели:
не было там земли.
Только крутые скалы,
острые валуны,
где на боку лежал он —
павший герой войны.
Били с вершин зенитки
уже не в него, а в нас,
трассеров злые нитки
рвались у наших глаз.
Мы над ущельем тесным
пикировали в огне.
Вовеки, если уж честно,
так страшно не было мне.
Пробиты борта и балка
и колесо шасси.
Молился я в страхе жалком:
— Господи, пронеси! —
Затем подоспела группа
спасения из полка,
с земли подобрала трупы,
а мы ушли в облака.
И, дотянув до базы,
плюхнулись на бетон.
И я осознал не сразу,
где была явь, где сон.
Ночью другим вертолётом
я улетел в Баграм
вместе с 9-й ротой,
пришедшей спасеньем к нам.
И капитан Татаринов,
что рядом со мной сидел,
мотив этот старый-старенький
вполголоса вдруг запел.
И вспомнился мне зелёный
тихий наш городок,
где рос я, в тебя влюблённый,
а встретить тебя не смог.
И тоже ведь необъяснимо,
где была явь, где сон.
Жизнь пролетела мимо.
Темень со всех сторон.
ПИСЬМЕНА
А был бы Пушкин без Наполеона,
без той почти проигранной войны,
когда тускнели русские знамена
и в Кремль входили сукины сыны?
Великое растет на пепелище,
на пораженной ужасом земле,
на корабле с пробитым в бурю днищем,
не в ясный день, а в безнадежной мгле.
Поэзия лишь с виду дочь Победы,
трагически рождается она.
Враг побеждал, но изгнан. И по следу
великие ступают письмена.
